Водка-ченчь

Лето 1982г., Эфиопия, архипелаг Дахлак, о. Нокра, ПМТО ВМФ СССР

На Дахлак зашла АПЛ [атомная подводная лодка]…  Камчатская, вроде как. Правильнее бы было сказать – крейсер… атомный подводный крейсер. Какая ж это лодка! Такое громадное сооружение не может быть лодкой…

Нокринский народец напрягся и засуетился. Все же праздник какой-никакой. Это как в затерянной деревне из мухосранского района нашей необъятной, где каждый друг – друга знает, порядком уже надоев давно знакомыми рожами - вдруг появляется новый человек. Все рвутся на него поглазеть, да еще себя показать и посудачить на завалинке. Ну, вот есть в человеке такое свойство – пописаться перед другими да обсудить пришлых со всех сторон. Ну и опять же таки, новости шальные услышать - те, что минуют цензуру. Сплетни, короче.

Ну подводнички себя показали. В прямом смысле слова. В первый же день  рванули на пляж. Нет, нет… Не толпой. Так только мы ходили, рождая скрежет зубов у военного начальства, привыкшего видеть все передвижения по территории исключительно организованной колонной.  Они же, подводники,  военные. Строем пошли, в три шеренги, надо полагать числом не более трети личного состава, под предводительством назначенного старшим офицера и бойцом с санитарной сумкой, видимо, фельдшером…

 Во-о-о-о-т… фельдшером. Лучше бы под водительством начальника медицинской службы, быть может он бы разглядел некоторое… хм… нарушение формы одежды, хотя далек, надо полагать, от строевой практики. Подводнички, истосковавшись не только по земле, но и по яркому солнышку и стремясь подставить под его ласковые лучики свои бренные тела, вышли бодрым и радостным,  почти строевым шагом по форме – головной убор типа пилотка с козырьком, трусы и сандалии.  А что! На пляж идут ребята. Ну как еще одеваться? Загореть ребята возжелали, бронзой отливать, подобно нам и слиться, так сказать, с аборигеновой массой и ничем не выделяться. Да скупнуться разок и обратно, их следующая смена ждет-недождется хапнуть естественных пляжных прелестей. Беленькие как сметана, аж глаза режет!

Видели мы как они возвращались часика через два… Красненькие ако раки, с трудом держа строй. И такие же вареные, ибо сваренными и были натурально, правда, шевелились в отличие от пивного приложения. Неделька геморроя им была обеспечена, пока кожа лоскутами не сойдет…

…Как ни крути, а мы на Дахлаке аборигены. Конечно, не те, которые негры (да их, признаться, на острове и не было, кроме минимума охраны, непонятно зачем – сами в состоянии отпор хулиганам дать, оружия было достаточно), а те, что давненько тут живут из пришлого контингента… хозяева, можно сказать, хотя и временные…

Вновь прибывшие притягивали к себе возможностью не только себя показать, на людей новых поглядеть да новости новые услышать, но и с чисто практической целью «поцыганить» кой-чего. Никогда не забуду, когда мы объявились на острове, к нам местные аборигены-матросы повалили с одним вопросом – презервативы есть? Привезли?  Н-е-е-т… Ладно… А вазелин?

Представьте состояние новичка в этой славной «деревеньке» с исключительно мужским  военным,  дружным и спаянным, где-то даже – спитым,  коллективом (несколько жен береговых офицеров, проживающих на Нокре в расчет брать не будем), которого чуть ли не по пять раз в день спрашивают о презервативах и вазелине? Мы куда попали, вашу маму, папу и всех родственников в разных отдаленно – приближенных коленах? Это военно-морская база или остров педиков? Зачем в сугубо мужском коллективе пользуются повышенным спросом презервативы… Бррррр… А вазелин? Ассоциации, сами понимаете, какие рождались и выводы какие. Мало ли чего – жаркий климат, витающий дух дурдома, перенапряжение и сложности военной службы рождают вывих в уставших мозгах. Не в качестве же жевательной резинки их используют.

Нас инструктировали перед отправкой о вещах, которые необходимы на острове. Это были простые и понятные предметы, нужные всегда и везде, не только на «сковороде» – зубная паста, побольше трусов, футболок, сигареты – это для курящих. Да еще мыла, пожалуй, побольше (не в том смысле). Это так сказать предметы первой необходимости. Потом фотопленка, реактивы для печати, игры – домино, шахматы, бумага… и «такая», и чтобы письма писать.  В общем нормальный и морально здоровый список. Радиоприемники, кстати, брать не рекомендовали.  Но презервативы! Про них ничего не говорили. Да и зачем, в самом-то деле?! Вот уж не знали. Тем более, что за них сулили уж очень и очень много чего-то там такого, что по меркам аборигенов, считалось весьма солидным эквивалентом… Например, сгущенка…

Потом, впрочем достаточно быстро, мы вкурили, что презервативы нужны были… Нет, ну может быть, местные срочники для – ради хохмы старались – шокировали вновь прибывшую публику – смех он и в Африке смех, всегда положителен, но презервативы и вазелин им нужен был сугубо для рукодельного (не путать с рукоблудным) хобби. Сейчас поясню.

Ловили разную экзотическую рыбку, потрошили, удаляли скелет (за скелет точно не уверен, возможно он и оставался на месте), внутренности, мясо, оставляли только кожу, хвост, плавники и голову без жабер. Потом аккуратненько зашивали разрез. А через рыбий рот карандашиком просовывали энтот самый презерватив, причем без вазелина. Он потом нужен был. После того, как резиновое изделие полностью размещалось в утробе рыбьего чучела, начинали  аккуратненько надувать. Резинка наполнялась воздухом, таким образом придавая рыбе ее естественные размеры и обводы. Когда по мнению рукодельника дуть уже было достаточно, оконцовка изделия завязывалась узлом, и чтобы не портить внешний вид, просовывалась дальше в пасть бедной рыбешки, ставшей чучелом… А иногда некоторые весельчаки, оставляли наружу, подарив таким образом рыбешке шикарные силиконовые губы…

Надутое чучело сушилось, а чтобы кожа не пересыхала и не начинала трескаться, изредка смазывалась вазелином. Затем, когда все окончательно засыхало, чучелку  покрывали лаком и… сувенир готов! Сколько я повидал таких сувениров в каютах! И место, как правило, им было на ниточке под подволоком, покачивались в такт судну. Иногда лампочку в нем устанавливали – светильник оригинальный получался! И никто бы не догадался, что внутри презерватив.

 Вот и вся правда, простая и сущая.

Можно, конечно, было бы использовать резиновую перчатку, что, впрочем, в основном и делалось, но растопырка из пяти пальцев, согласитесь, очень удобна по непрямому назначению только бражку ставить, а вот рыбье чучело надувать – тут лучше презервативы, дефицит наличия которых, а вернее – полного их отсутствия в вещевом довольствии военнослужащего, был определен исключительно ненадобностью этого резинового изделия в поддержании боевой готовности ВМФ. А напрасно! Надо думать о хобби военмора, хотя по определению воинской службы свободного времени у военного моряка быть не может, ибо не занятый матрос - преступник.

Так вот… АПЛ стоит на первом пирсе лагом. Плавмастерскую выгнали на рейд, мы на ее месте  с другой стороны пирса, также лагом.   Пришлангованы – воду на атомач отдаем (вообще-то, зачем? Опреснители на атомаче по слухам обеспечивали водой экипаж и механизмы с лихвой… Но наше – то дело телячье, сказали воду дать – вот и стоим). А матросы с АПЛ (кстати, включая офицеров и мичманов) перегружают с нашего борта к себе овощи и фрукты – мы в аккурат перед приходом АПЛ в Массау за продуктами сбегали.

По пирсу идет местный срочник – матрос (как пробрался на пирс – не понятно, на время нахождения АПЛ вход на пирс ограничен) прямиком к подводнолодочному трапу.

Представьте себе, такой сердито – деловой абориген, у него мало времени, при этом усиленно делает вид бывалого военного и  «имеющего всех», потому что чучелА мастырил самому командиру ПМТО. Он, матрос, через полгода на «деда» выйдет, а пока хоть и шестерит им, дедам, но уже с достоинством.  Сейчас хоть и выглядит слегка задроченно, но после дембеля по-любому … Где-то вот такой образ у нашего мимолетного героя. Кричит довольно дерзко и развязано, видимо, представляя себя  «разбитным свойским пацаном», совершенно не стесняясь при этом (а чего стесняться – все свои, вахтенный такой же брат – матрос, а женщин и детей рядом нет):
- Эй, на аппарате… браток, у вас гандоны есть?

Конечно, матрос всего лишь виртуоз – рукодельник, а не филолог-словесник и даже не ****абол-задушевник, не одно чучело за ним смастряченное, поэтому язык его и слог не столь искусны, как его золотые руки, поэтому – как слышится так и пишется…

Вахтенный у трапа секунду подумав, словно то ли припоминая что-то, то ли приходя в себя от предмета вопроса, то ли прокачивая в уме – нет ли в вопросе подвоха какого, выдает в ответ нейтрально-осторожное, хотя и не по уставу разговаривать на посту:
- Ну… допустим… есть…

И задает встречный вопрос как бы промежду прочим, словно посетовав на неизбежное:
- А у кого ж их нет?

Нисколько не догадываясь, что разговор идет о разных вещах – отвечающий о понятиях, спрашивающий о предмете,  заметно ободрившись при слове «есть», матрос – абориген, продолжает диалог:
- Ну…  у нас дефицит… Ченчуешь? [То бишь - меняешь] Что хочешь?

Чем ставит в тупик вахтенного. Соображать надо быстро, у вахтенного только один вариант – «гандон» – это значит плохой человек… Ему и в голову не приходит, что спрашивают про «изделие  № 2». Про его кажущуюся ненужность, а значит, и нахождение на АПЛ, смотрите выше. Так что - без вариантов.  Ну, называют так «редисок», и не только во флоте, кстати… Вы не знали? Но если это человек, хоть и плохой, то как же его обменять – то?

Непонимание родило некоторую паузу, в момент которой вахтенный пытался прошелкать  ситуацию мгновенно уставшим мозгом, но, видимо, похлопав вхолостую полушариями, он так и не родил никакой мысли и спросил:
- А ты что предлагаешь?

 Матрос – абориген подбоченился и начал перечислять свой товар:
- Сгущ [сгущенное молоко, то бишь, сленг], тушняк [тушенка, сленг]…

Еще что-то дефицитное упомянул… Наивный! На АПК этим товаром никого не удивишь.

Вахтенный начинает что-то понимать и спрашивает, чтобы внести ясность:
- Слышь, ты про гандоны спрашивал – что имел ввиду?

- Как что? А вот это…

И матрос-абориген сделал известный, но неприличный жест правой рукой в районе паха, выражавший «надевание».

- А-а-а-а… понял! Нет, у нас нет этого…

- А говорил, что есть… - напомнил матрос-абориген.

- Это я… я совсем другое имел ввиду. Я думал ты спрашиваешь про… ну, типа про пидарасов…

- А у вас пидарасы есть? – Удивленно воскликнул абориген с интонациями открытия мирового значения. – Офигенно!!! Ну вы даете, братцы! И как  вы с ними?...

И матрос-абориген аж изогнувшись от такого щикотливого нюанса, приготовился выслушать интересную новость и уже топотал ноженками, чтобы рвануть разносить «благие вести».

- Нет, я не это имел ввиду…

- Ты уж определись с «ввиду», а то кто-нибудь «введет» за такой базар…И много у вас таких?

- Я про…

Вахтенный мучаясь подбирал синоним понятию «плохой человек», не скажет же он – «редиска». Как-то немужественно. Наконец родил:

- Я про… не духовитых пацанов говорил… Но их мало, практически нет совсем.

- То есть, пидарасов у вас нет? Я правильно понимаю?

И не дождавшись утвердительного ответа, матрос-абориген вздохнул, то ли облегченно, то ли горестно, поди разбери:
- Ну и лады. А я уж подумал…

- Нет, есть… но не в том смысле… то есть… Запутал ты меня!

Матрос –абориген повернулся, чтобы уйти, но вспомнив еще один не освещенный вопрос, спросил:
- А с начмедом [начальник медицинской службы] у тебя как отношения? Вазелина сможешь достать?... Тоже ченчую! Сгущ, тушняк…

- Вазелина?... Слышь, а зачем тебе все это?

Подозрительно так спросил. Прямо почувствовалась его подозрительность…

- Да мастырки мы тут разные делаем… Так как насчет вазелина?

Не понимая значения слова «мастырки», но на всякий случай насторожившись:

- С вазелином в стране напряженка. Тавотом не перебьешься?

Вахтенный начинал дерзить.

- Не… братан. Тавот кожу разъедает. И солидол тоже. Пробовал уже. Да и запах… перепачкаешься, опосля несет как от машиниста…

Матрос – абориген окончательно поняв, что «тут не катит», развернулся и зашагал с пирса, оставив вахтенного с удивленно включенными на всю катушку фарами. Как-никак, по его сугубо личному мнению и ощущению он только что своими глазами увидел первого в своей жизни… настоящего гомосексуалиста. Неужели такое возможно?! Хотя, тут на острове за два-три года… мало ли кто… Будет что после вахты корешам рассказать.

Слушая с борта своего водолея весь этот диалог, мы просто давились от смеха и старались, чтобы смех этот не обнаружился разговорщиками, т.к. поняв, что мы наблюдаем бесплатный цирк, те могли прекратить беседу раньше времени… ну и кайф нам обломать. Все! Разговор этот будет передаваться из уст в уста еще неделю, обрастая новыми нюансами и подробностями, впрочем, уже больше надуманными. Как и изложенный сейчас.



  Все это шуточки – прибауточки. Вспомнилось кстати – некстати… Вообще, о серьезном написать собирался. А тут… да ладно, если повеселил шмат – и то хорошо. Продолжаю…
 
Визит «атомача» всегда сулил, по авторитетным слухам,  «шило» на халяву. Ну, не совсем на халяву, а…  в общем – сулил. Обещал быть, то бишь…Наливаться – разливаться. Его там, «шила» на АПЛ по слухам немеряно. Все балдые ходят, потому как радиацию надо снимать и чтоб не страшно было. Есть всевозможные маленькие радости из эфирно-спиртового кайфа. А вот из этого начинают прорастать серьезности. И без шуток!

Поясняю издалека.

«Атомач» только по понятиям находился за границей. Самой «заграницы» моряки – подводники не видели никогда, даже в перископ, даже во сне. Даже отличники «боевой и политической». Да и командир, имеющий безоговорочный и круглосуточный доступ к этому самому перископу, хрен бы разглядел эту самую заграницу, сколько бы не вертел задницей, пытаясь поймать удачный ракурс, целясь глазом в окуляр.  В лучшем случае, на что мог рассчитывать моряк-подводник серьезного атомного крейсера - это  заход на Дахлак… который совсем не заграница. Вернее, «заграница», только как курица уже  не птица, согласно ходящей в те годы среди морского народа поговорке. Более понятно – «атомач» не заходил ни в буржуйские, ни в дружественные порты, не положено, секретность и т.п.

А на Дахлаке – что? Все те же на манеже… совдеп и ни грамма того притягательного и загадочного мира, полного порока и разврата согласно проповедям помполита, потому и манящего глянуть на него хоть одним глазком, хоть в полглазика… Ну, если не увидеть, то  хотя бы шмутченку какую привезти домой – ведь как никак за границей были. 

 Экзотика типа рапанов, тех же чучел рыб, рогов буйволов канала, но не очень ценилась в таких случаях. Нужен был товар фирменный, типа джинсов, часов, кассет для магнитофона, солнцезащитных очков, плакатов, жевательной резинки – и обязательно блоками. Все это можно было бы приобрести на балке в Союзе, но важнее было привезти «оттуда», т.е. – «отсюда». Да и стоило это все в Союзе оч-чень дорого. Дешевле все-таки было привезти.

Но на Дахлаке никаких магазинов и лавок не было. Вообще, отношения «деньги – товар» отсутствовали напрочь. В ходу был один вид – «товар – товар», а попросту – ченчь (обмен, то бишь). Вот понадобились матросу презервативы чтобы чучелку сделать – пошел менять, ченчевать.

Понадобится нашему боцману шаровая краска, а у самого сурика сухого завались – пойдет ченчевать по пароходам сурик на краску, может кому сурик очень нужен. Это я в качестве примера.

Или еще более сложные комбинации встречались – у одного есть заныканная бутылка сухого вина, у второго – импортная ручка (помните – вертикально шариком вниз – раздевается девица, вертикально шариком вверх – одевается). Но тому, у кого есть бутылка вина  импортная ручка  не нужна. Ему хочется зажигалку с надписью «KENT», а у того, кто владеет зажигалкой, есть желание не выпить сухого вина, и не писать импортной ручкой письма на родину (типа, у нас все сурово, волна выше сельсовета), а выменять пяток кассет с надписью «SONY». И начинается мудреная многоходовка. Там черт ногу сломит, и без нормального пузыря, желательно «шила», никак не разберешься.

Вот! Промелькнуло в нашем повествовании слово «шило» в качестве прикладном.  Имеющий шило мог менять на него все что угодно. Это как старший козырь в колоде карт – бьет все и всех, то бишь меняется и КЕНТ, и СОНИ, и ПАРКЕР… Это как мастер-ключ, ко всем дверям… Это я привожу примеры в общем для острова, не только для гражданских масс.

Да и выпить… Не алконавты на острове все поголовно были, «шило» просто особо ценили. Другой пьяной радости – только вермут из Массау, дряхлое винишко - только через трубочку сосать, коктейли делать (чего, конечно, никогда не делали).

А «шильцо» оно и в Африке «шильцо» - сели втроем – вчетвером – пятером, выпили по чуть-чуть, глядишь… и отпустило. Я не буду распространяться, что именно «отпустило», бывший на острове, или водоплавающий поймет, что именно может «отпустить», а тот кто не был или не мотался по морям – зачем вам понимать? Лучше принимать как есть. На этом тему применения оставим, не виртуоз-словоблуд  я назначение такого интимного продукта описывать.

Ну вот, народец, значит, поднапрягся и пребывал в таком напряженном состоянии весь период нахождения АПЛ на Дахлаке, с недельку приблизительно. Все подходы искали. И наши, гражданские, разумеется, тоже.

А «шило» - это серьезно. В смысле статьи. Уголовной. От хищения социалистической собственности до подрыва боеготовности. На двух ченчующих в равной мере. Одному – хищение, другому - подрыв. Наручники, попутка до дому, суд, зона.  Причем, именно в такой последовательности. И далее обязательные производные – виза на всю оставшуюся жизнь закрыта, пятно «недостойного», ВУЗ накрыт медным тазом, из нормальной работы – только сельским пастухом или художником – рисовальщиком на асфальте в местном ЖЭКе.  В принципе, правильно.

Думаете кого-то пугало? Фиг! Просто конспирации было через край. Все стали загадочно-осторожными, мутными, строя понимающие взгляды друг другу и издавая многозначительные, понятные только в своем круге, фразы… Суетились группками, в группки посторонних не пускали, смотрели словно в бинокль с обратной стороны. Разговоры прерывали на полуслове, чтобы постороннее ухо не усекло секретные вибрации. Меньше знаешь – лучше спишь. И от прокурора подальше.

Ржака была – лучше не смотреть. Но не все в этом принимали участие. Инструкции были вполне понятными – хочешь исковеркать себе жизнь – иди ченчуй шмутье на «шило», только если попался – не ной, что не знал. Все ты знал и был предупрежден. Поэтому стремно было.

Я не принимал в этом участия, однако, меня краем все же захлестнуло. Нашли наши все же на кого-то выход, кто имел «шило», вроде поменяли даже что-то, не знаю точно. Но нашедшие «подход» шепнули мне, что, мол, на атомаче есть мичман – солнцезащитными очками интересуется и ничем другим… И не просто очками, а черными «каплями». Только ими, на супермена хочет походить. Наверно.

А у меня как раз «капли» и как раз черные, в черной оправе. Ну как тут устоять. Подвели мичмана ко мне. Мы уже не рядом с лодкой стояли, встречаться было сложно. Но встреча все-таки состоялась, у нас – на водолее.

Мичман  по имени Валера (с именем могу напутать, но пусть будет Валера) сразу сказал, что «шила» у него нет, вина тоже нет. Менять «разуху» [комплект одежды подводника – шорты и рубаха, из отличной льняной ткани, стирке не подлежал, менялся на новый комплект, потому и «разуха»], шоколад и прочие продукты тоже не будет, потому как доступа к ним нет, а воровать не намерен. В общем – мичман технический, а не баталерно-кладово-продовольственный. Между тем есть жгутчайшее желание, просто болезненная мечта, лишавшая его сна, заиметь очки. Две пары, обе «капельки». Одни для себя, другие для жены. Большего от заграничного похода он ничего не ждет и очки – предел его мечтаний.

Черт дернул меня помочь ему! Вот ведь дурак! Была у меня пара очков. Одни черные, как он хотел, другие в светлой оправе – желто-синие с плавным переходом – как раз для жены.  Мужик как увидел девайсы – так ажно загорелся! Затрясся ажно!  На стекле круглая марка наклеена – особый шик, ее никогда не отрывали, ходили с наклейкой, подтверждая таким образом лишний раз фирменность вещи. Сейчас смешно, но в те времена!...  Что ты!!!

В общем, ничего у него не было на обмен, кроме двух бутылок водки. Самой обыкновенной «Пшеничной» по ноль-пять. Он ее с самой Камчатки хранил специально для такого случая – ченча на очки. Что ж, целеустремленность и воздержанность мичмана были похвальны и внушали уважение. 

Ладно, чего уж там… Ударили по рукам. Договорились. Хотя я в пролете, очки в Союзе 60 рубликов стоят, а водка по 4,12, насколько помню. Ченчь убыточный,  но по островным меркам – вполне нормально. Особогорячительные напитки там ценились, хотя и странно посторонним покажется – горячего (в смысле не алкогольного градуса) на острове было в избытке.

По моему прикиду, ничего криминального в обмене не было. Водка не «шило», приобреталась на деньги мичмана – не воровалась у государства, нарушений при пересечении границы тоже не было – один литр водки допускался к провозу, таким образом ущерба ни боеготовности атомного крейсера, ни социалистической собственности не прослеживалось… Очки я тоже приобретал за свои кровные. Ну решили обе стороны поменять принадлежащий обоим товар – где ж тут криминал?

Однако, мичман шифровался усиленно. Я его понимал в этом случае с трудом (что лукаться, чего тут  криминального), но шифровку поддерживал с той точки зрения, что меньше будет знать наших – меньше будет «хвостов» и про наш с ним ченч никому не рассказывал.  «Могила» одним словом, как и просил мичман Валера.

Настал день… истины. Тьфу, обмена, ченча, по другому. Истину тут я не зря упомянул, о ней немного ниже.

Ченч договорились совершить на нашей территории, на водолее. Так меньше глаз. Тех, что за Валерой могут следить. Ну а за мной что следить – все свои. К тому же никто не в курсе. Хотя появление мичмана с ПЛ может каждого подвести к мысли о «что-то тут не так», однако, лично мне это никак не грозило кроме как обозначить себя обладателем «чего-то». Это «чего-то» в определенных умах ассоциировалось исключительно с «шилом».

Как назло в каюту понабилось изрядное количество гостей… Пришел Саня Малюков,  капитан буксира гитару мою помучить, еще кто-то из наших же – гражданских, но живущих на берегу, человек шесть.  Просто сидели, слушали гитару. А у меня время подходит, рандеву на носу. Нервничаю.  Как-то не в жилу ченчевать при народе, такие процедуры лишних глаз не терпят… А ладно, можете обвинить меня в крысятничестве, но согласитесь – литр водки на такую ораву маловато будет!

В общем, Валера пришел, покосился на общество, сунул мне пакет из газет, перетянутый синей изолентой, получил от меня то, что хотел и вышел из каюты.

Помню Саня Малюков игриво и понимающе так протянул:
- Ченчуешь, Серега…

Прошло секунд десять после ухода Валеры… Я собирался уже ответить что-то колкое в адрес Сани на его подначки, как… в каюту опять влетел Валера и с перекошенным лицом выпалил мне:
- Нас кто-то сдал… кто-то из ваших… может из наших…  меня подставили… вот она – истина!

Я только-только успел положить пакет в свой рундук. Вот ведь – статью положил. В мозгу пронеслось – а нукать там не водка, а шило? Тогда не тебя, Валера, подставили, а подставил ты меня… по полной.

Дверь каюты распахнулась настежь еще раз… Вот так вот – распахнулась настежь, т.е. ее никто не придерживал открывая, а толкнул резко. Дверь стремительно распахнулась под резким толчком, ударилась об ряд рундуков в полном открытии и, отскочив от них, начала закрываться. Не успела. В каюту стремительно зашел военный. Капитан-лейтенант, глаза колючие, не высокий, шупловатый, по сравнению с высоким и раскормленным Валерой просто дрыщ, за спиной еще двое военных, конвойных… на плече у каждого по карабину с примкнутыми штык-ножами, на поясе – подсумки. Конвой.

- Особый отдел! – Громко возвестил каплей. – Всем оставаться на местах.

Как будто с них, этих самых мест, кто собирался немедленно срываться.

Каплей цепким взглядом всматривался в сидящих. Я стоял рядом с ним, сбоку – я же только – только проводил Валеру и прятал пакет в свой рундук.

Саня Малюков, царство ему небесное, сделав паузу  на гитарном аккорде в связи с возникшей возней, тронул опять струны и глядя на гриф, чтобы не ошибиться с аккордом, сказал рассеянно:
- Слышь, каплей, стучаться надо… когда в каюту входишь.

Это была сущая правда! Когда входишь в чужую каюту – надо стучаться. Не знаю как на военном флоте, но на гражданском это неписанное правило соблюдалось неукоризненно. Всегда, на любом пароходе. На любом, пусть даже самом захезанном и с вечно пьяным  капитаном… Никто не мог зайти в каюту, не постучавшись. Иначе, смельчака ждал тапок в раскрывающуюся дверь  или заковыристая непечатная словесная  конструкция этажа в три – четыре и никаких контактов! Мало что проживающий в каюте делает… Его предупредить заранее надобно…

Вот на этом точное описание события прекращаю ввиду давности его совершения, далее следует ретроспекция, ассоциация, или как модно сейчас говорить - РЕКОНСТРУКЦИЯ событий, правда на бумаге. Помню отчетливо только Сани Малюкова замечание, мол, стучать надо, а  далее – только смысл происходящего, потому как события и фразы понеслись курьерским поездом и воспроизвести их спустя даже несколько минут уже было затруднительно… А тут три десятка лет пронеслось! Куда там!

Каплей, игнорировав замечание, мазнул взглядом по сидящим и спросил:
- Кто из вас Сергей!

Замечание, сделанное каплею все-таки немного тормознуло его в плане того, что он понял, что его не боятся и надо было срочно жути все-таки нагнать на этих наглых гражданских. Поэтому он добавил, почти торжественно, типа, моя карта бьет все другие:
- Только что здесь произошел ченчь государственного спирта. Требую оставаться на местах, сохранять спокойствие… Сейчас здесь будет произведен обыск! Повторяю – кто из вас Сергей!

- Я Сергей… - сказал я. Получалось, что я стоял рядом с ним, немного сзади и он аж отшатнулся, от меня. Я хотел было раскрыть рот с целью пояснить, что никакого государственного шила у меня нет и что, да, обмен был, но никак не на шило. А на что именно – не его, каплея, дело. Растерянность и испуг перемешались со злостью – какого черта врываются тут всякие! Однако, ситуация вдруг резко переменилась.

Краем глаза я заметил сбоку шевеление, в аккурат в косяке дверей – это из-за спин бойцов с карабинами в каюту протиснулся наш капитан. Бледный от злости. Казалось, злость приподняла его над палубой. Я знал это капитанское состояние – это состояние белого каления. Ох не дай бог попасться ему под руку, когда он летает в таком состоянии!

- Что!? Обыск!?

Скорее всего, да наверняка так и есть, судя по реакции капитана, ретивый каплей в стойком служебном угаре рванул на наш борт даже не представившись капитану и не сообщив цель своего визита. Да еще с вооруженными бойцами! На гражданский пароход!

А капитану, очень вероятно, доложил вахтенный матрос – ни фига себе, Василич, тут вояки со штуцерами на борт вломились.

Что там говорить – капитан наш молод был – двадцать семь лет, но старше любого из нас. Свою власть на судне он делить  ни с кем не собирался, и любые попытки принизить эту власть (как то – пререкания, невыполнения, недовольство или что еще, ставящее под сомнение его любые распоряжения) моментально жестко пресекались. А уж тем более вот так – нагло и бесцеремонно врываются! Да и правильно – хрен лезет на пароход и пытается строить народ, не имея на это ни малейшего на то права и согласия его, капитана!

- Какой обыск, старлей! Что ты себе позволяешь!!!

Капитан намеренно понизил в звании каплея.

- А вы кто?  Капитан?

- Да, я капитан! Заранее надо интересоваться! А ты что за деятель от эмиграции… Что здесь вообще происходит?

Каплей ответил значимо, словно сообщил о поимке шпиона:
- Только что на вашем корабле произошел обмен государственного спирта на вот эти вот очки!

В качестве доказательства каплей достал из нагрудного кармашика очковую пару в прозрачном целлофане и показал ее сначала капитану, а затем мне.

- Вы Сергей? Узнаете? Прошу в добровольном порядке выдать мне государственный спирт. Иначе будет обыск!

И напомнил, а скорее, пояснил, чтобы капитан наш знал с кем имеет дело:
- Я из Особого отдела!

Обасраться!!!

И добавил, что с подводной лодки.

М-да… Как сейчас принято говорить, это был «косяк»! Да будь он там «хоть кем» и «хоть с кем», но это – то на лодке, а  мы под юрисдикцией ПМТО. Следовало каплею заручиться поддержкой местной администрации, а не лезть прямиком на гражданский пароход. По сути – кто он такой? Особист подводной лодки – так пусть на ней и ловит мышей, а чужой пароход – на нем свои коты есть, и они, эти коты, из вредности не пустят чужих на свою территорию. Наш капитан это быстро прочухал в отличие от меня, если честно – слегка струхнувшего… Но только слегка, прошу заметить.
 
Все, кто был в каюте сидели с раскрытыми ртами. Спектакль затевался на славу! Все какая-то развлекуха. Сейчас бы сказали – захрустели поп-корном. Образно.

Капитан въелся в меня бешенным взглядом. Вот-вот врежет! Хотя никогда в рукоприкладстве замечен не был, признаюсь честно, забоялся я что-то…

- Твои очки?

В таких случаях лучше говорить правду и только правду.

- Мои…

- Менял?

- Менял…

- На шило менял?

- Нет, не на шило…

- Госимущество?

- Нет. Личные вещи…

Повернувшись к каплею, нисколько не вдаваясь в детали, поверив мне сразу и безоговорочно:
- Ты слышишь, старлей… менял, но не на шило. Что ты мне тут пургу-то гонишь!

Каплей, нисколько не смутившись:
- Все они так говорят… Сейчас все станет ясно.

Повернувшись к Валере, рявкнул:
- Мичман, вы с этим гражданином ченчь устроили? Отвечать!

Валера после некоторой паузы:
- Вот она истина!...

Сказал так… и вроде на вопрос не ответил и без ответа не оставил. И что он к этой истине прикопался! Находился в какой-то прострации…. Очки уходили,  проплывали мимо так и оставаясь несбыточной мечтой.

Весь этот диалог продолжался не более минуты. Как-то все скорострельно пронеслось.

Капитан наш:
- Так, старлей! Тебе сказали, что ченча на шило не было? Сказали?... Так что ты тут торчишь… как лом в навозе…

- Мне необходимо объяснение… вот его, - каплей указал на меня.

- Тебе же объяснили только что... Куда вы его? С собой? Нет, борта судна он не покинет! – последняя фраза была сказана категорически.

И уже официальным тоном каплею:
- Покиньте борт судна, немедленно!

Вот это был оборот! Капитан гнал с борта особиста! Как сраного кота!

- Да, но…

- П-о-в-т-о-р-я-ю – покиньте борт судна! И мичмана своего заберите! Всё! По добру не пойдете – вышвырнем! По-русски не понимаешь?… Я на языке Фантомаса не умею…

Каплей:
- Конвой!

Конвой, угорающий от смеха на заднем плане у дверей каюты, встрепенулся.

- Взять под стражу!

- Каво!

Капитан за шею вытолкнул меня в центр каюты, себе за спину, поближе к своим, сам недвусмысленно встал в проходе. Дотянуться до меня можно было только… через его труп?

Каплей смерил  долгим взглядом нашего капитана и передразнил конвой:
- «Каво-каво»… КАРОВУ!!! Мичман, вы арестованы. Конвой – арестованного на выход!

Последним выходя из каюты, бросил:
- Я еще вернусь!

Не плагиат! Шварцевский терминатор так молвил спустя добрый десяток лет, сделав фразу знаменитой!

Капитан проводил процессию до самого трапа, а потом крикнул мне из конца коридора:
- Соболев! Ко мне в каюту!

Все, началось! Капитан никому не сдает своих людей, наказывает сам, но легче от этого не становилось.

Зашел. Капитан даже не предложил сесть. Экзекуция началась.

- Все подробно – как было дело!

Потребовал. Еще бы он просил! Выглядел уже спокойным, даже вроде как бы сонным, но строг был!... Аж до тошноты.

Выслушал не перебивая, только пару раз вклинился, уточнял детали.

- Рукав им от телогрейки! – сделал заключение моему рассказу. Кому «им» - не стал уточнять.

- Значит так – сейчас перепрячешь два этих пузыря… куда-нибудь подальше. Вдруг нагрянут с местными и действительно обыск учинят – против местных я не смогу ничего сделать… В случае, если будут спрашивать – рассказывать все как было – так же честно, как и сейчас вот у меня… Да, менял, но не шило и вообще ничего государственного…

- А если водку потребуют? Отдавать?

- Я же говорю – рукав от телогрейки… Скажешь выпил всю. А тару выкинул…. А вообще, я тебе скажу – не ожидал я от тебя… Ну на кой хрен тебе эта водка? Ты у нас алкаш? Ну сказали бы про… (Капитан назвал фамилию) – я бы не удивился…Но ты! Вляпался в историю – молись, чтобы боком прошла и возню не начали. Ты же знаешь, какую тут борьбу с ченчем ведут. И хершток этот с подводной лодки весь в служебном рвении… Да, кстати, на лодке каждый по ящику-дрогому водяры на ченчь приготовил, вот особый отдел и шустрит… контрабанда, что ни говори. Твой …. Валера может очень даже лукавить. Два пузыря! Ха! Они бизнес на шмутье делают. С двумя пузырями особо не наваришь… С кем пить – то будешь? Не ради пустого любопытства спрашиваю… Мне ждать от кого выкрутасов потом?

- Да …. Так… пока не думал… до дня рождения подожду…

- У тебя день рождения осенью… почти зимой. Достоит?

- Достоит…

Не достояла. Обменял на что-то. Но это было потом, а сейчас, выйдя от капитана, я перепрятал несчастный продукт моего ченча в другое место – на вентиляционный короб в помещении фекальной цистерны в машинном отделении.

На этом вроде все… Никто потом не вернулся, как  обещал. Никто не побеспокоил. Никакой возни и никаких последствий. Только осадок. Дрянной осадок. Вот уже тридцать лет оседает, никак осесть не может. И ведь есть от чего….

Мичмана этого, Валеру, выслали в Союз. Статью какую-то навесили. Мне рассказал кто-то об этом после ухода подводной лодки. Я его после увода под конвоем никогда не видел и дальнейшая его судьба не известна.

Часто вспоминаю тот случай… Что имел ввиду под словом «истина» Валера? Он доверился мне, а я его сдал? Так думал он… Или он доверился кому-то из своего экипажа, а тот стуканул? Так думаю я…

Не ясно. Но я почему-то чувствую свою вину и свою ответственность за произошедшее перед ним. Не знаю, не понимаю почему и за что… Наверное, за то, что все-таки пошел на сделку с ним, понимая, что мне, гражданскому, гораздо легче выкрутится из всяких осложнений, чем ему – военному. Тормозни я тогда процесс ченча еще на стадии переговоров – не болела бы так душа сейчас от того, что этими долбанными очками исковеркана чья-то жизнь и что кто-то думает до сих пор обо мне плохо.

А может, все-таки контрабанда? Кто знает… Сейчас не разберешь… Никто ясности не внесет… Все покрыто слоеным пирогом времени  в три десятка лет. Но иногда… нет-нет, да и вспомнишь – где же все-таки  тут истина?