Письмо четвёртое - жёлто - алое

Картинка взята с сайта:
http://handcraftedhardware.com/media/676123_83795571.jpg


"…Теперь не умирают от любви —
насмешливая трезвая эпоха.
Лишь падает гемоглобин в крови,
лишь без причины человеку плохо…"
Ю.Друнина (с)


Здравствуй, мой тостокожий бегемот!

   Ты действительно ничего не видишь и не чувствуешь? Ведь ты давно не наивный юноша (если ты когда-нибудь вообще был наивным), и женские симпатии по отношению к себе всегда ловишь на раз. А может, всё, что я тут понаписала, действительно безумие, и я всё придумала?
   В той статье, о которой я упоминала, написано, что у влюблённого человека снижается критическое мышление и умение распознавать обман, он становится очень доверчивым. Тебе это никого не напоминает? Да, это - я.
   В пятницу мы собрались у твоего друга отметить день всех влюблённых. Все тосты были третьи (за прекрасных дам), а после третьих-третьих вы нас целовали.
   Твой первый поцелуй был обычный, дружеский, ты лишь коснулся губами моих губ. Но мне мгновенно стало жарко, щёки запылали, мне стало необыкновенно хорошо и, что удивительно, спокойно.
   Твой второй поцелуй был немного продолжительнее. Я не сдержалась, приоткрыла губы и на мгновение обняла твои губы моими. Ты одной рукой легонько прижал меня к себе.
   Твой третий поцелуй был ещё продолжительнее. Теперь ты приобнял меня за спину обеими руками, сам притянул к себе, и поцеловал, накрыв мои губы своими.
Вечер был волшебным: я всем подарила подарки со смыслом. Тебе – диск с зарубежными хитами восьмидесятых. Он назывался «Одинокий пастух». Ты уловил иронию?
   Потом ты спел нашу новую песню (как приятно звучит слово – наша). Всем она понравилась. И ты сказал, что я угадала, о чём ты хотел спеть, даже слова в припеве такие, как задумывал ты.
   Я всё больше и больше узнаю о твоих вкусах: тебе не нравится запах вербены (ты назвал её вонючкой), зато запах «Poison» тебе привлекает и  возбуждает (ты сам сказал мне это в тот вечер, когда началось моё безумие). Тебе нравятся зелёный и оранжевый цвета, они идут тебе. Потом ты пел мои и свои позабытые пенсии (которые я нашла для тебя), все восхищались тобой.
   Я сказала, что надо бы записать твои придуманные мелодии на мой диктофон, чтобы я могла подумать над словами. Ты сказал, что это делать надо на даче, на твоей новой гитаре, когда ты переселишься туда ближе к маю. Значит, сейчас ты не собираешься приглашать меня к себе. Кофе и романтика отменяются.
   Решено было посмотреть фотографии с дня рождения нашей подруги. Она заговорщически сказала, что там есть отменные кадры. Я забеспокоилась, нет ли там нас с тобой в сомнительном виде. Я посмотрела на неё вопросительно. Она шёпотом ответила, что все фотографии культурные.
   Стали смотреть: на одной я с тобой только собираемся поцеловаться, на другой мы пьём на брудершафт.
   Знаешь, я заметила, что как только мы с тобой целуемся, твой друг отвлекает внимание нашей компании от нас на себя, начинает громко балагурить. Что видит он, чего не видишь ты? Когда все стали прощаться, ты сам подошёл ко мне и сам поцеловал в губы. В воскресенье вы уезжаете! Я буду скучать!?
   Мне надо написать себе на лбу следующую  фразу, что я для тебя - никто, и почаще подходить к зеркалу и читать её. Может, мне этот аутотренинг поможет!
   Сегодня мы в бане отмечали день рождение твоей племянницы. Я с твоим другом приехала позже, чем все вы (и я, и он - с работы). Вы все сидели за столом.
   Я стала снимать куртку и поймала твой быстрый взгляд. Наши взгляды встретились. Ты первый опустил глаза и стал весело балагурить о чём-то.
Сегодня твоё внимание, жесты, двухзначные фразы направлены опять не на меня, а на другую нашу знакомую.
   Так, стоп. Я не ревную, я не ревную. Ты мне - никто, я тебе - никто. (Повторить раз 100, может в дурной голове просветлеет).
   Третий тост с поцелуями не принёс мне удовольствия: твой поцелуй холоден, обезличен. Но голова закружилась просто от твоей близости.
   Потом кто-то предложил тост за счастье для твоей племянницы в семейной и личной жизни. Многие запротестовали, что, мол, счастья в личной жизни ей не надо, так как у неё и так всё хорошо. Ты же, глядя мне прямо в глаза и улыбнувшись, возразил, что семейная жизнь – это одно, а личная – совсем другое. Ну, что ты со мной делаешь? Что ты хотел этим сказать?
   Так, опять стоп. Медитирую: «Ты мне - никто, я тебе - никто».
   Снова массирую твою спину (перед этим помассировала спину и шею подруги). Руки болят и «отваливаются». Пальцы ломит и сводит. Но я терплю, и, чтобы отвлечься от боли, смеюсь и весело болтаю не о чём. Ты говоришь, что тебе хорошо, и ты даже «словил кайф». Ты уезжаешь на неделю.  Так пусть боль  в руках напоминает о тебе. Праздник, парилка и бассейн плавно переплетаются. Я просто сижу и смотрю на тебя.
   А знаешь, я сейчас пребываю в глубокой задумчивости, и в памяти всплывают эпизоды забытого. Я ошиблась. Не сейчас началось наше взаимное притяжение, а все семь, а то и восемь лет назад.
   …Дело было на турслёте, на нижней поляне. Поздно вечером мы сидели около стола и слушали твои песни. Ты был сильно пьян, но руки ещё на автомате выводили мелодию. И именно тогда меня (абсолютно трезвую) потянуло к тебе.
Когда ты уже не мог держать гитару в руках, ты попросил проводить тебя к палатке. Я взяла тебя под руку; все смеялись над тобой и советовали мне настучать тебе по дурной голове.
   Было очень темно, и, отойдя три-четыре шага от стола, мы растворились в темноте. Я довела тебя до палатки, приказав ложиться немедленно, на что ты не очень-то и пьяным голосом спросил, что, мол, ты  должен делать это  один? И не успела я тебе хоть что-то ответить, ты нырнул в темноту палатки и утащил меня за собой. Я упала на матрас на спину, ты заботливо поддерживал меня. Ты наклонился ко мне, очень страстно поцеловал в губы и попросил остаться.
   Я была удивлена, ошарашена, сбита с толку. Я не ответила на твой поцелуй, только и смогла прошептать, что ты слишком спешишь. Уходить мне не хотелось, но я всё-таки ушла.
   Может, я для тебя та самая женщина, которая становится красивой после обильного возлияния? А в трезвом виде ты вьёшься других , сам  постоянно приставая к ним и предлагая им непередаваемый интим.
   Почему-то вспомнились строки из произведения Лопе де Вега «Собака на сене»:

...Сталь подчиняется покорно, ее расплющивает молот.
Потом из пламенного горна её бросают в леденящий холод.
И в этой пытке, и в этой пытке,
И в этой пытке многократной
Рождается клинок булатный.
Так и мое терзают сердце, воспламеняя нежным взглядом.
Но стоит сердцу разгореться, надменным остужают хладом.
Сгорю ли я, сгорю ли я, сгорю ли я в горниле страсти,
Иль закалят меня напасти?

   А ещё мне вспомнился момент, когда мы уже стали расходиться с посиделок на твоей даче. В тот раз ты ухаживал за моей знакомой. Я уже собиралась выходить из дома, когда услышала сзади себя смех и шутливые крики. Я обернулась.
Ты посадил даму на стол, руками раздвинул её ноги,( а юбка у неё была очень короткая), и сам встал между. Ты пытался её поцеловать, она отбивалась (хотя видно было, что твоё внимание ей приятно). Потом ты тихо попросил её остаться. Она отказалась в тот раз, но спустя некоторое время призналась мне, что вы встречаетесь.
   Я не понимала тогда, почему у меня тут же испортилось настроение, и почему мне было так больно.
    И таких эпизодов с разными дамами, но одной сутью происходящего  я могу вспомнить множество.
   И каждый раз мелькала одна и та же мысль (хотя я упорно гнала её от себя), что Я хочу быть на их месте, с тобой…
   И ещё  один эпизод. У тебя на даче мы отмечали чей-то день рождения летом. Почему-то мы сидели рядом. Ты в очередной раз заскулил, что тебя никто не любит и обиженно выпятил губу. Все засмеялись, я протянула руку, взъерошила тебе волосы и нежно поцеловала в щёку. Ты тут же сгрёб меня при всех в объятья и стал целовать в губы. Твой друг мгновенно сориентировался, и полу серьёзно – полу шутя сказал: «Эй, вы там, кончайте целоваться!», и добавил, обращаясь к тебе: «Ты там, смотри, поосторожнее!»
   И снова - стоп. Медитирую: «Ты мне - никто, я тебе - никто».

(Продолжение следует)