Противник Непобедимого

Противник Непобедимого

Мемнон, командующий корпусом эллинских контрактников шахиншаха Дария, чьи милитаристские дарования были вполне сопоставимы как со стратегическим талантом Филиппа Второго, так и с тактическим гением его сына Александра. И уж однозначно Мемнон по своему уровню на порядок превосходил не только персидских генералов, но и высших офицеров македонской армии.
К началу летней компании  334 года он был уже зрелым человеком и опытным генералом. Мемнон происходил с Родоса. Его клан был тесно связан родственными и экономическими связями с тейпом Артабана, наследственного сатрапа области северной части полуострова Малая Азия.
Во время великого восстания сатрапов при шахиншахе Артаксерксе  III Оге, Артабан бежал в Македонию, ко двору Филиппа Второго. Мемнон вместе с членами своего клана последовал за Артабаном.
Тогдашняя Эллада, бывшая в те времена авангардом цивилизации Запада, находилась в состоянии политической раздробленности и сотрясалась перманентными экономическими кризисами.  Несмотря на непрекращающиеся междоусобные войны население росло катастрофическими темпами. Скудные почвы Балкан не могли обеспечить необходимое количество продовольствия. Основной статьей экспорта из полисов Эллады в торговле с богатым Восток, являвшим из себя на тот момент времени империю Ариэн-Вэнджа являлись здоровые и крепкие мужчины, как и каждый гражданин Греции, обученные с юности колоть пикой и прикрываться щитом. Лучшая часть пехотных полков иранского шахиншаха состояла из эллинских наёмников. Впрочем, как и армиях сепаратистов,  воевавших с персидской короной.
При помощи 10 000 греческих контрактников младший сын царя Дария 2, принц Кир Младший едва не захватил престол. В битве при Кунаксе эллинская фаланга опрокинула конницу шахиншаха Артаксеркса Ога, и лишь случайная гибель царевича от шальной стрелы свела на нет победу. Отступление корпуса контрактников от стен Вавилона к побережью Эгейского моря ярко описал участник этих событий кондотьер и литератор Ксенофонт в своём труде «Анабазис» (Поход).
На протяжении почти полувека целая династия мятежных египетских фараонов при помощи греческих наёмников отбивалась от карательных корпусов иранской короны, которые шахиншахи посылали в страну пирамид с регулярностью поздравительных открыток к новому году. Императору Артаксерксу III, удалось усмирить мятежный «субъект федерации» лишь не за несколько лет до вторжения македонцев в пределы собственной державы.
Если бы какой-нибудь картавый проходимец типа господина Ульянова-Ленина посетил бы Элладу второй половины IV века до рождества Христова, то наверняка бы охарактеризовал сложившуюся там политико-экономическую ситуацию фразочкой типа: «Низы не могут жить по старому – верхи боятся».
Выход правящим кругам подсказал старший современник Аристотеля афинский философ Исократ. Выход он видел в территориальной экспансии на Восток и расширению жизненного пространства эллинской нации. Богатая, раздираемая мятежами и  дворцовыми смутами персидская империя выглядела весьма аппетитным куском, способным насытить голодных и предприимчивых эллинов. Которые в большей массе своей уже начали ощущать ментальное превосходство над азиатами, в которых рабскую сущность психологии видели неотъемлемой чертой их характера.  Исократ утверждал, что  свободным и полноценным человеком может быть только эллин. Удел варваров рабство, в лучшем случае подчинение. Если бы Эллада смогла выставить объеденную армию, то этой армии было бы вполне по силам перенести греческие проблемы на Восток, а восточные богатства в Грецию. Но Греция находилась в состоянии политической раздробленности.  Между Спартой, Афинами и Фивами шла перманентная война за политическую гегемонию и одновременно с малоазийскими сатрапами персидского императора. Это продолжалось 150 лет и привело к ослаблению всех трех участником политического пула. Свело на нет победу на первом этапе Греко-персидских войн. Кипр и Иония, согласно Анталквидову миру возвратились под власть шахиншаха. Едва закончилась гражданская Пелопонесская война между Афинами и Спартой, приведшая к распаду Афинской архэ и деградации Спарты, как началась война между Спартой и Фивами. Спарта была разбита в двух побоищах при Левктрах и Мантенее. Однако после того, как Фиванский лидер Эпаминонд пал в сражении при Мантенее – гегемония Фив  растаяла как снег под лучами апрельского солнышка.
Надежду на объединение эллинов  Исократ видел на севере. В Македонии. Македонцы считались в Афинах и Спарте нацией неполноценной, полуварварской – но признавалось, что правящая династия Аргиадов в этой стране ведет свой род от легендарного Геркулеса, так как же, к примеру, династии царей Спарты. В свой родословной Александр числил как легендарного Ахиллеса, так и не мене легендарного Геркулеса – родного сына Зевса.
Басилевс Македонии Филипп 2 воспринял идеи Исократа и начал энергично воплощать их в жизнь. Он провел военную реформу своей небольшой армии и в течение двадцати лет, путём дипломатии и войны добился того что все государства Греции признали его своим гегемоном. Филипп был умен и хитёр. Военную силу он применял в крайнем случае. «Нет такой крепости, которая не пала перед ослом навьюченным золотом». Царь провел грамотную финансовую реформу. Монетный двор в Пеллах стал чеканить золотую монету «филиппик», в которой содержание драгметалла было на грамм больше чем в персидском «дарике» (0,2963 унции и 0,3316 унции соответственно). Таким образом персидская валюта была вытеснена с финансовых рынков запада, где до этого составляла серьезную конкуренцию серебренной аттической драхме. Когда в Афинах и Фивах правители поняли, что их государства оказываются во всё большей зависимости от Македонии, было поздно. Но вдохновлённые речами Демосфена союзники всё же решились на войну. Филипп принял вызов. В сражении при Хоронее царская армия в ожесточённом противостоянии одолела демократов. В братской могиле вместе с тысячей павших солдат коалиции была зарыта свобода Эллады. Впрочем, Филипп один из умнейших и самых адекватных политиканов своего времени проявил разумную умеренность. Он обошелся без аннексий и контрибуций. И довольствовался лишь подписанием в Коринфе общеэллинского союза с собой любимым в качестве гегемона. Все его помыслы были устремлены на Восток. Теперь для этого не было никаких препятствий. Есть все основания предположить, что в планы Филиппа не входило тотальное сокрушение персидской империи. Максимальное на что он рассчитывал в случае успеха это отодвинуть границу до верхнего течения Евфрата и подчинение своему влиянию стран восточного Средиземноморья – Леванта и Египта. Причём не путём прямого включения в состав своего государства а, скорее всего включения в систему сложным вассально-экономических отношений, не унижая национальной гордости, и не вмешиваясь в религиозные отношения подчинённых народов. Дальнейшая историческая перспектива полностью подтвердила такую возможность.
ениальное политическое предвидение македонского царя, в случае обретения черт реальности вполне могло послужить мощным историческим импульсом развития цивилизации Запада, так как подобие Римской империи, Pax Romans (Римского мира, ставшего основой цивилизации современности) могло возникнуть на 200 лет раньше. Два века – это внушительная фора для человечества. Но проведению было угодно распорядиться иначе. В 322 году до рождества Христова, на свадьбе собственной дочери Филипп стал жертвой удачного покушения и погиб в возрасте 46 лет. На престол после обычной в таких случаях дворцовой «зачистки» претендентов, по ступеням скользким от крови зарезанных родичей взошел 20-летний Александр.
Кто конкретно организовал покушение на Филиппа сейчас определить невозможно. Известно следующее, что царь был зарезан неким молодым человеком по имени Павсаний, который в свою очередь был заколот стражей. Однако не вызывает сомнения политический расклад по поводу того кто извлёк пользу из этой трагедии. Смерть эта была одинаково выгодна и отставной жене царя Олимпиаде, ненавидевшей мужа, и сыну Александру, получившему престол и последние годы не ладившему с отцом, который вступил в новый брак и имел от него детей. И афинянам с прочими эллинами, которые получили реальный шанс избавиться от македонской зависимости. Вождь афинского демоса Демосфен, когда узнал о смерти Филиппа появился в афинском сенате в праздничном венке.  И, конечно же, персам – которые надеялись что смерть главкома союзного экспедиционного корпуса отсрочит вторжение. Ошиблись все. У юного Александра было своё видение реальности.
Если даже заговор и был организован на золото шахиншаха Дариавуша – то он заплатил аванс за собственные поминки и гибель вверенного ему Ахурамаздой государства.
А Мемнон вместе с Артабаном уже давным-давно получили амнистию, вернулись в пределы империи и заняли прежние положение.
Мемнон, вероятно при дворе шахиншаха представлял интересы эллинов  Ионии и Эгейского архипелага. Эти города и веси после потери независимости в 6 в. до р. Х., в результате арийского завоевания войсками императора Куруша, вновь было обрели её после первого этапа Греко-персидских войн. В большинстве своем они стали членами афинского морского союза – архэ. Но братья-эллины подвергли новоявленных союзников такой интенсивной эксплуатации что времена «арийского рабства» показались золотым веком. Если бы ионийцы были поляками, то персы для них оказались намного лучше немцев, а «афинские братья» намного хуже русских. Перманентные «союзнические войны» стали одной из основной причин поражения Афин в панэллинском противостоянии   со Спартой.
После заключения Анталкидова мира Иония вновь оказалась в эфире власти шахиншаха.
Обитатели городов Милета, Галликарнаса, островов Хиос, Родос и прочих весьма уютно чувствовали себя под властью персов. Налоги были умеренные. Практически автономные наместники императора были вынуждены ладить с местными правителями. Ионийцы, не без некоторых оснований считали свою культуру более древней и цивилизованной в сравнении с аналогичными параметрами Фив и Спарты. Что касается македонцев, то в восприятии эллинов, подданных шахиншаха, те являлись варварами, отличающимися от азиатов лишь убогостью культурного развития.
Судя по дальнейшему развития событий можно определённо заявить, потаённые планы начальника кондотьеров Мемнона были схожи с замыслами македонского царя, а честолюбивы не менее. Конечно, должность генерала на службе персидского императора давала не такие богатые возможности для их воплощения – но шансы имелись. К тому моменту времени ионийцы вопреки тезисам Аристотеля об апартеиде, в своём быту всё больше вступали в симбиоз с варварами и совсем не жаждали быть освобождёнными.
Для реализации своих планов Мемнону был необходим пост главнокомандующего Запада, однако когда началось вторжение он его не получил. Царь Дарий пока решил положиться на милитаристские таланты своих генералов.
Вот как описывает древнеримский  компилятор Арриан события, произошедшие предшествующие побоищу при Гранике.
«Они (генералы шахиншаха) стали лагерем у города Зелеи вместе с варварской конницей и эллинскими наёмниками. При обсуждении событий – им было сообщено о переправе Александра через Геллеспонт – Мемнон родосец дал совет не вступать в сражение с македонцами, потому что македонская пехота значительно сильнее, да и сам Александр находится при войске, а Дария тут нет. Надо отступать, вытаптывать подножный корм конницей, жечь урожай и не щадить даже своих городов: Александр не сможет остаться в стране, где нет провианта. Арсит (сатрап Фригии) же, говорят, сказал в собрании персов, что он не допустит, что бы у его подданных сгорел хоть один дом. Персы стали на сторону Арсита; они подозревали, что Мемнон сознательно хочет затянуть войну, стремясь к почестям от царя».
План Мемнона вполне был достоин тактического гения, что Фабия Максима. Прими его персы, вполне вероятно, что Александр так никогда и не смог бы присовокупить к своему имени титул «Великий». Но произошло то, что произошло.
Однако после разгрома при Гранике император Дарий наконец-то назначил Мемнона командующим западного фронта. Родосец принялся энергично вести боевые действия. По его требованию из Финикии в Эгейское море прибыл персидский флот. План военной компании, разработанный Мемноном, был гениальным с точки зрения стратегии и смелости. В нем намечалось высадка в тыл армии Александра – в Элладе и Македонии мощных десантов и перенос военных действий на территории противника. При этом Мемнон по понятным причинам старался избегать генерального сражения с македонцами в чистом поле.
Легко взяв столицу Лидии Сарды Александр увяз в тяжелой осадной войне на побережье. Сначала Милет, а потом и Галликарнас отказались открыть ворота перед «братьями-освободителями». Пока Александр осаждал и штурмовал вышеупомянутые цитадели, Мемнон с своей морской армадой вернул под власть императора острова Хиос, Кос и Родос. Он готовился к высадке в Пелопоннес, где в союзе с критянами и спартанцами вполне бы смог предпринять тотальное наступление на Афины, Фивы и даже Македонию. Случись так, Александр был бы принужден очистить полуостров Малая Азия, прервать поход и вернуться на Балканы, что бы защитить свои тылы. И вряд ли бы кто смог предречь исход этой войны. Вполне вероятно, что в замыслы Мемнона входило под вывеской освободителя греков от македонского ига самому занять место гегемона эллинского союза – а дальше, как знать. Возможно, и бросить вызов своему нынешнему сюзерену, иранскому императору.
Но проведение имеет привычку вносить в планы людей свои коррективы. Во время подготовки десанта в Европу Мемнон умер. Своей смертью. Скорее всего от инфаркта. Эта смерть окончательно предрешила судьбу арийской империи.