Настенька

Володя открыл глаза. Ночь. Полумрак. Карниз, что у балконной двери, одной стороной держится на дюбеле, встреленном в стену специальным пистолетом, другая его сторона вместе со шторой опёрлась о пол. Благодаря тому, что оконное стекло ничем не загорожено, с неоновой рекламы магазина расположенного через дорогу, в комнату поступает немного света. В некоторых окнах дома напротив тоже горит свет. Но тусклый. Наверное, ночники. Рядом со шторой у плинтуса кусок штукатурки с застрявшим в ней ржавым гвоздём. Потолок, благодаря причудливым разводам от недавнего «потопа» устроенного соседом сверху, напоминает ночное небо. Одежда в беспорядке лежит на столе. Рядом опрокинутая бутылка из-под водки, засохшая корочка хлеба и откусанная в нескольких местах с хребта селёдка.
Вова поискал глазами стакан. Не нашёл. Не вставая с постели, с трудом дотянулся, взял бутылку и прислонил к губам. Несколько капель соскользнуло со стеклянных стенок и защипало на языке. Володя раскрыл ладонь. Бутылка, выскользнув, упала на пол и покатилась к ножке кресла. Холодно. Он закутался в стёганое ватное одеяло, обул тапочки и прошёл в кухню. Открыв холодильник, с тоской посмотрел на пустые полки. Ни спиртного, ни еды. С силой захлопнул дверцу. Вынул из розетки шнур и в сердцах бросил им о стену. Пластмассовый корпус вилки от удара лопнул и разлетелся по полу. Холодно, очень холодно! Его трясло. Посмотрел на настенный градусник. В ночном сумраке с трудом разглядел: температура плюс двадцать семь. Почему же так холодно? Странно. Из-за тучки выглянула Луна, и, излучаемый ею, таинственный свет заполнил комнату. На полу что-то блеснуло. Владимир включил свет и увидел стоящую за ножкой стола водочную бутылку, наполовину заполненную бесцветной жидкостью. Поднял лежащий рядом стакан, налил треть. По телу озноб. Руки трясутся. Сильно трясутся. Если сейчас взять стакан, можно всё расплескать. Всё, до последней капли. Взял висящий на спинке стула шнур от утюга забросил за голову. Удерживая шнур руками, правой взял стакан, левой резко потянул. Шнур натянулся, рука, держащая стакан вместе со шнуром, уверенно поднялась, и губы ощутили прохладную стеклянную поверхность. Залпом выпил. По телу сразу пошло тепло. Лоб покрыла испарина. Откусив от селедки, выключил свет, лёг и снова устремил взгляд в потолок. Тепло. Жарко. В голове медленно потекли мысли.
- Хорошо. Что хорошо? Хорошо, что в бутылке осталось немного водки. Интересно, откуда она взялась? Вчера не было. Может, не заметил? Наверно, давно там стоит, забыл про неё просто. До утра хватит. А потом? Где взять потом? Денег нет. Может занять у кого? У кого? У Степаныча! Нет, тот не даст. Вчера посмотрел на меня с неприязнью и спрашивает: - Что, Вовик, пить не надоело? - Гад! Почему мне должно надоесть? Я что, каждый день пью? Ну, бывает, иногда. Так нет же, обязательно нужно уколоть! - Пить не надоело? - Сволочь! Сосед называется. Интересно, почему он так некачественно стал ко мне относиться? Раньше как увидит, так: - Привет, Володя! - А сейчас: - Пить не надоело? - Что-то здесь не то. Кто-то его против меня настраивает. Интересно, кто? Лёха! Точно он! Кроме него некому. (Надо же, словно током в мозгу, аж голова заболела). Дня три назад, иду, вижу, стоят, разговаривают. Подхожу, а Лёха: - Привет, Володя! - Степаныч тоже, - Привет, Володя! - А сам смотрит как-то неодобрительно. Я ему - полтинник займи. - А он ехидно: - Нету. - Наверняка Лёха ему обо мне что-то наболтал! Тоже мне, друг! Скотина! Он и раньше-то вёл себя, как тварь последняя! – Владимир от злости скрипнул зубами. - Только у меня бутылка появляется, он тут как тут. И, главное, всегда на разливе. Почему, собственно говоря,  он? У меня, что хуже получается? Я даже с закрытыми глазами по булькам так разолью, как по ниточке. А он: -  Володя, ты пока хлеба нарежь, а я разолью. - И всегда  себе больше наливает и ойкает притом. - Ой! Как это получилось? – Давно нужно было ему морду набить! Зато с бутылкой ко мне никогда не приходит. И к себе не зовёт. А сам что ни день, то пьяный. Интересно, где он деньги берёт? Да Степаныч, наверняка, и занимает. Мне не даёт, а Лёхе - пожалуйста! Тоже мне кореша нашёл. Да и сам Лёха в последнее время на меня как-то странно смотреть стал. Подойдет, за руку поздоровается, а сам улыбнётся и глаза отводит. Задумал, наверное, что-то против меня, гад. Интересно, что? Может, обворовать решил? Вчера  я за столом сижу, а он по квартире шарится. Говорит, в туалет пошёл. А сам после туалета в кухню. Пить он, видите ли, захотел. Сначала отлить, потом попить. Что, в ванной из-под крана не мог попить что ли? Обязательно из кружки? Интеллигент, хренов!
Владимир закрыл глаза. Нервы на пределе. В районе виска стала пульсировать жилка.
- Нет, Лёха, теперь ты меня голыми руками не возьмёшь. Хорошо, что я тебя вовремя раскусил! – чувство похожее на гордость несколько успокоило разыгравшиеся эмоции.
- Вова, тебе плохо? – услышал он тихий детский голос. Испуганно открыл глаза и в бледном свете луны разглядел девочку лет десяти сидящую рядом с ним на постели. Девочка, одетая в цветной сарафан, смотрела на него большими  чёрными глазами. Она протянула руку и ласково погладила его по волосам. Володя хотел встать, но смертельная слабость лишила его этой возможности. Не было сил ни подняться, ни сесть. Даже разговаривать было трудно.
- Ты кто? – еле шевеля языком, спросил он.
- Настя.
- Как ты сюда попала?
- Прилетела. – Она пальцем показала на потолок. Володя поднял глаза и обомлел. Вместо бетонного перекрытия красовалось бездонное тёмно-синее небо с яркими звёздами.
- Оттуда? – спросил он, заворожено рассматривая раскинувшуюся перед ним панораму.
- Да.
- Ты с другой планеты?
- Нет. Просто я там летала. Там хорошо. Хочешь, полетим вместе.
- Зачем ты здесь?
- Тебе плохо? – снова задала она свой вопрос.
- И что?
- Я помогу тебе.
- Ты? – Владимир рассмеялся.
- Да, - кивнула она.
- Как?
- Ты болен. Посмотри на небо.
В центр мироздания гигантский смерч вонзил вихрем вращающуюся воронку, засасывающую в себя планеты, звёзды, галактики.
- Какой кошмар! – он снова взглянул на девочку, но та непостижимым образом исчезла.
- Настя, – позвал он. - Настя, Настя!!!
Рывком сел в постели. Вместо зияющей космической красоты бледно отражал лунный свет давно небеленый потолок. Подбежал к выключателю, включил свет. Пусто. Снова лёг, закрыл глаза и словно провалился в тёмную зияющую бездну.

 Утром его разбудил длинный зуммер дверного звонка. Открыл. На пороге стоял Лёха.
- Проходи, – буркнул Вова и, пошатываясь, пошёл в комнату.
- А я смотрю, у тебя свет горит. – Лёха зашёл и сразу уселся за стол.
- Пить будешь? – Владимир налил немного из бутылки в стакан.
- Конечно. – Лёха взял стакан и потянулся к селёдке.
- Будем! – Володя чокнулся бутылкой о стакан и из горлышка выпил остатки жидкости. - Теперь свою бутылку доставай,  нюхая тыльную сторону ладони, произнёс он.
- Какую бутылку? Откуда? – удивился Лёха.
- Обыкновенную! Ты почему ко мне всегда с пустыми руками приходишь? Тебе здесь что, бесплатный магазин? – Володя угрожающе встал и опёрся руками о стол.
- Вова, я ж к тебе как к корешу, – опасливо отодвинулся вместе со стулом Лёха.
- На хрена мне такие кореша? – Володя взял бутылку за горлышко и ударил дном о стену. Низ бутылки раскололся и частично осыпался, превратив её остатки в страшное оружие – «розочку». Лёха сорвался с места и выбежал из квартиры. Когда Владимир подбежал к двери, то услышал, как в подъезде гулко раздавался топот его недавнего приятеля. Он в сердцах бросил «розочку» в стену, и она, звонко разбившись, множеством осколков разлетелась по свежевымытому полу лестничной площадки.   
- Ну, сука, я тебя достану! – крикнул он вслед.
Буквально сразу же в нескольких квартирах открылись двери.
- Что случилось? – спросил женский старческий голос.
- Опять Вовка бузит, – ответил мужской.
- Безобразие! Сколько это может продолжаться?
- Заткнитесь вы все! – Владимир с силой захлопнул дверь. Вернувшись в комнату, с грустью осмотрелся. Мусор, стёкла, грязь, разбитое зеркало...
- Надо убраться! – решительно подумал он. - Вот возьму и всё перемою, вычищу. В подъезде пол подмету. А то неудобно как-то получилось. Уборщица убирает, а я...
Но вместо этого сел в полуразвалившееся кресло и устало закрыл глаза. Вспышка ярости буквально обессилила его. Снова в голове туман. Мысли текут вяло.
- Всё! Лёха больше не придёт. Ну и хрен с ним. Обойдусь. Хорошо, что он убежал, а то я б его обязательно пырнул. Объясняйся потом с милицией. Да. А в подъезде, всё-таки подмести нужно. Дома успею, а вот в подъезде...
Он с трудом встал, взял веник, пластмассовый совок и вышел из квартиры. Баба Маша, с третьего этажа, уже ссыпала осколки разбитой Владимиром бутылки в мусорное ведро.
- Баба Маша, ты извини. Я тут случайно бутылку разбил, – смутился Владимир.
- Заканчивал бы ты с пьянкой, – повернулась к нему старушка. - Молодой красивый мужик! Что ты с собой делаешь? – укоризненно покачала головой.
- Да я уж бросил.
- Господи! Бросил он. Да от тебя за километр разит! – гневно высказалась она.
- Это я напоследок похмелился. Больше не буду. Баба Маша, ты мне сотенную не займёшь?
- Ну, вот как тебе верить? Ты ж говоришь, пить бросил, а сам сотенную просишь.
- Да мне продуктов каких купить, дома жрать нечего.
- Знаю я твои продукты. Ладно, так и быть, помогу, может, на том свете зачтётся.
- Обязательно зачтётся, – Владимир радостно улыбнулся.
- Напрасно лыбишься, – заметила она, - денег не дам! И не проси! Нет у меня денег! Понял? Нету! Сиди дома, я тебе сейчас борща принесу.
- Баба Маша, а может у тебя и к борщу что-нибудь найдётся? – он щёлкнул себя по шее и заговорщицки подмигнул.
- Найдется! Дубиной по балде! Сиди дома, шалопай!

Минут через двадцать баба Маша с большим целлофановым пакетом в руке переступила порог Володиной квартиры.
- Садись за стол, алкоголик.
- Баба Маша, ну зачем ты так? – оскорбился Владимир.
- Обидно? – она вытащила из пакета небольшую кастрюльку, кусок хлеба и прозрачную пластмассовую плошку, сквозь стенки которой просматривалась слегка подгоревшая котлета.
- Конечно, обидно!
- Вот и хорошо! Если обижаешься, значит, в тебе гордость осталась. Не всё потеряно. – Она налила полную тарелку борща и пододвинула Владимиру.
- Спасибо! – Владимир взялся за ложку.
- Погоди, у тебя рюмка есть? – она достала из кармана двухсотграммовую бутылочку, заткнутую свёрнутой бумажкой. На боку бутылки красовалась этикетка – «Московская».
- Баба Маша, ну ты человек! – проникновенно произнёс Владимир, пододвигая гранёный стакан. - Нет рюмок, стакан вот только. Ты мне компанию составишь?
- Не составлю. Ты пей. Тебе нужнее. А я разве что перед смертью из этой бутылочки отхлебну. – Она села напротив, подперев ладонью подбородок. Владимир налил полстакана и залпом выпил. Затем поднял недоумённые глаза на соседку.
- Баба Маша, ты чо? Издеваешься? Или у тебя шутки такие? Ты что мне подсунула?
- Вода это, святая. А ты думал, я тебе водки налью?
- На хрена она мне нужна эта твоя вода?
- Не бранись! Грех! – одёрнула соседка. - Погоди, я тебе сейчас ещё лицо этой водичкой оботру. Сразу легче станет.
- Уйди! – Владимир оттолкнул наполненную водой ладонь.
- Сиди! – прикрикнула баба Маша и омыла Владимиру лоб и щёки. - Теперь кушай. Вот увидишь, сразу полегчает. Ты крестик-то носишь?
- Нет.
- Некрещёный?
- Крещёный. Просто не ношу.
- На-ка, – она достала их кармана медный крестик, - на бечёвку одень. Пусть всегда у тебя на груди будет.
- Думаешь, поможет? – поинтересовался Владимир, положив крестик на стол.
- Думаю, не повредит. Кушай, посуду потом занесёшь. Да про крестик не забудь, надень обязательно, – она направилась к двери.
- Ладно, – разочарованно протянул Владимир.

Позавтракал. То ли от святой воды, то ли от того что впервые за неделю, нормально поел горячего, но действительно стало легче. Захотелось спать. Он развалился в кресле, закрыл глаза. Полная умиротворённость. 
- Интересно, Лёха обиделся? Чёрт его знает. Скорей всего, да. Ну и ладно. Не нужны мне такие друзья. Хотя, какой он мне друг? Если честно, то и не друг вовсе. Так, собутыльник. Нас ведь кроме водки с ним ничего не связывало. Придёт, напьётся за мой счёт. Скотина.
 Странно, но эти мысли раздражения не вызвали. Произошла просто констатация факта. Он улыбнулся. - Интересно за собой наблюдать. Словно о другом человеке думаю. И вообще, как-то всё вдруг изменилось. Солнышко в комнате. В квартире чисто. На стенах новые обои. Окно рядом с балконной дверью закрывает красивая портьера. Потолок. - Он посмотрел вверх. Над головой синее бездонное небо. Солнце, звёзды. Из кухни донёсся вкусный запах жареного мяса. Дверь открылась, и в комнату с подносом, уставленным деликатесами, вошла Настя.
- Здравствуй, Настенька! – обрадовался Володя.
- Вова, садись, сейчас будем завтракать. – Она поставила поднос на стол.
- Спасибо, я только покушал. Это ты здесь всё прибрала?
- Тебе понравилось?
- Да, очень. Ты где живёшь?
- В море-океане, глубоко. Там, куда никогда не проникает солнечный свет, есть город, где живут добрые люди. Нет ни нищих, ни богатых. Цветут сады. Щебечут птицы.  Все счастливы.
- Там темно?
- Нет, светло. Посмотри, - она кивнула на потолок. Перед Владимиром, как на экране телевизора открылась фантастическая панорама. Насколько хватало глаз, раскинулся город, в котором рядом с небоскрёбами стояли маленькие аккуратные домики. Необычными красками сверкали рекламы. По шоссе двигались невиданные машины. В яркой зелени диковинных растений по аллейкам ходили люди. Они улыбались. Вот кто-то, заметив его, приветливо помахал рукой. Сашка! Сашка Храмов. Друг, два года назад погибший в автомобильной катастрофе. 
- Сашка! – крикнул Владимир.
- Тсс! – Настя приставила указательный палец к губам. - Нельзя.
- Да это же мой лучший друг! – в волнении произнёс он.
- Там много твоих друзей. Они видят тебя и ждут. Ты хочешь к ним?
В душу Владимира стало закрадываться сомнение, - Это «тот свет»? Это рай?
- Не знаю. Просто я там живу, – сказала она грустно.
- Тебе там плохо? – сочувственно посмотрел он на девочку.
- Мне плохо везде, где нет тебя. Возьми меня замуж.
- Ты что? – рассмеялся Владимир, - ты должна вырасти, окончить школу, потом институт...
- А без этого нельзя? – перебила она.
- Настенька, – ласково произнёс он, - не обижайся, но ты ещё ребёнок.
- Разве? – внезапно с девочкой стала происходить метаморфоза. Она из подростка постепенно превратилась в девушку, женщину, затем её лицо покрылось морщинами, и недавний ребёнок предстал перед ним древней старухой.
- Так я тебе больше нравлюсь? – произнесла она, шепелявя, и потянулась губами к его губам.
- Уйди! Уйди, – выкрикнул Владимир, отстраняясь, и с трудом перекрестился. Всё сразу исчезло. Он полулежал в кресле в своей квартире. За окном сгустились сумерки. На столе немытая посуда. На полу стёкла от разбитой бутылки.
- Чертовщина какая-то! – мотнул он головой.
В прихожей раздался звонок. Владимир открыл. На пороге опять стоял Лёха. В одной руке он держал целлофановый пакет, в другой бутылку водки.
- А я смотрю, у тебя свет не горит. Ты спал что ли? – Как ни в чём не бывало, произнёс он, заходя в комнату и ставя бутылку на стол.
- Чего припёрся? – с неприязнью поинтересовался Владимир.
 - Я подумал, подумал и решил что ты, Вовик, прав! – отвинчивая пробку, ответил Лёха. - Вот, мириться пришёл, – кивнул он на бутылку. - А крестик у тебя на столе, что делает? – увидел он оставленный бабой Машей нательный крест.
- Я теперь, перед тем как глоток водки сделать, у Бога прощения прошу.
- Ты что, совсем обалдел? – удивился Лёха.
- Надеюсь, что на том свете зачтётся. – Без улыбки пояснил Владимир. - Чего тянешь, наливай! – он пододвинул к стакану помятую алюминиевую кружку.
Лёха налил, как обычно, в стакан на два булька больше. Владимир делал вид, что не обращает внимания, разглядывая потолочные узоры, но сам внимательно контролировал обстановку. Лёха пододвинул стакан Володе, а себе взял кружку.
- Ты смотри, себе меньше взял, – про себя удивился Владимир, - что это с ним? Перевоспитался? Нет! – закралось подозрение, - спаивает! Интересно, зачем? Ничего, сейчас разберёмся. Меня водкой с ног свалить не так просто.
- Что в пакете? – как можно более равнодушно поинтересовался он.
- Хрен его знает, – пожал Лёха плечами. Сейчас посмотрим. Я этот пакет у какой-то бабки на базаре тиснул, пока она на огурцы пялилась. – Пояснил он. Заглянув в пакет, вынул оттуда штук пять луковиц, два баклажана и бутылку подсолнечного масла.
- Да, – саркастически протянул Владимир, - мировой закусон!
- А что? Давай луковицу порежем и с солью. Нормально будет. – Лёха вынул из кармана нож и разрезал луковицу на четыре части. - Ну, будем! – чокнулся он алюминиевой кружкой о стакан. - А я сегодня, как от тебя вышел, сразу на базар пошёл, – Лёха с аппетитом жевал луковицу и, казалось, совсем не ощущал её горечи. - Смотрю, бабка по базару шарится. Я за ней. Головой кручу в разные стороны, а от неё не отхожу...
Владимир делал вид, что внимательно слушает, а сам мучительно раздумывал. Поведение друга было для него не совсем понятным. Краем глаза увидел, как из кухни выглянула Настя. Она заговорщицки подмигнула, показала пальцем на Лёху и затем прислонила палец к губам. Владимир более внимательно стал вглядываться в лицо гостя. Внезапно по столу побежал таракан. Владимир смахнул его на пол и попытался убить снятой тапочкой, но тот непостижимым образом после каждого удара поднимался и бежал дальше, вероятно, спасался в щелях между половых досок. Владимир преследовал его до самой стены, и когда уже казалось, что судьба таракана предрешена, тот заскочил в щель под плинтусом.
- Чего это ты? – удивлённо посмотрел Лёха.
- Да таракан откуда-то взялся. От соседей, наверное, прибежал, – пояснил он. - Ты продолжай.
- Ну, вот я и говорю, они по телевизору перед нами депутатскими мандатами размахивают...
Владимир вдруг увидел, как лицо Лёхи как-то стало расплываться и подрагивать. Что-то в нём стало неуловимо меняться. Взглянул на Настю. Та снова кивнула на Лёху и прислонила палец к губам. Вдруг Лёхин нос стал утолщаться и превратился в свиное рыло. На голове из-под редкой шевелюры показались небольшие козлиные рожки.
- Чёрт! – молнией сверкнуло  у Володи в мозгу. Он сидел и делал вид, что ничего не замечает. По столу пробежало сразу несколько тараканов и, подбежав к Лёхе, вернее, к тому существу, которое выдаёт себя за Лёху, спрятались в складках его одежды.
- Всё понятно! – подумал Владимир, - Лёха, после того как я за ним с «розочкой» гонялся, в жизни бы не пришёл. Струсил. А этот, гад, не боится. Да, и больше наливает мне. Лёха никогда бы мне больше не налил. Лук, как яблоко жрёт! Что же делать? – мысли  перемешивались в воспалённом мозгу. Как бы невзначай взглянул на гостя. Тот улыбнулся отвратительной свинской улыбкой, продемонстрировав острые жёлтые клыки, и плеснул из бутылки в стоящие на столе ёмкости. Себе меньше, Володе больше. Опять! Затем снова чокнулся алюминиевой кружкой, выпил и захрустел луковицей. Володя проглотил спиртное и, глядя в Лёхины поросячьи глазки, с ехидцей спросил, - Ну и что ты думаешь, я ничего не замечаю? – украдкой взглянул на Настю. Та одобрительно закивала, выставив вперёд кулак с отогнутым вверх большим пальцем. Володя понял, что делает всё правильно.
- Ты это о чём? – прохрюкал Лёха.
- В зеркало на себя посмотри! – показал он пальцем на трюмо. Лёха встал и на маленьких копытцах неуклюже засеменил к потрескавшемуся зеркалу. Володя взял со стола нож, крепко сжал рукоятку, подошёл сзади. – Тебе эта рожа никого не напоминает?
- Рожа, как рожа, – пожал тот плечами, - у других хуже бывает.
- Не бывает! – выкрикнул Владимир, - более гнусной рожи ещё ни у кого не было!
С этими словами он, что есть силы, вонзил лезвие ножа в тело своего бывшего приятеля. Тот схватился за грудь и покачнулся.
- Не бывает! Не бывает! Не бывает! – он несколько раз ударил его ножом в живот. Лёха упал. Владимир зашел в кухню, достал из помятой пачки сигарету и трясущимися руками чиркнул спичку.
- Молодец! – громко выкрикнула Настя. Блеснула ослепительная вспышка,  его отбросило на стену, ударило головой, и в мозгу образовалась пустота. 

Кузнецова Оксана Геннадиевна с трёхлетней дочкой, Настей, сидели в спаренном кресле перед большим экраном телевизора в здании аэропорта в ожидании посадки в самолёт.
- Настя! – позвала женщина, - Ну-ка давай я тебе косички заплету. А то папа увидит тебя такую растрёпу и не возьмёт нас к себе. Посмотрит и скажет:  зачем мне такая дочка, у которой волосы торчат, бантиков нет...
- А если у меня будут бантики, то возьмёт? – девочка послушно повернулась к маме спиной.
- Конечно! Увидит, какая ты аккуратная...
- И подарит куклу?
- Подарит.
- Большую, пребольшую?
- Да.
- И чтоб у неё глазки закрывались, когда её качаешь?
- И глазки будут закрываться и «мама» будет говорить, – женщина ловко переплетала густые русые волосы дочери в тугие косички.
- В эфире сводка новостей, – донеслось от телевизора. Женщина, не прерывая своего занятия, взглянула на экран.
- Начнём с чрезвычайного происшествия, случившегося накануне. – Объявила диктор. - В спальном районе в одной из пятиэтажек произошёл взрыв бытового газа. Вероятно, хозяин квартиры, забыл выключить конфорку и зажёг спичку. Взрывом выбило окна, частично повредило дверь. В квартире начался пожар. Пожарный расчёт справился с огнём в считанные минуты. Когда огнеборцы вошли, то обнаружили лежащий на пороге труп мужчины с признаками насильственной смерти. В кухне на полу возле стены лежал второй мужчина, который на тот момент был ещё жив, но, не приходя в сознание, скончался. Более подробно в репортаже Дениса Краснова с места события.
На экране корреспондент подошёл к пожилой женщине.
- Будьте добры, представьтесь. – Протянул он к ней микрофон.
- Жигунова Мария Михайловна.
- Вы не могли бы рассказать, что здесь произошло?
- Да что произошло? Вовка Кузнецов со своим приятелем, Лёхой, опять водку хлестали. Видать, не поделили чего. Ну, Вовка дружка своего и убил. А потом сам, на кухне прикуривал, а про открытую конфорку забыл. И рвануло. Его о стенку головой. Водка виновата. Он не сразу помер, перед смертью всё Настеньку звал.
- Кто такая Настенька?
- Дочка. Год назад от него жена с дочкой ушли. К родителям её уехали. Да и то сказать, кто с таким жить выдержит. Что ни день, то пьянка или дебош.
- Бил он жену?
- Нет. Жену и дочку пальцем не трогал. С соседями всё воевал. Надо же такой хороший парень, а свихнулся.
- А что послужило причиной?
- В позапрошлый год его друг в автомобильной аварии погиб, Сашка Храмов. Вовка тут и запил. Раньше-то в рот не брал. 
У женщины повлажнели глаза, завязав бантик она, взяла девочку за руку и повела к выходу. По громкой связи в зале ожидания раздался голос дежурной: - Пассажирка Кузнецова, вас просят пройти на посадку. Пассажирка Кузнецова, вас просят...
Женщина с ребёнком вышли из здания аэропорта.
- Мама, мы к папе не поедем? – девочка снизу вверх вопросительно посмотрела на женщину.
- Нет.
- А куда поедем?
- К бабушке.