Обыватели

                О Б Ы В А Т Е Л И

Нет.  Топиться не стоит. В рот и нос попадет вода, закроет дыхательные пути, проникнет и начнет раздирать легкие, от чего придется  тяжело переносить последние минуты своей жизни. Труп будет иметь такую некрасивую гримасу, что ни один гример не приведет в нормальное состояние.  К тому же нет никакой гарантии, что он выплывет так скоро. А вдруг пробудет в воде долгое время и его достанут, если вообще не унесет течением, в таком состоянии, когда вздуется так, что ткани начнут отделяться от костей.
Думал об этом Василий спокойно, ибо знал, что только думает, а решение покончить собой еще не принято. Сколько бы он не пытался не жалеть себя , получалось плохо и приходилось отгонять такие мысли. В конце концов,  эта его жизнь, которая никому более не нужна и он вправе распоряжаться ею сам.
Тихо отравиться угарным газом во сне так же нет никакой возможности. В его комнате в двухэтажного барака, газ отключили за неуплату. К тому же такой расклад может оказаться опасным для соседей. Вдруг обнаружат и не подумав чиркнут спичкой. Придавит всех, ибо барак, который нуждается в сносе  десятки лет, сам дышит на ладан. Закрыться бы в гараже и уснуть пьяным при работающем двигателе автомашины. Но у Василия нет ни гаража, ни автомашины. Единственный старенький велосипед, на котором ездил по ягоды и грибы для продажи и то увели из подъезда. Сам виноват, надо было на ночь затаскивать в комнату.
Бросаться под автомашину или поезд, отмел сразу. Тут не только будут собирать по кускам, но и пострадают водитель или машинист.
-Хочешь ты или нет, но остается одно – удавиться, - проговорил Василий вслух.
Средство такое казалось единственно верным, который так же никуда не денется, а потому можно было не торопиться. Человек по натуре своей думающий и сомневающийся, Василий Проклов  был весьма слаб и слабоволен в принятии решений. И здесь он подумал, что покончить собой дело десяти минут, куда торопиться? К тому же – это большой грех и на такое нельзя решаться с бухты-барахкты. К тому же он знал, что человек, однажды решившийся на такое в, конце концов, доведет дело до конца.   Так с чего же не помучить себя окончательно до такой степени, чтобы взять и удавиться, когда уже не  так жалко будет себя любимого.  Можно провернуть такое и в пьяном состоянии, это не важно.

Родители Василия погибли в автокатастрофе, когда был еще маленьким, и он воспитывался у тети Клары, которая приходилась двоюродной сестрой мамы. Мальчик рос любознательным, но сидел в основном дома и остановил свой выбор на  фантастике, чем загубил, сам того не зная, много чего, в чем мог поднатореть и достичь немалых успехов. Все житейские вопросы решала тетя Клара, а ему лишь следовало подчиняться её наставлениям. Особой суровости с её стороны Вася так же не испытывал, а потому тройки в школьных журналах воспринимались, как и принято, положительными оценками. Кроме этих троек, до окончания восьмого класса, присутствовали еще две оценки: «хорошо» по рисованию и «отлично» по поведению.  После школы он «отдыхал» целый год, а после стараниями тети Клары закончил ПТУ на повара.
Рабочие будни начались в заводской столовой, куда с большим трудом попал так же по связям тети Клары. Все операции, вращаясь среди множества котлов, кастрюль и посуды, он понимал, но к ним особо не допускался. Рвения с его стороны не было, он мог напутать, а потому занимался мелкими делами. К тому же часто опаздывал на работу, критике относился равнодушно, и был уволен.
Специалистом, Василий Проклов почувствовал себя только в солдатской столовой, в Армии. Это были лучшие годы его жизни. Со свидетельством повара и анкетой о стаже работы в заводской столовой, он был принят в маленький коллектив, где набирался опыта и, хотя служба так же не казалась медом, особо не страдал. На всю грязную работу по мытью полов, посуды  и чистки картошки всегда находились другие солдаты, которые, особенно в первый год службы, никак не обходились без нарядов вне очереди. Пока они мыли все и драили, повара жарили любимую картошку, которую поглощали тут же вместе со «стариками».
По возвращении из Армии выяснилось, что пооткрывали множество новых точек питания, где работали настоящие специалисты своего дела, и никуда устроиться не удалось. Однако через пару месяцев, вместе с одноклассником Михаилом, они были взяты соседом Михаила на мойку автомашин. Дядя Коля, как звали соседа, сумел отстоять небольшую бывшую автобазу с двумя гаражными боксами и на одном из пристроек открыл автомойку. На территории была открытая платная стоянка, а в боксы он пускал более выгодных клиентов из числа предпринимателей, проживающих поблизости. Многие водители в эти осенние дни были не прочь, приезжая из поездок, поставить свои машины чистенькими, а потому рабочий день у ребят начинался поздно. Они начинали с одиннадцати часов дня и работали до восьми вечера, по неделе каждый, меняя друг друга. Все было хорошо, если не учесть частые придирки тети Клары, которая не уставала повторять, что это не специальность, а работа для учеников школы. Возражать этому не имело смысла, Василий и сам понимал, что нужно мужику иметь профессию, а потому они с Михаилом оба поступили в платную автошколу, которую посещали поочередно. К пропускам некоторых занятий особо не придирались – главное, чтобы оплата производилась вовремя.
Всё началось  в один  декабрьский вечер за две недели до Нового года. Василий уже вернулся с работы, помылся, поел и переоделся, когда позвонили и позвали его обратно на работу. Во дворе было темно, и что понадобилось дяде Коле, он не знал.
В маленьком кабинете кирпичного одноэтажного здания, вместе с дядей Колей, восседал уже знакомый мужчина в короткой дубленке. Они оба встретили Василия настороженно и неприветливо.   
- Вася, ты последней мыл автомашину Юрия Ивановича?- спросил его спешно дядя Коля, кивая на владельца машины. Было видно, что он торопится успеть разобраться сам, без участия посетителя.       
- Да, - ответил ему Василий, не понимая куда тот клонит, - Его машина была, но я сделал все по совести, и коврики вычистил и высушил. А в чем дело? Я что-то не так сделал?
Только дядя Коля начал вставать, как со своего места быстро соскочил хозяин машины, и расстегивая молнию на дубленке, подскочил к нему:
- Где мои деньги, урод?! Да, я тебя урою здесь же, пожалеешь, что на свет уродился!
Дяде Коле удалось встать между ними, и он стараясь быть спокойным начал говорить с хриплым голосом:
- Василий. Вася. Юрий Иванович сразу по приезду домой обнаружил, что из барсетки, находящейся в автомашине пропали деньги. Барсетка, когда ты мыл, была в автомашине. Юрий Иванович – уважаемый всеми человек, и ему нет надобности наговаривать на тебя.
- Да, я не видел барсетку, но никаких денег  не брал.
Тут уважаемый человек, как пушинку, отбросил дядю Колю на стул и ударил с силой Василия по лицу, разбив ему нос.
- Да, ты похоже не понял с кем имеешь дело, урод! Вернешь мои деньги, никуда не денешься! - он как бы успокоившись, выпил прямо из графина воды и уселся обратно на стул, - Все, мужики, думайте! Не осложняйте себе жизнь! Решайте сейчас, иначе я не знаю, что с вами сделаю!
Дядя Коля так же уткнулся в стол, обхватив руками голову. Юрий Иванович действительно был из тех, кто слова на ветер не бросает. Он ставил машину у него в боксе только лишь потому, что рядом проживала женщина, у которой он часто ночевал. Ему никакого труда не составит всё здесь перекупить или просто отобрать, чтобы оставить его без штанов. Ходили слухи, что Юрий Иванович был повязан с преступной группой «Богдановцев», хотя имел вполне законный бизнес и был свойским среди власть имущих.
- Вася, если деньги у тебя, лучше сознайся сразу. Это мой тебе совет. Послушай меня, парень, не дури!- дальше дядя Коля не знал, что предпринять.
Он не был уверен, что Вася способен на такое, хотя кто его знает, ведь и Юрий Иванович тоже не станет за зря такое придумывать. Другое дело, у кого бобла много, а что с этого возьмешь.
Тишина продлилась недолго. Юрий Иванович привел себя в порядок и уже спокойным голосом проговорил:
- Ну, вот что, Василек. Кто ты есть и где проживаешь мне известно, и портить себе нервы не хочу. Чтобы завтра к десяти часам принесешь деньги сюда же, к себе на работу. Чтобы все двести пятьдесят тысяч копейка в копеечку. Понял!  Деньги эти уже завтра должны были начинать работать, они у меня без дела не лежат. Но если только к десяти часам их здесь не будет – пеняй на себя. Начну брать проценты по счетчику. Это не такие уж большие деньги, найдешь, даже если успел отдать кому-либо. Всё! Больше говорить ничего не буду, учтите! И ты, Николай Алексеевич, постарайся. Твой работничек.
- Ты не знаешь, с кем связался, Вася, - промолвил дядя Коля, как только закрылась дверь, - Он страшный человек, Вася, и деньги придется вернуть. Только так ты сохранишь себя. Другого выхода нет, и полиция никакая не поможет.
- Но я не брал никаких денег! – У Василия блеснули слезы, - Разве я мог из чужой машины, которую доверили мыть, брать чужое? Даже ребенок не пойдет на такое.
- Не знаю, куда делись его деньги, но знаю, что от тебя не отстанут, если только он их не обнаружит в другом месте сам. В такую удачу я тоже не верю. Ты пойми, не прошло и получаса, как он отъехал от мойки и обнаружил пропажу. К тому же они потеряться могли только вместе с барсеткой.
- Не брал я, дядя Коля! Не брал! – готов был Вася биться головой о стол, - я не знаю, как быть и как доказывать свою невиновность.
- Доказывать, Вася, ничего не надо. Времени у тебя мало. Надо искать деньги, занимать или продать что-нибудь. Не знаю… Он может и на меня наехать, так что – думай.
Так, Василий в один миг лишился того малого, что имел и насовсем похоронил то, к чему стремился и ,казалось, был близок. Все его мечты начинать через два месяца зарабатывать водителем и соединиться с Наташкой растаяли как в тумане. Остались только обида и страшная действительность. Достать такие деньги он не имел никакой возможности.

В этот декабрьский день вполне удовлетворенной себя чувствовала Таранова Надежда, жена Юрия Ивановича. Муж, привыкший ни в чем себе не отказывать, завел любовницу. Если раньше его ночные похождения ограничивались сауной, где обмывались успехи по бизнесу и дни рождения, то теперь всё происходило иначе. От женского чутья , в чем не особо разбирался Юра, ничего утаить не удалось. Забегая по утрам, он имел совершенно свежий вид по сравнению с тем, как выглядел после пьянства в сауне. Частенько благоухал едва уловимым запахом чужих духов. К тому же этот запах был устойчиво одним и тем же, к которому он сам уже привык и вряд ли замечал. Разговоры с ней имели тоже другой оттенок, и только женщина могла заметить такие перемены. Поцеловав жену с маленькой дочкой, он уходил почти тут же. Эти поцелуи, Надежда чувствовала, были теперь нежелательно-обязательными, как вынужденная мера. Она понимала так же, что женщина эта не из тех, кто и раньше бывали с ними в саунах. Такие  шалости её бы так не волновали. Теперь же чувствовалась опытная рука (или какое другое место) , но уже постоянной любовницы, Всё шло к тому, что скорее всего скоро последует развод. Он, наверняка, оставит ей квартиру, и  алименты будет платить вовремя, ибо очень дорожил мнением своих знакомых. Вернее сказать, он хотел показаться таковым, а всё сводилось к одному: «А что они обо мне подумают». Из этих соображений, Надежда не подавала виду, со всеми его пояснениями соглашалась, но стала откладывать на «черный день».   Вообще-то он мужик не жадный, может согласиться выдавать небольшую сумму и на её содержание, но неизвестно как на это посмотрит его «стерва». Из этих соображений она стала требовать немалые суммы на покупки тех или иных вещей, хотя проделывала свой променад по шопингам в основном порожняком или покупала недорогие, но практичные вещи.
Уже после обеда, во время такой прогулки с дочкой, она натолкнулась на автомашину мужа, когда тот поднимался на крыльцо парикмахерской. Его автомашина «Хонда» цвета аквамарин стояла с боку, на небольшом расстоянии из-за невозможности подъехать ближе. Парикмахерская была расположена сразу за тротуаром, возле проезжей части. Надежда раньше сама ездила на ней в детский сад, пока не закрыли их швейный цех из-за нерентабельности. Запасные ключи, как не странно оказались в косметичке. Она сколько раз говорила себе, что нужно бы навести порядок и выкинуть все лишнее вещички, но никак не собралась. Открывала она дверце машины безбоязненно, ибо не надеялась найти там ничего особенного и всегда могла вывернуться из любого положения. Она пока что законная жена и могла , в случае чего сказать, что проверяла его реакцию на случай возможного угона. Однако, то,  что она обнаружила, заставило испугаться не на шутку. В барсетке, лежащей в бардачке, оказалась большая сумма  крупными купюрами. Ни так-то просто  было решиться на такое, но она ничем не рисковала и могла просто пошутить. Когда она забрала все деньги и повернула за угол, пристроив барсетку на место, мужа еще не было. «А почему бы нет, - подумала она, оправдывая себя, - нельзя же так хлопать ушами и оставлять деньги без присмотра. В конце концов, и постригаться он пошел, чтобы красиво выглядеть перед своей «стервой».
Таким образом, были «приделаны ноги»  деньгам, которые Юрий Иванович снял в этот день со счета, а после собирался поставить машину, переночевать у Леночки, а с утра перевести их на покупку новой партии товара, сразу после подписания договора с представителем  партнера. Разве мог он подумать, что одна лишь шальная мысль постричься может привести к таким последствиям. К тому же, выйдя из парикмахерской, он открывал бардачок машины и убедился, что барсетка на месте.
Как бы там не было, но Василий Проклов в этот вечер по пути домой был схвачен и увезен тремя полупьяными мужиками в неизвестный частный гараж, где его подвесили за ноги и больно били по печени.  Оставлять на лице синяки, а тем более убивать его никто не собирался. Через минут пятнадцать его сняли, посмеиваясь, будто бы не хотят, чтобы моча в голову не ударила. «Это тебе, чувак, первое и последнее предупреждение. Если завтра не будет денег, вывезем в лес и живьем закопаем». Его вывезли, поплутав изрядно по гаражным рядам и вечернему городу, что не было никакой возможности запомнить это место, а тем более – гараж. Теперь он действительно понял слова дяди Коли, что Юрий Иванович способен на всё.
Дома тетя Клара пыталась уговорить его идти в милицию, но он убедил её, что с Юрием Ивановичем они ничего не сделают, а искать неизвестных или непонятно где находящийся гараж не станут. Ну, ударил он его в присутствии дяди Коли за то, что он мыл машину, из которой в это время пропали такие деньги, так ведь за дело. К тому же он не уверен, что дядя Коля подтвердит, что его ударили при нем. Дядя Коля сказал прощаясь, что могут заставить вернуть деньги с него или отберут автостоянку, чтобы вернуть эту сумму, а ему в свою очередь придется все равно взыскать их с Василия.  Этого Василию так же не хотелось. Много было обдумано и передумано,  где взять деньги, только вариантов не находилось. Уже наступила ночь, а утром нужно идти расплачиваться.
- Горе ты моё, - плакала тетя Клара, уронив голов на руки,- если бы ты знал, сколько я перенесла за время, пока ты не вырос до этого дня. Думалось, что отдохну, наконец, что ты в состоянии сам решать свои проблемы, но делать нечего – придется продать или разменять эту квартиру. Если не хватит, возьмем кредит. Ты уж только выпроси у них время, чтобы подождали малость. Шутка ли разменять квартиру, пусть дадут какой-то срок. Горе-то какое.
- А где же ты жить-то будешь, тетя Клара? Я не могу пойти на такое, пусть лучше убивают.
- Не говори такое. Будем снимать угол.
Пятиэтажка, где проживали они, находилась почти в центре города в хорошем месте и на это больше всего была надежда. Они готовы были переезжать в любой район, пусть даже самый отдаленный.
На другое утро, Василий заявился в кабинет дяди Коли, где уже находился Юрий Иванович. К доводам он, как показалось, внял, но воспринимал, как должное. Такие дела он не привык поручать подчиненным, могли наломать дров, а ему очень хотелось вернуть свои деньги, придав этому делу вполне законный вид. То, что пацан начнет платить, уже означало доказанность его вины, а кроме того можно срубить дополнительную сумму.
- Вот что, Василий, слушай сюда. Я остался не только без барыша от реализации конкретного товара, но и потерял доверие компаньона. Нынче такие номера стоят дорого, от меня начнут отворачиваться все, с кем раньше  вел дела. Это по юридическим понятиям называется – упущенная выгода и деловая репутация. Я себе – не враг. А потому на срок твоих дел включаю счетчик. За каждые десять дней – десять процентов суммы, которой я лишился. Итого, если ты успеешь вернуть деньги за двадцать дней, то заплатишь круглую сумму в триста тысяч рублей. Не успеешь – пеняй на себя! Я уже никого удерживать не буду, твоя жизнь  нисколько стоить не будет. Имей это в виду!

Юрий Иванович Таранов скопил первоначальный капитал в те времена, когда шла открытая борьба между разными группировками по сбору дани с вновь открываемых бутиков, киосков и малых предприятий. Позже шла кровавая бойня за чужой куш по крупным предприятиям, когда его группа нанималась за немалые деньги, чтобы «поставить на место» такую же группу бывших хозяев. Предприятия не успевали менять форму собственности и уставные документы, как приходил новый хозяин, и все начиналась снова. Потихоньку все это дело стихло, всё было поделено, и братва меняла свою окраску, превращаясь в деловых людей. С приходом к нему немалого состояния, Юрий Иванович не стал более культурным или воспитанным, но твердо усвоил, что он один из хозяев жизни, а остальные – обыватели, способные заниматься лишь мелкими бытовыми проблемами. Каждому своё.
Такое состояние дел и вся эта «философия» находила поддержку на высоком уровне и во всех странах, где даже земля, недра и ископаемые, объявленные в их конституциях общенародным достоянием, продавались тому же народу в интересах небольшого круга людей. Было с кого брать пример. Человек превращался в самого алчного из всех тварей, коими Бог когда населял нашу землю, ибо он -более развитый- всегда находил способ оправдать себя.
               
Размен удалось совершить с большим трудом. Парень с девушкой сходились в квартиру тети Клары, а она переезжала в однокомнатную девушки,  в район Боярки.  Добираться туда можно было только автобусами, которые ходили редко. За то,  и Василию было где жить. Жених оставлял ему комнату в бараке на Задворках, как называли район за железнодорожной станцией, в трех километрах.
Тетя Клара не хотела отпускать Василия от себя, но он её уговорил, что барак подлежит к сносу и он со временем может получить новое жилье. Барак этот подлежал к сносу уже не первый год, а потому не хотели разрешить размен, хотя прекрасно знали, что в ближайшие пятьдесят лет генеральный план города этот район совершенно не затрагивал и никого сноса не будет, пока кого-нибудь не придавит. Новый мэр обустраивал центр города, где его дела будут заметны горожанам и гостям города, а администрация района, где находились Задворки, просто не имела такие финансы, чтобы сносить столько бараков. Бывший мэр, столько раз обещавший, выделять каждый раз пару квартир во вновь построенных домах для жильцов этого района, ушел с поста, прихватив все обещания с собой.  О них новый не знал и сам давать такие обещания не спешил. Выхлопотать разрешение на обман помог вездесущий Юрий Иванович, и он же помог получить кредит в двести тысяч рублей. Ни пенсия тети Клавы, ни маленькая зарплата Василия не позволяли получить такую сумму.
- Это у тебя на работе творится такое безобразие, что пропадают деньги, - кричал он на дядю Колю, - вот ты и выдай ему справку для банка, что Василий получает зарплату в два раза больше. Бухгалтер твой знает, как это делается, с банком я сам договорюсь. А коли не сможет пацан расплатиться вовремя, поможешь ему  своими деньжатами, понял?!  В других автостоянках деньги у клиентов не теряются!
Полученные в банке по звонку Юрия Ивановича двести тысяч рублей, вместе с дополнительными деньгами молодоженов за хороший район, едва хватило, чтобы рассчитаться с Юрием Ивановичем. На это ушли и деньги, накапливаемые тетей Кларой, которая мечтала поженить на них Василия и начинать копить на собственные похороны, поскольку возвращать пришлось триста тысяч, с учетом «упущенной выгоды и деловой репутации» . В его репутации, тетя Клара уже не сомневалась.
- Он позвонил – разрешение на размен квартиры в бараке дали, он позвонил – банк кредит выдал, а я старая дура, собиралась в милицию на него писать. Кто же такого тронет? Он бы позвонил и туда и все решил, что мы всю жизнь в должниках бы ходили. Видать, времена настали ихние…   
Серые дни переездов остались позади, выглянуло солнце, но теплее от этого не стало. Василий часто ночевал у тети Клары, поскольку ездить в рабочую неделю в такую даль было накладно. Правда, дядя Коля повысил зарплату, львиную долю которой бухгалтер перечисляла в банк. Оставалось расплатиться самую малость, ибо туда же тетя Клара перечисляла часть своей пенсии.
Щедрость дяди Коли тоже исходила не из доброты душевной. Он тоже был «хозяином», жил в то же время, подчиняясь тем же неписанным законам. Он лишь хотел быстрее отвязаться от «хозяина» выше рангом  Юрия Ивановича, а потому начал платить ребятам те законные суммы за переработку по времени, которые ранее отказывался платить. Перевести их на оплату по количеству обслуживаемых машин он побоялся, ибо открыл мойку осенью, в грязное время года. Желающих клиентов было множество, и автомашины становились в длинную очередь. Побоялся он тогда, что ребята начнут получать большие деньги, начнут пропускать неучтенные автомашины за его спиной, а потому поторопился издать приказ о сумме их оклада. Теперь, когда на улице стоит зима, его душила жаба, что платит по часовому тарифу, а ребята почти бездельничают. Ну, ничего. Пусть только до конца расплатится Василий с банком, он выгонит его и возьмет других молоденьких ребят и поменяет форму оплаты труда. «Вот она, доброта моя, во что обошлась. Все! Теперь никаких соседей и, тем более их друзей. Только со стороны».      
  Не знаю уместно ли, но вынужден привести в пример один из анекдотов, в котором содержится мысль о наших бедах, который мы, тем не менее, привыкли рассказать смеясь. Кто знает, может быть тем и живы, что придумываем их скорее в качестве противоядия, чтобы продолжать жить дальше, не смотря ни на что.

Встретила как-то на улице бывшая учительница одного из своих учеников и поинтересовалось, как тот проживает.
- Не знаю, что и сказать, Марья Ивановна, - отвечал ей бывший ученик, - везде одна невезуха, и, похоже, что жизнь моя не удалась.
- Нечего, - успокаивала его учительница, - жизнь у всех имеет черную и белую полосы, которые постоянно меняются. Все обойдется.
Повстречались они через некоторое время снова, и парень говорит своей учительнице:
- Вы, как всегда, оказались правы, Марья Ивановна, жизнь и вправду полосатая. Только теперь я понял, что в тот раз, когда пожаловался Вам, была белая полоса.

Черная и невыносимая полоса для Василия началась в тот момент, когда он расплатился, наконец, долгами, но был уволен с места работы. Но не потеря рабочего места послужила тому, и даже не разлад с Наташей, которой надоели его бесконечные звонки с пустыми обещаниями. Умерла тетя Клара – единственный человек, которая понимала и жила им.  Василий во всем этом винил только себя и находился на грани суицида, поскольку на душе образовалась сплошная пустота. Все мечты окружить её заботой и обеспечить достойную старость разбились в прах, как и всё остальное, о чем только он не мечтал в своей короткой жизни. И даже этого малого промежутка было достаточно, чтобы разочароваться во всем, что его окружало.
После всех этих мыслей и воспоминаний, Василий собрал в её квартире небольшой сверток с пожитками, состоящими из фотоальбома, постельного белья и более дорогих для тети Клары вещей, которые перевез в свою коморку. В квартиру тети ему не хотелось возвращаться, ибо она казалось теперь чужой. и напоминала о тех мучениях, которые он ей доставил одним своим существованием.  Усилиями соседей, в квартиру были пущены временные жильцы на длительный срок, которые перечисляли квартплату на его счет. Однако этих денег для его бесконечных пьянок не хватало. Он жил тем, что собирал грибы и ягоды, которые росли сразу за Задворками в большом изобилии. Все, что находил в лесу,  он за бесценок уступал женщинам, торгующим на станции. Так было быстрее добыть на пропитание и водку. До новой зимы он не собирался дожить, а о том, что будет дальше, старался не думать.

Единственно, что радует в рассказе это то, что Василий не спился и не умер под забором, хотя этим никого нельзя в эти дни удивить. Удивлять никого автор и не собирался. Он так же не собирался обвинять кого бы то не было. Эта обыкновенная история. Бывает именно так и чаще, чем хотелось бы. Никто от случайностей не застрахован. Не мог бы Юрий Иванович вернуть свои деньги за такой малый срок, тем более с процентами, не прибегая к методам, коим он привык. К тому же, он был уверен, что никто кроме Василия не мог их украсть.
Надежда Таранова  тоже «изъяла» деньги у законного супруга, можно сказать, из собственного семейного бюджета  для будущей общего их ребенка.
 Бывший парторг автобазы дядя Коля прекрасно знал, что ему соваться выше поздно – там всё поделено, а жить безбедно может только за счет тех, кто у него работают. Все так делают. Вроде как, и некого винить. Все поступили так, как принято в их кругах.
Искренне жалко только тетю Клару, которая воспитала сына сестры, никогда чужого не брала, судить других не умела, но, будь жива, сказала бы снова,     устало качая головой: « Видать, времена настали ихние».