Солдатская правда. Август 91-го

 

     Дембель неизбежен. Всегда приятно осознавать, что эта осень последняя в череде армейских будней. Я вообще не люблю осень, но эта особенна, а потому и желанна.
     Август, сентябрь, октябрь и поезд повезет меня домой. У нас в Сибири будут уже морозы, но это ерунда. Дом хорош в любое время года. Если это действительно то место где тебя ждут и любят.
     Хотя к армии я привык. Быстро получил «лычки» на погоны и целый взвод в подчинение. Заместитель командира взвода, или как у нас говорят «замок». Головняка конечно много, но много и уважения. Ротный на дембель обещал старшину дать, так что в запасе буду уже прапором сборы проходить – красота. Да и в милицию легче устроиться. Тянет меня туда что то, не охота на полях ишачить. Хотя механик я классный, это все знают. Любой движок с закрытыми глазами разберу и соберу, только не мешайте.
     Мы сидим с моими одногодками, гоняем чай с плюшками в каптерке, и мечтаем о дембеле. Самая приятная и бесконечная тема для солдата.
     Топот сапог дневального. Дверь распахивается, без предварительного стука, и по его испуганному виду мы понимаем, что что-то произошло.
   - Тревога! Тревогу объявили, боевую! Дежурный по полку приказал выдавать оружие и боеприпасы.
     Срываемся с мест. Наш взвод особый – разведка! У нас все должно быть быстро. Пока пехота шевелиться, мы уже землю роем.
     Оружие и патроны выдаю сам, механики уже в парке, заводят БМП. Ими командует мод друг Мишка, механик-водитель командирской машины. Водила – ас. Его сам командир полка переманивал, но он со мной остался в разведке. Мы с ним с соседних сел, с одного района. Вместе и в ментовку собираемся. Будем в райцентре шпану гонять.
     Прибыл взводный. Мужик отличный! Мы за ним в огонь и вводу. Хоть и молодой но грамотный, и нас в обиду не дает. В полку все знают – разведку лучше не трогать. Старлей метра два ростом, с огромными кулаками, и хитрым, спокойным взглядом. Почти земляк – алтайский. Они все там такие, немногословные и надежные.
     Мы уже стоим в точке сбора. Взводный пришел от комполка, злой и озабоченный.
   - Значит так, особенно не болтать. Идем в Москву. Что там и как не хрена не понятно. Приказано занять позиции у выделенных объектов. Оружие разрядить. Магазины в подсумки. Пулеметы на БМП не забудьте. Если будут провокации со стороны гражданских, не отвечать. Держаться до последнего. Помните, чем все в Тбилиси закончилось? В Москве этого допустить нельзя. Яйца руками зажали и терпеть, даже если бить будут. Ну а там по обстановке.
     Твою мать…. Но, все к этому похоже и шло. Замполит на прошлых занятиях правильно говорил, что время сложное. Вообще вся эта перестройка мне не совсем понятна. Конечно, интересно смотреть съезд народных депутатов. Как они ругаются, как спорят! А что говорят! Неужели это все было в нашей стране? Хотя дед помню много рассказывал про зэков, в нашем районе раньше лагерей много было, лес валили.
     Наверное, здорово жить, как в Америке. Интересно, а у них менты много получают? По видаку смотришь, какая у них форма красивая, какое оружие. Вот бы так и у нас.
     Мы иногда ездим в увольнение в Москву. Интересно там пошарахаться, поглазеть. Правда, с нашими деньгами сильно не разгуляешься, но все равно интересно. Особенно на Арбате понравилось. Песни поют, стихи читают. Народ ходит всякий. Обычно жадные москвичи, на Арбате становятся даже как то добрее. Сигареткой угостят, а иногда и пивком. Атмосфера там видимо особая. Как у нас на танцах в клубе. Не захочешь, а выпьешь, да подерешься.
     На марше главное не потеряться. Взводный на передней машине, я на замыкающей. Если кто сломается, то кроме меня поможет. Лучший механик!
     Скорость небольшая. Уже рассветает, а мы еще не вошли в город. Короткая остановка. Подъехала черная «Волга». Вышедший из нее мужик в костюме о чем-то долго разговаривал с нашим командиром. Старлей только махал головой. С его ростом это было видно всей колонне.
   Сев в свою машину он махнул рукой - «В перед». «Волга» развернувшись, рванула в попутном направлении.
     Если честно, то я часто представлял, что вот так, на своей БМП, въезжаю в Москву. Народ улыбается, машет руками. Девчонки цветы кидают, посылают воздушные поцелуи. А мы такие «крутые», сидим на броне, автомат на шее, рукава закатаны. Шлем на макушку сдвинут, а в зубах сигарета, и что бы непременно с фильтром.
     Вот это класс! Вот это служба. Интересно, а как сейчас нас будут встречать. В Тбилиси, в Вильнюсе, там все понятно, борзые республики! Вечно торгующие грузины, да охреневшие от жирной жизни, всех презирающие прибалты. Но тут другое дело! Русские люди, свои в доску. С понтами конечно столичными. Но что им надо? Да и вообще, я так толком и не понял, что же происходит. Для чего нас туда гонят.
   То, что  стрелять запретили, это здорово. Ну, а вдруг все-таки  полезут оружие отнимать или еще что? Надо будет механику сказать, пусть на всякий случай монтировки приготовит. Будет чем отбиться. Ребята во взводе крепкие, спортивные. Один как минимум с двумя очкариками московскими справиться, а то и больше.
     Вот и столичные окраины. Тишина. Людей не видно. На дорогах очень мало машин. Нашли пустырь и встали на привал. Сначала моторы не глушили, но потом взводный, связавшись с комполка, приказал и в округе все смолкло. Мужики наши повылазили из БМП, разминаясь кряхтели и стреляли друг у друга сигареты.
     Старлей махнул мне рукой, и я, захватив по дороге всех командиров отделений и стариков, поспешил к нему за дальнейшими указаниями.
     Инструктаж ничего не прояснил. Выставили боевое охранение, хотя какого там черта, если кто враг не знаем до сих пор. От кого охраняться?
     Выдал сухпай. Лично проследил, чтобы молодых не обижали. Всем все поровну. Ту дело серьезное. Я и раньше не допускал, что бы на полевых выходах, кого-то обижали. Одно дело расположение, и другое в полях. Тут все, как на   войне. А там обижать молодняк – себе дороже.
     Интересно смотреть, как просыпается большой город. У нас в деревне все не так. Петухи пропели, коров выгнали, и пошла жизнь. Дым из труб, калитки хлопают.
     А здесь иначе. Сначала просыпаются тролейбусы и автобусы. Подъезжают к остановкам. Ждут по долгу редких прохожих. Зажигаются окна в домах, сначала одинокие, ранние. Затем их все больше и больше. Но  темнота уходит, и вот опять все погасло. И только редкие уличные фонари еще горят, тусклым противным светом.
     Удар по плечу, возвращает меня к действительности. Это Мишка, он улыбается. В руках баночка сосисочного фарша, и кусок хлеба. Не иначе где то спер.
   - На, держи свеженького. Я пока в парке машины заводили, успел в пекарню забежать, да лоток свежевыпеченного стащил, в суматохе. Разведка мы или нет?
     Мишка, тот, что хочешь достанет. Редкий пройдоха, но со своими всегда честен. И поделиться, и не надурит.
Мы со взводным его всегда вперед посылаем, если необходимость возникает. Он мало того, что водила отличный, так еще и охотник потомственный. Ему что «калаш», что СВДуха, что пулемет, без разницы. Все пули в десятку кладет. Из-за этого, его перед различными комиссиями показывают. Нате, полюбуйтесь на бойца-срочника. Редкий офицер так сможет.
     Момент серьезный, и я достаю заначенную пачку «Космоса». Мишка удивленно посмотрев на меня, вытащил сигарету, и дал мне прикурить. Затянулись. Говорить не хотелось. Было как то очень тревожно и почему то грустно.
     На улице люди. Их все больше. Тетки, неопределенного возраста, мрачные от недосыпа, молча проходят стороной, искоса поглядывая на нас. Мужики подходя, притормаживают, с более живым интересом, смотрят на наши машины. Кто-то даже пытается вступить в разговор. Основной вопрос – зачем мы здесь. Но ответ не известен и нам самим, и мы больше отшучиваемся, и «стреляем» курево.
     Рация молчит. Точнее разговоры идут интенсивно, но наши позывные не звучат, и мы начинаем понимать, что  в Москву зашли  не только мы.
     К обеду появился начштаба, с начальником разведки. Привезли карты города, и приказали ждать. Сидим. Ждем.
     Бойцы обживаются. Нашли куда по нужде бегать. Прошлись по соседним магазинам.
     Вечереет, пачка опустела, и я перехожу на «Приму».
     Мишка откуда-то приволок блок «Мальборо». Не иначе, как из кооперативной палатки стащил. Второй раз в жизни курю такие сигареты. Приличные. Надо будет пару пачек спрятать на дембель. В деревне и не видели таких, только по телевизору.
     Взводный спит, улегшись на постеленный поверх брони брезент. Вот у него психика крепкая. Просто завидую.
     Подошла толпа людей. Бужу командира, и тихонечко пробираюсь к своей машине. Их не очень много, человек 30-40. Но они возбуждены, громко кричат, что то скандируя. Молоденькая девчонка, со светлой челкой, и большими веснушками, улыбаясь подбежала к нам, и начала раздавать небольшие листки.
   -Ребята! Вы почитайте! Ребята! Мы вас любим!
     Блин, какая смешная и красивая! Обнять бы ее сейчас да на сеновал! Эх прижать, что б она бы своих городских мальчиков  начисто бы забыла!
     Читаю написанное. Так вот оно, что! Переворот! То есть хунта, как в Чили. Нам на политзанятиях фильм показывали. Мишку-меченного арестовали, так то давно пора было! Достал всех своей болтовней. Воззвание подписано Ельциным. Видел его по телеку, здоровый дядька, как наш взводный. Только все равно ничего не понятно.
     Орущую толпу мягко оттесняем от БМП.
     Подъехал УАЗик с замполитом полка. Он привез другие листовки. Так! У нас теперь ГКЧП! Хрен сразу выговоришь. Внимательно читаю. А что, они полностью правы. Порядок нужен в стране. Без порядка и дисциплины ничего не добьешься.
     Замполит, стоя на одной из БМП, до хрипоты спорит с каким-то тощим и очень высоким очкариком в клетчатой рубашке.
     Слушать не хочется, поэтому мы с Мишкой встали на другой стороне, и приглядываем за гражданскими. Хотя пока все вполне прилично. Пытаюсь задуматься над прочитанным и услышанным, но мысли путаются в голове.
     Полностью стемнело. Но народ на улице не расходится. От прошедшего дня болит голова и пересохло во рту. Сейчас бы 100 грамм, и спать. Но похоже и эта ночь будет бессонной. Лишь бы гражданские эти угомонились  побыстрее.
     К двум часам ночи, окружавшие нас москвичи разошлись по домам. Метрах в пятидесяти, сидело несколько ребят с гитарами, но нас они не трогали, и вскоре мы перестали обращать на них внимание.
     Вместе со взводным расставили караулы и дозоры. Еще раз проинструктировали всех, и особенно «молодежь». За них  я боюсь больше всего, как бы чего не натворили.
     Пытаюсь уснуть. Мы со старлеем разделили остаток ночи на двоих, но уснуть не получается. Неужели военный переворот у нас? Не вериться как то. Но ведь мы же ни в кого не стреляем, не арестовываем и не подавляем. Подходят люди, приветливые такие, разговаривают спокойно. Угощают, кто чем может. Так, что же все-таки произошло? Почему они говорят о конце демократии, о новом терроре, о каких-то еще других и не совсем понятных мне вещах.
     Мишка сопит рядом. Мне кажется, что он вообще на такие вещи смотрит как-то спокойнее чем я. Проснулся живой, и уже повод для радости. Удалось кого-то обхитрить – двойная радость. Когда мы были «духами», его никто из стариков не мог вывести из себя, или хотя бы заставить злиться. Вот это нервы!
     Запищала радиостанция, и стали слышны раздающиеся где-то команды. Невидимый «Клен» требовал на связь, пропавшую в большом городе «Березу». Странные позывные, не из нашей дивизии это точно.
     «Береза» не нашлась, и искавший ее голос, устав сотрясать словами эфир, замолчал.
     Какая-то интересная тишина. В деревне такой нет. Там если тихо, то ты летящего комара за сотню метров слышишь, а здесь вроде бы и тихо, но есть какой-то не понятный шум, в котором угадывается дыхание большого города. Он далекий, почти потусторонний, но при этом не мешающий и ненавязчивый.  Странно.
     Сколько удалось подремать, я так и не понял. Взводный вырос над люком приведением. Щелкнул пальцем по голове, и тихо приказал выбираться на воздух.
     Уже светало. Я поменял караульных, покурил с ребятами, и решил пройтись по периметру расположения взвода. Эти, с гитарами, оказывается остались спать рядом с нами на скамейках. По виду пацаны, как пацаны. Заросшие только, а так как все. Наверное, еще и в армии не служили. Песни пели хорошие, я таких раньше не слыхал.
     Да и вообще вчерашние москвичи мне понравились. В основном простые работяги. Добрые лица. Обеспокоенные, не улыбчивые, но оно и понятно, такое в стране твориться.
     Звук шагов. Из-за ближайшей машины выходит взводный. Видимо так и не смог уснуть.
   - Ну что сержант думаешь по всему этому делу?
     Он пошарил по карманам в поисках видимо сигарет. Я дал ему прикурить, затянув с ответом.
   - Ну, ты не увиливай, говори как есть.
   - Не знаю, еще пока не решил. Меня все в моей жизни устраивает, менять ничего не хочется. А тут понятно, что теперь все пойдет по-другому, вот только как, не ясно.
   - Ясен, пень, что по-другому. Но мы солдаты, и приказы надо выполнять, пока не дали самого главного – стрелять.
   - А если дадут, то что тогда? И в кого стрелять? У меня уже мозги опухли, товарищ старший лейтенант.
   - Не у тебя одного, не переживай.
   - Так что делать то будем?
     Взводный задумался, в три затяжки выкурив половину сигареты.
   - Не грузи, сам не знаю ответа. Хотя, наверное в людей стрелять все таки не буду. Но... В общем, как получится.
     Он далеко отбросил окурок, и энергичным шагом, видимо стараясь, таким образом отбросить дурные мысли пошел по периметру.
     Я поймал себя на мысли, что думаю примерно так же.
     Утро не принесло ожидаемого прояснения. Опять приезжал замполит, и опять ругался с гражданскими. Мою машину разукрасили цветами, и разрисовали детскими мелками. Я не препятствовал.
     К вечеру появился командир полка, и приказал взводному выделить два экипажа на БМП, для сопровождения офицеров, которые должны были провести регонсценировку.  Понятно, что отправили меня с Мишкой, и «двадцатку» с Колей Серегиным. Взводный, ставив задачу, предупредил:
   - Ребята, вы там поосторожнее. Боюсь что вам в центр ехать придется, а там похоже не так все спокойно, как тут, у нас. Очень аккуратненько все делайте. Смотрите на старшего, и без команды не суйтесь куда не надо.
     Вздохнув, закурил очередную сигарету.
   - Мне бы конечно с вами, но не пускают. Слушайте капитана, он мужик грамотный и рассудительный. Ну, с Богом.
     Мы разбежались по своим машинам. Я проверил боекомплект. Хоть и сказали не стрелять, но мало ли что…
     Завелись и поехали к месту сбора. Там уже стояли несколько БМП из нашего полка.
     Старшим был капитан Зимин, помощник начальника штаба. Я знал его немного, и поэтому подошел спросить о дальнейших действиях, но похоже он и сам толком ничего не знал.
     Капитан долго разговаривал с кем-то по рации, а затем и с подъехавшим командиром полка. Наконец все прояснилось. Едем к центру города, для встречи с десантурой, которая уже была там.
     Капитан объяснил, что придется проезжать мимо Белого дома, где сейчас Ельцин сидит. Там у них штаб, и возможно будут провокации.
     Всем приказали залезть внутрь машин. На броне только командиры, да и то по-походному, что бы сразу спрятаться. Это потому, что у народа гранатометов нет, а вот камнями покалечить могут сильно.
     Подумал «У НАРОДА», а я кто тогда? Не народ что ли? Тогда почему они смотрят на меня как на врага? Почему, эти вчерашние «хипаны», певшие красивые песни, считают меня страшным «душителем демократии»? А чем я отличаюсь от них? Ну, образование пока немного, книжек разных не читал, и музыку слушал не ту, но это же не повод для вражды!
      Почему они так? Наверное не служили, не знают, что такое приказ и присяга. Я больше чем уверен, что поставь их на мое место, и они бы действовали точно также. А я на их месте? Вот это я точно не знаю! Да и не думал, как то об этом! Не до этого, у меня почти 30 жизней за спиной, и мы со взводный за каждую в ответе!
     Выехали под вечер.
     Уже темнело, но народу на улицах меньше не становилось. Группами, москвичи передвигались по тротуарам и проезжей части. Милиции не было видно. Редкие машины ехали, как то боязливо, и старались быстрее проехать особенно людные места.
     Редкие звуки сирены заставляли людей вздрагивать и настороженно смотреть по сторонам.
     Напряжение чувствовалось в каждой молекуле воздуха.
     Выехав на Садовое кольцо, перестроились. В голове колонны Зимин, на замыкающей – комбат первого батальона.
     По рации передали, что двигаемся к Смоленской площади, где совместно с гаишниками будем осуществлять патрулирование и досмотр проезжающего транспорта.
     Ну, это вполне нормально.  Это не воевать!
     Зимин вызвал меня на связь, и приказал идти предпоследним, что бы в случае провокаций помочь комбату.  Его ребята такой, как мы, подготовки конечно же не имели, да и соображали гораздо медленнее, нас - разведчиков.
     Скорость небольшая. Мишка, вопреки обыкновению, молчит, и напряженно смотрит на дорогу. Я сижу в командирском люке по-походному.
     Перевалило за полночь.
     Зимин скомандовал – Внимание! Как я понял мы подходили к Белому дому. Москву я знаю плохо, а тут и в карту заглянуть некогда. Но вроде бы я не ошибался. На парапете показались какие-то машущие флагами люди.
     Машины подходили к тоннелю. Поперек дороги стояло несколько троллейбусов с опущенными «рогами», и разбитыми стеклами.
     Похоже на засаду. Я скомандовал Мишке сбавить скорость. Послали бы сейчас нас вперед, мы быстро разобрались, что к чему. Но у Зимина видимо свои планы на происходящее.
     Он вызвал к себе комбата, и мы оказались замыкающими.
     Совещание было не долгим. Раздвигая плоскими мордами  лежащие троллейбусы, и дымя черными струями неотработанного дизтоплива, БМП вошли в тоннель.
     Инстинктивно, я присоединил магазин к автомату, и залез в люк полностью.
   - Внимание! Впереди на выходе из тоннеля баррикады, прорываться не останавливаясь! Огня не открывать!
     Я так и думал, что засада! Взводный нас учил, чувствовать опасность пятой точкой! И я ее чую!
     Прилипнув лбом к резине триплекса, пытаюсь рассмотреть, что там впереди. Похоже, опять троллейбусы или автобусы перегородили нам дорогу. Черт! Зачем им это надо, ведь мы никого не трогаем, не нападаем. Может хотят захватить нашу технику и оружие? Хрен им, а не мой автомат! Не ими давался, не им и отнимать.
     Впередиидущие машины с разгону, раздвинули препятствия и вырвались из тоннеля.
     Нам осталось несколько метров, и мы будем со своими.
     Запахло гарью. Запах становиться все сильнее, резче.
     -Мишка тормози!
     И не дожидаясь выполнения команды, я открыл люк над головой.
     Кусок брезента был наброшен на десантный отсек. Край его свисал вниз, и волочился за БМП. Сверху, на башне, разгорались несколько пахнущих бензином тряпок. Еще одна бутылка, прямо у меня на глазах ударилась о броню и ярко загорелась!
     Брезент, пропитавшись горючим, тоже начал быстро разгораться.
     Кто-то из гражданских вскочил на машину и стал пытаться, что-то засунуть в районе Мишкиного люка.
     - Миха, ходу! Прорывайся иначе нам хана!
     Похоже, это команда была лишней, Мишка и так понял, что дело серьезное. Он рванул назад, и затем, набирая скорость, пытался передком БМП сдвинуть лежащий на боку, и так же начинавший ярко разгораться троллейбус.
     Рывком я расцепил шнур переговорного устройства, и выскочил на броню. Не обращая внимание на крики, и летящие в меня камни, стал пытаться потушить машину.
     Машина встала. Не знаю почему Мишка остановился, но тушить на месте, конечно же, несомненно легче.
     Бушлатом я старался сбить разгорающееся пламя. Внизу боезапас, и если он рванет, мало не покажется никому.
     Почему-то не видно Мишки. Я развернулся в сторону его люка, и увидел, как несколько человек, с перекошенными от ярости лицами, стояли на его крышке, не давая Мишке  открыть.   Сил ему явно не хватало.
     Суки! Он же сгорит! Он – мой лучший друг! Веселый и добрый Мишка! Застенчивый пройдоха, в жизни ни кого не обидевший.
     Он мог сейчас погибнуть, и мешали ему вылезти, не враги, а такие же молодые парни, мои соотечественники! Такие же русские люди, как и мы! Хотя какие они люди, они звери! Столько злости и страха в глазах и действиях я не видел за всю свою жизнь!
     Планка предохранителя ушла до упора вниз. Затвор передернут, и единственное желание скосить все этих ублюдков одной очередью.
     Но, что то останавливает, и я начинаю стрелять в воздух. Нападавших, как ветром сдуло с брони, и Мишка наконец то выбирается наружу.  Он видимо надышался дымом, и его бьет в жестком приступе кашля.
     Я начинаю, что-то соображать. Мы спрыгиваем на землю, и прикрывая друга собой, отвожу его за машину. Тут я вижу несущегося к нам комбата. Он размахивает пистолетом и что-то орет толпе.
     В ушах звон от выстрела и отчетливое слово «Убийцы», несущееся со стороны Белого дома. Или мне это только кажется?
     Убийцы! Вот точное слово! Они убийцы! Они пытались нас убить! За что? За то, что мы верны присяге? За то, что мы выполняем приказ? Мы ни в кого не стреляли. Мы никому не угрожали. Почему они так с нами?
     Похоже комбата услышали. Толпа отошла. Теперь я смог различить его срывающийся голос:
   - В машине боекомплект! Если рванет, то всем хватит! Отойти! Сержант ко мне!
     Последние слова явно в мой адрес.
     С пришедшим в себя Мишкой, мы подбежали к офицеру, и встали наизготовку, готовые отразить новую атаку. Но комбат приказал тушить машину, и мы стали выполнять его приказ.
     Через несколько минут к нам присоединилось несколько гражданских. Действовали они грамотно и быстро. Помогли хорошо. Я пытался вглядеться в их лица. Нормальные люди, нормальный взгляд.
     Черные от копоти пожара, тяжело дыша, мы стояли рядом с БМП.
   Огляделись по сторонам. Напряжение похоже спало. Но крики «Убийцы», я слышал все более отчетливо, и тут только понял, что кричат именно нам. Но ведь я никого не убивал! Это нас пытались убить!
     Подошедший комбат показал на асфальт за машиной. Он был весь в крови, и блестел в свете фонарей.
     - Они попали к вам под гусеницы, когда вы маневрировали. Похоже, пытались захватить вашу БМП. Ну, вот и поплатились.
     Я посмотрел в сторону Мишки. Его трясло, и он не мог никак прикурить.
     - Ты их видел?
   Меня самого начинало колотить.
     - Нет! Не черта я не видел! Кто-то спереди пробегал, но я никого не давил.
     Сигарета наконец разгорелась, и Мишка глубоко затянулся. Он, не отрываясь смотрел на асфальт, на лежащие на нем тела.
     Смерть была рядом. Чужая смерть.
     Потом приехали начальники. Нас увели в сторону, а они о чем то долго объяснялись с гражданскими.
     Утром передали приказ о выводе войск из города.
     Вместо дембеля, нас ждала прокуратура. И мы, давали бесконечные показания. А по телеку и радио трубили о погибших героях. Их оказалось трое. Почти наши ровесники.
      Нас признали невиновными, и я понял, что такое гражданская война. И я понял, что причин воевать у меня не было, пока не начали убивать моего друга. А после этого война принимает уже другой смысл. И что эта цепочка бесконечна, пока люди не поймут, что пора остановиться. И, самое главное: кто скажет, что я был не прав? Кто посмеет так сказать?