Человек без лица

        (Опубликовано в книге "Северные баллады")

 Ночное метро успело перед закрытием вобрать в себя их полные неги тела, и похожая на светящийся НЛО станция Горьковская осталась далеко наверху.
Они стояли, обнявшись, в уютном углу возле исцарапанной двери качавшегося вагона и разговаривали о киноискусстве. Переполненный, несмотря на поздний час, поезд мчался, спеша разлучить двух не предназначавшихся друг другу, живших в разных государствах людей и разорвать сплетение восторженных рук, но, еще не достигнув ненавистной путникам станции Икс, казался им облаком рая.
Неисправимая фантазерка, не желавшая смотреть в глаза реальности, не замечавшая цинизма окружающей жизни и не умевшая справляться с элементарными затруднениями, существовала, — казалось ему, — в неком воздушном, нереальном мире. От нее веяло неиссякаемо-острым вкусом бытия, неразрешимой загадкой счастья.
Жизнерадостный материалист, умевший, — казалось ей, — всё, притягивал уверенностью  в себе и — не смотря на присущие ему недостатки — чистотою доброй души. Она восхищалась его руками, его легким, веселым нравом и твердым разумом, не позволявшим терять связь с бренной землей.

Обоим хотелось что-то говорить — лишь затем, чтобы продолжать беседу и слушать голоса друг друга.
Оля, краснея, призналась, что написала о них двоих романтическую новеллу.
«Чем кончается?» — больше всего интересовался Евгений.
«Ну, я не знала, чем заканчивать, — мялась она. — А так все понятно... Герои умерли».
«Умерли?! — громко, с удивлением переспросил он.  — Оба?!»
Такой исход обрадовал Женю, свидетельствуя о том, что любимое существо не представляет без него будущего.
«Да, все умерли», — рассмеялась Оля.
При этих словах к ней повернулся мужчина, стоявший за спиной Евгения.
Ранее она видела лишь его широкую спину и одетую в черный чехол гитару.
У достаточно молодого — судя по фигуре и одежде — человека не было лица. Лишь большие серые глаза без ресниц, как окна в потусторонний мир, зияли на сожженном — огнем или кислотой — и превратившемся в нагромождение пугающих шрамов пространстве.
Мужчина в упор, не мигая, мрачно глядел в округлившиеся от ужаса глаза Оли — беззлобно и, быть может, задумчиво, однако через этот давящий, осуждающий взгляд, словно через трубу, утекала из ее души эйфория.
Тряхнув головой, Ольга поспешно отвернулась и спряталась за плечо любимого.
Прижимаясь к Жене в последние минуты их встречи, она вновь растворилась в своем счастье и пребывала в нем до тех пор, пока международный автобус не скрылся за поворотом набережной Обводного канала.
Едва уехал тот, рядом с кем все неприятности казались мелочами, перед Олей вновь встал пронзивший холодом взгляд ночного попутчика. Как ни старалась отвлечься, она не могла забыть его и чувствовала, что еще увидит эти полные безнадежности, но горящие неведомой жаждой глаза.

Он играл в переходе — панк-рок. Взлохмаченные светлые волосы, кожаная куртка, желто-черная венецианская маска...
У его ног в инвалидной коляске сидела рыжая девушка, половину красивого лица которой пересекал толстый шрам, а из конечностей оставалась лишь правая рука.
Они пели дуэтом. Низкий бархатный голос и высокий, похожий на ангельский и подходящий церковному хору, волнующе сочетались, заставляя прохожих замедлять шаги.
«Смерть — это не о тебе. Еще слишком рано, и нужно многое сделать, мир даст тебе силы. Не смей шутить со смертью, не смей думать о смерти...»

«Герои умерли!!!» — насмешливо крикнул, завидев Олю, музыкант. Видимо, тоже не переставал думать о ней... Интересно, что?

Ольга бросилась прочь. Вбежав домой, она, не раздеваясь, включила компьютер и поспешно стерла конец своей последней новеллы.
Прототипы ее прошлых произведений, умиравшие в книгах, в жизни, напротив, здравствовали и богатели, однако к себе правило оказалось неприменимым. Олю терзал безотчетный, казалось — неоправданный, мистический страх за себя и находившегося в пути любимого...

                ***

...Сквозь толстые серые, разрыхленные временем доски мостков проросли высокие розовые цветы. Жене казалось: он бежит, держа Олю за руку, и нагибается, чтобы коснуться трепещущих на ветру лепестков...
Однако по деревенской насыпи мчался лишь маленький Роман Евгеньевич. Круглый сирота...






Фото