Сквозь призму времени

8:50

Голова раскалывалась до судорог в ногах с самого утра. Как только она примостилась на своем рабочем кресле, то именно в этой самой голове молниеносно образовалась мысль – болеть будет долго и нудно. А значит? «Значит весь день – коту под хвост. Пойду, кофейку налью». Проплыв по коридору тихо и бесшумно  , как индийская пирога, приближающаяся к лагерю противника, она прижалась головой к стене и в ожидании приготовления коричневой жидкости, накрыла глаза своими естественными, а потому не очень длинными ресницами. В голове появились интересные звуки: кофе - машины, лифта - машины, шарканья уборщицы, тоже выступавшей в роли машины, и все это в целом навело на мысль, что офис постепенно оживает, как оживает, отряхиваясь от заспанной осенней листвы, лес. Так же и офис, существо неодушевленное, стряхивает с себя остатки ночной пыльцы, окутывавшей его от кончиков крыши до кончиков подвала в ночное время суток.

9:00

Непоседа… она всегда была живым ребенком, интересующимся всем вплоть до внутреннего строения папиных тапочек, напоминавших ей, что папа – существо толерантное, но стоит сместить направление поставленной обуви, и вам придется познать на вкус возрождение отцовской нервозности.

Вот и сегодня, проснувшись и прошмыгнув на кухню в коротеньких ночных шортиках, она мельком бросила взгляд в угол, где стояли эти самые Тапочки: идеально, по струнке, ни миллиметра в сторону, как любит папа! Кстати, скоро он должен появиться на горизонте квартиры и, подмигнув мне третьим глазом, пожелать успехов в нелегком труде: в садике, в школе, а теперь и на работе. Какой же он у меня милый и трогательный, мой папа. Я для него всегда буду конопатой девчушкой с двумя растрепанными косичками, которая жутко боится возродить нервозность своего отца. Например, сдвинутыми случайно тапочками.

Наполнив чайник до отметки 0,4, Она еще раз пристально поглядела на шкалу этого белого создания, на чью долю выпала участь поить всю огромную семью, дабы удостоверится, что жидкости в нем не больше и не меньше нужной отметки. Так как привычка, сами знаете, вторая натура, а все в доме привыкли экономить энергетические атомы, бегущие по волнам проводов. Хотя, признаться честно, порой эта привычка раздражала ее не менее, чем выстроенные по стойке смирно папины тапочки.

За дверью прошуршала связка ключей, она поддалась натиску уже не молодого, но и не сдающего своих физических позиций отца и в проеме коридора появился тот, чье имя впечатано у меня в паспорте, бездушным аппаратом ОФМС: Михайловна. Да, да, я ничуть не ошиблась, «Михайловна», я – Михайловна, собственной персоной, с кружкой дымящегося чая, в проеме кухни, правда без двух косичек, а это, мой папик – Михаил или просто Мишутка, как его ласково называет моя мама. Наш любимый Мишутка!

«Приветик, малышка!», - и улыбка поплыла по морям – океанам его глаз, ресниц, носа – «ранняя ты у нас пташка, не то что твоя мать, хоть из пушки стреляй, хоть из любого другого огнестрельного орудия, а она спит и в ус не дует!  У меня свои подходы к пробуждению сей мадамы….», умиленно вздохнул он и шагнул на встречу новому дню, в котором наступила пора лечь спать.

Папик часто ездил в командировки, которые изматывали его, как ничто иное. Все в нашей семье, включая болтушек-рыбешек в аквариуме, удобно бросивших свой якорь в кухонной гавани нашей квартиры, знали, что работа есть работа и с нетерпением ждали приезда родителя.

Взглянув в угол, в котором не так недавно посапывали носиками вверх мохнатые резиновые тапочки, Она повернулась вокруг своей оси на 360 градусов и промаршировала торжественно, чеканя каждый шаг, в спаленку. Пора выгулять себя на работу, девчушка в конопушках и с двумя растрепанными косичками.

9:30

Циферблат часов мучительно исказился цифрами 9:30, показывая Время, когда в городских жилах закипает жидкость под названием жизнь. Готовила она себя для поступления в медицинское учреждение, а потому отлично знала и порой умело использовала всякие там понятия для выражения своих чувств, взглядов, ощущений… сегодня ощущения были шершавые и неровные, словно поверхность обветренной верхней губы.

Выйдя из подъезда и подняв повыше воротник шершавого пальто, она сменила офицерский шаг на кокетливую походочку и поплыла по улицам, бордюры которых были выкрашены в подозрительный синий цвет, от чего создалось впечатление, что плывешь ты по венам, обхватившим весь организм, весь город. Метро было не то чтобы неотъемлемым, но вполне не любимым пунктом ее дневного марафона. Подумать только, сколько времени каждый из обитателей городских прерий проводит там, где Данте описывал свои «Семь кругов ада»! Интересно, а что чувствую священники и всякие подозрительные лица, приближенные как бы  к самому Господа Богу, всякий раз спускаясь в логово Метрополитена? Что чувствуют они, приближаясь, ступенью за ступеней, к таинственному месту под названием «подземка»? Зарождается ли в них шершавый страх, ощущения, что вот, сейчас, в данную минуту они становятся все ближе к тому, что в книгах называют «подземным царством мертвых»!? Это ведь  вам не по трапу самолета идти, понимая, что вскоре ты очутишься на шаг ближе к раю небесному, и сможешь взглянуть на него из иллюминатора железного посланника, пропахнувшего всеми нечистотами засоренного туалета.

Хотя, во всем есть свои плюсы и минусы: «Ад» оказывается шумным и быстрым, а «Рай» скверно попахивающим и невидимым.

Люди едут в метро: кто бесцельно, кто спланировано. Люди спешат в метро: кто с цветами, кто с сумками - баулам. Люди толкаются в метро: кто локтями, кто боками. Люди влюбляются в метро: кто на всю жизнь, кто на пару минут. Люди общаются в метро: кто в ухо, кто на пальцах. Люди живут в метро: кто часами, кто годами. Московский метрополитен это своего рода орган на теле человеческом, который, конечно же, имеет право на существование, как задуманное самой Природой, но как же порой  Ей хочется полосонуть этот орган хирургическим скальпелем и лишится его раз и навсегда! Вы даже себе не представляете! Раз, и нет его… и что?!

«Гражданочка, не стойте у меня на пути, дайте пройти!», фыркнул тип академической наружности, пытающийся протиснуться сквозь меня на ступень вперед вибрирующего эскалатора. - «Встала, как столб…», но я уже не слышала его монолога, спрятав в свои ушные раковины наушники.

«Тоже мне академик?! Хам».

Добравшись до пункта назначения, я стремительно рванулась прочь из пасти Метрополитеновского чудовища, прощупывая в своей душе оттиски пальцев попутчиков, так что даже пуговица на пальто не выдержала натиска моего тела и выскочила на тротуар, заячьей повадкой.  Подхватив ее на ручки почти возле самого канализационного люка, Она укорительно погрозили ей пальцем, и сунула в карман. «Тоже мне, попрыгунчик», ухмыльнулась Она.

Дорога лежала по прямой, сквозь ряды одержимых торговцев с Кавказа. Она виляла между кучками дурманящей клубникой, манящей дыни, свежайшими абрикосами, виляла с удовольствием! Желание остановиться и купить подкрадывалось к ней всякий раз, когда голос:

«Хэй, красавица, пасматри какой апэлсин! Подходи, за твой улыбку дам один бесплатно!»
Улыбалась, и проходила мимо, в кармане была только пуговица, и не копейки денег.

Вот на горизонте показалось здание одноголовой библиотеки, башенка ее мозгового центра переливалась золотом в лучах солнце, забыв на мгновение о своей печальной участи. А ведь когда-то, ее обезглавливали. Во времена 1917 года, когда революция бушевала в сердцах людей, во времена Великой Отечественной, когда остатки революция барахтались в сердцах людей, и во время переворота 1991 году многие смельчаки, в чьих сердцах храпела революция, пытались вскарабкаться на самую макушку библиотеки и с плеча рубануть шашкой. И вот сейчас, стоит она, одна одинешенька, эта самая библиотека, упиваясь умиротворенной суматохой столицы, в предвкушении очередного своего обезглавливания.

11:25

Желание дышать, дышать всеми фибрами души, захватывало Ее порой так неожиданно, что становилось немного не по себе, от мысли, что дышит то Она непроизвольно и так, а организм не насыщается. Не поступают в него молекулы кислорода, не обогащают его питательной силой. Дышат все вокруг на автомате коробки передач, переключая скорости вдоха и выдоха одним движением мизинца, не чувствуя дороги – жизни.

Вот и сейчас, взбираясь на подножье библиотеки, ступенька за ступенькой, Михайловна почувствовала, как вырывает куски воздуха из атмосферы, кусок за куском, а они не вырываются.

«Крепко вшиты лоскутки в атмосферное одеяло», подумала Она и снова принялась дышать.

11:26

«Я его зубами, а оно не поддается».

11:27

«Я его ласково, губами, а оно не поддается».

11:28

«Я его втягиваю ноздрями и гортанью, а мне по-прежнему не хватает воздуха. Что за напасть?!».

Остановилась, закрыла глаза, пытаясь уловить такт сердцебиения, дышит…11:29.

11:30

Снова подъем вверх, и вот Она ощущает уже, что принимает добровольно, не насильственно, отраву, под закодированным названием «Воздух».

А вспомните себя! Вспомните, пожалуйста, ведь стоит вам попасть в совершенно другие миры и нам порой трудно перестроиться,  мы отказываемся принимать литрами, канистрами, ковшами деревенский или таежный воздух, потому что чувствуем, что неприятно, неприятно до головокружения. И вот оно, опьянение кислородом, наступает в считанные секунды. И вот оно – счастье! Поэтому, совершая редкие вылазки за пределы мегаполисов, мы осторожно, по чайной ложке проглатываем дурманящий  напиток, под названием «Свежий воздух».

Дубовая дверь пошатнулась перед ней, как скрипучая калитка, и она очутилась внутри госпожи Библиотеки. Сегодня здесь  на удивление царила суматоха: бегающие взад и вперед абитуриенты, шмыгающие носами библиотекарши, шуршащие картотеки.

Присев за свободный столик, она огляделась вокруг, проведя рекогносцировку местности, и стала ждать.

Минут двенадцать пришлось ей томиться в очереди к пункту выдачи литературы на дом. И вот он, долгожданный момент: библиотекарша, скрипя, переваливаясь из стороны в сторону, как размалеванная неваляшка, шурша зубами, ногтями, и возможно даже костями, втащила на стол пилюли в виде учебных пособий по фундаментальным наукам:

1) «Задачи и упражнения по математической логике и теории алгоритмов»: Сборник содержит задачи и упражнения по всем традиционным разделам курса математической логики и теории алгоритмов.

 – «Очередная засушенная  теория», подумала она, откладывая книгу в сторону.

2) «Интегрируемые гамильтоновы системы»: Книга посвящена активно развивающемуся направлению современной математики - теории интегрируемых гамильтоновых систем.

«Папе должно понравиться, надо подложить ему под подушку»!

3) «Курс дифференциальных уравнений»: «Вниманию читателя предлагается работа выдающегося российского математика, члена-корреспондента АН СССР Степанова В.В. Книга выдержала несколько переизданий, став классическим трудом в области дифференциальных уравнений…. И т.д. и т.п.

Пробежав по введению и пропустив буквы сквозь ресницы, она пришла к выводу, что учеба будет не легка.

Как далеко она была сейчас от всего этого!

Обо все этом  и о многом другом, она узнает позже, во все это она углубится с макушкой головы, но не сегодня, в последний день каникул.

12:00

Папик сидел в спортивных штанах пред экраном монитора, внимательно шевеля губами. Всегда, когда он был занят серьезным прочтением какого-либо манускрипта, его верхняя губа интимно перешептывались с нижней губой, тем самым посылая в мозг необходимую информацию. Вот и сейчас, углубившись в газетную статью по поводу неожиданного обвала ценных бумаг, он мысленно уже выстроил у себя в голове план выхода из критической ситуации, выстукивая губами, как азбуку  Морзе, позывные спасательных цифр.

Что скрывать, он всегда гордился своим фундаментальным образованием, коему можно было найти применение везде: даже на кухне – мойя посуду, или вырывая сорники в огороде. Папа был до мозга костей – фундаменталист! И кто знает, возможно, в ней сыграли гены, и сыграли достаточно хорошо, раз Михайловна перевалила уже за пятый курс ФПМК педагогического университета.

- Солнце мое, не забыл ли ты, что мы приглашены сегодня в театр, на премьеру спектакля «Шашни похотливого козла», - голос жены доносился из комнаты, примостившейся сбоку от мужа. Тональность была выдержана спокойно, без всяких нервных перепадов.

- Конечно, радость моя, как же можно забыть о спектакле, чье название интригует как дешевый коньяк, разбавленный к тому же водой. – Может, не пойдем, ну ее эту премьеру, к чертям, лучше проведем вечер вдвоем?!

- Ну, мы ведь обещали…

- Ок, но если я усну, прелесть моя, как только колыхнется занавес, прошу, не буди меня дорогая, дай посмотреть сей спектакль сквозь сонное сознание моего разума!

Она всегда удивлялась тому, какие отношения царили в их семье всегда: тогда, за тысячелетия до ее рождения и сейчас, спустя месяцы после.

Пожалуй, Ее родители были теми существами, про которых нельзя говорить плохо, просто потому что плохого ничего нет! Они искренне любили друг друга, любили уют, созданный в доме, любили пищу, приготовленную совместно на кухне, любили Ее, конопатое создание, позаимствовавшее у них все самые лучшие качества:

- гибкость и остроту ума – от папы.
- совершенство контура человеческого тела – от мамы.
- позитивную волну настроения – от обоих!

«Как все же здорово, быть рожденной и жить в любви, двух сердец, звучащих в унисон друг другу, сердец родителей!»,  - подумала она и нанесла на открытку сей мимолетный порыв Ее фантазии. Открытка была куплена по поводу годовщины свадьбы, и Она хотела написать что-то особенное, свое. Она терпеть ненавидела открытки с пропечатанными поздравлениями. Ей казалось, что человеческий мозг не может позволить баловство столь примитивными шаблонами, заготовленными на каком – нибудь заводике. «Зачем тогда нам нужны извилины, если ими шевелить вовсе не обязательно», - возмущалась всегда Она, видя, как Ее подружки весело хохочут над очередным анти - творением полиграфии.

И вот она, с кучей макулатуры в рюкзаке и открыточкой у самого сердца, семенит вдоль проспектов и бульваров, вдоль аллей и тротуаров, намурлыкивая себе под нос мелодию, услышанную из проезжавшего троллейбуса вдоль проспектов и бульваров, вдоль аллей и тротуаров.
 
13:15

Склад, который некогда назывался детской комнатой, располагался в очень удобном месте: между ванной и кухней. Это были излюбленные достопримечательности квартиры, обитатели которой больше всего ценили личное пространство. И именно поэтому кухня была отдана – папе, гостиная, она же тренажерный зал, она же кабинет, она же спальня – им обоим, детская – Ей. Туалет и ванну хотели отдать под присмотр коту, но тот быстро пронюхав, чем пахнет вся эта дележка, быстро сделал ноги… на улицу.  Иногда он и по сей день приходит под дверь, выпрашивает еды, и сердца наши и соседские оттаивают, глядя в его человечные зрачки!

Очередная куча книг взгромоздилась рядом с Ее колыбель, и Она, закинув ноги к потолку, весело ловила музыкальны позитив своего мини - патефона.

Музыкальные пристрастия этой мадмуазель могут удивить даже самые изысканные вкусы: Эдит Пиаф соседствует у нее в плей - листе  с Кристиной Орбакайте, Тамара Гвардцетели со Стасом Пьехой, Аэросмит с Лесоповалом. Вот такая разношерстная музыка звучала в Ее ушках и в Ее душе.

«Когда подарить открытку», философствовала Она в слух: сейчас или минут через пять. Если сейчас, то можно застать папика, размышляющего над бумагами, всколыхнуться, и тем самым потревожиться ход его мыслей, а если минут через пять, то не факт, что этот ход будет прерван грубо, так как Она же дала ему эти самые пять минут на размышления….

Мама появилась в дверях в шикарных замшевых туфлях на девятиметровой шпильке и в папином халате.

«Доня, дорогуша, как душно у тебя в комнате! Может, откроешь окно?!»
«Не стоит волноваться мам, когда я почувствую, что пора, я совершу это деяние».
«Взгляни, как думаешь – я еще могу появиться в таких туфлях на публике?!», скромно пряча глаза под ресницы, задала свой нескромный вопрос мама.
«Не можешь, а просто обязана, ма! Ты – чудесна! Какой  папик все – таки молодец, что заприметил тебя в те далеко-мохнатые годы, и во время сделал тебе предложение руки и сердца!»
«Папик у нас вообще всегда и во всем молодец!», с умиленным видом ответила мама, и вышла из комнаты, слегка приоткрыв дверь, чтобы новый воздух просачивался в Ее склад, хотя бы через щелочку.

13:27

«П-О-З-Д-Р-А-В-Л-Я-Ю! Вы у меня самые при самые, и я вас очень при очень!», - взволнованно тараторила девчушка с двумя косичками, обрезанными до неузнаваемости парикмахером из-за угла. Визгу было хоть отбавляй! Вот она, неподдельная детская радость, которая  осталась, может быть, в единственном экземпляре во всем мире… в Ней!

Она прыгала вокруг родителей, размахивая перед лицом открыткой, и не могла остановиться от положительных зарядов, выстреливающих из нее автоматной очередью, они смотрели на нее, и глаза их, улыбаясь, встретились в одной точке – точке пересечения прямых человеческих жизней: мамы и папы.

Затем были объятия, лобызания, снова объятия, мама даже проронила скупую мужскую слезу по этому поводу, вообщем, все были довольны и счастливы: потому что прожили вместе, плечом к плечу немалых 20 лет, потому что не потеряли друг друга из сердца, потому что подарили миру столь прекрасное и милое создание, как их дочь, потому что не было войны, но было безденежье, и брак на грани крушения...

Много чего было, но не стоит иногда ворошить прошлое, потому что порой так больно заново перелистывать обтрепанные, обожженные, исписанные, выцветшие страницы жизни, бережно переворачивая их одна за другой, боясь причинить им несовместимый с жизнью урон.

Как все таки здорово, говорить сейчас об этом и не испытывать страха, ведь все позади, вот она его рука в ее руке, и пусть весь мир подождет, у них Счастье!