Монастырь, шашлыки и мавр с хоругвями

Рассказ написан по реальным событиям.
Имена действующих лиц изменены.

Есть у меня одна знакомая настоятельница женского монастыря. Мы с ней познакомились лет 20 назад, когда она была еще простой послушницей. Немного общались, потом я уехала, а потом наши пути вдруг пересеклись самым странным образом - в другом городе мать настоятельница хотела спросить дорогу и позвонила прямо в дверь моего дома.

Для полноты картины и чтобы вы поняли все тонкости ситуации, которую я буду описывать, необходимо более подробно описать внешность матушки. Ей чуть более 50 лет, ростом меньше, чем 160 см, вся тоненькая, почти прозрачная и с огромными голубыми глазами, полными любви и доверия к людям и с оттенком легкой грусти о грехах и собственных, и общечеловеческих. Ее практически прозрачное лицо обрамлено в темный платочек, из-под которого выбиваются седые прядки, так что она производит впечатление грустного ангелочка, выглядывающего из взбитых в густую пену облаков.
Это просто бестелесное существо, которое, кажется, даже передвигается по воздуху в полуметре над землей. Голос у матушки тихий и не просто тихий, а тишайший. Она и прежде не отличалась громогласностью, а с годами говорила все тише и тише, и сейчас, чтобы услышать ее, приходится конкретно напрягать слух. Сама матушка человек очень скромный, чувствительный к чужому горю, всем стремится помочь и посочувствовать, все время боится кого-нибудь обидеть и, прощаясь, совершенно искренно просит прощения: она в самом деле переживает, не обидела ли она кого-нибудь в беседе. А еще больше боится, что вы постесняетесь ей об это сказать, и она будет жить с этим неведомым и посему неисповеданным грехом, не сподобится Царствия Небесного и пропадет в Геенне огненной. В общем, самый точный эпитет, который ей подходит - Божий одуванчик.

Такой замечательный человек не мог не привлечь к себе массу самых разных прихожан со всей округи. Гостеприимная матушка рада всем: стареньким пенсионеркам, молодым полным сил предпринимателям, бывшим милиционерам, непонятым гениям - все стекаются под ее материнское крыло. А самой замечательной фигурой среди ищущих ее мудрого слова является пономарь Ванюша, двухметровый православный негр, которому за высокий рост доверена почетная должность хоругвеносца. Надо представить себе, как смотрятся крестные ходы, устраиваемые монастырем, во главе которых вышагивает сверкающий золотым стихарем мавр. Ванюша производит на неподготовленных необыкновенное впечатление, особенно, когда начинает улыбаться своей белоснежной улыбкой. Случайные зрители, завидев такую картину, иной раз не знают, что делать: то ли уже конец света настал и каяться поздно, то ли время еще есть и лучше бежать куда подальше без оглядки.

Монастырь, вверенный заботам матушки, находится в одном из самых живописных мест Подмосковья, которое с недавних пор и Подмосковьем-то быть перестало, и считается уже территорией нашей столицы. Поэтому окрест монастыря высятся трехэтажные особняки с заборами в три ряда. Незахваченной осталась пока еще только красивейшая поляна, отгораживающая монастырь с одной стороны от особняков, а с другой от леса. И, чтобы котеджи совсем уж не обступили святую обитель, как спартанцы Трою, матушка ведет затяжные и кровопролитные бои со всеми мыслимыми и немыслимыми администрациями самых разных уровней за эту самую поляну. Чиновники, само собой, не горят желанием дарить монастырю землю ввиду ее баснословной стоимости, а посему поляна эта пока бесхозная и стала местом отдыха уставших от благ цивилизации москвичей, тех самых, которые живут в близлежащих особняках.  Каждый выходной поляна оккупируется многочисленными шашлычниками, так, что глядя из космоса, по струйкам дыма, поднимающимся в небо, можно подумать, что в этом месте расположился отряд каких-нибудь галлов, которые мимоходом по пути на Европу решили свернуть к Москве. С утра до вечера над ней разносятся крики, музыка, хлопают двери автомобилей, а по ночам поляна оглашается сладострастными воплями предающихся плотским утехам парочек.
 
Такая отнюдь неблагочестивая обстановка не могла не беспокоить матушку настоятельницу, пекущуюся о спасении душ своих насельниц.  Да и перед прихожанами и гостями монастыря неудобно, приходят вроде помолиться, побыть в сокровенной тишине ума и сердца, а тут ну чисто Содом и Гоморра. Приглашать полицию бесполезно - ну приедут, поговорят, уедут и через полчаса восстановится статус-кво. И приезжать сюда не запретишь - поляна-то ничейная, а, значит, общая. Осталось одно средство - просить о помощи Небеса.

Тут, конечно, необходимо отметить, что матушка обладает совершенно детской верой. Она верит в то, что если у Бога что нужное попросить, то это непременно получишь, иначе просто не может быть. Ну не может Бог не исполнить твоей просьбы. И вот с таким настроением наша мать настоятельница подумала-подумала и решила: обойдем поляну крестным ходом! Сказано - сделано. С решимостью настоящей русской женщины после воскресной литургии матушка вышла на амвон, объяснила прихожанам цель и задачи и распахнула двери церкви. Поток людей хлынул в сторону поляны.
Поляну обошли по периметру, как и планировалось, с пением тропарей и молитвами на изгнание злых духов. Отдыхающие не обратили на крестный ход никакого внимания - были слишком заняты поеданием шашлыков. Когда шествие вернулось к вратам монастыря, матушка все же решила подкрепить духовное действо словесным  и вознамерилась обратиться с просьбой вести себя потише к одной уж совсем разбушевавшейся компании.
 
- Стойте здесь, я сейчас приду, - сказала она участникам крестного хода и направилась в центр поляны, где стоял большой черный джип, из распахнутых дверей которого грохотала музыка, а рядом отрывалась компания изрядно выпивших мужиков. Страшно переживая, как бы не обидеть бедненьких шашлычников, составляя в уме как можно менее оскорбительную речь для обращения к ним, она, забыв обо всем, полностью поглощенная предстоящей миссией шла по тропинке к джипу, молясь Господу и держа в очах веселящуюся компанию. Приблизившись к ним, матушка обратилась к ним со словами, исполненными смирения:
- Простите, пожалуйста, у нас тут рядом монастырь, не могли бы вы сделать музыку чуть-чуть потише...
 
Шашлычники, которые даже не сразу ее заметили, повернулись к ней и вдруг к ужасу матушки начали меняться в лицах. Один замер с куском мяса на полпути ко рту, другие не донесли до рта бутылки, все разом побелели, а потом их глаза выпучились, брови поползли на лбы, а лица пошли пятнами, у кого красными, у кого синими, у кого зелеными. Одним словом, это была немая сцена. Бедная матушка в ужасе замолчала, перебирая все сказанные слова и отыскивая, чем же она так страшно могла обидеть этих добрых людей, как вдруг до нее дошло, что перепуганные шашлычники смотрят не на нее, а куда-то за нее. Она обернулась и увидела картину, могущую послужить иллюстрацией к Страшному суду: за ее спиной полным составом с иконами, с Евангелием, с фонарем, с крестом  стоял весь крестный ход, не пожелавший оставлять свою добрую настоятельницу в столь затруднительном положении: со священником с кадилом и диаконом с воздвигнутой горе рукой с орарем, а впереди всех как черный ангел смерти в сверкающем золотом стихаре возвышался двухметровый мавр с хоругвью наперевес и изо всех сил скалился своей белоснежной улыбкой, изображая дружелюбие.
Матушка хотела успокоить шашлычников, но, обернувшись, застала только стремительно удаляющийся прочь черный джип, который по пути еще снес и небольшое деревце. А дальше поляна опустела в пять минут, причем многие побросали свои мангалы и недожаренные-недоеденные шашлыки, спиртное, коврики, а кое-кто даже одежду.

С того дня  тишина над поляной стоит мертвая. И, как поговаривают, вопрос с передачей земли монастырю сдвинулся с мертвой точки.