Белая темнота

(Сюрализм не тему белого цвета)

***
- Интереснейший случай, я бы сказал, удивительнейший, этот ваш Беляков. И мы с Вами, профессор, благодаря ему, открыли совершенно новую форму дальтонизма.
- Вы полагаете, нас поймут? Поверят? – возразил профессор.
- О, мой дорогой коллега! – знатно закидывая голову, проговорил Чернодьяков. - У них не будет выбора, когда они сами увидят мир глазами Белякова.
Его редкие седые волосы  при каждом движении перемещались со стороны в сторону, оголяя то одну, то другую часть лысины. Свет из окна падал на их головы, и профессор невольно смотрел на поблескивающую лысину собеседника.
- Это, то есть как? Вы вынете мозг и глаза этого несчастного и вживите в импульсный визуализатор? – хихикнув, пошутил профессор.
- Эх, вы, догадливый мой! Именно! Именно!
Глаза профессора округлились. Он часто заморгал. За двадцать лет совместных трудов, Чернодьяков ни разу не говорил о том, чего не намеревался сделать наверняка.
- Но, Эдуард Павлович, до сих пор визуализатор мне удавалось использовать лишь для изучения зрения кроликов. Даже эксперименты с зайцами провалились, не говоря уже о птицах. А вы человека… - начал было возражать профессор.
- Не спешите с выводами, коллега! – Чернодьяков поднял указательный палец вверх. – Замысел очень прост. Вы удивитесь, насколько прост, и, уверяю Вас, загоритесь этой идеей.
Профессор напрягся и превратился в статический слуховой аппарат.
- Давайте подумаем, - продолжил Чернодьяков,- какие два больших и самых интересных достижения имели место в этих стенах за последние два года. Импульсный визуализатор, позволяющий вживлять в его биооболочку мозг со всеми органами зрения кролика и видеть его глазами. И...
- И? – нетерпеливо бросил профессор.
- И пересадка мозга человека с органами слуха и зрения в тела животных. Так что же нам мешает взять мозг и глаза нашего таинственного Белякова, пересадить в тело кролика и после адаптации при помощи визуализатора посмотреть на мир его глазами. Причём, в этот короткий, но великий момент, его глазами будет смотреть все сливки учёного мира. Профессор, речь идёт о перевороте не только в офтальмологии, - он подёргал профессора за очки, - но и в физике и во многих других фундаментальных науках. Поэтому, надо сделать всё красиво! У нас лишь одна попытка.
Профессор поправил очки.
- Мы погубили сотни зверьков, пока получили первые результаты. А мы говорим о человеке. Как же мы это оформим?
- Оформим, профессор, непременно оформим. Не будьте сентиментальным. Бумага, как говорится, стерпит всё, а нам с вами терпеть, возможно, времени уже не осталось.
- Это рискованно. Я бы сказал, очень рискованно, –  профессор задумался. - Первая и единственная попытка, всего несколько минут активности мозга в чужом теле,  никаких предварительных опытных подтверждений. Но с другой стороны: белый дальтонизм, а может и принципиально новый тип зрения.
Профессор снял очки, в его глазах засверкали искры.
- Белый, как огромное многообразие…  - мечтательно произнёс он. - Я согласен, Эдуард Павлович! Это безумно интересно! Возможно, такого шанса не будет больше ни у кого и никогда на этой планете, и мы лишим человечество великого открытия. Беляков обладает уникальным зрением! Он видит только белый цвет, но при этом различает все мельчайшие детали окружающего мира. Это феномен, который нельзя проигнорировать. Вы правы, Эдуард Палыч! Вы чертовски правы!
Профессор потёр морщинистые руки.
- А вы обратили внимание, что его фамилия… - профессор оглянулся.
 Чернодьяков закивал головой.
- Даже мурашки по коже, - добавил профессор. – Как будто сама природа даёт нам знак. Вот вам, берите, препарируйте, исследуйте.
Профессор уже не видел и не слышал ничего вокруг. Внутри защекотало знакомое, но такое редкое в последнее время чувство предстоящего открытия. Он не услышал, как Чернодьяков пожелал ему хорошего вечера и тяжёлым шагом растворился в длинном коридоре. Не услышал, как мимо прошли и поздоровались практиканты. Он смотрел в окно, где господствовал серый мрак, и улыбался. Хлопнув в ладоши, он направился в испытательную лабораторию импульсного визуализатора.

***
Беляков сидел на деревянном, неудобном стуле перед огромным деревянным столом. Перед этой белой деревянной громадой и белыми тяжёлыми занавесами, подпирающими трёхметровый потолок, он казался себе маленьким и ничтожным.
Не поднимая головы, он смотрел себе под ноги. Даже отвечая на вопросы профессора, он не поднимал взгляда. Профессор его не узнавал. Ещё совсем недавно уверенный и по-детски любопытный, теперь он, казалось, стыдился себя. Всё шло по плану, но профессор решил подстраховаться.
- Я понимаю Вас, вероятно, это кажется вам интересным и прекрасным. Но я снова и снова, как опытный врач, повторяю и буду повторять, что если не остановить вашу болезнь, она лишит вас зрения. Всё, что вам нужно, это довериться нам. Это не первый случай, и мы знаем, что нужно делать.
- Что я должен сделать? – продолжая смотреть в пол, спросил Беляков.
- Подписать кое-какие бумаги, ваше разрешение делать операцию,  – профессор пододвинул к краю стола несколько бумаг. - Это необходимая формальность. Но самое главное, расскажите ещё раз историю о белом озере, из которой, собственно, мы и узнали о вашем… , о вашей болезни. Нам важны все детали, это может сыграть решающую роль в лечении.
Беляков нерешительно потянулся к бумагам.
- Вот здесь, – указал профессор на длинную напечатанную линию и ненавязчиво протянул ручку.
Беляков взял ручку и, только взглянув на белую поверхность бумаги, чиркнул длинную закорючку и снова опустил взгляд. Бумаги заскользили по столу и спрятались в ящик.
- А теперь самое главное, Иван. Расскажите ещё раз. Как бы не было тяжело, это действительно необходимо.
Беляков пошевелил сухими губами. Полными печали глазами взглянул на профессора. Профессор пристально смотрел на него.
- Ну, хорошо, - прохрипел Иван.
Профессор нажал кнопку записи диктофона.
- Это было, как я уже рассказывал в восемьдесят девятом году, - начал свой рассказ Беляков, - я возглавлял экспедицию на север за полярный круг. Мы искали следы теоретически некогда существовавших древних поселений на Земле Франца-Иосифа. По крайней мере, такова была теория группы учёных, которым удалось получить одобрение и поддержку кого-то сверху. Мне с самого начала казалось это безумием. Я несколько раз бывал на этих островах, там на тот момент уже было исследовано всё вдоль и поперёк. Но учёные были опьянены своей теорией. Нам была дана чёткая инструкция искать не столько останки, сколько оставленные на камнях или во льдах рисунки, схемы, карты или любые другие следы знаний. В результате, мы отправились на замёрзшие острова, где первой нашей задачей было найти и исследовать якобы существующие там пещеры  в районе западных холмов на северном острове. После перехода мы установили лагерь на южной стороне холмов, где реже всего дуют сильные ветра. На следующий же день мы направились вдоль побережья к западной части холмов и попали в снежную бурю. Передвигаться было тяжело, мы то спускались к океану, то поднимались на холмы, то уходили ближе к вершинам. На одном из каменистых холмов, я заметил тёмное пятно, вероятно, впадину, над которой буре никак не удавалось намести снег. Я направился к пятну, и, приближаясь, заметил ещё одно, в метрах ста на запад. Подал сигнал группе и решил подойти ближе. Не успел я сделать и двух шагов, как снег подо мной зашевелился, и со всей снежной массой я рухнул вниз.
Когда я открыл глаза, первое, что увидел – узкая звёздная полоска высоко вверху. Она казалась такой далёкой, как будто я находился на дне очень глубокого колодца. Я пошевелил руками, ногами. Было больно, но не на столько, чтобы были переломы. Осознав своё положение, мне ничего другого не оставалось, как заставить себя подняться, чтобы искать выход.  Я огляделся. Вокруг, насколько хватало фонарика, расстилалась странная снежная масса – белая, неровная, но слишком густая для снега – словно кисель.
Я поднялся на ноги и попытался пройти. Но с первым же движением масса стала засасывать мою ногу. Я замер. Пока не двигался, происходило нечто странное – масса выталкивала меня, и вскоре моя нога снова оказалась на поверхности. Я ещё раз аккуратно огляделся: никаких признаков твёрдой поверхности, сплошной кисель. „Буду передвигаться маленькими шагами с паузами”, - решил я и сделал шаг. Нога провалилась, я не смог удержать равновесие и в следующее мгновение увяз по пояс. Если до тех пор я был спокоен, то в то мгновение меня одолел страх, я дёрнулся провалился с головой. По инерции я пытался плыть, но с каждым движением погружался всё глубже и глубже. В конце концов, замер в надежде, что меня вытолкнет обратно наверх. Глаза были закрыты, я не дышал и всё ждал, когда тепло от прикосновения массы сменится прохладой воздуха. Через некоторое время появилась тянущая боль в животе. Я сжал зубы, чтобы не сделать вдох. В голове закрутилось: „Это конец! Это конец!” Боль в животе растянулась через грудь и горло и всеми силами пыталась открыть рот для глотка воздуха, и я не сдержался.
Я стал жадно хватать воздух, открыл глаза и замер, поражённый ощущениями, нахлынувшими на меня. Передать всё, что я тогда испытал, невозможно, могу лишь передать то, что смог понять в то мгновение. Вокруг меня и надо мной находилась всё та же масса: белая, полупрозрачная, живая. Воздушные пузыри разного размера передвигались в разные стороны, стреляя сотнями ярких искр в белое пространство. Множество таких искр пролетало сквозь меня, но я ничего не чувствовал. И, что самое странное, я мог дышать. Свободно, легко, как в горах.
Потом начало происходить что-то ещё более невероятное. Искры вырывались из хаотичного движения и строились в длинные линии, затем линии стали притягиваться друг к другу и образовывать спирали. Я не помню, как долго это длилось, я совсем потерял ощущение времени. Во всей этой бело-огненной красоте я чувствовал себя превосходно. Спирали росли с каждым новым потоком искр, крутились вокруг своей оси, сверкали, как вдруг, остановились, изогнулись, быстро приблизились ко мне и вошли мне в глаза. Яркая вспышка, и больше ничего не помню. Я даже не успел испугаться.
Беляков вжался в стул. Его зрачки были расширены, глаза выражали радость вперемешку с безумием. По лбу скатывались капли пота.
- Я очнулся уже в больнице, в Норильске. Первые несколько дней я ничего не видел, врачи говорили, что я ослеп. На третий день я увидел свет, постепенно превращающийся в белые очертания предметов. На четвёртый день, открыв утром глаза, я обнаружил, что вижу превосходно. Но моё зрение изменилось, всё, что я видел, было белоснежным, исключительно белым. Ни одной чёрной или цветной точки. И во всей этой белизне я различал каждую деталь, каждую мелочь, которую раньше я мог и не увидеть. Я вам уже это доказал  и не раз, - обратился он к профессору.
- Это было удивительно! Ново! Необычно! Это был дар, волшебство. Но, как оказалось...
Беляков снова опустил взгляд и замолчал. Руки, которыми он оживлённо жестикулировал во время рассказа, снова сцепились пальцами.
- Говорят, остальные участники экспедиции нашли меня у лагеря. Пещеры они так и не обнаружили. Когда я пришёл в себя в больнице, никого из них уже не было, все разъехались кто куда. С тех пор я никого из них не видел. Да и некогда было – я был слишком увлечён своим новым миром.
Профессор подошёл к Белякову и положил руку ему на плечо.
- Не волнуйтесь, завтра мы вас вылечим.

***

Наутро всё было готово. Продезинфицированные инструменты симметрично расположились на блестящем подносе. Белые простыни покрывали операционный стол.
- А это зачем? – поинтересовался Чернодьяков, проведя рукой по простыне.
- Это так символично! – по-детски радуясь, ответил профессор. – Вы не против?
- Как вам угодно, коллега. Я уже привык к вашим шалостям. Как знать, может именно на них держится ваша гениальность.
Профессор слегка поклонился.
- За дело! Где наш многоуважаемый подопечный?
- Его готовят. Признаюсь, профессор, я проиграл наше пари. Он согласился на удивление легко, я не ожидал. Вы превосходно справляетесь с внушением. Мне стоило бы вас бояться.

Во время операции ни Чернодьяков, ни профессор не произнесли ни слова. Тишину нарушали лишь звон инструментов, шуршание халатов, чьё-то тяжёлое дыхание и жужжание огромной лампы над операционным столом. Помещение наполнилось резкими неприятными запахами.
Через шесть с половиной часов воздух разрезало усталое, но гордое “Готово!”. Сестричка поспешила выйти. Процесс её увлекал – это была демонстрация высшего мастерства. Но результат каждый раз вызывал в ней приступы ужаса и страха. С операционного стола бессонно и внимательно смотрел кролик с искусственно увеличенной головой и человеческими глазами.
- Мозг Белякова теперь в надёжном месте! – нашёл в себе силы пошутить Чернодьяков. – На 8 часов, не более. Но нам этого будет достаточно.
Он снял перчатки, халат, вымыл руки и поспешил в кабинет. На стульях у двери, полусидя, дремал его ассистент. Услышав шаги, он вскочил.
- Срочно сообщи всем из списка, что всё готово, и в намеченное время пусть подключаются, – распорядился Чернодьяков. - Ещё раз проверь все камеры, подключение, качество картинки. Особенно с очков визуализатора. Через семь часов закончится адаптация и ровно в 22:10 мы должны начать. Постарайся, чтобы без сюрпризов. Головой отвечаешь!

***

В 22:00 все видеокамеры были включены и ещё раз проверены. Посреди комнаты напряжённо щёлкал импульсный визуализатор. Левее важно расположился обритый кролик с большой головой, обвисшими ушами, в чёрных, дугообразных очках. От очков к визуализатору уходили несколько серебристых проводков. От тела кролика во все стороны торчали трубки и провода системы жизнеобеспечения. Трансляция должна была проходить в двадцать три страны, откуда весь свет учёного мира готовился увидеть очередное безумное открытие двух великих русских учёных.
Чернодьяков и профессор заняли свои места в креслах по другую сторону визуализатора. Заморгали экраны обратной связи. Зазвучали приветствия на разных языках. Помещения как будто наполнялось людьми.
Профессор отвечал на приветствия, потирая руки и посматривая на кроличью голову. К эфиру подключился переводчик, и множество голосов заменилось одним.
В 22: 20 Чернодьяков встал с кресла, поднял руку, попросив внимания. Лица на экранах замерли.  Сделав паузу, он начал свою речь.
- Друзья! Уже четвёртый раз мы собираем вас, чтобы поделиться новыми, необычными открытиями. Из предыдущих встреч вы уже должны были понять, что речь пойдёт о чём-то очень серьёзном и важном. Сегодня с моим коллегой, профессором Комоловым, мы продемонстрируем, как используя наши предыдущие изобретения и открытия, можно проникать в самые глубокие тайны природы.
Некоторые лица приблизились к экранам. Чернодьяков напомнил им о принципах действия импульсного визуализатора и об успешных опытах пересадки человеческого мозга с периферией в тела животных. Кто-то зааплодировал. Переводчик успел выпустить в эфир обрывок хлопков.
- С нашей последней встречи мы сделали большой скачёк вперёд, - продолжал Чернодьяков. – Двадцать секунд действия мозга в чужом  теле нам удалось продлить до восьми минут. И это только начало. Но сегодня... Сегодня мы продемонстрируем, как можно использовать оба этих достижения вместе, чтобы отрыть и увидеть собственными глазами то, что перевернёт многое не только в медицине, но и во многих других науках. Детали оставляю для вашей фантазии.
Перед вами мозг  и органы зрения некого Белякова Ивана, при жизни обладавшего уникальным и до сих пор неизвестным видом дальтонизма, когда человек видит только белый цвет. Мы с профессором назвали его “Белая темнота”. 
- Извините,  - прозвучал в динамиках голос переводчика, - говорит профессор Шпиценберг из Германии.
- Да, профессор! – Чернодьяков повернулся к экрану.
- Извините, - снова заговорил переводчик, - если я правильно понял, сейчас к вашему импульсному визуализатору посредством тела этого животного подключен мозг человека, который видел только исключительно белый цвет?
- Именно так! Но не это является уникальным, - ответил Чернодьяков. Ему было приятно видеть, как растягивается в удивлении лицо немецкого коллеги. – Видя только белый цвет, он превосходно различал все детали и видел намного лучше нас с вами.
- Но это невозможно! – снова зазвучал голос переводчика.
- Я удивлён это слышать от человека, который прожил жизнь, доказывая, что невозможное возможно, - оппонировал Чернодьяков. В ту же секунду зазвучал сигнал.
- Но, хватит теории, господа. Время.
Он поспешил включить визуализатор. Профессор занял место у пульта системы жизнеобеспечения. Теперь камеры были направлены на кролика. Чернодьяков нажал на кнопку, и камеры переключились на изображение с очков визуализатора.
- 10. 9. 8. – На экранах замигали цифры обратного отсчёта. – 7. 6. 5...
Включилась подсветка тестовых плакатов. Вдруг, кролик затрясся, ремни, которыми он был зафиксирован, заскрипели. По трубкам потекла жидкость. Кролик замер, и в ту же секунду на большом экране появилась картинка с визуализатора. Наступила тишина. Профессор приблизился к экрану, дотронулся до изображения и сел на пол. Лица на экранах вытянулись и оглядывались по сторонам, как будто переглядываясь друг с другом. Кролик время от времени потряхивал обвисшими ушами.
На экране картинка с очков визуализатора один в один отображала помещение и тестовые плакаты. И ни одной белой линии. Чернодьяков сделал шаг назад в тень.
- Профессор Лобанов из России, - заговорил переводчик, - говорит, что может помочь вам, я включаю канал.
- Добрый вечер, профессор!  - Послышался грубый голос. – Я понимаю, ваша теория довольно соблазнительна и интересна. Честно говоря, когда вы прислали письмо, я даже увлёкся поисками фактов похожих случаев. Но сегодня, когда вы назвали фамилию и имя испытуемого, я насторожился. Скажите, его полное имя Беляков Иван Андреевич, 1957 года рождения?
Профессор ещё больше вжался в темноту.
- Да... именно... Андреевич. Пятьдесят седьмой. – Протянул профессор.
- Я не хочу вас расстраивать, - произнёс сразу же Лобанов, - но когда вы назвали имя человека, которому принадлежал мозг, я вспомнил один яркий случай из своей практики. Если я не ошибаюсь, речь идёт о знаменитом советском полярнике, который в советское время руководил тайными экспедициями в поисках подземных древних городов на северном полюсе. В 1985 году они попали в сильнейшую бурю, и, возможно, встретились там с американской экспедицией. Неизвестно, что там произошло на самом деле, но все участники экспедиции погибли, в том числе и Беляков. Он пережил клиническую смерть, но был вовремя найден другой экспедицией. В результате, он единственный выжил. В то время я работал руководителем больницы, в которую доставили Белякова. Нам удалось вернуть его физическое здоровье, но психические расстройства после клинической смерти, переохлаждения и возможно каких-то электромагнитных воздействий, оказались неизлечимы. Беляков всё время говорил про какую-то волшебную пещеру и белый океан. Потом его перевезли в психиатрическую клинику в Москве, о дальнейшей его судьбе мне ничего неизвестно.


14-16.01.2013