Присяга

Николай Григорьевич вышел из подъезда и, опираясь на трость, пошёл к курилке расположенной у штаба полка. Он уже давно не курил, но любил посидеть с молодёжью, послушать новые байки. Иногда сам рассказывал что-нибудь.
- Дядя Коля пришёл! – обратил внимание своих сослуживцев командир эскадрильи майор Солдатко, - ну-ка братва подвинься, освободи место ветерану.
У Николая Григорьевича по-хорошему дрогнуло сердце, когда лётчики дружно подвинулись, освобождая ему место на скамье.
- Как дела ваши? – за всех спросил Солдатко, пожимая ему руку.
- Да какие у пенсионера дела? – усмехнулся он, - до обеда борюсь с голодом, после обеда, со сном. А вы что сегодня при параде? Сегодня же по плану полёты, смешанная смена.
- Это вы точно сказали, смешная смена, – улыбнулся майор. - Подполковник Сулин  из штаба ВВС прибывает, раньше у нас замполитом полка был. Будет нам мозги прочищать.
- Полк, становись! – послышался голос начальника штаба. Летчики встали, и не торопясь пошли к месту построения, докуривая на ходу.
- Равняйсь, смирно! – начальник штаба повернулся к командиру полка и чётко приложил руку к козырьку.
- Вольно, – махнул рукой полковник. - Товарищи офицеры, из штаба ВВС к нам прибыл подполковник Сулин, который имеет сказать вам несколько слов.
Из-за спины командира части вышел невысокий полный мужчина в парадной форме. Его голову украшала фуражка с очень высокой тульей, в простонародье называемой «аэродром».
- Начну без предисловий, – подполковник снял фуражку, вытер вспотевший лоб и оценивающе посмотрел на неровный строй. - Кто хочет служить в украинской армии, выйти из строя! 
Строй напряжённо замер. Затем, как-то робко, несмело, вышло несколько человек.
- Это всё? – с дрожью в голосе спросил Сулин. - А ты, Солдатко, почему не выходишь? С «москалями» решил остаться?
- Так вы ж казалы, хто бажае. А я зараз тут бажаю залышытыся. – перешёл на украинский язык майор.
- Что ты сказал? – удивился Сулин.
- Як це, шо? На ридной мови размовляю. Нэ розумиетэ? – приняв строевую стойку, спросил Солдатко. В строю заулыбались. Справедливо решив, что дальнейший разговор выставит его в нелепом виде, подполковник повернулся к вышедшим из строя офицерам и скомандовал:
- Нале-во! В строевой отдел для оформления документов, шагом марш!

- Что творится? – Николай Григорьевич задумался.
 В самом начале войны он с напарником, Сашкой Волощуком получил задание уничтожить немецкую зенитную батарею. Прибыв в заданный квадрат, Николай обнаружил цель и направил самолёт на неё. Вечернее небо вспороли разрывы снарядов. Сбросили бомбы. Удачно. На земле обозначилась яркая вспышка. Самолёт тряхнуло. Вероятно, бомба попала в боезапас.
- Коля, «мессеры», – послышался в наушниках голос напарника. Впереди показался силуэт «мессершмидта» трассирующие снаряды от него в нескольких сантиметрах сверху и снизу плоскости крыла прошивали воздух. Николай коротко выстрелил из пулемёта. Вражеский самолёт загорелся. Внезапно самолёт Николая несколько раз клюнул носом и свалился в пике. Попробовал вывести в горизонт. Бесполезно. Очевидно, перебиты тяги. Ни на что, уже не надеясь, попытался восстановить управление с помощью триммеров. Неожиданно самолёт выровнялся, но высоту не набирал. Полетел на высоте пяти-шести метров. Катастрофически стало убывать топливо.
- Пробит бензобак, – отметил про себя Николай. Километров через десять остановился двигатель. Как ему удалось посадить израненную машину на поле, сплошь изрытое воронками от бомб и снарядов? Иначе как чудом это не назовёшь. Неподалёку посадил свой самолёт Сашка. Увидев аварийную посадку, к ним устремились немцы. Николай сбросил фонарь и вместе с парашютом за несколько секунд преодолел расстояние до самолёта своего ведомого. Запрыгнул на крыло и легко вниз головой скользнул за спинку сидения. Двигатель взревел и самолет, разогнавшись, стал набирать высоту. Немцы начали стрелять. Пули в нескольких местах вспороли обшивку, но он продолжал лететь! Уже в сгустившихся сумерках на последних каплях топлива, приземлились на своём аэродроме, где их уже никто не ждал, так как свой лимит времени нахождения в воздухе они уже исчерпали. Лишь только шасси коснулись земли, двигатель остановился. Николай отстегнул парашют и попытался выбраться, но самостоятельно сделать этого не смог. Остаётся загадкой как он туда поместился за доли секунды да ещё с парашютом. Когда с помощью Сашки, наконец, выбрался наружу и спрыгнул на землю, болезненно поморщился. Ногу пронзила острая боль. Снял сапог и вылил из него около пол-литра крови. К счастью рана оказалась неглубокой. Пуля не затронула кость.
С Сашкой в паре летали практически до самого конца войны. В марте сорок пятого он погиб. Погиб не в бою, нелепо. После ужина выходил из лётной столовой и был сбит сдающим назад автомобилем, который привёз продукты. Неопытный водитель перепутал газ с тормозом, машина резко рванула, ударив Сашку в висок торчащим из заднего борта болтом. Водителя судили. Но какой спрос с семнадцатилетнего мальчишки?
После войны Николая по его просьбе перевели на аэродром, располагающийся под Белой Церковью, неподалёку от Киева, где жили Сашкины родители. Время шло. Сашкины родители состарились и умерли. Николаю предложили более перспективную должность, и он перебрался в другой гарнизон. Отлетав положенный срок, тоже состарился и ушёл на пенсию. Внезапно дала о себе знать старая рана. Без трости стало трудно ходить. Впрочем, и с ней было не намного легче.
Жена уговаривала уехать из гарнизона, но он не мыслил себя вне авиации. Вместе с лётчиками он радовался прибытию в полк новой авиационной техники, вместе с ними переживал, когда в гарнизоне случались какие-либо происшествия. Знал по именам весь лётный и технический состав.
 И вот сейчас... что же происходит? Почему лётчиков, - элиту вооружённых сил делят по национальному признаку? Почему Родину раздирают на части? Кому это в голову пришло?
Он встал и неспешно направился домой. Переступив порог квартиры, громко произнёс:
- Всё Людмила, собирайся, уезжаем.
- Куда? – с удивлением посмотрела жена.
- Всё равно. Чем дальше, тем лучше. Во Владивосток поедем.
- Коля, что случилось?
- Ничего... – Николай Григорьевич, присел на стоящую в коридоре скамейку, положил под язык таблетку валидола и прислонился спиной к стене.
Всю ночь в гарнизоне было неспокойно. Сначала ревели авиационные двигатели, потом раздавалась ружейная стрельба и короткие очереди из автоматов. Ближе к полуночи завыла сирена. Напряжение стало спадать лишь под утро.

Николай Григорьевич лежал на кровати, устремив взгляд в потолок. Услышав, что проснулась внучка, позвал к себе:
- Тань, сходи, узнай что там? – попросил проникновенно. После того как за ней захлопнулась дверь попытался выглянуть в окно, но боль в груди помешала ему это сделать. Минут через пятнадцать Татьяна возвратилась.
- Ну? – выдохнул нетерпеливо.
- Дед, даже и не знаю, огорчу я тебя или обрадую...
- Не томи!
- Ты про такого майора Солдатко, слышал?
- Что с ним?
- Помнишь, вчера вечером самолёты гудели?
Николай Григорьевич кивнул.
- Так вот, этот майор подговорил летунов, и они всем полком перебазировались на какой-то аэродром в России. Из штаба ВВС комиссия приехала. Зачинщиков ищут. Редкая глупость.
- Ты это о чём?
- Ну, какие зачинщики, если все улетели? Представляешь, все! С детьми, жёнами. Некоторые даже тёщ с собой прихватили. Как думаешь, зачем они это сделали?
- Жить против своей совести не захотели.