Свадебное путешествие

СВАДЕБНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

-Лешка, опять ты с меня одело стянул!
-Я? Не может быть… - Алексей заботливо укутывает жену, оставив себе лишь узенький клочок. Ему жаль ее, как всегда бывает жаль, когда остывает чувственность. В комнате темно, за окном видны красные неоновые буквы магазина «Мясо», только, как всегда, не горит одна из букв (теперь выпала «С»), и получается непонятное, кошачье-китайское «МЯ-О». Лишь время от времени по недостающей букве судорожно пробегает синюшный блик, и она вновь исчезает в зимней темноте.
-Ты знаешь, - жалобно говорит жена, - опять мяса нигде нет, зашла в магазин, а там колбасу выбросили. Ты бы видел, что там творилось – жуть! Представляешь, продавщица счетами мужчину по голове ударила… А люди вокруг смеялись… Представляешь? Я так ничего и не купила. Вышла, а меня чуть на снег не вырвало…
-Ладно, - успокаивающе обнял ее Леша, - отвлекись… Ну нет и нет, подумаешь беда, зато всегда консервы рыбные… - и снова, как уже бывало, обнимая это маленькое худенькое тело, так остро почувствовал, какое оно хрупкое, нуждающееся в защите, что ему стало страшно. Да, вот уже месяц он муж, а она жена, та самая Светка, с которой они в подъездах целовались. Даже странно как-то… Он и не подумывал тогда о женитьбе. Все получилось само собой, бессознательно. Неужто был прав отец, когда сболтнул под хмельком на свадьбе, что все самые главные поступки в своей жизни человек совершает бессознательно?… Странно и страшно. О, как бы он хотел вернуть, хоть на секунду. Былую легкую беззаботность! Так хотел, что не дал бы себе в этом признаться ни на мгновение! Красивые ноги и красивое лицо жены за несколько месяцев ежедневного общения стали привычными, как собственное отражение в зеркале…
Так кто же она? Очень доброй не назовешь, хотя вовсе и не злая. Не слишком умная. Но и совсем не глупа. Зато очень несчастная – это чувствовалось, хотя в жизни ее как будто и не было трагических событий, кроме неудачной первой любви. Возможно, он смутно жалел ее за то, что только может быть, предстоит ей пережить, за то, что он не в силах дать ей твердую скорлупу надежности, которая защитила бы ее в этой жизни от всех возможных случайностей, страданий и бед… «Господи, - подумал он с тупым изумлением, - а что если еще и ребенок?… Я – отец?!»
Бом-м! – ударили в тишине старые учрежденческие часы с медным блестящим циферблатом, самая древняя вещь в комнате. Сколько просителей видел неумолимо блестящий циферблат, скольким чиновникам обоего полу он ласкал слух, скольким ожиданиям, надеждам, страхам, отказам он был свидетелем, слез и стаканов чая было на его веку! И вот, списанный и отремонтированный, он отныне здесь, общественный соглядатай и страж законности совершаемого таинства.
-Иногда хочется уехать далеко-далеко, где тепло… где люди улыбаются… - тихо сказала Света.
-В Крым? На Кавказ? Там шашлычники тоже улыбаются женщинам.
-Нет, не так, Света покрутила пальчиком в воздухе. – Я бы хотела… я бы хотела… в Париж!
-В Париж?
-Ну да, а что тут такого? А ты куда бы поехал, если бы разрешили?
-В Англию…
-А Париж?
-Да ну его. Все с ума сходят по Парижу. А я тебе скажу, французы – народ слишком рациональный и самовлюбленный. По мне уж даже итальянцы лучше…
-Неправда. Французы очень тонкие и элегантные, у них вкус хороший. А разве может человек со вкусом быть бесчувственным?
-Я французам не верю!
-Так говоришь, будто всю жизнь среди французов и итальянцев только и крутился! – обиженно сказала Света.
-Ну я, конечно, по книгам… Кстати, а не перекусить ли нам, что-то есть захотелось? Заодно и чайку похлебаем, все равно завтра суббота…
-Я все равно хотела в Париж! – заупрямилась Света.
-Да я бы съездила и туда и сюда, - рассмеялся Леша, - я бы весь свет объездил!
На столе бутерброд с сыром. На голубой коронке пылающего газа посапывает чайник. Света, маленькая курносая шатенка с детским овалом лица, сидит в голубом халатике за кухонным столом и смотрит на улицу. Леша, в пестрых семейных трусах, невысокий, с намечающимся брюшком. Молодой человек, в фигуре которого проступает что-то слоновое, упорное, споласкивает в раковине чашки. В зимней темноте за окном все так же горит красное «МЯ-О» и припадочно дергается синими бликами «С». В призрачный конус под фонарем из темноты косо высыпается густой снег. Ветер, сильный ветер… Света смотрит в окно. Сквозь отражение кухни по пустынной улице, закрыв лицо рукавом, бежит одинокий пешеход. Куда? Зачем? Что его понесло в такую стужу? В сумраке не понять: мужчина или женщина…
-А у нас на работе Анисимова ездила в круиз вокруг Европы, - говорит Света, вздохнув. – Париж, Рим, Афины…
-Она же у вас начальница? – Леша достал из холодильника тунца в томатном соусе.
-Парторг. И к тому же стукачка, как выяснилось… Магазины, конечно, там шикарные!
-Только и слышишь о тех, кто приехал: магазины да магазины! – разадраженно пробурчал Леша. – Мой фазер говорит: все это от нищеты нашей духовной, что мы на Западе ничего, кроме магазинов. Не видим. А еще он говорит, что самое страшное не культ Сталина или Брежнева, а культ мяса! Знаешь, мне иногда кажется -–он не такой дурак, мой фазер.
Света зачарованно смотрит на алмазно-серебристую чеканку пальмовых зарослей, которыми мороз прикрыл черный провал стекла, отрывает от них глаза и отрешенно улыбается.
-А вообще очутиться бы на острове, где вовсе нет никаких магазинов! Где не надо никакой одежды, где не надо думать о еде, только руку протяни – банан… Жить бы как Робинзоны!
-Да мы и так почти как Робинзоны. – сказал, доедая тунца, Леша и вытер хлебом томат с тарелки.
-Ай, таракан! – неожиданно вскрикивает Света.
Рыжий усатый мчался торпедой по диагонали через стол.
-Ой, убей его Лешенька!
-Да ладно, - расхохотался Леша, - пусть себе бежит, Француз…
-Я так их боюсь… Леш, а давай летом поедем в деревню?
-Куда?
-К моему деду с бабкой под Калинин…
-Да что там делать? Мы лучше в горы махнем, с рюкзаками…
-Ой, Леш, ты не представляешь, какая там красота. Ей богу, не пожалеешь. Какая там природа! У них дом стоит на самом краю деревни. И сразу бор. А какой бор! Говорят там сам Петр, царь, его на корабли рубил!
-Да ведь скучно там…
-Что ты! там рыбалка, как сто лет назад! А сколько ягод! Млоко из-под коровы пить будем…
-А я думал – в горы… У костра под гитару петь будем…
-Да не убегут твои горы. Сходим. Только потом. Давай сначала в деревню, хоть на недельку. Ты деду понравишься. У него ружье есть.
-Правда, что ли?…
-А пес какой у него замечательный – лайка Буран… На охотук ходить будем… как Робинзоны.
-Ну уж, - засомневался Леша, однако дедовское ружье сделало свое дело без выстрела: он был почти согласен.
Перед тем как лечь, Света, скинув халатик, встала напротив трюмо. Если в одежде она казалась несколько коротконогой, как это часто бывает с невысокими женщинами, то нагота открывала ее пропорциональность. Над кроватью горел ночник, и комнату наполнял полумрак. Леша уже забрался под одеяло. Теперь он видел ее всю: ладейно выгнутую  гладкую спину, снеговые овалы ягодиц, смутно, само себе улыбающееся из зеркального омута, лицо, холмики девичьих грудей.
-Как на острове, - прошептала она и, вскинув вверх руки, потянулась, отчего тело ее сразу стало змеино длинным и в нежных линиях проступил тайный агрессивный смысл. Потом, опустив руки, повернулась к мужчине так и этак, кося лукавым лисьим глазом, исполняя не раз уже повторявшийся, считающийся таким неотразимым обряд соблазнения… Но, увы, как ни странно, на сей раз Леша не почувствовал ничего! Кроме, конечно, знакомых сигналов внизу живота… но все, что находилось выше пояса, оставалось ужасающе невозмутимым, будто принадлежало другому человеку, разум оставался цинично холоден и трезв, даже сердце билось равномерно – так холодно осматривает статуэтку утомленный изящными красотами ценитель. Нет, раньше происходило не так, раньше близость не принадлежала лишь отдельным органам, она потрясала все существо до самой последней молекулы, раньше в ней не было ничего гастрономического. «Так что же это такое? неужели это и есть все?» – переспрашивал себя Леша, чувствуя в себе зияющую пустоту и такую рабскую униженность, какой не испытывал никогда. Неожиданно Светлана рассмеялась, и он вздрогнул, как от грома небесного.
-Что?…
-Ты улыбаешься, будто клюквы съел, - сказала она, скользнув к нему в постель, потерлась носом о щеку. – Знаешь, надо везде уметь быть счастливыми!
-Как? – хрипло спросил он.
-Любить друг друга, - просто сказала Света. – В конце концов нам повезло – отдельная квартира, не то что у других молодых…
Обняв ее тело, он приник губами к ее губам и в первый миг почувствовал солоноватый томатный привкус.
«Могу ли я любить?» – последнее, что он подумал, перед тем как полететь в пропасть.

1989 г.