Сестра. Отрывок из повести Про Ольгу

В разговорах наших она появилась задолго до того, как мы увидели эти её огромные глаза.
В наших разговорах… Играл… Кто же тогда играл? Губайдуллина? Хиндемит? Гарбарик? Может, старина Дюк Эллингтон со своим оркестром? О, тогда из стереофонического проигрывателя звучал Иржи Брубек! Хот и немного би-бопа, уже несколько усмирённого, причёсанного многолетней эстрадной традицией. В высоких бокалах было пиво. Тараненко тогда пила исключительно пиво и глинтвейн. Вкусы Тараненко не обсуждались, праздник её души – наш праздник. Эльза, притушив верхний свет, зажгла торшер. Я, сидя по-турецки на полу, наблюдал сцену появления Васина. Эльза, вот и твои любимые грейпфруты у него в пакетике. Да и сам он – экий экзотический фрут в нашем вьюжном феврале. Штанишки в клеточку а-ля племянник дядюшки Сэма, квадратные роговые очёчки, челюсть – от Шварцнегера в миниатюре… По стандартам 1989 года – парень явно не отсюда.
- И что тогда сказала Мага?
- Ничего. Просто вышла в ночь и пошла к мосту.
- Но в ночь она, по-моему, уходила уже до этого…
- Здесь у Картасара явный рефрен сюжета. Как подметил ещё раньше этого места вечно наблюдающий со стороны старик Морелли, сюжет, выстроенный в одну линию – пища лишь для читателя-самки… Кстати, о пище. Тут у меня в сумке двуногое без перьев…
- Совсем без перьев? - Эльза улыбалась всепонимающе и как-бы слегка капризно.
- Ну, просмолить над газом следовало бы, магазинные синие птицы к цирюльнику не ходят, - Фёдор смотрел несколько смущённо, словно сам час назад убил и не очень тщательно ощипал бедную курицу.
- Уф, опять мне терзать её бледную плоть, - Эльза взяла курицу, для эксцентрической убедительности пройдясь её         оцепеневшими лапами по столу, - кар-кар, птичка, - и они ушли на кухню – включать газ.
Рассуждения о многоплановости прозы Картасара, ненавязчивый звуковой пинг-понг Брубека, а особенно – запах смолистых капель жира слегка плавящейся птицы, настраивали на очень уютную волну лени и некоторого снобистского самодовольства. В смысле довольства своей эрудицией и прозорливостью, довольства ситуацией (уютный дом, где нам всем так хорошо, а за окном – немилосердная приморская февральская ночь), довольства компанией, и даже – будущим, в той зыбкой перспективе, которая бликовала для нас тогда. Ах, полёт этих молодых, самовлюблённых крыл, худо-бедно научившихся рефлексировать собственное бытие выпускников ВУЗа, ах, соблазнительная конфетка элитной жизни в руке ловкого фокусника-фатума, манит-манит – на-ко-ся, выкуси!.. Насчёт «выкусить» – это после, а тогда – вкушали, зачастую – безоглядно, всеядно. И всё-то мы знаем, и всё-то мы сможем…
Тараненко недавно из Питера. Нейрофизиолог, мечтающий о литературном поприще. А кроме этого – дама, не лишённая чисто мужского интеллекта, претендующая на особую светскость и богемность, легка в общении иногда до бесцеремонности, прирождённый лидер, в любой компании не терпящий конкурентов. А ещё она – морж, что тоже даёт ей дополнительные баллы среди почитателей. В продолжение разговора глубокомысленно молчит. Но вот, по удалении Эльзы, встаёт с насиженного тёплого кресла.
- Федя, ты знаком с нашими надувными друзьями? – рядом с телевизором две надувных игрушки, оставшиеся от хозяев съёмной квартиры – змея и лев. – Познакомься, вот это – наш глистик. А это – хранитель дома, мужчина мужественный, но печальный. Не правда ли, чем-то смахивает на тебя?
- Польщён, польщён, - Федя чуть ли не краснеет, мне даже кажется, что стёклышки его ненаших очков слегка отпотевают от такого беспардонного сравнения – надувной лев, тигр тряпочный, бумажный волк – что дальше? Федя немножко хочет быть значительнее. Помнится, по истечению своего четвёртого курса он с гордостью присвоил себе кличку BAK, в смысле – бакалавр, демонстрируя свою веру в превосходство их образовательной системы, а мимоходом – и некоторую степень смешной наивности. И ещё помним мы, как Федя давал торжественное обещание жене Тане, закреплённое бумагой с подписью, что если через десять лет он превратится в сноба и, прочитав литературные опыты молодых дарований, будет процеживать через губу «забавно, забавно», Танюша ему поставит 20 щелбанов по лбу.
Это основные персонажи сцены, не считая Брубека и Картасара, что же до остальных – Эльза – подружка Тараненко, романтична, молчалива, даже несколько внешне экстравагантна, хотя часто довольствуется ролью безмолвной тени, снимают совместно этот угол, непонятно, что ещё держит их вместе. Относительно меня… Втёрся в компанию, прижился, просто так не выгонишь, иногда умею интересно рассуждать на общие для всех темы.
- Ах, Федя, совсем забыла, у нас же новость! В мае приезжает моя двоюродная сестрёнка Ольга, из Москвы – Тараненко протягивает фотографию – посмотри, какие глазища! И вообще – оцени внешность – при этом всём ещё и высокая, стройная - (фотографическое изображение мало, лицо и плечи) – ну чем не модель? У нас все такие породистые, – подчёркивает Тараненко, ретушируя факт своей крупнотелости и почти мужской грации.
Мы с Васиным, глядя на фото, оценивающе-восхищённо цокаем языками.
- Где-то учится?
- Какое-то ПТУ закончила. Двадцать лет, манит дальневосточная романтика, да и я рядом, если что.
- Что – если что?
- Ну, в начале жизненного пути, нужен старший товарищ и т.д. и тому подобный вздор. Вообще-то она вполне самостоятельная, цену себе знает, рисковая только.
- Так когда её ждёшь?
- В мае, я уже говорила…
Предоставим нашему милому обществу оставаться дальше в тёплой уютной хрущёвке среди вьюжного февральского вечера, упиваться ненавязчивым трёпом на фоне Брубека, и поспешим в черёмуховый майский вечер. Там, там наша гостья, от предвосхищения лёгкие уже задыхаются в черёмуховом арамате…
Дом на сопке. Обиталище Феди Васина, семейная уютная норка, прорытая на полгода за баснословно умеренную плату.
- Привет, что нового?
- Как? Ты ещё не слышал? Она уже в городе.
- Кто?
- Ну как кто? Тараненковская сестра приехала вчера. А сегодня – званый сабантуйчик. Собираемся, пошли прямо сейчас.
- А твоя жена идёт?
- Нет, - Васин смущённо теребит подбородок, - ну ты же знаешь эту Ленинградскую историю, после неё у Танюши аллергия на Тараненко.
(Ленинградская история – Тараненко и Таня вместе ехали поступать в Ленинградский  мед, Таня не поступила, плюс ещё Тараненковское лидерское давление…)
- Ну, бог с ними, с этими женскими штучками, собирайся и пошли. Да, вот ещё, нужно не забыть цветы и шампанское. Деньги есть?
- Обижаешь. У меня «Амаретто» и «Котнари», шампанское – моветон. А цветы по дороге купим.
И вот мы с цветами и бутылями спускаемся-подымаемся по взгоркам-пригоркам скачем, воодушевлённые, по направлению к хрущёвке Тараненко, «дому с красным окном», как окрестил его Васин за Тараненковские малиновые шторы. Вот оно, окошечко, горит. И там – загадочная Ольга. А вечер сгущался, спускаясь влажной ватой по склонам сопок, и кружило нас пьянящее предощущение встречи, прямо-таки волчья алчность свежей крови, нового человека, и, судя по рассказам, ещё какого!..
Загадочная Ольга оказалась, лучше, гораздо лучше, чем на фотографии. Во-первых, в отличие от фото, у неё присутствовала выигрышная способность говорить. Во-вторых, она была действительно красива, до царственности ей не хватало небольшого довеска манер, и, возможно, нескольких лет. Но эти её огромные, серо-голубые, с поволокой, глазища! Речь достаточно быстрая, но с растянутым гуттаперчевым о-о, говорит слегка смущенно, но в то же время напористо-воодушевлённо, всё и всех старается рассмотреть, прямо-таки выпить этими своими глазищами. И улыбка, широко-белозубая, своей непосредственностью побеждающая голливудскую. Вопросы, вопросы, вопросы. Всё ново, всё обжигает мерцающими огнями перспективы праздника молодой, полной сил и устремлений во всяко-разные заманчивые начинания жизни. Рассказы о Москве по большей части достаточно скупые. Девушка из спально-рабочего района Зеленограда. Высшие учебные заведения, театры, концерты – далеко, в основном – бытовая обыденность. А тут – новый город, новые и весьма приятные люди, одним словом – новый мир.
А обитатели этого мира – ушки на макушке, глазки – открытые дверцы, а уж изощрённые языки, изголодавшиеся по свободным, да ещё и новым ушам – с каким упоением они вибрируют по настроенным в унисон струнам вечернего разговора!
Мало-помалу спиртное, музыка, приятный тон общения, делают своё дело – мы уже вполне друзья. Снимаемся с «квартиры с красными шторами» и летим во влажный, пропитанный ароматами цветущей черёмухи и прибоя вечер – в охоту за новыми впечатлениями. Ольга, конечно же, с нами. Я вскользь отмечаю, как у Феди маслянеют под роговыми очками не совсем трезвые глазки, как он становится всё более и более велеречив.
Я почти влюблён. Влюблён ли я? Нет, вряд ли. Это всего лишь тень чувства, всего лишь морской, с привкусом ранней черёмухи, туман чувства, всего лишь лёгкий и свежий ветер свежего чувства, который так часто гонит, подгоняет моё существо к свежему объекту обожания, созданному в равных долях из первого впечатления, фантазии и желания, а также из просчитанной, сдобренной самомнением любого мужчины вероятности, что у него есть шанс на нечто большее.  И было заметно, что из мужской части нашей компании этот ветер подгонял не только меня. Вон как прыгает по взгоркам, как красноречиво плетёт узоры завлекательных историй Васин. Ну, тебе-то куда? Сердцу, или чему там ещё, тем более - чужому, не прикажешь…
Потом – такси, потом – ещё какие-то гости, и ещё… Вечер, плавно переходящий в ночь, длился, бежал, летел горнолыжником, иногда – балансировал канатоходцем по нити, сотканной из встречи Ольги, отчаянно-подарочных разговоров, океанско-черёмухового, с парами вина и эндорфинами молодой крови, ветра в голове.
Встреча удалась вполне. Новый человек был не просто завлечён в наш рафинированный мирок, он был заинтригован, расположен к нам, ну а с нашей стороны – безусловно обожаем. При встрече с Васиным несколько дней спустя делились впечатлениями. Фёдор говорил что-то там о том, что, мол, эффектная у Тараненко сестрёнка, легка на подъём, неглупа, мила, ну и подобное в том же духе. Да мало ли, что он там ещё говорил – явно видно было одно – он покорён, а это значило, что Оля на достаточно долгое время заняла фокус внимания его, а автоматически – и всей нашей компании.
А я уже думал о новой встрече. Вот ведь какая странная штука – женское обаяние. Гиря внешних данных часто перетягивает всё остальное. Окажись она дурнушкой – вряд ли кто-либо сказал, что она неглупа, общительность и рисковость в интеграле характеристик скорее всего ушли бы в минуса, любопытство и напористость казались бы назойливыми мухами, от которых хочется побыстрее отмахнуться. А так – всё окей, кроме, разве, того только, что глубже внешних впечатлений мало кому хочется нырять, итак – с лихвой, с головой, живо, весело, интересно – а там, за фасадом – всегда ведь подразумевается какая-нибудь интрига, загадка. Пусть лучше остаётся блестящей многоцветной загадкой, чем чёрно-белой правдой…


Рецензии
Лёгкий,яркий отрывочек с тонким и проникающим смыслом) спасибо!)

Олег Владимиров   27.12.2015 04:42     Заявить о нарушении
спасибо!

Виталий Бурик   22.11.2016 15:37   Заявить о нарушении