Друзья по идее

Шах Реза Пехлеви, имея мощного заокеанского друга, плевал на все, в том числе и, на свой народ. А еще хуже, начал унижать духовенство и попирать законы Господа. Первыми начали вести с ним борьбу молодые офицеры. Это были люди получившие образование в Европейских странах. Али Акбар сидевший в зиндане, в наручниках особого склада, которые порезали ему руки. Очень сильно была покалечена левая рука. Но восставшие против шаха Ирана молодые офицеры, освободили его. Восстание было подавлено, но не поддавшиеся режиму офицеры ушли на север. Перейдя границу, они попали на территорию Союза ССР, но в союзную республику. Хотя религия была одна, но существовал языковый барьер. Общение шло только на русском языке и, языке фарси. Пока шли допросы, шла тщательная проверка всех перешедших из Ирана на территорию Азербайджана, они терпели. Но, как только закончилась проверка, они тут же попросили дать им разрешение на поселение в Таджикистане.
Молодые, образованные ребята от 24 идо 29 лет от роду, они быстро нашли свои места в обществе. Тем более, что в Таджикистане они были как у себя дома, языкового барьера не было. Начали работать, учиться, осваивать новую для них жизнь. И они очень быстро освоились.
Внизу под небольшим возвышением, недалеко от речки Душанбинки, от механического цеха до мясоконсервного комбината, раскинулся текстиль комбинат. Здесь работало около десяти тысяч женщин. Это был ботанический сад, но только для цветов, для самых лучших, красивых. Тот, кто хоть раз стоял и дожидался у проходной текстиль комбината свою девушку. Только тот, мог видеть какие цветы в этом Эдеме. Иранские офицеры быстро нашли ворота маленького рая и, быстро освоились с обстановкой существовавшей возле них. Отучили местных громил с их группами поддержки, предупредив всех, что разберутся с каждой группировкой в отдельности, если кто-то будет устанавливать свои законы и порядки. Студенты, бегавшие изредка к воротам Эдема, когда получали стипендию, вздохнули с облегчением. Жесткий контроль со стороны воровской мафии почти исчез. Если кого-то обижали, то далеко от текстиль комбината. Иранские тигры навели воровской братве «шухер». И самое главное, они гордые персы не садились за стол переговоров ни с кем. Они умные, эрудированные люди, учившиеся в Европе, сразу создали на майдане возле текстиль комбината, европейские, демократические законы. Теперь сюда бежали ребята, не оглядываясь и, не боясь ничего. Приходили нарядно одетые, с цветами, с шоколадом в руке. Тогда как раньше, они тут же, попали бы в поле зрения полукриминальной братве.
Василий Головинов, будучи студентом сельскохозяйственного института, тоже приезжал сюда понюхать аромат роз. Он познакомился с одной очень красивой, статной девушкой, в пределах размера 90x60x90 см. Вася был будущий ветеринарный врач и, он уже изучил отрасль биологии изучающей главные методы селекции - отбор и подбор. Но он занимался только индивидуаль¬ным отбором - отбором стройных, нежных, любвеобильных роз этого Эдема. Эта девушка, с которой начал встречаться Вася, была подругой, девушки, иранца, по имени Шах Аббас. Они и познакомили студента третьего курса ТСХИ Головинова, с иранским офицером.
Время летит очень быстро. Василий окончил Сельскохозяйственный институт, и, по направле¬нию был направлен в Регар, где и работал. Затем переехал в столицу республики и, устроился работать на Душанбинскую птицефабрику. Рядом речка Кафирниган, красивое место. От реки отходит небольшой арык, который разделяется на два русла. Одно русло течет вдоль северной стороны птицефабрики, а другое более полноводное огибает ее с юга. Ширина этого русла где-то два с половиной метра, а глубина один метр, местами и поглубже. В обоих ручьях было очень много рыбы, а купаться в них, было просто удовольствие. Вода теплая, чистая, вкусная для питья. С восточной части птицефабрики, в самом ее конце, было озеро. Вокруг которого, плотным строем, росли громадные, кучерявые, красивые, плакучие ивы. Из озера вода уходила на птицефабрику к птичникам, где выращивали уток. А далее она снова сливалась с водами Кафирнигана с северной стороны птицефабрики. Южный ручей уходил на полив земель колхоза и близлежащего кишлака (села). Крупнейшая птицефабрика Таджикистана находилась рядом с городом и, в таком красивом месте. А потому, все экспедиторы и заведующие крупных продуктовых магазинов и кулинарий, ехали сюда, за высокого качества продукцией, на Душанбинскую птицефабрику. Но и, не только за этим. Они брали с собой еду и хорошие крепкие напитки. Уходили на один час или чуточку больше купаться и отдохнуть, на озеро или на ручьи. Посидеть на природе, на вольном воздухе, где поют разные мелкие птички и щебечут ласточки. Низко летающие над водной гладью озера и, захватывающие в свои клювики воду, чтоб напоить свое потомство. Жара в тени, плюс 41-42 градуса. Сюда приехал и, приятель Василия, Шах Аббас, получать продукцию, мясо птицы, яйцо. Он работал заведующим крупным продуктовым магазином на площади, как раз напротив министерства внутренних дел. Там, где стоит памятник архитектуры, выполненный по заказу ЦК КПСС, в духе реального советского классицизма. Прозванный в народе - «ослиные уши». Две очень высокие железобетонные стелы. В последствии кто-то догадался и, на самом верху между стел, подвесили несколько пятиконеч¬ных звездочек. Получалось, как бы вроде, ствол пушки и, из него вылетает салют в виде звезд, покрашенных золотистой краской. Василий не видел Шаха Аббаса со времени окончания института. И тут, на тебе, встреча. Они долго разговаривали. Рассказали друг другу, как сложилась судьба каждого.
Иранец пригласил Василия к себе в гости посмотреть квартиру, семью. Квартира состояла из трех комнат, балкона, кухни. На балконе и в комнатах стояли клетки с канарейками разного оперения. Тут были и зеленые, и желтые, и красные. А как они у него пели? Некоторые кенари исполняли по 12-14 колен своего канареечного, поистине райского, песнопения. Василий сказал:
- Да, Шах Аббас, твои кенари действительно превзойдут прославленных на всю страну Курских соловьев.
У него их было не менее сотни канареек. Он подарил Василию одного молодого кенаря, на развод, желтого цвета и, назвал его Лимоша. В последствии доктор тоже развел десятка три канареек. А сейчас он смотрел квартиру Шах Аббаса.
В каждой комнате висели хрустальные люстры стоимостью не менее 1,5 тысячи рублей, на стенах хрустальные бра. Ковров не было только на потолках. В зале висел ковер с вытканным на нем изображением В. И. Ленина. Василий спросил Шах Аббаса: «Ты любишь этого вождя?» он ответил: «Я изучал его труды, - но добавил. - Только теория и практика не всегда идут нога в ногу».
У него было двое детей и жена учительница. Когда Вася увидел его жену, то был поражен ее красотой. Это была не крашенная блондинка с черными бровями и ресницами, с синими, почти как лазурит, глазами. Она была одинакового роста с Шах Аббасом, чуть выше среднего роста мужчины. Стройная, хорошо сложенная, как изваяние лучшего мастера античности. Афина Паллада и только, но блондинка. Он не разрешал надевать ей туфли с высоким каблуком, так как она была бы выше его ростом. Они любили друг друга и, от такого брака и дети родились красивые и умные.
Шах Аббас приезжал на птицефабрику за продукцией все время пока Василий работал там ветврачем. Когда он уволился с работы, то видеться с иранцем они стали при случайных встречах. Затем Головинов уехал из Таджикистана со своей семьей. И только в 1993 году встретился с Шах Аббасом случайно, когда приехал повидаться со своими родственниками. Это был вымотанный жизнью, худой, похожий на старика, человек, с потухшими глазами. Он узнал Василия сразу. Хотя и Головинов был очень сильно болен, но вид его все же был свежий. Они зашли в чайхану, и Шах Аббас рассказал о своем житье, с того времени, когда у него началась черная полоса жизни.
- Василий, не знаю, кому перешел дорогу. Я не могу вспомнить, кого обидел и, чью честь задел или оскорбил. Ты видел мою жену, я никогда не изменял ей ни с одной женщиной. Давал и кормил тех людей, кто мог меня защитить, никто не был забыт и обижен. Хватало всем, работал с утра до ночи. Но вот, я стал замечать, что за мной идет какая-та слежка. Не хотелось в это верить, но и жену стали донимать. То на работе не заслуженно придираются, то по дороге кто-нибудь заденет. В общем, попросил своих ребят очень тихо проверить, есть ли за мной слежка. Али Акбар лично с ребятами проверяли несколько дней. И вот, что они мне сказали: «Тебя ведут несколько человек, есть среди них и женщины. Точно также и за твоей женой идет наблюдение и, если кто-то из них вышел на школу, то поверь мне, ее начнут жрать.
- Так как здесь система. Кто помогает органам власти стучать и участвовать в психологическом загоне подозреваемой личности, то эти люди имеют защиту и, на будущее они будут иметь поддержку. Аббас, поговори с твоими друзьями из МВД».
Аббас так и сделал. Поговорил с влиятельными товарищами, но они сказали: «Наше ведомство не ведет за тобой охоту». Он спросил их: «Может, моя должность кому-то нужна? Я с удовольст¬вием уйду на другую работу». «Да, нет, - сказали его влиятельные товарищи. - работай, как работал и не бери дурного в голову. Наша контора на твоей стороне». Тогда остается другая контора, и он обратился к одному высокопоставленному подполковнику. Тот улыбнулся и сказал: «Если за тобой ничего нет, так что тебе переживать! Но, это не наши, раз ты заметил». «А кто?» - спросил Аббас. «Я не знаю», - ответил он.
Подполковник знал абсолютно все, но отменять свой приказ не хотел. Если он начинал дело, то крутил его до последнего. Это был хищник, высокий, худой, загорелый, бросивший свою жену с взрослыми детьми. А женился по расчету, на молодой врачихе, рослой, гренадерского сложения (130x80x130см). Женщине, которой было 28 лет, любившей хорошие компании и веселых друзей. У нее были громадные связи в верхах, где работали ее родственники.
Он долго не мог получить очередного звания. Так и ходил с двумя крупными звездами на погоне, мечтая получить третью звездочку. В его ведомстве быстрых продвижений по службе не бывает. Он не мог сравниться с легендарным Карацупой, но он придумывал дела и, рыл рогами землю.
Шах Абасс попал в его поле зрения. Иранец, бывший офицер, умный, эрудированный и общительный человек. Да еще на такой бойкой должности, живет не за заработацную плату, не пьет, не курит. Ведет здоровый образ жизни. Вот если бы он пил, курил, бегал по женщинам, вот тогда это наш советский человек. А тут смотри, жена красавица, одета с большим вкусом, вся в золотых украшениях, любит оперу и оперетки, ходят и, на приезжих эстрадных артистов. Да, такого интеллигента, прибывшего из-за «бугра», обязательно нужно проверить на вшивость. И он начал. Видимость работы создавалась на полную мощность, люди были задействованы, колесо ведомственной мельницы крутилось. И, подполковник ждал результат. Шах Абасс, не выдержав психологической нагрузки и, не посоветовавшись с друзьями, решил бежать. Уж лучше пусть убьют старые враги, чем подлые и мерзкие, скользкие как водяные змеи, новые друзья. Он проклинал день, и час когда пересек границу СССР. Тогда в его голове кипели идеи Ленина. Он думал, что идет к самым лучшим людям земли, к коммунистам. Теперь он понял, что совершил не поправимую ошибку, надо было уходить в Европу. Оставив красавицу жену, двух прекрасных детей, он, бросив абсолютно все, с тремя буханками хлеба в котомке побежал сдаваться к своим врагам.
Пошел в сторону границы, на юго-западное направление к гор. Термез. Он хотел переплыть реку Амударью, такую полноводную и широкую. Ну, если бы взял резиновый баллон, хотя бы от автомашины «Москвич» или «Жигули», то может быть, теоретически, он и переплыл. У него не было плана побега и определенного места переправы заграницу, как через водную преграду, так и через 7 или 8 колючих проволочных заграждений. Видимо этот умный человек хотел зубами перегрызть колючую железную проволоку. В его душе был только страх за свою жизнь и, злоба на тот орган власти, который психологически вынудил сделать это, его, интеллигентного, ученого человека. Животный страх подавил все его мозговые центры. А ведь два десятка лет тому назад с Лишним, это был гордый белоснежный барс. Он не пользовался автотранспортом, шел пешком, временами бежал как Лермонтовский горун. Спал на земле, пил воду из арыков, ел хлеб и, плакал. Мужчина, бывший боевой офицер, а теперь он оставил самых любимых на свете людей: жену, детей. И, бежал, сам не зная куда, но на юго-запад.
«Волки» шли за ним шаг в шаг, наблюдая с очень далекого расстояния. И, когда до границы оставалось километров 3-4, к нему приблизились и взяли его. Он не оказывал сопротивления. Подполковник понял сразу, что жертва идет, не зная куда и, чтоб его дичь не досталась кому-то, он взял ее далеко от границы. Если бы Шах Абасс кинулся на колючую проволоку, то он был бы доставлен на заставу. И хоть потом он попал бы опять в Душанбе. Но, так как участок границы принадлежал Узбекистану, Шах Аббас попал бы к другим людям. И, может быть, узбекские товарищи поняли, что произошло, разобрались бы и помогли ему. Но ловчий учел все моменты.
«Мне понятно, что ты резидент, - сказал он иранцу. - Куда ты бежал и, что ты нес с собой? Где коды и шифровки? С кем ты работал и сотрудничал?» И так далее, и тому подобное. Но существует интересная вещь. Если человек не знает про коды и шифровки, если он не связан с такими же подполковниками на той стороне, то мори его голодом, истязай, убивай, вешай вниз головой, но он даже под гипнозом, под наркотическим воздействием ничего не скажет. Ему сказать нечего, он чист как белый лист бумаги. Подполковник понимал это, но он хотел полковничьи погоны. Родственники его молодой жены добудут и повесят ему эти погоны более легким путем. Не взяв при этом, ни какого греха на душу. Но он как удав не мог отпустить жертву, крепко держал Шах Аббаса.
Был суд. Иранца приговорили к 10 годам лишения свободы с отбыванием срока наказания в специальных местах заключения. Он сидел и смотрел, десять лет, какой идет снег в России - мелкий или крупный. Рассказывая свою одиссею, он плакал. Говорил, что загонщики знали, что он чист, и, что их психологическое давление на Абасса и его жену доконали его.
Союз ССР развалился, а Шах Абасс сидел в чайхане и не думал эмигрировать на родину. У него была квартира, русская красавица жена, двое детей, взрослых. А они не знали языка фарси и, не сумели бы адаптироваться в Иране. Шах Абасс был без охраны и надзора прикован к этому месту. Он был слаб, стар и болен. «Да, - сказал он - друзья по идее хреновые люди, особенно, если им чего-то не хватает».
Где теперь загорает этот воин невидимого фронта? Товарищ полковник. А может, Господь забрал или забирает его душу для разговора тет-а-тет.