Делеклы-кая

Все лучшее ушло, все в прошлом задержалось,
А новое болезнями грозит,
Да, что ни говори, подходит старость,
И хочется о прошлом говорить.

Какие арбузы, какие были дыни,
Какие девушки красивые были
Не то, что нынешние девушки – гусыни,
И птицы в небесах парили и плыли…

И дождь, как дождь, и снег, как снег,
И холод, и жара, как должно…
Сегодня все не то, былого нет
Слаба рука и сабли в ножнах…
Наступает вечер. Потянулись к деревне от гор тени синие. Спала днев-ная жара. Дым горящих кизяков и курая  щекочет ноздри. Блеяние барашек и коз. Мычание коров. У молодых вечером забот много: скотину загнать, подоить,  детей накормить, спать уложить. А что делать старикам? Только собраться у кофейни, поговорить о делах давно минувших, перекинуться словами о погоде, по чашечке кофе выпить, покурить славного табаку турецкого. Крымские табаки тоже хороши, но нужной крепости у них нет. Так лучше все же турецкий.
Что ни говори, а у старости и в покое, и без него, будущего нет, все слав-ное, да доброе в прошлом осталось, вот и кажется старикам, что настоящее всем хорошим уступает прошлому. Разговор, как правило, и начинается с восхвале-ния минулого. Кто-то из собравшихся, затянувшись дымом табачным, и выпус-кая его густой струей, произносит всем знакомую фразу, вопросом звучащую:
- Прежде лучше было…
Все молча, но  согласно, кивают головами, увенчанными шапками из  каракуля, только девяностолетний Муслядин, сидя на корточках рядом с имамом, вслух поддакивает:
-Да лучше было. Прежде много лучше было…
И, помолчав немного, продолжает:
 - Хорошо было. Когда нужно — дождь был; когда не нужно — не было дождя.
червяк лист не ел;  пчелы, как пчелы, были. Медосбор таким был, что ку-да мед девать, не знали; козы, как козы, барашки, как барашки, один  курдюк весил столько, сколько сегодня весит весь баран. Ах, какой шашлык получался из барашка, какие чебуреки,- старик закатывал глаза, причмокивая языком. По две пары буйволов у каждого было. Хорошо было.
Слушают Муслядина козские татары, вздыхают:
— Прежде лучше было.
                Лица у всех становятся сосредоточенными, сейчас они витают в мире своих воспоминаний. Молчат. В темноте то там, то там огонек вспыхи-вает от затягивающегося дымом курящего. Табачный дым застилает сидящих.
— Воды много было, — замечает кто-то.
— А? — не слышит его Муслядин, поворачивая голову в сторону ска-завшего. Тот наклоняется к самому уху старика, говорит громко:
— Воды много прежде было. Ты же сам говорил, что дыры в Деликлы-Кая  тогда не было…
— Да-да, не было, не было,- оживляется Муслядин. - Потом дыра сделалась, когда Кыз-буллаги открылся.
— Говори, говори — просит владелец кофейни, наклоняясь к самому уху старика. — Люди послушать хотят…
Сдвигает Муслядин на затылок тяжелую барашковую шапку, чтобы лег-че стало шишке, выросшей  над правым ухом, как арбуз на баштане. Но в это время сверху, со стороны дороги, проходящей выше по склону над деревней, слышится поскрипывание груженой арбы, доносится голос, погоняющий буй-волов. Громкий такой голос. Муслядин  замирает, прислушивается, старается определить, кому тот голос принадлежит?.. Его поторапливают:
— Ну?
И хотя рассказ о  трех святых и их дарах все деревенские слышали не раз, но так хочется послушать о чем-то чудесном, необычном, чтобы мысль от забот трудового дня оторвалась и улетела куда-нибудь подальше.Обстановка для этого самая подходящая. Тишина, слабый ветерок несет прохладу с  горы, приятно ласкающую прожаренную летним солнцем кожу, на черном покрове неба бесчисленные звезды зажигаются.
Муслядин умеет рассказывать, так у него хорошо и складно все выходит, слово со словом, как добрые  нити в веревочку свиваются. Чуть дребезжащий старческий голос до души каждого легко доходит.
Не торопясь, с остановками, покуривая из длинной черешневой трубки, говорит Муслядин о том, что слышал когда-то от отца и деда. Кажется, что сам табачный дым помогает старику рисовать картины прошлого, в затейливые за-витки собираясь. Становятся видными три серые скалы Эльтигена. Кажется, что исчезла широкая сквозная щель в средней скале,  что живут в ней по-прежнему три сказочных духа. Каждый  дух свою песню выводит, высоту звука, а, кажется, что Деликлы-Кая  сама шумит, неся людям то, что важно в их жизни. Если гулкий звук гора издает — жди дождя, если стонет — бури. Предупреждают духи людей, потому что, как и в давние времена, любят они  свою деревню. В прошлом прислушивались люди к голосу духов, чтили своих покровителей. Было хорошо.
Прежде все хорошо было, и духи добрые, и люди – добрые. От добрых дел, от любви между людьми и духами росло блаженство духа, передавалось оно сердцу человека. Мягче сердца становились, добрее становились люди.
Рассказчик остановился на минуту, выбивая пепел из трубки, затем про-должал:
- Когда самому хорошо, хочется, чтобы и другим  было хорошо. Всем, всем хорошо. Так душа человека устроена, - старик глубоко вздохнул, - Раньше лучше было,   в былое время козские люди не пропускали нищего и странника, чтобы не приютить и не накормить его. А когда уходили вниз, в сады, на рабо-ту, оставляли кого-нибудь, чтобы было кому принять прохожего.
Как-то раз ушли все на работу; остались старухи и мальчуганы, - да три девушки, которые спешили шить приданое, чтобы было готово к месяцу свадеб. Было жарко и душно. Девушки, захватив работу, ушли в лес искать прохлады под деревьями, где ветерок гуляет. Притих Эльтиген. Покинули духи свои ска-лы, где обитали и, превратившись в нищих, подошли к девушкам. Увидели де-вушки слепого, хромого и горбатого, поклонились им, говаорят:
— Если голодны, накормим вас.
Под широким дубом, который стоит и теперь, развязали узелки с тара-нью, чесноком и лепешками и стали угощать бедняков.
— Кушайте.
Ели нищие, благодарили, а когда кончили, — в узелках почему-то мень-ше съестного не стало.
— Кушайте хорошенько, — говорили девушки, и отдали нищим сладо-сти, которые оставили, было для себя.
Улыбнулись странники.
— Велик Аллах в своих творениях. Да исполнит сердце ваше радостью.
И спросили странники девушек, нет ли у них каких-либо тайных жела-ний. Задуманное в хорошую минуту может исполниться.
— Подумайте.
Посмеялись между собою девушки, пожали плечами,  одна и говорит:
— Хотелось бы скорее дошить свое приданое, не увспеваю...
— Вернешься домой и увидишь, что сбылось твое желание, — улыбнул-ся горбатый.
— А я бы, — застенчиво улыбаясь, сказала  другая, — хотела бы , чтобы бабушка на меня не ворчала.
— И это устроится, — кивнул головой хромой.
— Ну, а ты? — спросил слепой третью. Ты что бы хотела? Задумалась третья, потом и говорит: То, что я попрошу, ты не сможешь сделать. Просьба у меня необычная. И хотел бы ты мне помочь, но все равно не сделаешь…
— И все-таки,  скажи.
    И сказала девушка просто, душой не лукавя:
— Хотела бы, чтобы в горе открылся источник, чтобы бежала в деревню холодная ключевая вода; чтобы путник, испив воды, забывал усталость, а наши деревенские, когда настанет жара, освежаясь в источнике, славили милость Ал-лаха.
— Ну, а для себя самой, чего бы ты хотела? — спросил слепой.
— А мне, мне ничего не надо. Все есть.
Открылись от удивления глаза слепого, отразилась в них синь небес.
— Скажи мне имя твое?
— Феррах-ханым, — отвечала девушка.
— Феррах-ханым,  случится  все так, как ты пожелала, и имя твое долго будет помнить народ.
Повернулся слепой к Деликлы-Кая, высоко поднял свой посох и ударил им по утесу. С громом треснула Деликлы-Кая, дождем посыпались вокруг ка-менные глыбы, темным облаком окуталась гора. Улеглись камни,  села пыль, а, когда разошлось облако, увидели в горе сквозную щель и услышали, как вблизи зашумел падающий со скалы горный поток. Добежали первые капли ручья до ног Феррах-ханым и омыли их. А нищие исчезли, Растворяясь в воздухе, и по-няли девушки, кто были они.
Сбылось слово слепого нищего. Народ долго помнил Феррах-ханым, и когда она умерла, могилу ее огородили каменной стеной.
Лет шестьдесят назад, - Маслядин  многозначительно покачал головой, - я сам видел развалины этой стены и читал арабскую надпись на камне,  , она гласила:
«Не прилепляйся к миру, он не вечен, один Аллах всегда жив и вечен».
Замолчал старый Муслядин, шаря рукой вокруг себя, в поисках палки.  Пора по жилищам расходиться, но никому из слушателей не хотелось уходить из мира сказки к заботам жизни. Поднялся, кряхтя, Муслядин, чтобы идти до-мой.
— Пора.
Поднялся и имам, говоря:
— Шумит Деликлы-Кая. Может быть, дождь будет?
— Да, дождь нужен, воды нет, — заметил владелец кофейни.
— Нужен, нужен, — поддержали его, поднимаясь, татары.
— Опять Феррах-ханым нужна? — улыбнулся молодой учитель. Но на него строго посмотрели старики.
— Когда Феррах-ханым была — было много воды; теперь мало стало, хуже люди стали, хуже девушки стали. Когда дурными станут — совсем высох-нет Кызлар-хамамы.