Благоухание

Откуда этот запах? Ах, я совсем забыл про цветок… Точно такой видел я в руках у Королевы Демонов. Прекрасное создание! (Что – Королева или цветок?) И то, и другое. Пальцы дивной Королевы были холодными как кристаллы голубого льда, а лепестки растения – раскаленными как юные уста, шепчущие слова страсти. Может статься, все было наоборот… Мне мешали видеть черные пиявки на веках – шевелящиеся и влажные. Были еще черви в голове – они мешали думать, - поэтому я мыслил спинным мозгом, мня себя Спинозой.
 В детстве я видел синих оленей, пасущихся в лугах, близ Свинцового Замка: так вот, у Королевы были в точности такие глаза – очи, полные небесной пустоты и слезного жемчуга (жемчужный вкус до сих пор у меня на языке). А, вообще, демоны – гораздо лучшие подданные, чем люди, - они обожают и боготворят свою Госпожу, - в детстве, говорят, она спала в одной с ними постели. Отсюда – страсть к сладостным цветам – сладострастие. Одуряющее благоухание пороков и добродетелей, слившихся воедино. Сладостен каждый вздох твоих губ, Королева! Вонзай в мои вены серебряный коготь, - пусть плещется в чаше пурпурная жидкость! Бесхитростный дар, но жертве приятно!
 А где-то там болезненно сокращается нерв ностальгии – тоски по тем временам, когда Королева была еще Принцессой, девочкой с озябшими ручонками и огромными ресницами, мокрыми от капелек растаявшего инея. Не я, увы, не я согревал эти пальчики! Не целовал эти ресницы, не осязал губами щекочущих вздрагиваний трепетных век.
 И что оттого, что век мой до неприличия долог? Он скучен, как морось осенняя. Уныл, как поля в октябре, когда весь урожай уже собран. Безжизнен, как пепел в камине – дунь на него, и взметнется облаком серым.
 Да мыслимо ли вообще, что-нибудь в мире, вне однообразия? Цикличность и ритм, - единый порядок иль хаос, борьба и свобода? Впрочем, свобода и хаос – такая же часть составная единой системы, и мы в ней живем, или функционируем – все гармонично (И скучно. Как скучно!).
 Какой отвратительный слог – напомажен и вылизан, будто бы фунт бриолина на строчках моей полупрозы! К чертям эту благообразность! К собачьим и прочим чертям! (Позвольте, причем здесь собаки и черти?) Ах, да, я шептал, я вздыхал и стонал о Королеве Демонов, Принцессе Ангелов, Царице Дьяволов (Не все ли равно?).
 Как, все-таки, прекрасен цветок в ее перстах, в ее благоухающих ладонях – чуть посильней сожмет их – и бутон умрет, роняя лепестки. Но, право, восхитителен палач! Не плачь, дитя, цветок умрет, но будет счастлив…