глава 4. 2 Верёвка самоубийцы на счастье

Графиня Красовская не выглядела ни растревоженной, ни удивлённой. Здесь, в санатории, не было в обычае предварять визиты, поэтому мы просто постучали, и горничная графини - девушка с ничем не примечательным лицом в белом карахмальном чепчике - впустила нас.
Хозяйка номера сидела у стола и, кутаясь в тёплую вязанную шаль, раскладывала пасьянс.
- А-а, это вы, господа. Добро пожаловать, добро пожаловать. Так и знала, мистер Холмс, что вы не утерпите и ввяжетесь в эту историю, - проговорила она, не дав моему другу рта раскрыть. - Думаете, Тиверию помогли отправиться на тот свет? Я тоже так думаю.
- Почему? - спросил Холмс, сразу беря быка за рога. - Почему вы, графиня, так думаете?
- Потому что Тиверий вообще вряд ли покончил бы с собой и, уж точно, не таким способом. Он был крупным мужчиной, и он страдал от одышки — он не стал бы подвешивать себя на верёвку и задушивать — для него нехватка воздуха — фобия, самая страшная смерть, а висеть на тонкой верёвочке всей его тушей смешно и стыдно. Он воспользовался бы ядом или выстрелил в себя из пистолета.
- Если бы у него был пистолет... - начал я, но Красовская тут же перебила:
- У него был пистолет. Он держал его в саквояже у кровати — я это знаю доподлинно, потому что его видела моя Людка, - и старуха указала не скромно стоящую в сторонке горничную, которую с началом разговора, к моему удивлению, никуда не отослала, а большинство моих знакомых дам сделали бы это.
- Да, - потвердила девушка со странным именем «Людка», словно жест графини разрешил ей вставить реплику. - Я видела пистолет в саквояже, когда во время одного из приступов кашля у господина Стара зашла спросить, не могу ли помочь. Это было всего два дня тому назад.
- Вы сказали «во время одного из приступов кашля». То есть, вы услышали его кашель?
- Да.
- И где вы находились в это время?
- Здесь.
- Значит, здесь слышно всё, что происходит в номере наверху?
- Здесь слышен кашель и голоса, но вот слов во время разговора не разобрать.
- А что вы слышали этой ночью?
- Как это ни странно, ничего, - ответила Красовская. - Мы проснулись от суеты над головой, когда обнаружили тело.
- Вы крепко спите?
- Когда я принимаю снотворное, меня трудновато разбудить, а вчера я как раз приняла порошок. Но Людка спит не особенно крепко. Обычно мне достаточно бывает негромко окликнуть её, чтобы она подошла.
- И тем не менее, вы тоже ничего не слышали? - обернулся к Людке Холмс.
- Я устала и, должно быть, спала крепко, - порозовев, пробормотала девушка. - Ну, то есть, я слышала сквозь сон какой-то удар, как будто тяжёлое упало на пол, но не придала этому значения.
- В котором часу, не можете сказать?
Девушка виновато развела руками:
- Нет, не могу...
- Вот мы заговорили про голоса, и я кое что вспомнила, - сказала вдруг Красовская. - Уж не знаю, имеет ли это отношение к его смерти, но Тиверий Стар кого-то принимал у себя вечером. Довольно поздно. Я услышала, как они говорят, и ещё удивилась, что в такой час у Тиверия может быть назначено свидание.
- Голос был женский?
- Да, женский. И по-моему, они ссорились. Говорили на повышенных тонах, я даже смогла разобрать несколько слов — что-то о каких-то документах,   несколько раз словно бы упоминали Еву...
- А это не могла быть его жена?
- Ну, с полной уверенностью не скажу вам, но думаю, не она. У несчастной вдовы голос отвратительно резкий, а у той особы был понежнее, да и помоложе. Потом они как-то там всё уладили, и я слышала, как дверь хлопнула, когда он провожал её.
- Именно хлопнула? - переспросил Холмс. - Не просто закрылась?
- Именно хлопнула. Очень громко, как от сквозняка.
- Возможно, он просто сам с силой захлопнул её. Возможно, разговор привёл его в раздражение...
- Всё может быть, - не стала спорить Красовская. - Хотя Тиверий — не из тех, кто хлопает дверями. Я ведь его и до этого санатория немного знала.
Новость показалась мне важной, и я взглянул на Холмса, чтобы проверить, какое впечатление известие о старом знакомстве Стара с Красовской произвело на него. Но Холмс просто молча терпеливо ждал. Очевидно, полагая, что графиня сама не удержится и поведает об обстоятельствах их знакомства. Его рассчёт оказался правильным.
- Мы познакомились много лет назад в дворянском собрании в Санкт-Петербурге. Ах, боже мой, какой это был кавалер! - проговорила старуха, мечтательно закатывая глаза, что когда-то, должно быть, могло придать ей очарования, но теперь, при её настоящей внешности, выглядело смешно и нелепо. - Я, правда, не была уже наивной двадцатилетней дурочкой, когда познакомилась с ним. Но всё ещё блистала, да-с, всё ещё блистала в свете — на нашем языке получился бы каламбур, мистер Холмс, но это совершенная правда.
- Нимало в этом не сомневаюсь. - серьёзно кивнул Холмс.
- Стар тогда только-только унаследовал своё дело, но богатство не вскружило ему голову. О, этот молодой человек знал себе цену уже в те времена и вряд ли он стал мямлей с годами. В Петербурге тогда пошаливали лихие люди — собственно, они там всегда пошаливают, но в ту зиму особенно распоясались. Так вот, когда Стар провожал меня после бала, - тут Красовская самодовольно усмехнулась и приосанилась, словно желая этим убедить нас в том, что были времена — и её провожали с балов кавалеры позавиднее Стара, - кто-то из этих шалунов схватил коня под уздцы, наставил на нас пистолет, ну и, как, знаете, в романе: «Жизнь или кошелёк?». Стар даже не был вооружён, но он выхватил хлыст и ударил негодяя так сильно, что тот выронил свой пистолет и полетел с ног, а потом сам стал погонять лошадь вместо совсем растерявшегося кучера, и доставил меня в гостиницу в целости и сохранности. Нет, мистер Холмс, Стар — не из самоубийц. Конечно, отчаяние может одолеть каждого, но вы же видели. как он играет в шахматы? Мне кажется, жизнь для него была такой же шахматной партией. А самоубийство — слишком слабый ход.
- В таком случае, - подумав, спросил Холмс, - возможно, у мистера Стара были неприятели... враги?
- Этого я не знаю. - отмахнулась Красовская. - Наверное, у него были враги — у всех бывают враги, хотя не каждый враг готов пойти до конца и убить. Мы не поддерживали близких отношений - раскланивались и обсуждали превратности погоды. Но теперь я буду жалеть, что он умер. Тиверий был человеком старой формации, как и я. Мы вымираем, подобно доисторическим мамонтам. А слоны, идущие нам на смену, увы, лишены и меха, и настоящих бивней, - и бывшая светская львица засмеялась дробным и мелким старушечьим смехом.
 
- Ну что ж, - проговорил Холмс, когда мы вышли из номера Красовской и остановились в нише одного из окон собраться с мыслями. - Боюсь, мы узнали не так много...
- По-вашему, то, что Красовская была знакома с Тиверием Старом неинтересно?
- Не особенно. Скрыть знакомство было легко — она этого не сделала. Значит, вряд ли это обстоятельство может иметь серьёзное значение.
- То, что она не придаёт ему значения, ещё не значит, что оно не имеет значения.
Холмс удивлённо посмотрел на меня:
- Браво. Уотсон! Какое здравое суждение! Может быть, вы и правы, а я не прав. И всё-таки, вам не показалось странным, что обитательницы номера не слышали падения тела?
- Ну, графиня же сказала, что под действием снотворного спит крепко.
- А горничная?
- Она тоже сказала, что могла крепко спать, потому что устала.
- А не мог ли звук, принятый ими за хлопок двери, как раз и быть звуком падения тела?
- Но они же слышали голоса буквально за долю секунды до этого звука. Не мог же Стар, висящий в петле разговаривать!
- А если разговаривал не он?
- Красовская слышала его голос. Такой низкий и тягучий, как у Стара, голос ни с чем не спутаешь.
- Зато такой низкий и тягучий, как у Стара, голос легко подделать. Если специально задаться целью составить алиби на определённое время.
- Вы многих знаете звукоподражателей в санатории?
- Одного точно знаю, - подумав, предложил Холмс. - Аль-Кабано.