Сон в летнюю ночь

Моим донецким друзьям
Лагерь «Солнечный берег»
Лето 2008

В шесть утра в нашу комнату с криками ворвалась Марина и велела мне идти в центральный корпус. Немедленно. Прямо сейчас. Зубы чистить не нужно, и в туалет тоже. Будешь получать ****юлей.

Я на автомате натянула джинсы и поплелась за ней. Марина шла быстрым шагом, аж подскакивала. Оборачивалась постоянно и меня подгоняла. А у меня глаза сонные, тру их руками, неуклюже спускаюсь по ступенькам. Не было смысла спрашивать, что случилось. Сейчас сами всё расскажут.

Старшая вожатая сидит в безвкусно обставленном кабинете и смотрит на меня сквозь толстую оправу очков.

- Где ты была ночью? - спрашивает.

- Спала, - говорю.

- А на море кто ходил? - она перешла на крик - Вас с пацанами видел охранник. Девочка с пирсингом, говорит. У нас много детей с пирсингом? То-то же, ты одна такая, красавица!

Но я реально спала. После отбоя в эту ночь я с лагеря ни ногой. Я была послушной девочкой. А вы, пидорасы, бесстыдно нарушили мой покой. Ни за что дёрнули. я Уже встала и собралась уходить, но тут в кабинет вместе с какой-то страшной тёткой вошёл тот самый охранник. Седой мужик с глупым лицом.
Не она, говорит, нет. Да я точно видел. У той волосы длинные были и лицо круглое.

Старшая вздохнула. Марина виновато на меня посмотрела и пожала плечами. Она хотела сказать, меня ебут и я должна. Такие правила. Правда, на том меня не отпустили. Это была только прелюдия. Пришли ещё две тётки и Дима - вожатый нашего отряда.

-Ты создаешь большие проблемы, - говорит одна из них. Я её видела впервые. - И я не знаю, что с тобой делать дальше. Осталось совсем не много до конца заезда, так что домой отправлять бессмысленно. А оставлять боюсь. Боюсь, Даша! Ты же без головы. Откуда ты такая вообще взялась?

Дело в том, что за две недели в лагере произошли события, которые выбили руководство из колеи.

С нами на этаже отдыхали ребята с детского дома. Девочки вульгарные провинциалки, мальчики - коротко подстриженные будущие уголовники. Тощие, зашуганные. Их словарный запас составлял максимум сто слов, из которых половина - маты и ругательства. Одной из детдомовских девочек я разбила лицо. Не поверите, за пачку сигарет. Вернее, тогда мы обе так думали.

Она похожа на шавку. Визжала и выебывалась. У неё был уверенный громкий голос, даже громче моего и наглый взгляд. Таким можно выносить стены. Хорошая защитная реакция, когда ты ничего не можешь. Внушающая. Знаете, почему лают маленькие собаки? Потому что им страшно.

Мне пришлось писать объяснительную, а вместо этого я в подробностях описала проишествие. Закончила тем, что виноватой себя не считаю, и повышать на себя голос никому не позволю. Так пафосно вышло. Ну хули. Я всё сделала правильно.

Старшая всё списала на обстоятельства и плохое образование. Тогда, действительно, умом я не блестала, но с собой у меня был второй том сочинений Ницше. Читала после отбоя, и только у нас до трёх ночи горел свет.

К Машке, моей соседке, приходил вожатый второго отряда и лежал с ней в кровати всю ночь. Не знаю, что они там делали, но вели себя очень тихо. Только иногда чем-то шуршали. Катя листала журналы и читала вслух идиотские статьи. Она читала их для меня, а я просила её, Катенька, родная, помолчи. Тогда Катя начинала читать ещё громче.

У неё было уже довольно много татуировок. В шестнадцать лет успела себе набить рыбку, какой-то крест, текста на запястьях. Когда Катя видела, что я не обращаю на неё внимания, а я нарочно её игнорировала, она могла набрать воду в бутылку, немного открутить крышку, чтобы вышло что-то типа водного пистолета и направить на меня эту вялую струйку.

С Катей мы хорошо ладили. Мы вели себя, как дети. Впрочем, тогда мы ими и были. В тот вечер Катя снова сделала брызгалку, а я закрывалась от неё руками.

- Ах ты сучка, постель мне намочила, - кричу ей, забираю бутылку и швыряю её в дальний угол. У нашего душа очень длинный шланг, я это сразу заметила. И, когда я вошла в коридор с этим самым включенным душем, вся комната взорвалось от смеха. Дима просто орал. Маша пряталась за него, чтобы на неё не попала вода и смеялась. Потом в меня полетели разные вещи. Те, которые не тяжёлые и без острых углов.

Душ у меня Дима забрал, но атаки полотенцами, пустыми бутылками и тапками не прекращались. Мне пришлось прятаться за кроватью, Катя с визгом выбежала на балкон. И в этом сумасшедшем хаосе мы не заметили, как Света, ещё одна наша соседка вышла из комнаты и долго не появлялась.

Потом пришла. С вожатой. Все получили ****ы, и даже Дима. Мы, конечно, сказали, что он здесь недавно. Услышал крики, пришёл разобраться. Марина, наша вожатая, была студенткой и всё понимала. Но допустить не могла, такая у неё работа. Поругала и вышла. А Света осталась с нами в комнате.

Я стояла, опершись на стену , и не отрывала от неё глаз. Света тихо, как мышка, села на свою кровать и принялась перебирать какие-то вещи. Те, что летали пять минут назад. Смотри-ка, тут она как мышка, а на деле дятел. Стучит. Это Катя так шутила. Мы ждали, и минуты тянулись вечно. Все молчали. Я, Катя, Маша.

Чуть позже Света пошла в ванную. А я закрыла дверь совком снаружи. Сказала, будешь шуметь, убью. Видно, она восприняла мои слова буквально и всю ночь проторчала там, тихонько всхлипывая. Катя подошла ко мне и села на кровать рядом.

- Может откроем уже? - говорит, - или хоть свет включим?

- Да что с ней будет? Пусть посидит, подумает. Может что поймёт.- И я уснула крепким сном.

На зарядку мы с Катей не ходили, у нас особое положение. Договорились с Димой и Мариной. Мы даже пили с ними по выходным, когда нет руководства в лагере. Они уезжали домой на своих машинах, обедали с семьями, гуляли по морскому берегу. А мы курили в кроватях и рассказывали друг другу страшные истории, вызывали дух Ленина или обматывали самого Ленина, вернее его памятник, туалетной бумагой с непристойными лозунгами.

В общем, мы проспали завтрак и проснулись только к обеду. В обнимку с Катей, а Маша сопела на своей кровати по соседству.

- Нихуя себе - говорит Катя хриплым голосом, двенадцать дня.

Маша тут же подорвалась, сказала, что утром захотела в туалет и ей пришлось открыть Свету. А та сразу убежала куда-то.

Нехотя встаём и приводим себя в порядок. Убираем постель, умываемся. Собираемся в магазин без просу. Просить бесполезно, нас никто не отпустит. А есть хочется, и курить тоже. С нами идут ещё двое ребят и одна девочка из второго отряда. Какие-то неформалы, с булавками в ушах и чёрными браслетами. Рассказывают про местных и детдомовских, драки на дискотеке. На вечерние танцы нас сопровождали охранники. Два мужика в форме БАРС шли сзади и спереди строя. Клянусь, так и было. Не солнечный берег, блять, а Освенцим.

Когда мы вернулись в корпус, нас уже ждал неприятный сюрприз. Аж два сюрприза. Отец и мать Светы сидели в нашей комнате. Мама рыдала, обнимая своё чадо, а папа ходил по комнате в зад - в перед. Надо же, как быстро среагировали. Мы и поесть не успели, а они уже до Одессы доехали.

Мы с Катей молча стояли в дверях. А что делать? Обстановка напряженная, мы в глазах Светкиных родителей страшные звери, обидели их ребёнка ни за что. Сначала жизни не давали, потом закрыли на ночь в туалете. Хотя, если бы она вежливо попросила, мы бы угомонились. А стучать вообще нехорошо.

Папка нас заметил.

- Так это вы, суки малолетние?! - Он подошёл так близко, что мне стало не по себе. Схватил Катю за шею, но тут же опустил руку. Света ревёт, её мать орёт "Миша, не надо", а Миша уже и сам понял, что перегнул палку. К нам в комнату сбежались все вожатые с этажа. Немного позже подошла старшая, и всё уже были спокойны, кроме Светиной мамы.

Пытались говорить, читать нам лекции, воспитательные беседы. Думали, нам страшно и стыдно. А нам с Катей было похуй. Испугался только папа Миша, когда Катя сказала, что напишет заявление. А я всё видела, я могу подтвердить. И сделаю это с удовольствием.

Свету забрали в тот же день, а мы продолжили посещать столовую и вечера самодеятельности. После отбоя я звонила друзьям и курила на балконе, рассматривая огромные южные звезды.

- Ты иди пока. Только побудь в корпусе. А я подумаю, что с тобой делать. - сказала мне тётка в очках.

Я вышла из кабинета и закрыла за собой дверь. Засунув руки в карманы, шла мимо клумбы и детских площадок, свернула направо у памятника Ленину. Пели птицы, младшие отряды задорно выкрикивали речёвки и пели песни. Хоть умоюсь, думаю, да зубы почищу. А то вытащили меня в такую рань. Спать хотелось ужасно.

В том году море я так и не увидела.

Даша Д.