Про вздохи, ахи и охи, или Ну каков подлец-скотина

(элегическая рапсодия несчастной любви. Исполняется срывающимся от переживаемых чувств женским голосом и сопровождении гнусного подхихикивания из прибрежных кустов на ветру)

Посвящаю Гарьке Сэ, моему лучшему другу, замечательному человеку, образцовому члену общества спасания на водах от грубого насилия в быту и труде, мечтавшему в детстве босоногом стать отчаянно-высокоморальным человеком, но однажды летом, после того как в пионерском лагере, то ли он наступил корове на вымя, то ли она ему на то же самое жирно-молочное, но решительно сказал «на хир надо! Куёхтайтесь сами, твари подзаборные!» - и стал великолепным парикмахером, несравненным певцом незабвенных подмосковных просторов

Эпиграф:

Птица счастья завтрашнего дня
Прилетела, крыльями звеня.
Выбери меня, выбери меня,
Птица счастья завтрашнего дня.

Сколько в звёздном небе серебра,
Завтра будет лучше, чем вчера.
Лучше, чем вчера, лучше, чем вчера,
Завтра будет лучше, чем вчера.

( музыка ФельДмана, слова народные. Песня о счастливой птичке. Исполняет Гнатюк)


Сидела, вздыхая, девица младая
На окском крутом берегу.
И алые губки шептали уныло:
« Всё! Нахир! Так жить не могу!»

И кто ж тя обидел, девица-красотка?
Какой омерзительный гад?
Быть может, красавец какой несравненный?
А если ни в чём виноват?

А может, папаша того он ребёнка,
Которого носишь в груди?
Так что же такого? Всё в жизни бывает!
И думать о ём не моги!
Бежать, унижаться: «Останься, любимый!
Дитя я под сердцем ношу!
Давай его вместе воспитывать будем!
Тебя умоляю-прошу!».

Но только в ответ ухмыльнётся скотина,
Продажная мерзкая тварь!
Всхохочет над девой, подлюга запойный,
Как будто бандитский главарь!
Исчо упрекнёт: «А зачем мне давала
Вот здесь, на крутом берегу?
А также в амбаре колхозном два раза?
А также в колхозном стогУ?».

И что же? Терпеть от его оскорбленья?
Зачем ты давала? Накой?
Нет сил издевательств! Возьми лучше ножик
И сразу его успокой!
Воткни ему  лезвий
В кишки и под яйца!
Пусть смертю почувствует, гад!
Как с девой младой на стогУ кувыркаться!
Умри же навек, ренегат!