Бирюза от Кудашева. Книга II. Глава 10
Владимир П. Паркин
Роман.
Книга II
историко-приключенческого романа из пяти книг
«МЕЧ И КРЕСТ РОТМИСТРА КУДАШЕВА»
УДК 821.161.1-311.3
ББК 84(2Рос=Рус)63.3
П 182
© Владимир П.Паркин, автор, 2013.
© Владимир П.Паркин, издатель, 2013.
ISBN 978-5-906066-08-4
*** ***** ***
*** ***** ***
ГЛАВА 10.
*****
В Санкт-Петербурге. Аудиенция. Орден.
Бирюза для Кудашева. Проверка боем. Ключ к тайне.
*****
25 ноября 1911 года. Санкт-Петербург.
Санкт-Петербург встретил Кудашева двенадцатиградусным морозом и колючим от снежной мерзской пыли злым северным ветром. Удовольствие для человека, рожденного и выросшего на самой южной окраине России, малоприятное. Тем не менее, Кудашев не стал, как гимназист, закутываться шерстяным башлыком. От вокзала они с Джунковским прокатились до Гороховой на санках под звон бубенцов.
Невский проспект просто ошеломил Кудашева своей, по-военному, дисциплинированной строгой красотой. Где-то далеко пробили куранты – восемь. Солнце не спешит. Еще горят электрические фонари. Проспект, словно живой, весь в движении. Друг другу навстречу, не сталкиваясь и не пересекаясь, мчатся во весь опор всадники, коляски с поднятыми верхами, лакированные кареты, открытые санки, слепящие фарами автомобили. Покрикивание всадников и возниц, звонки конки, ржание и фырканье лошадей, стук копыт, рокот моторов, лебединый гортанный клекот клаксонов… и дальний колокольный звон – вот увертюра зимней утренней симфонии просыпающегося города.
Как было не вспомнить Николая Васильевича Гоголя, его «Невский проспект»! Похоже, тротуары бывают пусты только глубокой ночью. С утра они полны спешащими на службу чиновниками, рабочим людом, ранними гуляками, гимназистами, приказчиками, носильщиками, священниками... На одной остановке стоят, переминаясь на морозце, ждущие конку: молодой барин в модном пальто с котиковым воротником при черном шёлковом цилиндре, пожилая крестьянка в потертом овчинном полушубке с корзиной, великовозрастный студент политехнического института и сестра милосердия в черном монашеском пальто…
Каменное великолепие зданий, лощеные серые и красные карельские граниты цоколей и парапетов набережных, мрамор бесчисленных колонн, кованный и литой ажур решеток садов и окон, бронза уличных скульптур!
На мгновение Кудашев ощутил себя полным провинциалом. На ум пришла аналогия с гасконцем, впервые ступившим на мостовую Парижа. Вспомнилась французская поговорка времен осады Лярошели: «Paris coute la messe!» – «Париж стоит мессы!»…
«Стоит ли?!» – подумал Кудашев. – «Сегодняшний день покажет, чего будет стоить этот незапланированный вояж в столицу!».
Санки зазвенели бубенцами по Адмиралтейской набережной. Нева. Несколько вмерзших в лед парусников. Простор! Вьюга. Крутой поворот. «Тпруууу!». Приехали. Улица Гороховая, дом 2. Департамент полиции Российской империи.
*****
Дежурная служба общей полиции. Молодой подполковник острым внимательным взглядом читает предъявленные документы. Взгляд на фото в удостоверении – взгляд в лицо. Взгляд на фото – взгляд в лицо. Выписывает пропуска. Молча протягивает руку, получает оружие, запирает наганы в сейф. Предлагает расписаться в книге регистрации. Молча жестом показывает на парадную лестницу.
На стене лестничной площадки перед вторым пролетом на третий этаж большое зеркало. В зеркале двое в синих мундирах: русские офицеры Отдельного Корпуса жандармов – полковник и ротмистр. На груди полковника ряд медалей и Орден Святого Георгия 4-ой степени. На груди ротмистра два солдатских Знака Креста Святого Георгия, второй – с бантом, медаль «Русско-японская война 1904-1905 годов», две алые нашивки за ранения. Аксельбанты. Пустые кобуры под правую руку на поясных ремнях.
– Respectable type! Here, what it means Russian uniform and the Swedish work! – полковник Джунковский одобрительно кивнул Кудашеву головой. – Все нормально. Ведите себя естественно. Не на «ауто-да-фе» идем!
________________________________________
* Англ. – Респектабельный вид! Вот, что значит русский мундир и шведская работа!
** Порт. «Ауто-да-фе» - буквально «Акт веры» - сожжение на площади, публичная казнь в средневековой Европе, практиковалась католической инквизицией.
________________________________________
Без двух минут девять офицеры были в приемной Заведующего Особым отделом Департамента полиции. У высокой дубовой двери с литыми фигурными ручками золочёной бронзы их встретил помощник Ерёмина не военным приветствием: «Здравствуйте, господа офицеры!» и представился: «Надворный советник Воронов!». Статский черный фрак, орден Святой Анны третьей степени – за двенадцать лет «беспорочной службы». Прочитал и вернул пропуска. «Прошу!». С усилием отворил тяжелую дверь.
В просторнейшем кабинете доклад прибывших по полной форме принял сам Ерёмин. Вышел из-за стола, поздоровался с каждым за руку.
Кудашев никогда не считал себя силачом, но рукопожатие петербургского начальника счел вялым. Стараясь, не «пялить глаза», притушив свой взгляд, внимательно разглядывал Ерёмина. «В лице ни кровинки, а из оренбургских. Давно солнца не видел. Худощав, широкоплеч, гибок, стать кавалериста не утратил. Говорит ровно, спокойно. Лицо без эмоций. Редкий случай – глаза ничего не выражают. Серые. Просто серые!»…
Полковник Джунковский протянул Еремину тяжелый пакет синей плотной бумаги в пяти местах прошитый и скрепленный сургучными печатями, и пакет полегше в коричневом конверте, в котором Кудашев узнал свой собственный труд, исполненный им на «Ундервуде».
– Очень хорошо, – Ерёмин положил документы на стол, вернулся на свое рабочее место, жестом пригласил офицеров сесть. – Располагайтесь, господа. К сожалению, более десяти минут я не смогу вам уделить. Служба.
Взглянул в упор на Кудашева. Продолжил:
– Господин ротмистр Кудашев!
Кудашев встал:
– Я, господин полковник!
– В двух словах назовите мне мотивы, согласно которым вы избрали нелегкую службу в политической полиции. Я знаю, вы уже успели зарекомендовать себя самым лучшим образом. За вас ходатайствовали весьма влиятельные офицеры Отдельного корпуса жандармов. И все-таки, не каждый пехотный офицер грезит возможностью сменить мундир защитного цвета на синий! Прошу вас.
– Мой отец ротмистр Кудашев Георгий Александрович, начальник Красноводского уездного жандармского отделения, погиб при исполнении своих обязанностей. Мой личный фронтовой опыт и опыт двух лет японского плена помогли мне сделать этот выбор. Мой выбор – защита моего отечества России – дело моего рода и мое собственное.
– Скажите, какие морально-этические или религиозные убеждения могли бы помешать вам исполнить свой долг офицера политической полиции, отказаться исполнить приказ вашего начальника? – снова задал вопрос Ерёмин.
– «Лицом владеет безупречно, но в голосе – чуть слышимые недоброжелательные, провокационные нотки», – подумал Кудашев.
Еремин смотрел на Кудашева несколько набычившись, из-под лобья. Пауза затянулась. Ерёмин хотел уже повторить либо задать новый вопрос, но Кудашев ответил:
– Мои морально-этические убеждения не противоречат требованиям Российского законодательства, законоположениям и циркулярным распоряжениям по служебной деятельности чинов Отдельного корпуса жандармов, кодекса офицерской чести. Я готов, не думая о собственной выгоде или о сохранении собственной жизни, выполнить любой законный приказ моего начальника.
Теперь паузу затянул Ерёмин. Повернулся спиной к присутствующим, подошел к окну, с минуту смотрел на Неву.
– «Вот и началась твоя «шахматная партия», господин ротмистр жандармерии! – подумал о самом себе Кудашев. – И Ерёмин слишком долго обдумывает свой следующий ход. Рано началось противостояние. Ладно, работа такая. В чём моя вина? Какой вопрос – такой ответ, как говорят в юридических кругах!»…
Ерёмин резко повернулся, гибким диким зверем в три шага вернулся к Кудашеву.
– Хотели бы вы, Александр Георгиевич, еще раз встретиться с Гюль Падишахом? Возможно на его территории?
– Да, господин полковник! Варианты операции на вашем столе.
– Они будут рассмотрены. Мне важно самому убедиться, что вы – именно тот человек, который сумеет выполнить поставленную задачу. Иран, Индия – страны с обширнейшими территориями, гигантским народонаселением. Только на поиски Гюль Падишаха может не хватить собственной жизни. Мы не можем посылать вас в бессрочную командировку!
– Господин полковник! Я полагаю, бессрочная командировка не потребуется.
– Каким образом?
– Ловить будем, как ловят хищную рыбу – судака или щуку, например… На живца.
– А что за приманка?
– С кем на сегодняшний день может так люто желать встречи Британец? Конечно, с ротмистром Кудашевым! Я думаю, мне не спрятаться ни под какими личинами, ни под самыми серыми и незаметными на наш, русский взгляд, вроде – «больной нищий паломник», ни под экзотическими, типа – «энтомолог из Аргентины» или «Буффало Билл с Дикого Запада»! Британец обязательно опознает и встретит меня на своей территории сам лично. Все-таки, он хоть и на половину, но европеец. Только истинный азиат не идет в бой впереди своего войска. Британец проиграл один чистый поединок. Я уверен, он не откажется от реванша.
– Что ж, достойный ответ достойного человека. Знаете, мы с вами, Александр Георгиевич, одной крови: я тоже из уральских казаков. И мне сегодня, как никогда, приятно вручить вам заслуженную награду. Георгиевская Дума утвердила награждение ротмистра Кудашева Орденом Святого Георгия четвертой степени! – Ерёмин нажал кнопку электрического звонка.
Вошел надворный советник Воронов. В его руках кожаная папка и сафьяновая коробочка. Полковник Еремин раскрыл папку и показал присутствующим Наградной лист, протянул Кудашеву. Раскрыл коробочку и раскрытую передал Кудашеву. В коробочке – Орден Святого Георгия.
– Поздравляю вас ротмистр Кудашев с высокой наградой. Поздравляю вас с вступлением в братство кавалеров Ордена Святого Георгия!
– Служу Государю Императору и Отечеству! – Кудашев вытянулся по стойке смирно, отдал честь и крепко пожал руку Ерёмину. Вдруг почувствовал – рука Ерёмина тверда как сталь.
Еремин улыбнулся одними губами. Его глаза оставались холодными и серыми, как петербургское небо за окном.
– Это еще не все. Ротмистр Кудашев! Разрешите вам, как наследнику, вручить посмертную награду ротмистра Кудашева Георгия Александровича – тоже Орден Святого Георгия четвертой степени. А также попрошу от имени Директора Департамента полиции вручить Орден Святого Георгия четвертой степени капитану общей полиции Чикишлярскому приставу Федотову!
Кудашев одну за другой принимал наградные листы и сафьяновые коробочки с Крестами.
Ерёмин продолжил:
– Господа офицеры! Позвольте на этом церемонию закончить. Поверьте, я с радостью вместе с вами побывал бы и в храме на освящении Креста Святого Георгия, и рюмку водки за общим столом выпил… Но – время. Дела, – Еремин развел руками. – Теперь о делах. Не будем принимать решений навскидку. Ваши предложения будут проанализированы нашими экспертами. Все рациональное будет непременно использовано. Вас оповестят. Вы получите готовый план операции. Пока, более ничего сказать не имею права. Если есть вопросы, я слушаю.
– Разрешите? Последние две минуты? – Джунковский направился к выходу, приоткрыл двери, поискал кого-то в приемной глазами, кивнул головой. В кабинет Ерёмина вошел вахмистр Иван Фомич. В его руках большая лубяная корзина, накрытая шерстяным платком. Поставил корзину на пол посреди кабинета. Под платком что-то зашевелилось. Джунковский откинул платок. В корзине два крупных белых с небольшими подпалинами на боках щенка.
– Ого-го! – Ерёмин впервые по-настоящему улыбнулся. – Это туркменские? Алабаи?!
– Истинно так! – Джунковский тоже был доволен непосредственной реакцией Ерёмина. – Мальчик и девочка. Через семь-восемь месяцев это будет надежнейшая охрана. Преданная, бесстрашная и неподкупная!
*****
Ротмистр Кудашев покинул Департамент полиции с толстой картонной деловой папкой в темно-синем коленкоре, в которой лежали три Наградных листа и три сафьяновых футляра с Орденами Святого Георгия. Один – свой собственный и два других на имена покойного Кудашева-старшего Георгия Александровича и Чикишлярского пристава капитана общей полиции Федотова Андрея Семеновича. Чикишлярскому приставу по поручению Директора Департамента полиции с поздравлением лично в руки.
Сдав дежурной службе пропуск и получив свое табельное оружие, минут десять подождал на крыльце задержавшегося полковника Джунковского.
Вставало солнце. Стих ветер. Сочной северной лазурью над столицей раскинулось небо. Хорошая погода – замечательный подарок горожанам-северянам! И на душе у Кудашева легко и чисто. Вышел Джунковский. Протянул Кудашеву белый конверт.
– Финансовая служба задержала. Успела только к десяти наградные оформить. Держите, Александр Георгиевич. Здесь билеты – с Петром Алексеевичем и Катенька – шестьсот рублей наградных вам с Федотовым. Кудашеву-старшему уже не положено. Здесь мы расстанемся. У меня еще дела. Обратно в Ташкент буду добираться своим ходом не ранее, как через пять-шесть дней. У вас лично есть «три дня победителя на разграбление города». Но мой совет – завтра в семь утра быть на борту штабного вагона. Команда там находится неотлучно. Вагон прицепят к пассажирскому составу. В нем и доедете до Ташкента. Будьте осторожны. Петербург – не Кизил-Арват, его трущобы – не ущелья Копет-Дага. Все может случиться. Погуляйте, покатайтесь на извозчике, пока солнышко светит. Можно в музейную галерею Эрмитажа сходить, он открыт для широкой публики. На Зимний дворец изнутри полюбоваться, будет что в Асхабаде друзьям рассказать! Ну, бывайте. Теперь ждем, чем нас озадачит Ерёмин в письменном виде. Думаю, две-три недели им понадобится на решение и согласование, не меньше. Давайте, Александр Георгиевич! С Богом!
Джунковский спустился с крыльца, подошел к краю тротуара. К нему тут же подкатили санки. Из ноздрей серого в яблоках рысака – белый пар. Извозчик, вполоборота отстегнул меховую полость:
– Прошу, вась-сиясь! Рысью пойдем, золотой найдём. Хоть до Москвы, хоть до Казани. Счастье всегда будет с нами!
Кудашев не стал брать ни извозчика, ни мотор.
С городом, особенно с таким, как Санкт-Петербург, нужно знакомиться не торопясь, пешим порядком. Что можно разглядеть на скорости из запотевшего окна авто?! Маршрут прогулки был выверен хронометрически по крупномасштабной карте еще в поезде. К обеду успел побывать у стен Исаакиевского собора, полюбоваться золотым корабликом на шпиле Адмиралтейства, погулять по Дворцовой площади, обогнуть Александровский столп, подивиться на гранитных Атлантов. Эрмитаж был закрыт. Пришлось вернуться на Невский. Подошла полупустая конка. Хорошо, побережем и сапоги, и ноги. Сели, поехали. Ну и ну! Есть ли на белом свете проспект прекраснее Невского?!
У гостиного Двора соскочил. Вовремя опомнился. Как из Санкт-Петербурга вернуться в Асхабад без подарков? Прошелся по лавкам. Боже мой! Чего только нет на этой «ярмарци»! Если бы была в кармане и тысяча рублей – вернулся бы в Асхабад без копейки, но с неподъёмным багажом полным барахла. В книжной лавке задержался, засмотрелся, зачитался. В китайской лавке чуть было не набрал фарфора – как без пиал и заварных чайников жить на Востоке? Вспомнил: на текинском базаре персы торгуют тем же самым, но гораздо дешевле. В салоне модной женской обуви совсем стушевался: приказчики облепили ротмистра, как мухи лепешку с мёдом. Да, было что купить для Леночки и Татьяны Андреевны. Еще бы знать размеры… Еле вырвался.
Прошелся до Литейного пешком. Внимание привлекла аляповатая вывеска: «Купецъ Самвелъ ТатунцЪ. Персидскiя пряности, ковры и сабли. Чай, пловъ, горячiй лавашъ и хаши». Повел носом. Услышал тонкий запах горячего хлеба. Почувствовал зверский голод. Толкнул дверь, вошел. Звякнул серебряный дверной колокольчик.
Кудашева встретил сам хозяин. Одет, как русский купец, но армянский нос и акцент в папаху не спрячешь. Но это не предметы для стыда.
– Здравствуйте, господин офицер. Проходите. Рады вам. Кушать будете, или старинное оружие посмотрите? Ковры есть персидские и текинские, армянские и осетинские паласы…
– Барев дзес, парон Татунц! – ответил приветствием на приветствие Кудашев. – Хочу у вас пообедать.
__________________________________________
* Арм. – Здравствуйте, господин…
__________________________________________
– О! – от души удивился хозяин приветствию на армянском. – Прошу, гость дорогой сюда, к окну, за столик. Скатерть чистая, глаженная. Приборы серебряные. Что прикажете? Что пить будете?
Кудашев огляделся. Лавка купца Татунца могла бы быть и попросторнее. Разделена надвое. Левая половина – духан на четыре столика, стойка буфетчика. Правая – собственно под торговлю. Прилавок, медные чаши весов, стеклянные сосуды, наполненные перцем, гвоздикой, курагой. Стены увешаны коврами, старыми кривыми саблями в ножнах и без, кремнёвыми пистолетами и дагестанскими длинноствольными кремнёвыми мультуками с ложами из красного дерева в серебряных оправах…
– Накрывайте столик, – приказал Кудашев. – Обязательно горячее. Меня устроит хаши, а еще лучше – долма в виноградных листьях со сметаной. Потом плов и чай с лимоном. И лаваш! Я к вам на его запах заглянул. А пока гляну, что за арсенал здесь выставлен.
___________________________________________
* хаши – сверхнаваристый горячий мясной бульон (охлажденный подобен студню) с разварным мясом на косточках, хрящиках, со специями, с мелко нарезанным свежим луком или чесноком.
** долма – мясные тефтели (голубцы) в виноградных листочках, летом в свежих, зимой – в маринованных, в бульоне на косточках с зеленью, свежими помидорами и болгарскими перцами, заправленном сметаной.
___________________________________________
– Прошу, господин офицер. У нас все по закону. Разрешение из полиции есть. Здесь только старые вещи, нарезного огнестрельного оружия не держим!
Пока у столика хлопотала девушка в длинном белом переднике с черной косой ниже пояса из-под белого же платочка, Кудашев рассматривал витрину с выставленными армянскими и персидскими кустарными украшениями из серебра с камнями, в основном – сердоликами и бирюзой. Вспомнил: у Леночки серебряные сережки и колечко с бирюзой. Приглядел на витрине серебряный браслет в виде веночка из васильков с синими бирюзовыми лепестками. Это стоит привезти Леночке. Услышал молодой девичий звонкий голос:
– Господин офицер! Можно кушать, долма только что с огня!
Обернулся на голос. Девушка улыбалась. Черные тонкие шнурки сросшихся бровей, изящный носик, алый румянец на щеках.
– Моя дочка Каринка, господин офицер, – пояснил хозяин. – Не извольте беспокоиться, она руки с мылом моет. Все чисто.
– Я не беспокоюсь, – несколько сконфузился Кудашев. – Сейчас иду. Вот только посмотреть хотел этот браслет!
– Одну минуту, сейчас достану. – Татунц звякнул ключом, отпер витрину, потянулся к браслету, вытащил на прилавок несколько вещиц, мешавших взять требуемое украшение.
– Что это?! – в руках Кудашева стальной портсигар. Его форма и вес на первый взгляд были идентичны тому, отцовскому, что сейчас лежал во внутреннем кармане мундира, прикрывая сердце. – Хочу посмотреть, здесь темновато… Можно к окну?
– Да, конечно. Только, господин офицер, это простая вещь, не серебро! Дорого не стоит…
Кудашев подошел к окну, отдернул занавеску, встал за нее поближе к стеклу. Поднес портсигар ближе к глазам, покачал им, стараясь в игре света рассмотреть структуру стали. Так и есть! В солнечном луче были ясно различимы изображения рогов кавказского тура. Тур! Тамга осетинского рода Дзебоевых!
У Кудашева перехватило дыхание. Он стоял у входа в тайну, и в его руках был к ней ключ! Повернул портсигар. На другой стороне в стальных лапках плоский камешек бирюза, а на камне надпись на русском – «Черменъ». Попытался открыть. Сделанный, как пенал из двух половинок, портсигар был несколько помят. Его внутреннюю часть удалось выдвинуть только до половины.
Звякнул дверной колокольчик. Грохнула входная дверь.
Грубый мужской хриплый крик:
– Всем стоять! К стене! Руки на стену! Експла… Прияцыя! Митька – к кассе! Деньги, драгоценности в сумку!
Кудашев правой рукой раскрыл кобуру, повернулся лицом в помещение. Увидел дуло пистолета, направленного в его грудь. Дернул свой наган за рукоятку, вынимая его из кобуры, одновременно большим пальцем взводя курок.
«Експлаприятор» выстрелил первым.
– «Браунинг», – успел подумать Кудашев, – Семь шестьдесят пять»…
Пуля ударила в грудь. Уже прижатый пулей к стене, Кудашев нажал на курок нагана. Нападавший получил выстрел в лоб, упал навзничь. Второй, которого первый назвал Митькой, бросив пустую холщёвую суму, опрометью выскочил из лавки на тротуар и растворился в толпе.
Хозяин лавки Самвел Татунц все еще стоял за прилавком с поднятыми руками. Его дочь присела в углу у стойки буфета, прижавшись к стене, маленькая, как белая мышка.
Рана в груди пылала огнем. Синий мундир шведской работы краснел на груди…
Кудашев попытался встать, не сдержал стона сквозь зубы. Дочь хозяина пришла в себя, подбежала, помогла сесть, стала с трудом расстегивать мундир. Еще твердые петли добротного сукна не слушались ее маленьких пальчиков, с трудом отпускали латунные пуговицы. На помощь пришел отец. Мундир и нательная рубаха были сняты. Обнажилась безобразная рваная кровоточащая рана. За это время дочь хозяина успела достать из комода с бельем свежую настольную скатерть и нарезать ее полосами. Кудашев был перевязан.
Обратился к барышне:
– Прошу вас, уберите в надежное место мои вещи… синюю папку. Она не должна пропасть. Потом вызовите полицию и врача…
К Татунцу:
– Давайте глянем что с мундиром. Там в кармане документы, деньги.
С изнанки подкладка мундира была вся в крови. Из внутреннего кармана Татунц извлек удостоверение - сложенный вдвое лист бумаги, пробитый пулей, конверт в таком же плачевном состоянии с деньгами и стальной портсигар, навылет пробитый пулей «браунинга»…
Звякнул колокольчик. В лавку вошли полицейские – пожилой участковый пристав и молодой урядник. Пристав перешагнул через труп грабителя и лужу крови, подошел к Кудашеву, сидевшему на полу, опираясь спиной на стену под окном. Урядник принялся рассматривать убитого.
Вслед за полицейскими вошел пожилой штатский в сером пальто с меховым воротником, представился: врач Самохин Илья Ильич, частнопрактикующий.
Участковый пристав двумя пальцами коснулся козырька фуражки. Обратился к хозяину лавки:
– Приготовьте постель для раненого к врачебному осмотру и помощи.
Потом к Кудашеву:
– Прошу представиться, предъявить документы, сдать оружие.
Кудашев протянул рукояткой вперед револьвер.
– Прошу!
Пристав, не спеша, покрутил барабан, понюхал ствол. Аккуратно убрал наган в полевую сумку.
– Документы?
Кудашев кивнул головой Татунцу. Хозяин лавки подал приставу окровавленное удостоверение, пробитое пулей.
– Эка, угораздило. Как жив, голубчик остался? В упор стрелял в тебя этот мерзавец!
Кудашев промолчал. Пристав не сразу раскрыл слипшийся лист, прочел вслух: – «Ротмистр Отдельного корпуса жандармов Кудашев Александр Георгиевич». Замолчал. Поднял голову, кивнул уряднику. Тот, расстегивая на ходу кобуру, подошел к Кудашеву, встал над ним с револьвером в руке.
– Ротмистр Кудашев? – уже с вопросительной интонацией повторил пристав.
– Да, ротмистр Кудашев!
– Согласно циркуляру Департамента полиции 83 09 от 11-го ноября сего года вы, ротмистр жандармерии Кудашев, находитесь в розыске! Вы арестованы. В случае сопротивления либо попытки побега будет применено оружие!
В дверь вошли еще трое. Двое в штатском, третий в шинели с аксельбантами и погонами подпоручика. Фуражка с синим околышем. Один из прибывших установил над трупом нападавшего треногу, начал привинчивать фотокамеру. Второй раскрыл чемоданчик, разложил на полу инвентарь, предназначенный для дактилоскопирования. Глянул на руки своего «клиента» – не удержался от комментария:
– Да это Яшка Ферт! Крестьянин Семен Иванович Сыров. Я его пальчики дважды обкатывал. Это не боевик. Честный фраер. Не его стиль. Такие – редко меняют специализацию!
Подпоручик подошел к Кудашеву. Пристав молча подал ему окровавленное удостоверение. Поручик прочел, взглянул на Кудашева:
– Что можете сказать по поводу объявления вас в розыск?
Кудашев был спокоен так, как может быть спокоен человек с кровавой пулевой рваной раной в груди, арестованный по неснятому циркуляру о розыске и полчаса назад застреливший грабителя.
– Устарели ваши сведения о циркуляре. Свяжитесь с дежурной службой на Гороховой. Я сегодня был на приеме у полковника Ерёмина. Мой арест – недоразумение. Может, меня все-таки врач посмотрит, пока вы будете выяснять?
Так и сделали. Труп дактилоскопировали, сфотографировали, его одежду тщательно обыскали. Составили протокол на семнадцать листов с полными показаниями свидетелей, кои были допрошены по-одиночке.
Кудашеву вернули оружие, удостоверение. Испорченные банкноты подпоручик жандармерии успел до закрытия обменять в банке.
Кудашева перевели во внутреннее помещение лавки, в квартиру хозяев. В спальне Каринэ, дочь хозяина, приготовила постель. Врач приказал застелить кровать столовой клеенкой, принести таз с горячей водой, перевязочный материал. С помощью Каринэ осторожно снял прежнюю повязку. С удивлением констатировал прекращение кровотечения.
Пожилая женщина, сестра хозяина лавки, застирывая окровавленный мундир, обнаружила пулю, застрявшую в шве левого рукава. Передала ее врачу.
Врач был озадачен:
– Невероятно! Так не бывает. Характер ранения показывает – пуля прошла почти от грудины вниз и влево по ребрам кувырком, оставив в ткани рваный след! Волей-неволей поверишь в ангела-хранителя, заслонившего ваше сердце своим крылом! И рана уже не кровоточит. Кровь хорошо сворачивается. Это не у всякого бывает. Зашивать не будем. Только обработаем спиртом, йодом, сделаем йодовую сетку… Потерпите.
Кудашев не стал показывать врачу портсигар с тремя пулевыми отверстиями. Двумя входными и одним – выходным. Обработку йодом и новую перевязку воспринял как должное. Измерили температуру – тридцать семь и две. Нормально, через день пройдет.
– Вот и все, – врач мыл руки в настенном умывальнике. Дня три не меняйте повязку. Я уверен абсцесса не будет, пусть образуется струп – сухая корочка – естественным путем. Но шрам останется.
– Спасибо, доктор. Сколько за визит и работу? Я платежеспособен.
– Оставьте, голубчик! Условия частной практики в Санкт-Петербурге предусматривают оказание безвозмездной помощи в экстренных случаях. Выздоравливайте. Если нет головокружения и головной боли, поужинайте, выпейте стаканчик сухого, это помогает при потере крови! До свидания.
Самвел Татунц проводил врача. Помог одеться. Вручил большой бумажный пакет со штофом домашней тутовой водки, куском бастурмы и фруктами. Вернулся. Обратился к женщинам на армянском:
– Что сидим, что смотрим? Русского офицера не видели?! Человек весь день ничего не ел, от разорения нашу семью спас, от бандитской пули своей грудью этот дом закрыл! Когда женщины поумнеют, в конце концов? Господи помилуй! Быстро накрыть стол здесь, в спальне. Кормить гостя, поить. Пусть никто не скажет, что армяне народ неблагодарный. Мундир в порядок привести, дырочку заштопать, чтобы незаметно было! Полы в лавке с мылом мыть. Утром за священником сбегать, пусть порчу с лавки снимет, ладаном покурит, помолится. Что непонятного?!
После первых двух фраз этого энергичного монолога пожилая женщина чуть ли не бегом покинула спальню. Но Каринэ встала в позу:
– Не кричи, не позорь нас всех. Русский, по-моему, армянский знает. Забыл, как он с тобой поздоровался? «Барев дзес» сказал. Вот и принеси сюда стол, тётя Ануш его накроет. А я ухаживать за раненым буду. Была бы мама жива, знала бы, что делать. Наш защитник здесь бы всю зиму лечился. А после пасхи вы меня за него отдали бы замуж! Я бы поплакала, а потом согласилась! Не стой, где это видано, чтобы в армянской семье мужчина командовал!
*****
В этот вечер Александр Георгиевич Кудашев ужинал в постели. Однако, пользуясь гостеприимством, не позволил благодарному хозяину превратить ужин в широкое щедрое застолье. Гранёный стаканчик сухого домашнего красного вина хоть и в три приема, но все-таки пришлось выпить. И в медицинских целях для восполнения потери собственной крови, и за здоровье хозяина и его домочадцев. Поблагодарил черноглазую Каринэ. Попросил у нее разрешения побеседовать с ее отцом с глазу на глаз.
*****
26 ноября 1911 года. Санкт-Петербург.
Беседа затянулась далеко за полночь. Бессонной стала эта ночь и для купеческой дочери. Как никогда была горяча ее постель, а шелковая подушка в кружевах – мокра от девичьих слез.
В шесть тридцать утра нового дня Самвел Татунц с приказчиком бережно усадили Кудашева в крытую коляску. Приказчик на козлы, купец – с большой корзиной «в дорожку» - рядом с Кудашевым. Приказчик щелкнул кнутом в воздухе. Кони тронулись. Каринэ, смотревшая на отъезжающих из окна второго этажа, прижала к глазам платочек.
*** ***** ***
*** ***** ***
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ
*** ***** ***
*** ***** ***
Свидетельство о публикации №213100700129
Роман Рассветов 11.12.2020 02:26 Заявить о нарушении
Владимир Павлович Паркин 11.12.2020 09:47 Заявить о нарушении
Роман Рассветов 12.12.2020 02:15 Заявить о нарушении