***

Варе  трудно  ответить на вопрос, сказала бы она учительнице, кто это сделал, если бы знала кто? Так, что похвалить себя за то, что она такая хорошая и не выдала одноклассника, не могла. Она не знала, видел кто-нибудь из класса или нет, кто бросил пластилиновый шарик  и попал учительнице в лоб именно в тот момент, когда она повернулась от доски к классу.

 «Встать!!!» громовым голосом заорала учительница. Класс  от неожиданности вздрогнул.
Испуганные дети, втянув голову в плечи, рассеянно глядя по сторонам, медленно поднимались со своих мест.
-«Кто это сделал? Я вас спрашиваю. Отвечайте»- билась в истерике учительница. 

Кто это сделал,  в классе, похоже, знал только один человек, который это и сделал, но он молчал. Остальные сначала вообще не понимали, что произошло,  и даже не догадывались, потому что писали диктант и были заняты.  Среди десятилетних детей обязательно нашелся бы такой ученик, который, желая угодить учительнице и получить ее похвалу,  выдал бы с потрохами  нарушителя спокойствия. Ябедничество культивировалось и приветствовалось. Но дети, недоумённо переглядываясь, молчали.

 Учительница не унималась:
 – «Будете стоять, пока не скажите или пока за вами не придут родители».
За кем не придут родители никогда, так это за мной, подумала Варя.  Мама улетела в командировку, а отец после работы должен  забрать сестру из яслей, накормить и спать уложить. Валентина  Георгиевна  прекрасно знала за кем приходят родители, а за кем нет и почему. Надо сказать, что пол класса были дети военных и жили в военном городке, их мамы, как привило, не работали и всегда приходили встречать детей к школе. Вторая половина класса не относилась к привилегированной касте, это были дети работяг, которые жили не в благоустроенных  квартирах , а ютились в бараках и общежитиях, где за водой ходили на колонку, а мыться в баню. Отметки прямо с первого класса красноречиво показывали происхождение – « на балл ниже». Этот принцип аттестации ученика соблюдался нашей учительницей неукоснительно и у многих даже очень способных детей  напрочь  отбил охоту к учебе. Дети простояли возле своих парт до конца урока и перемену, отстояли весь следующий урок и тут  стали приходить родители. Сначала ушли дети военных, затем где-то после 4 часов стали появляться  встревоженные мамы и папы остальных детей, а  к шести часам вечера в классе осталась только Варя и еще одна девочка Надя.

Валентина Георгиевна  сидела за столом и проверяла тетради. Семьи у нее не было, спешить некуда. От многочасового стояния  болели ноги, гудело все тело,  хотелось пить и есть,  было обидно и унизительно, но девочки не плакали, а просто тихо стояли. Где-то полседьмого их мучительница,  видимо,  проверила все тетради, собралась  идти домой и отпустила невинных пленниц.

Отец долго не мог успокоить Варю и, сколько ни спрашивал,  не мог понять, где она была до вечера   и, что случилось. Выйдя из школы,  Варя  и  Надя  шли по тёмной,  заснеженной улице и плакали, плакали навзрыд в два голоса, не понимая своими детскими мозгами, за что с ними так жестоко обошлись, и в чем они были виноваты?

Прошло 17 лет. Варя вышла замуж. Они с сыном, которому тогда было лет 9-10 пошли в театр Советской Армии на Новогоднее представление. В гардеробе после спектакля  Варя вздрогнула от громоподобного окрика -«Стоять. Построились». Она оглянулась. Валентина Георгиевна  собирала и строила парами первоклашек. Ничего не изменилось. Та же Валентина Георгиевна, тот же голос. Они встретились взглядами, и, учительница узнала Варю.  Она  взяла за руку коренастого, белобрысого мальчика, вывела из строя и подошла к  Варе.  Они  поздоровались. -«Это мой сын» - гордо сказала Валентина Георгиевна.  Варя тоже представила ей своего сына, приблизительно такого же возраста. «Я вышла замуж»- сказала учительница. «Я тоже»- ответила Варя. Поговорить им не удалось, т.к. первоклашки  начали рассыпаться по театру, и Валентина Георгиевна  побежала их собирать, а Варя с сыном  поехали домой.