Только один раз

Этюд №5 из серии «Мозаика перехода»


Алчак 1990 год
Огонь лизал котелок со всех сторон и поднимающийся водяной пар, размазывал по ночному небу очертания звёзд, превращая их в тарелки…
— А ты говоришь блюдца! Смотри, какие звёзды огромные…. — сказала жена, тыкая пальцем в ночное небо.
— Это тебе кушать очень хочется. Поэтому Украинская ночь с её звёздами — блюдцами тебе уже обеденным столом начинает казаться. Максим, поторапливайся, видишь народ голодный.
Максима встретили случайно. Он, со своими товарищами, добравшись до Судака, остановился у подножья Алчака, возле «Арбуза» и въ волю отдавался морскому отдыху. Мы прошли «Большой Крымский Каньон», прошли на пароходике шесть часов от Мисхора до Судака по Чёрному морю, прошли ещё почти четыре километра от Судакского пирса до «Арбуза», устали до нельзя, начали разбивать палатку на ночь, и вдруг обнаружили моего школьного товарища готовившего вечерний ужин из гречки и тушёнки на морском берегу. Услышав знакомый голос, я спросил у темноты, в которой у костра копошились люди:
— Макс это ты?
После, вполне понятной наступившей тишины (он похоже не ожидал услышать знакомый голос), раздался крик:
— Виииииии!
По обнимавшись и перезнакомившись со всеми, нам, пододвинувшись, уступили две пяди земли, где мы расстелив спальные мешки устроились с относительным комфортом. Обменявшись наскоро новостями о том, кто, откуда, куда и когда, мы все вместе, а это семь человек, сели ужинать. Гречка шла на ура, заварили чаёк с душицей, сухарики, и пошёл разговор в перемешку с песнями под гитару.
— Макс, что случилось, ты что…. как это так тебя выбросило из обвязки? – спросил я, когда мы отошли от группы посудачить о личном.
— Ты понимаешь, «Абалаковская» обвязка… всё правильно одел, карабин… верёвка, а петлю завёл неправильно. Пошёл дюльфером, рванул сильно на первом шаге, Лёхе обожгло верёвкой ладони, он её бросил, стравилось резко лишних полметра, меня опрокинуло, вылетел из обвязки… Спасла меня образовавшаяся петля на правой ноге и то, что не выпустил из рук верёвку, повис вниз головой… Вот и всё. Второй конец был застрахован на кустарнике, он выдержал. Дотянулся до полки, перевернулся на руках… Видишь живой.
— Ты вроде не новичок, альплагерь прошёл… что забыл как это делается? – спросил я.
— Нет, не забыл… Я не знаю почему руки не так петлю завели.
Более, в этот вечер, о происшедшем в этот день с Максимом на спуске дюльфером с Алчака, мы не говорили. Макса спасла судьба. Остаток вечера прошёл славно. На следующий день мы решили не торопиться и не продолжать свой путь. Мы планировали провести две недели в абсолютно диких условиях, в одной из закрытых бухт на мысе Меганом. Товарищи Максима утром решили в лоб взять Алчак. Макс отказался составить компанию, и насколько я знаю в горы он больше не ходил. Мы присоединились к ребятам. Я пошёл первым, предпоследней моя жена. После пологого подъёма, метров через тридцать пошла «почти» стенка. Ребята были без особых навыков скалолазной техники, поэтому я предложил им подниматься методом «траверсной змейки», а сам полез в лоб. Алчак — старая гора, надёжно зацепится не за что, камни как из слоёного пирога вынимаются, только в нишу от камня можно завести фаланги пальцев или засунуть носок ноги. Просмотрев путь «змейки» наперёд я определил конечное место, куда группа должна выйти, она выходила под скальную полку, после которой (если на неё забраться) идёт метров десять каменная стена и начинается покатый выход на лысую вершину. Я решил проверить подъём на полку и возможность преодоления стенки. Снизу всегда кажется всё возможным, но глядя в упор на стенку часто такая уверенность быстро проходит. Понимая, что эту стенку должна пройти ещё и моя жена, то я подошёл к изучению будущего маршрута более ответственно, нежели в условиях когда группа состоит из равных по опыту и силе. Быстро преодолев вверх метров пятьдесят, забравшись на полку, я увидел, что стенка почти девяносто градусов и абсолютно не берущаяся моей женой. Прижавшись всем телом к стене я повернув голову в сторону группы, которая подошла и стояла правей и ниже меня, заявил им абсолютно ответственно:
— Полку возьмёте. Стенку не знаю. Вниз с полки не спуститесь…. Солнышко (обращаясь к жене), а ты маршируй назад, вниз.
Т.е. тому кто взберётся на полку, путь будет только один – наверх. Полка вся сыпалась, приходилось держаться за выступы на стене, так чтобы ослабить давление на опорные камни полки на которые опирались носки ног.
— А ты? – спросила жена.
— Я же сказал… только наверх.
Проверять мои слова личным опытом никто не стал, группа развернувшись, двинулась опять тем же траверсом вниз. Проводил их вслед взглядом, настолько насколько получилось это сделать, поворачивая голову до предела вправо вниз, прижимаясь грудью к каменной стене.
— Ну вот… опять – сказал я сам себе.
Понимая, что без страховки (а я был без страховки), кульбиты с выгибанием тела, шпагатом ног в распорку, на такой стене невозможны, и следовательно никакой попытки спуска вниз быть не может, так как всё за что можно было с силой зацепится могло вылететь, и полететь со всеми моими «точками опоры» вниз. Я с надеждой поднял голову. ….стоял прижавшись к стене и смотрел, смотрел вверх. Десятиметровая стена, начало покатого склона в виде края пожухлой на Солнышке травки. И Небо! Я смотрел в голубое небо и…


***
Река Кан 1969 год

— Ви, держи!
Я поднял глаза и увидел на краю ВиКъ.
— Обвяжи верёвкой тело и держись за неё руками.
Конец верёвки спустился, я схватил его рукой и начал медленно подниматься прижимаясь спиной к стене, колени дрожали. Я просидел не шевелясь около получаса на скальной полке, на корточках, в десяти метрах от вершины сопки на которую решил забраться по каменному обрыву, который нависал над рекой Кан. Обвязал конец верёвки вокруг груди, захватил обеими руками узел и хрипло прокричал вверх:
— Всё! Завязал.
ВиКъ, перебирая руками верёвку вытащил меня как пушинку и прижал к себе. Дрожа всем телом, прижался к прадеду. Обнял его со всей силы. Мне казалось, что весь мир, который хотел меня покинуть — вернулся опять. Вернулся Мир сразу же весь, и для меня он был заключён в одном, в могучем, двухметрового роста моём прадеде, который возник из неоткуда и вернул мне то, что я готов был оставить в свои девять лет. ВиКъ нёс меня на руках спускаясь с сопки. Подойдя к опушке леса он опустил меня на ноги и сказал:
— Только один раз. Всё остальное сам.
Мы вышли на лесную тропу, которая вела в посёлок, где мы жили с мамой. ВиКъ остановился и указал в сторону:
— Малина. Иди.
— А ты? — спросил я.
— Иди. Поешь малины. Домой вернёшься сам. Завтра с Егором приедете ко мне за ранетками.
Я пошёл в малинник, и ел, ел, ел малину, пока вдруг не послышался резкий гортанный короткий звук. Выскочив из малинника на тропу, я не увидел прадеда, осмотревшись ещё раз вокруг и убедившись, что остался один, побежал домой.
На следующий день, рано уторм, приехал на велосипеде двоюродный брат Егор. Он сказал, что ВиКъ наказал выехать ровно в одиннадцать дня. Путь до заимки был часа на два, пролегал по таёжной просёлочной дороге. Дорога проходила через пасеку, проезжая мимо которой на нас напали пчёлы. Пчёл выпустили из сарая где стояли перенесённые с луговой пасеки ульи. Тётка, хозяйка пасеки, завидев нас едущих на велосипедах, замахала руками и бросилась закрывать ворота сарая из которого тучей вылетал пчелиный рой.
— Уезжайте! Уезжайте быстрей! – кричала она.
— Я выпустила пчёл! Они вас искусают!
Рой обволок нас с Егором и двигался жаля нас вместе с нами и нашими велосипедами, до тех пор, пока мы их не бросили. Ездить без рук на великах мы ещё не умели, поэтому кинув наши двухколёсные машины, мы бежали и махали руками отбиваясь от жалящих нас пчёл.
Остаток пути мы бежали. Бежали, бежали и всё махали руками. …ВиКъ ждал. От укусов мы потеряли сознание. Очнулись лежащие на широкой деревянной лавке в горнице, голова к голове. Возле стола стоял короб.
— Полезайте! – сказал ВиКъ.
Мы еле залезли в короб. Сил не было. Прадед надел его на плечи и понёс нас в лес.
— Маша и медведь – сказал Егор.
— Ты Маша – ответил я.
— Молчите – оборвал ВиКъ наш диалог о Маше, которая не советовала Медведю есть пирожки.
Мы с Егором замолчали. Минут двадцать мы переваливались в коробе с бока на бок, потом почему-то всё закрутились и раздался гортанный короткий звук. Сквозь щели на нас полился яркий ослепительный свет…

***

Солнышко смотрело на меня сверху, и я понимал, что только сам, только сам смогу подняться наверх. Только один раз! ВиКъ сказал: «Всё остальное сам». Слившись с горой Алчак, в единое целое, я полез наверх. Пока была стенка, движения были уверенные, в каждой точке я сцеплялся с горой намертво. Стенка плавно меняла угол наклона и с его уменьшением уменьшалось количество точек опоры. Поверхность переходила в сухой, твёрдый как камень грунт, на нём не росло ни травиночки. Впиться пальцами в такую поверхность невозможно. Я замер. Ноги упирались в камень, а тело, начиная с пояса, уже под наклоном градусов восемьдесят вперёд лежало на сухом грунте. Метра три вперёд по дуге, и начиналася край с сухой травой, с крепким корневищем. Надо было как то их преодолеть… я прижался всем своим телом к поверхности горы и как змея вибрируя мышцами, пополз по земле вытянув руки вперёд, к траве, одновременно ими гладя земную поверхность и представляя, что вся масса тела сосредоточилась в моих ладонях. Полз. Ноги повисли над обрывом и по мере моего продвижения вперёд, они медленно приходили в контакт с поверхностью горы. Пальцы дотянулись до сухой, но живой травиночки, дотронулся, почувствовал её, и ухватился за весь мир, с которым она меня связала.
….я стоял на вершине горы Алчак, подняв руки к Солнцу и кричал ему:

— АН ГЯ! АН ГЯ! АН ГЯ!

Солнышко в ответ, заливало меня своим ослепительным светом и проникая в каждую мою клеточку своими лучами подтверждало моё право на самостоятельный «Переход».



Примечание:
Алчак – древний коралловый риф высотой около 152 метров над уровнем моря, сложен серыми мраморовидными известняками, замыкает на востоке обширную Судакскую бухту и отделяет Судакскую долину от Капсельской.
Арбуз – большой круглый камень у подножья Алчака;
Меганом — полуостров, урочище, мыс и гора в Крыму, недалеко от Судака (между Феодосией и Судаком).
Кан — река в Красноярском крае, правый приток Енисея. Кан берёт начало с северной стороны горного отрога хребта Эргик-Аргак-тайга.