Глава 2. 4. Поединок

   Виктория вспомнила  детали своих предыдущих наблюдений за Феликсом: угловатый, как будто составленный из множества квадратиков, прямоугольников, которые он повторяет в выборе своих костюмов и аксессуаров -  очков и кейсов,  Феликс и двигается резко,  дискретно, но в редкие минуты расслабленности по-кошачьи мягок.   Одевается изящно, со вкусом, предпочитая костюмы. Гросс всегда с иголочки - отутюженный и аккуратный, но какая-то деталь, как правило, не соответствует  строгому деловому стилю: не симметричен галстук или слегка взлохмачены волосы – естественная, легкая, даже изысканная  небрежность странным образом  не противоречит общему впечатлению элегантности. Впрочем, по праздникам Феликс выглядит  безупречно: темно-синий костюм сидит идеально, белая, с еле заметным  голубым отливом, рубашка прекрасно оттеняет оливковую кожу. На  отворотах рубашки поблескивают камушками сапфировые  запонки. В такие дни от Феликса по-другому пахнет:  терпко-древесные запахи одеколона странно перемешивается с  эфирами коньяка.   

   «Маловато наблюдений, - решила Виктория. Словно божью коровку описала. Нужно рассмотреть Феликса в тот момент, когда он будет увлеченно играть в шахматы».

   Случай представился быстро. Феликс  участвовал в межрегиональном мемориале.  Не оставаясь равнодушной  к  напряженно-нервной атмосфере турнира,  организованного для маститых шахматистов, Виктория   и раньше воспринимала  это соревнование как праздник для избранных,  но теперь,  решив  понаблюдать за  играющим  Феликсом,   пришла с предвкушением чего-то особенного.

   Она   искала Феликса в толпе ожидающих начала турнира. Услышав знакомый хрипловатый  голос, начала продираться сквозь толпу. Вот и он, высокий, поджарый, с рассыпанной по плечам шевелюрой иссиня черных прямых волос, в потертых джинсах и темной трикотажной водолазке - не заметить его эксцентричную  фигуру было невозможно.

   Феликс   разговаривал с Алиной, назначенной ответственным секретарем турнира. Виктория подошла к ним, но, увлеченные беседой, они не заметили ее присутствия.  Феликс     беседовал с Алиной в своей особенной  наступательно-обвораживающей манере, с которой, по наблюдениям Виктории,   обычно общался с красивыми женщинами. Когда он был в таком настроении, противостоять ему было сложно, но Алина не оставляла попыток доказать свою точку зрения: 
- В шахматах отсутствует результат, с которым могли бы познакомиться обычные люди.  Такой,  какой есть в  картине, стихотворении, изложенной мысли. Таким образом, налицо несоответствие между затраченными усилиями и итогом, который никому не интересен.  Кроме того,  даже по моим наблюдениям, шахматисты, в абсолютном большинстве, переживают свой талант и для многих это становится личной трагедией.
- Это верно, но  только для тех шахматистов, которые, совершенствуясь в аналитике, пренебрегают общим развитием своей личности. Для них, действительно,  лиминальное преображение протекает преимущественно со знаком минус, как переход в более низкое качество умственных  возможностей, - согласился Феликс. - Лично мне такое не грозит.  Медитация, йога, работа с собственным сознанием отличная профилактика угасания возможностей интеллекта.
- О, в том, что лично ваш талант останется вне времени, я абсолютно  уверена. И через пятьдесят лет вы будете отлично играть,  и тогда -  многие женщины будут без ума от вас! А я, - добавила Алина полушутливым тоном, -  и сейчас  не исключение, - она кокетливо улыбнулась,  - вы очень умный мужчина, с вами интересно разговаривать на любые темы!
-  Умный человек не нуждается в комплиментах подобного рода, -   внезапно вклинилась Виктория в разговор, - это дурака нужно хвалить, - ах как хорошо ты решил эту задачку, ах умничка, ну постарайся еще! А умный человек и без лести осознает силу своего интеллекта.
Феликс и Алина с недоумением взглянули на Викторию: Алина, прищурившись, пронзила Викторию ледяным взглядом: она смотрела на нее  с таким выражением, как будто рассматривала в лорнет  странное насекомое.  Феликс удивился:
- Играешь в этом турнире?
-  Нет, пришла только смотреть. Вы же сами говорили, как  полезно следить  за логикой развития разыгрываемых партий маэстро. Хочу  перенять агрессивный стиль вашей игры.
- Отлично! - обрадовался Феликс, -  именно этому ты здесь больше ни у кого не научишься. В этом смысле я играю как Морфи. Смотри и учись, детка. После турнира не уходи, разберем партию. Для своего соперника  я подготовил  безупречную дебютную бомбу.

  Он совершенно забыл о присутствии Алины, и обращался только к одной Виктории:
 – Вчера ночью  нашел виртуозное  решение проблемы размена фианкеттированного чернопольного слона в сицилианской защите, - гроссмейстер  мрачно улыбнулся,  – если все пройдет как я задумал, разорву новоявленного чемпиона  в клочки. 
Феликс и его соперник пожали друг другу руки. Противник, играющий черными, нажал кнопку электронных часов  - игра началась. Виктория расположилось рядом, она знала, что  Феликс  обладает  способностью глубокой концентрации, и ее присутствие не будет мешать ему.

   Ей  было интересно, сработает ли домашняя заготовка Феликса.  Уже через двенадцать ходов стало ясно – противник попал в ловушку, не устояв перед искушением  побить «отравленную» пешку. Расплата за жадность оказалась быстрой.  Феликс захватил пространство, стеснил неприятельские фигуры: кони, слоны  соперника блокировали  друг друга, ходить им было некуда – с флангов им угрожали пешки Феликса. С каждым ходом гроссмейстер уверено продвигался к победе. Черный король  оказался под перекрестным огнем ферзя и слона белых. Позиционный перевес реализовался в материальном преимуществе: сначала Феликс выиграл качество, затем коня.  Дальше все было предрешено, и Виктория больше не смотрела на шахматы. Замерев и затаив дыхание, она  сосредоточилась на созерцании Феликса. Это оказалось не сложно: ей  совсем не нужно было напрягаться, поскольку гроссмейстер привлекал внимание даже помимо ее воли.

   В  начале игры, еще не уверенный в исходе поединка, Феликс переставлял фигуры  вкрадчиво, плавно, бесшумно - аккуратно, как хрустальные  рюмочки;  в критический момент партии  - порывисто, быстро, руки его слегка дрожали; а затем, уже уверенный в своей победе -   дерзко,  решительно, будто забивая гвозди.

   Виктория  рассматривала каждую  черточку лица Феликса: подбородок с продольной ямкой, аскетические,  немного впалые щеки.  Она  попыталась    представить, что творится у Феликса в голове, как он думает, что чувствует и у нее  возникало ощущение, что ей это удается. Мысленным взором она увидела увлекательный и интригующий мир образов, переживаний и  умственных усилий гроссмейстера.
 
   Феликс  надолго погрузился в  размышления. Обдумывая позицию, он был похож на леопарда перед  решительным, смертельным прыжком: почти полностью неподвижен, смотрел сосредоточенно, внимательно и твердо. Его лицо было подобно поверхности неподвижного озера – холодное и непроницаемое, но  - Виктория это отчетливо видела! – в глубине спокойной поверхности бушевали бурные подводные течения его мыслей и чувств. Она наблюдала, как в глазах Феликса загораются торжествующие огоньки, и, где-то в  уголках слегка напряженных губ, появляется еле уловимая улыбка.

   Сейчас для него существует только шахматная доска и его раздумья над тем, что на ней происходит, - подумала Вика, - он полностью ушел в свою игру, не видит ничего вокруг. Пожалуй, он так погрузился  в партию, что, если ему воткнуть иголку в руку, он не почувствует боли. В эти минуты, кроме игры,  для него больше ничего не существует. И никого, - хлестнула Викторию неприятная мысль, - и ее сейчас тоже не существует. И это как раз в то самое мгновение, когда Феликс   полностью  поглотил ее внимание!  Вот он рядом, но  отстранен,  недоступен!

  Отчего же ей так неприятно от этой мысли? И вдруг,  - молнией блеснула мысль,  - она отчетливо поняла – ей больно от того, что Феликс нужен ей – нужен, как воздух, как вода, как сама жизнь. Именно он и никто другой! Только он –   непредсказуемый, неудобный,  чудаковатый, странный, подходит ей, только рядом с ним она живет настоящей - своей жизнью.
 А она, нужна ли ему она?