Мария - исповедь

Здравствуй, Рихард! Давно не виделись.
Что-что? Да, разумеется, это я; а ты - что же, ждал кого-то другого? Или, может быть, ты надеялся избавиться от меня раз и навсегда? Да, разумеется: у тебя были силы и были шансы осуществить задуманное, однако, признайся же: в глубине души ты всегда знал, что я вернусь, боялся и ждал этого... В конце концов, без этого история была бы неполной, не так ли?
Что? Разумеется, я пришла за тобой. Не за этой стекляшкой, нет; она нужна вовсе не мне - просто кое-кто, как и ты в своё время, желает завладеть ею, ибо наивно считает, что это принесёт ему радость и значимость. Знаешь, Рихард, все эти годы я думала, всё гадала: что тебе принесло это бремя, кроме забот и впустую потраченных здесь, в добровольном заточении, лет? Иногда я склонялась к тому, что ты волен уйти, когда вздумаешь, но потом поняла: для такого, как ты, это всё равно, что вылезти из собственной шкуры: хлопотно, неудобно, стыдно, а главное - непонятно, куда ползти дальше; вот я и пришла, чтобы освободить тебя... Хотя благодарности и не будет.
Что-что? Ты позовёшь стражу? Зови, разумеется; я совсем не уверена, что не проглядела кого-то впотьмах, зато точно знаю, что те, что остались, не причинят мне никакого вреда. Рихард, Рихард... Неужели ты думал, что сможешь ими пугать меня вечно? Они ведь цепные псы, послушные не тебе, Рихард, а вот этой стекляшке, которую ты отдашь, и отдашь добровольно... О нет, не мне, разумеется; я ведь порождение тьмы, исчадье ада, и было бы неразумно, неправильно, неуместно доверять божью силу такой, как я, - я верно запомнила? Хотя, шутки в сторону: я просто знаю, что со мной это не сработает, а нанимателю хочется, чтобы игрушка осталась в целости; не знаю, чем это кончится, но спорить я здесь не буду: хватит, наспорилась.
О, нет, разумеется, нет; если ты думаешь, что я пришла отомстить тебе за то, что ты сделал, то ты ошибаешься. Сам подумай, какое мне дело до судьбы Ока света? Оно - всего лишь одна из тех звёздочек, что сияли время от времени путеводным лучом в моей жизни; её история пройдена, и я совсем не хочу ворошить этот прах. И за то, что ты предал меня, я на тебя не в обиде: я сама поступила бы точно так же; и потом, двадцать лет таить злобу на друга - это, знаешь ли, паранойя... Или ты так уже не считаешь?
Ах, это? Нет, разумеется, нет; я вовсе не собираюсь припоминать тебе ни погоню, ни годы тюрьмы. Посмотри на себя: ты гниёшь здесь заживо куда дольше, выходя на солнечный свет пару-тройку раз в год, и что принесло тебе это? Ничего, кроме всё тех же двадцати лет ожидания, в то время как я была на свету каждый день и, поверь, наслаждалась каждой минутой. Нет, разумеется, тюрьма - не то лучшее, что было со мной, но и худшим, поверь, остаётся отнюдь ни она; ах, Рихард, Рихард!.. А уверен ли ты, что хочешь об этом со мной говорить?
...Нет, разумеется, сбежать было нетрудно; когда знаешь нужных людей, когда есть голова на плечах, и когда понимаешь, чего от кого ожидать, - это лишь вопрос времени и сноровки... Ах, тебе интересно, чем я занималась все эти годы? Что ж, не скажу, чтобы всё было гладко, только я ни о чём не жалею: двадцать лет - большой срок, и мне довелось узнать много нового, чтоб понять, какой я была соплячкой, когда в первый раз вместе с тобой ступила в эту пещеру; знал ли ты, например, что достаточно сделать вот так и вот так - и ты уже воешь от боли? О, нет, разумеется, нет; это только начало, и мне было бы жаль отпустить добычу так просто, не успев с ней как следует поиграть.
Ах, да, разумеется, опять оскорбления; Рихард, за всё это время ты нисколько не изменился, хоть я и не понимаю, как можно остаться таким же ослом в твои годы. Может быть, это издержки работы святого? Надеюсь, я никогда не узнаю. Нет, Рихард, бежать тебе некуда, ты это знаешь: даже если тебе удалось бы избавиться от меня, хотя мы оба знаем, что, в крайнем случае, я прихвачу тебя на тот свет, вот эти прекрасные люди позаботятся о тебе; у них это выйдет не столь грациозно, как у меня, зато для тебя это будет, наверное, даже лучше. Нет, Рихард; мы ещё не прощались, так что скорей поднимайся - наша пляска лишь начинается.
Что это? Вот так? И что, это всё, чему они научили тебя? Я разочарована, Рихард... Кинжал? Уже интереснее, но где тот клинок, что я подарила тебе? Ах, освящён, разумеется; и с каналом для яда, само собой. Ах, Рихард, Рихард; пляши же, дерись, если ты мужчина, ибо иначе ты скоро почувствуешь, как бьётся твоё беззащитное сердце, когда я сожму его в своих пальцах!.. Танцуй, мальчик мой, танцуй, как и я, как в ту первую ночь, когда воздух болью врывался нам в грудь, когда кровь кипела у нас с тобой в жилах! Ты чувствуешь эту страсть, Рихард? Ты чувствуешь эту страсть?!
Ну что ж, я раскрылась тебе, рассказав обо всём, что было со мною; а что ты, Рихард? Неужели тебе нечего рассказать? Неужели ты думаешь, что я поверю во все эти сказки про святые пути и любовь к своим ближним, поверю, несмотря на то, что я знаю тебя, Рихард, что я помню тебя, и на то, что мы с тобой, хочешь этого или нет, всё-таки, одной крови? Если так, если ты, правда, веришь словам, что летят с твоих губ, значит, Рихард мой, это уже не ты; значит, эта стекляшка вполне завладела тобой, чтобы сделать тебя своим пленником, так что будет, наверное, даже лучше, когда это все, наконец, закончится. Не сейчас, потерпи, - ещё не сейчас.
А ты знаешь, мой Рихард, мой бедный, беспомощный Рихард, я теперь понимаю, зачем ты преследовал меня все эти годы, зачем ты выслеживал, подсылал идиотов, которых хватило б на то, чтоб уложить целую армию; не меня ты искал, не меня ты хотел истребить, - о, нет, Рихард, ты бежал от себя, ты хотел умертвить свою память, и какая ирония, что теперь твоя память - суть я, и вот она, я, стою здесь перед тобой, отупевшим от злобы, отупевшим от ужаса, стою и могу говорить обо всём, о чём ты побоялся забыть.
...Знаешь, я часто думала о том, как это будет; было много эмоций, что я ожидала прочесть в твоих глазах: боль, ненависть, страх, унижение, - но кто мог бы подумать, что всё это сменится тупой злобой человека, уставшего претворяться не тем, кто он есть, но зашедшего так далеко, что и жить по-другому уже не может? Успокойся, мой Рихард: сегодня же я избавлю тебя от того, что сжигает тебя изнутри, дай мне лишь время начать.
Ну, выше! Ну, громче! Где вся твоя страсть, Рихард? Ты устал? Ты боишься? Ты болен? Ну что же, дай, я научу тебя кое-чему. Ах, не нравится? Извини, но меня учили по этой же практике, и иного пути быть не может: чтоб узнать, как впустить боль в другого, придётся отведать её самому.
Итак, Рихард, ты лежишь предо мной, одинокий, беспомощный, почти что без чувств, и цепляешься в эту стекляшку, будто веришь, что сможешь защитить её, - или в то, что я попытаюсь отнять её у тебя. Нет, Рихард, я проиграла эту битву двадцать лет назад, и я вовсе не собираюсь начинать её снова; всё, чего я сейчас желаю, - это сделать тебя тем же человеком, которым я тебя знала, с которым я в первый раз ступила в эту пещеру, и получить ответ на один лишь только вопрос. Всё просто; и, как водится, у нас есть два пути, простой и жестокий, и мне весьма интересно, какой ты выберешь.
...Что? Угрозы? И это всё, на что ты способен? Рихард, Рихард; я думала, за своей новой ролью ты сохранил хоть малейшую способность соображать, - но, похоже, это не так. Ещё раз, Рихард: сейчас ты отдашь Око света - и отдашь его добровольно - вон тем замечательным людям. Не потому, чтобы мне это было нужно, хотя, не стану скрывать, мне и заплатили за это, - да что там, я сама готова была платить, лишь бы присутствовать на этой вечеринке! Нет, Рихард, ты отдашь им свой амулет лишь затем, чтоб перестать быть тем, кем ты не являешься, ведь лишь тогда мы сможем спокойно поговорить.
Что, не отдашь? Даже если я попрошу? О, я умею просить!.. О, я умею просить, просить долго и пламенно, страстно и гневно, чтобы люди, которые не хотели исполнять мои просьбы, готовы были отдать всё на свете, лишь бы только я замолчала. Всё ещё не согласен? Жаль, я ведь надеялась, что всё самое интересное останется на потом; ну, если ты так просишь...
...А ты думал, я пришла с тобой церемониться? Поверь, я знаю много способов заставлять людей делать то, что я говорю, и с тобой мы ещё только начали. Потерпи, потерпи; не надейся на блаженную темноту, - знаешь, я была талантливой ученицей, и я не допущу, чтобы забвение забрало тебя до того, как я сама этого захочу. Вот так вот, и ещё немного; что же ты замолчал, Рихард? Что же ты замолчал?..
А помнишь, как мы шли этими коридорами? Это было давно, Рихард, но я помню всё так, будто это было вчера, - и как мы дышали друг другу в затылок, не доверяя самим себе, и как последний из стражников обернулся, но слишком поздно, и как предыдущий святой - как его звали, Рихард? - стоял на коленях, не в силах поверить, а я смеялась, пока частицы божественной силы капали с моих пальцев... Помнишь, Рихард, что было потом? Помнишь? Помнишь...
А ещё раньше, помнишь, как мы, - я не давала тебе разрешения говорить! - как мы бродили с тобой по лесам? Мы были глупыми, и нам казалось, будто весь мир раскинулся у наших ног, ведь мы были лучшими, Рихард, мы были лучшими, и это нас и сгубило; о чём может мечтать охотник, который знает, что способен поймать любую добычу? О чём может мечтать столь талантливый виртуоз, что ему не осталось противников меж людей? Мы были вместе, Рихард; мы были вместе, и мы были непобедимы, потому что ежесекундно стерегли спины друг друга... И мы зазнались, Рихард, и нам казалось, что меж людей нам нет равных; мы бросили вызов самим богам... И мы проиграли.
Ты плачешь, Рихард? Ты плачешь? Неужели ты до сих пор не понял, что там, под этой рясой, - не ты? Или тебе теперь стыдно, Рихард? Тебе стыдно, что ты - тот, кто ты есть, а не тот, кем тебя привыкли считать? Ты поверил во всё, что рассказывают об Оке света, и захотел служить ему искренне, а не так, как изначально планировал? Нет, мой Рихард, я не оставлю тебя в этом облике; ты рано плачешь, мой Рихард, ты рано плачешь...
А кто это, Рихард? Что за мальчишка? Ах, ученик... Разумеется. Как я могла позабыть, что у всех святых старцев всегда были ученики!.. А ведь он верит. А ведь он, правда, верит, что ты такой, каким сейчас хочешь быть, он не знает того, как ты здесь появился, он считает меня порождением тьмы, он ведь, в самом деле, готов биться со мной до конца, - но мне не нужна его жертва. Или?..
А хочешь, Рихард, я ему расскажу? Хочешь, сделаю, чтобы он поверил? Хочешь, я объясню ему, как всё было? Ведь это хуже, чем смерть, Рихард; для тебя это хуже, чем смерть...
Что? Отдашь? Молодец, просто умница. И сними рясу. Снимай, снимай; исцелите его, прошу вас. Что? А ты думал, я - такое чудовище, чтобы, отняв у тебя силу Света, не позволить использовать её один-единственный раз для тебя самого? Да, спокойней; позволь привести себя в форму, - сейчас она тебе пригодится... Для чего? Ты не понял?..
Сейчас ты побежишь, Рихард; сейчас ты побежишь. От кого? От меня; от тех псов, которыми ты заправлял эти годы, - на тебе более нет благословения Ока, а значит, все волшебным образом вспомнят вдруг, кто ты есть. Это было со мной, когда ты предал меня в этой комнате; а теперь это будет с тобой. Двадцать лет псу под хвост, Рихард; двадцать лет псу под хвост...
Они будут искать тебя, Рихард, - ты знаешь, как хорошо у них получается. Они будут ловить тебя, Рихард, - и ты знаешь, они преуспеют. Они будут пытать тебя, Рихард, - ведь ты знаешь, у них это выходит. Они захотят убить тебя - но я им не дам.
Пришло время меняться ролями: раньше ты за мной гнался, будто думал, что поимка меня тебе что-то даст; теперь я буду тенью стоять у тебя за спиной, и когда ты оглянешься и меня не увидишь, ты будешь скулить от страха, ибо знаешь, что я где-то рядом. Я буду играть с тобой в кошки-мышки: новая встреча, новые впечатления, - а потом годы и месяцы ожидания; каждый раз ты будешь надеяться, что эта встреча будет последней, - и каждый раз ты будешь с удивлением обнаруживать, что ты жив, и твой страх будет гнать тебя всё вперёд... Не надейся, тебе не удастся сбежать, и даже просто покончить со всем я тебе не позволю; ты нужен мне, Рихард! Ты нужен мне...
...И что - ты поверил? Ты поверил, что я - чудовище?! Я - чудовище, Рихард! Я - то, что ты сам из меня сделал, но я не жестока, и я не сержусь на тебя; может быть, я покончу с тобой прямо здесь; может быть, я позволю тебе уйти, и ты более никогда обо мне не услышишь. Всё возможно, мой Рихард; всё возможно. Я ведь говорила, что я не сержусь на тебя? Ни за боль, ни за измену, ни за изгнание, - ты искупил всё сполна, и скоро ты поймёшь это, если ещё не понял. Нет, Рихард; всё, что мне нужно, - это один ответ, который ты дашь, прежде чем выйти из этой пещеры, и то, что далее с тобой будет, зависит полностью от того, что ты скажешь... И мне очень жаль, что я заранее знаю ответ.
Рихард! Тогда, двадцать лет назад, в саду Гиаяма, когда лепестки роз порхали, падая с волшебных деревьев, когда луна играла с поверхностью озера в призрачную игру, когда так сладко пели цикады, когда дыхание твоё обжигало, а губы желали прикосновений, - ты был со мной искренен, Рихард? Ты верил сам в то, что говорил?..
...Что ж, я так и думала. Спасибо, что не соврал, Рихард. Иди, любимый, я не задерживаю тебя больше.
Увидимся, Рихард. Увидимся.