Извлечения. Долгое Юзефа Игнация Крашевского

       «Может быть, одними из наименее известных местностей нашего края являются Пружанщина и Кобринщина. (…) 

       Это уголок, обладающий своей исключительно своеобразной физиономией.

       Почва слегка песчаная, с рассеянными по ней нездешними камнями, которые тысячу лет назад принесли сюда воды какого-то катаклизма, то там, то тут березовая роща, роща ольховая, сосновый лес; а в мое время широкие болота и мочажины, на которых тысячи чаек, турухтанов и бекасов жило и свободно размножалось, не считая уток на выжарах.

       Если посмотреть, поверхность ровная, однообразная, с разбросанными по ней усадебками, деревнями, деревянными костельчиками, церковками.

       Дороги вьются по краям полей и лугов, часто в виде каменных дамбочек, во время разливов доводящих до отчаяния.

       Среди болот броды, кочки, сенокосные луга, трясины, там-сям тот древний камень-странник, который заснул и покрылся мхом и едва-едва уже его верхушка виднеется над землей.
         
       Тех камней-путешественников, известных мне лично, сколько же там возвышалось над дорогами и полями!! Из меньших делались живописные заборы и те смертельные дамбочки; большие, как властелины, были защищены от всяких поползновений и стояли спокойно.

       Очень просты составляющие, из которых складывается пейзаж тех низин над Ясельдой и Щарой, над Прудом и остальными здешними водными источниками, кажутся они просто невзрачными, а, не глядя на это, складывались из них, поверьте мне, волшебные картинки, таящие в себе что-то очень прелестное и печальное.

       Среди такой влажной равнины лежит отцовское Долгое, небольшая деревенька в окрестностях Пружаны».

       «Домик маленький, низкий, стены белые, крыша гонтовая, перед ним в ряд стоят высокие тополя, под окнами растут розы и сирень, и посаженная матерью романовская ель (...). Вокруг фруктовый сад, пруд, аллея из орешника-лещины, а в зарослях птичье царство, весной гомонящее без устали.
         
       Тут же за дамбой позади дома, насколько видно глазу, луга, не луга – трясины, мочажины, кочковатое болото, серединой которого струится подавленная, стесненная речушка.

       Здесь царство бесчисленной водяной птицы, здесь женщины собирают знаменитую манну, здесь тонет скот, а люди на меже с Богуславцами дерутся во время косовицы, так как границы сенокоса не определены.

       Днем это пространство, покрытое жесткой травой, пересеченное выжарами, кажется пустым, и печальным, и глухим, но вечером!! Вечером эти мочажины и болота оживают.

       Хозяева выжар, кочек, трав, бродов, трясины возвращаются из отлучек домой. Слышен горестный крик чаек, длинными вереницами тянутся утки, словно выписывая в воздухе какие-то знаки, выпь в дозоре что-то рассказывает, о чем-то предостерегает приглушенным голосом. Какие-то неузнаваемые, крикливые существа спорят между собой до наступления ночи. И даже ночью, когда все умолкнет, на яснеющем небе видны пролетающие в молчании птицы, а время от времени из глубины болот доносится беспокойное уханье.
          
       В некотором отдалении, над другой дорогой и дамбой – потому что дамб здесь немереное количество – стоит на маленьком возвышении деревянная часовенка, одна-единственная, только с корчмой под боком.

       При ней нет даже кладбища или звонницы, маленький колокол висит в небольшом куполе над входом. Настоящий деревенский маленький костельчик, в котором нет никаких излишеств, которому вовсе их и не требовалось, было бы где Бога восславить. Стены из серого дерева, гонтовая крыша, колокольчик над дверью под крестиком малюсенький, но слыхать его в усадьбе и в деревне».*

                Ю.И.КРАШЕВСКИЙ

               
             ДЕРЕВНЯ

             Идиллия

            (Фрагмент)

Помню на Литве еще я гнездо родное:
Белый домик средь цветов сидел как в букете.
Меж деревьев различал взор луга и поле.
Крест часовни старой был издали приметен.

Тихо! Смутно на душе в древ венке зеленом;
Жаждешь и живешь в мечтах ты не утоленных.
Саженцы ольхи сажали – они принялись…
Нас согнуло, а деревья к небу поднялись!

Столько радужных надежд, чувства все живые,
Пробовал стрелять и сел на коня впервые,
Песню, может, первую, что не вспомню ныне,
Бросил недопетую я на середине…
А ведь знаю: родилась в сердце моем с болью.
И однако… Но на все есть Господня воля!

                Ю.И.КРАШЕВСКИЙ


Пер. с польского Р.Гусевой



*См. «Конспекты по Крашевскому. Начало пути».



Усадьба Крашевских в Долгом
Рис. Ю.И.Крашевского
Из собрания музея Ю.И.Крашевского в Романове