Рассказы гитариста Максима

Рассказы гитариста Максима
               
1. Уроки вокала и дружбы

     Это случилось на первом курсе. У нас на факультете был предмет вокала. Кроме умения играть на гитаре, мне необходимо было также научиться петь, причем с нуля. Мне дали педагога. Был он не на много старше меня, тотчас после консерватории. При первой встрече он солидно басил, наверное, желая произвести на меня впечатление. И это ему удалось. Мы составили расписание, и я стал к нему ходить. Педагог отличался демократичностью: на занятиях мы часто шутили и говорили на отвлеченные темы.
      Под Новый год мне следовало сдавать зачет. Совесть моя была чиста: я постоянно ходил на занятия, честно выполнял задания. Я не был виноват в том, что у меня нет голоса. Зато было прилежание.
      Как нередко бывает с честными людьми, в самый ответственный момент мне не повезло. Я простудил горло ровно за две недели до зачета. Поэтому последнее время занимался в уме, чтобы окончательно не надорвать голос. И вот наступил зачет. С горем пополам я спел вокализ, затем романс. «Залетел» я на народной песне. Пел я ее без аккомпанемента и был, что говориться, голеньким. Из-за простуды я, обладатель тонкого слуха, плохо интонировал. Я понял, что мне крышка.
       Кроме моего педагога меня слушала женщина-вокалистка, старший преподаватель Нина Адольфовна. На протяжении моего пения она кривилась все больше и больше, а на народной песне и вовсе покачала головой.
 – Ну что? Отправим молодого человека на пересдачу? – спросила Нина Адольфовна у моего преподавателя.
       Все зависело от его слов. Я надеялся, он расскажет, как я добросовестно ходил на его занятия к восьми тридцати утра, ни разу не пропуская, но он ничего не сказал. И меня, отличника, отправили на пересдачу.
       Единственным его оправданием было то, что он был молодым специалистом, без авторитета и боялся испортить отношения со старшим педагогическим составом. Я понял его ситуацию. Кстати, когда он потом искал человека, с кем бы провести открытый урок, из всех студентов он выбрал именно меня. Я стараюсь не помнить зла, потому согласился.
 
                13 октября 2010

2. Пикник за городом


         В деревне N Гомельской области каждое лето в местном клубе происходят выступления гитаристов из нашей музыкальной школы. И после каждого концерта в этом клубе благодарные слушатели чествуют уважаемых концертантов. Этим летом 2010 года со мной произошел занимательный случай.
           Пиршество после очередного концерта длилось до трех часов ночи. Музыканты так напились, что стали уже говорить всякую чушь и непотребство. Ребята, как говорится, распоясались. По этой причине, а также потому что хотелось спать, я решил покинуть пирушку. Деревня была большой, и добраться до ночлега оказалось не так просто. Я вышел на воздух и направился один по проселочной дороге. Мне предстояло добраться до домика, куда нас расселили и где можно было нормально поспать. Но то ли потому что нужный дом находился далеко, то ли потому что я был под хмельком, я шел очень долго и трудно. Неожиданно я услышал за собой чьи-то шаги. Они приближались все быстрей и быстрей. Я ускорил шаг и за мной пошли быстрее тоже. Я замедлил ход, и незнакомцы за мной тоже замедлили… Кроме меня и тех, кто шел сзади, вокруг не было ни души. Вначале мне спьяну показалось, что это черти у меня за спиной. Потом я подумал, что это бандиты, а затем лишь догадался, что это просто-напросто деревенские хулиганы. Признаться, встреча с чертями мне в тот момент показалась бы более приятной, чем с местной братвою. Раскроенный череп или в лучшем случае расквашенный нос уже рисовалось в моем встревоженном сознании. С такими мыслями я шел минут пять. Наконец эта пытка стала казаться мне нестерпимой, и я решился на контратаку. Резко остановившись, я как можно бодрее сказал:
– Эй! Мужики! Далеко ли отсюда до дома номер тринадцать?
         Парни остановились, помолчали, а потом спросили меня:
 –А вы что гитарист?
 – Ну да, – ответил я деревянным голосом. 
 – Да вон, за тем оврагом, пять минут ходьбы.
– Спасибо, –  поблагодарил я сельчан и, уже почти не волнуясь, пошел дальше.
            Да, что только не может нарисовать нам наше воображение. Какая все-таки у меня болезненная фантазия. Впрочем, как у большинства музыкантов.


3. Мужской разговор

          Я отдал свою гитару в ремонт господину Дурову ровно четыре месяца назад. И до сих пор не получил назад своего инструмента. За это время один мой знакомый успел набрать цикл собственных гитарных пьес, другой забрать из издательства свой поэтический сборник, а я всё сижу без инструмента и чего-то жду… Конечно, я не бездействовал всё это время, неоднократно звонил Дурову, но безрезультатно.
           Начиналось всё хорошо. Впрочем, всё плохое часто хорошо начинается. Я отдал Дурову инструмент, договорившись забрать его через неделю. И тут я проявил излишнюю щепетильность, позвонив Дурову только через пятнадцать дней. Но на вопрос, как поживает мой инструмент, я услышал удивленный и недовольный ответ: дескать, еще много работы. Перезвонив через неделю, я получил тот же результат. И так подряд почти четыре месяца… Я и звонил Дурову, и ездил к нему на работу, всячески подстраиваясь под его график… Всё как об стенку горох. Последние дни я стал понимать, что являюсь заложником собственной воспитанности и культуры. И я решил действовать напролом. Я позвонил Дурову и съязвил: «Знаете, а я на вас уже сто тысяч заработал».  – «То есть как?» – удивился Дуров. «Да вот спорю каждый раз с другом на десять тысяч, что не заберу у вас гитару, и постоянно выигрываю», – пояснил я. Дуров не понял. По-крайней мере работа так и не сдвинулась с мертвой точки….
             А сегодня я сорвался… Дуров божился, что к сегодняшнему дню всё сделает, но гитара, оказалось опять не готова. И я заявил ему: «Знаете, так поступать, как вы, просто свинство. Это не по-мужски». После этих слов Дуров положил трубку и отключил телефон. Дошло наконец-то! Но меня подобный исход не удовлетворил. Гитара моя так и не была сделана. И я поехал к Дурову в школу: он сегодня как раз работал. При встрече я сказал мастеру: «Знаете, Юрий Михайлович, давайте без обид. Вы человек интересный и я вас уважаю, но так поступать несерьезно. Нельзя тянуть за хвост кота целых четыре месяца».
 – Хорошо, – холодно ответил Дуров, – к следующему четвергу я доделаю гриф, но это будет стоить шестьдесят долларов.
  – Пусть шестьдесят, но сделайте, – сказал я. – Только, Юрий Михайлович, не держите на меня обиды. Я просто устал ждать.
 – Хорошо, Максим. Приходи послезавтра за инструментом. Денег не нужно. Сделаю за так,  – пообещал мастер.
             Так мы распрощались… Инструмент Дуров сделает, я в этом уверен. Только мне кажется, если бы я был жестче сначала, то давно бы уже на своей гитаре играл… Как знать!  Что я понял однозначно, это то, что с мужчиной нужно договариваться по-мужски. Нечего разводить сопли. Музыка дело серьезное!

                4 ноября 2010

4. Сломанный палец

          Со мной в музыкальной школе работал скрипач – Иван Дмитриевич Алебастров. Был он пенсионного возраста, из тех, кто проработал на одном месте всю свою жизнь. Он застал еще такое время. Сам Алебастров был крепкий, коренастый, спортивного вида. Руки его были на редкость большие, ладони здоровые как лапы медведя… Говорят Иван Дмитриевич постоянно тягал гантели, штангу и бегал по утрам. Хотя некоторые врачи говорят, что бегать утром вредно, Алебастров постоянно наматывал на заре кросс.
           Иван Дмитриевич страстно любил Паганини. В классе у него, все время как помню, висел портрет великого скрипача. Алебастрову нравились каприсы Паганини, особенно, шестой. Я согласен с ним. Действительно, это волшебная музыка: тревожная, задумчивая, смелая… Беда Алебастрова заключалась в том, что он всю жизнь мечтал исполнить шестой каприс, но не мог: пальцы его были короткие и с плохой растяжкой, а без растяжки этот каприс не сыграешь. Алебастров почти уже распрощался с мечтой исполнить эту волшебную музыку, но помог случай.
            Однажды преподаватель пришел в школу с перевязанным большим пальцем левой руки. Всем коллегам он сказал, что поранил его молотком, но мне, как мужчине, по секрету признался, что поломал его в драке. Оказалось, вчера Алебастров повздорил с приятелем-дзюдоистом, замахнулся на него, а тот сделал какой-то лихой прием, из-за чего скрипач оказался на полу и со сломанным пальцем. «Всё! Конец мне пришел как исполнителю!» – печально заключил скрипач. И вот прошло полтора месяца. Повязку с пальца сняли, и Иван Дмитриевич, счастливый, как-то зашел ко мне в класс.
 – Моя мечта сбылась! – заявил Алебастров. – Наконец-то я могу сыграть Паганини!
 – Каким образом? – удивился я.
 – Растяжка, – сказал Иван Дмитриевич, – растяжка появилась! Я думал, что будет хуже, а оказалось наоборот: кисть стала гибче и поломанный палец тоже! Вчера ходил к своему другу-дзюдоисту – мириться. Пришлось на радостях нарушить наше общее правило и выпить коньяк! Пили за ссору и драку, из-за которой был поломан палец. Не сломали б его, не сыграл бы я Паганини, не сбылась бы моя мечта!
            Да, не было бы счастья, да несчастье помогло. 


5. Два аристократа    

          У меня в студии занимаются два мальчика: Вадим и Павел. Это совершенно разные дети. Павел – сын богатых родителей, одет по последней моде. Для разучивания Павел выбирает, как правило, современные произведения: переложения и обработки популярных песен. Классики избегает. Чехол его гитары облеплен разными пестрыми наклейками. Все свободные минуты Павел уткнут носом в свой мобильный телефон.
             Вадим – мальчик родителей среднего достатка, одет скромно, но аккуратно. В его репертуаре присутствуют преимущественно классические произведения: пьесы Генделя, Моцарта, Баха…Читает он тоже классику: как-то я увидел в руках Вадима книгу «Граф Монте-Кристо».
           Когда Павел заболевает, он, ясное дело, не приходит на занятие, но он никогда не предупреждает меня об этом. Вадим, если он не может придти на урок, всегда мне звонит. Если Павлу случится придти на урок раньше, он достает гитару и, не стесняясь, наигрывает на ней, даже если я занимаюсь в это время с другим. Вадим, придя на урок, достает инструмент и молчаливо ждет своей очереди.
           Два мальчика. Два аристократа. Один – аристократ по своему внешнему виду. Другой – аристократ по своему содержанию.
           Я вспоминаю свое детство. В 90-е годы было страшное расслоение общества. Были дети победней и были побогаче. Помню, как у соседского мальчика Саши, сына предпринимателя, была игровая приставка, модные джинсы, кожаная куртка и плеер. А у меня в то время по старенькому телевизору шло всего четыре канала. Зато у меня были книги, которые я с упоением читал. Зато у меня были пластинки с записями классической музыки, которые я знал почти наизусть. Сейчас огромный выбор записей музыки и фильмов. Но это совсем не то. У меня в детстве было мало пластинок, но тем они были и ценнее и дороже для меня. Современным детям не понять того трепета, с которым в детстве я слушал Рихтера и Высоцкого. Им не ощутить того, с каким благоговением протирал я пластинки, как я дико радовался покупке новой книги или аудиокассеты. Современным детям, избалованным изобилием информации, не понять, как я неделю ждал какой-нибудь интересной передачи или фильма, как я готовился к ним, считая дни и часы. Теперь, в век информационного изобилия, в век интернета, все стало доступно. Но стало от этого не лучше, а только скучней. Да, я знал в своем детстве меньше, чем современные дети. Но то, что я брался изучать, старался изучить досконально.
            Не берусь заявлять, что я был в детстве аристократом. Жил я бедно. Но я стремился к благородству, я тянулся к прекрасному. Как и для Вадима сегодня, музыка и книги для меня в детстве были дороже денег. И я рад тому, что мой ученик похож на меня. Я рад тому, что кто-то повторяет мой путь. 

2012