Роман в рассказах Артёмкины истории

                КАК  ВСЁ  НАЧИНАЛОСЬ
      Привет! Я – Артём. Вы удивились, отчего это вдруг пишу вам письмо? Хочу найти друзей везде-везде, где только они могут жить (мы подойдём друг другу!). Ведь это же так здорово – знакомиться, переписываться, встречаться, дружить на веки вечные! 
      Начну с нашей семьи.
      Было всё очень просто. Просто наша будущая мама однажды встретилась с нашим будущим папой. И это не важно, где и как, главное – они поженились. И появились мы с Алькой. Сначала – Алина, а потом я. И жизнь, по словам папы, стала цветной и многогранной, как Алькины секретики (я потом о них расскажу). А мама, как сама говорит, стала белкой в колесе – завертелась с делами. Какими? Перечисляю. Пение колыбельных – раз, книжки вслух читать – два, Алинку плаванию учить, складывать слоги в слова, кукол наряжать… угощать наших друзей вкусностями… ставить меня в угол иногда… а также зелёной гадостью смазывать мои коленки, кормить нас кашей по утрам... И это не всё, если хорошо подумать. Папа же горел желанием построить спорткомплекс («чтобы наши малыши росли крепышами»). И он его соорудил. Прямо в детской комнате. А мамины рассказы про нас маленьких, а её удивительные сказочки?! Я расскажу их, но только не сейчас.
          Как вы понимаете, без всего этого наша жизнь была бы скучной, как настенный портрет.
          Вот что узнали мы от мамы о себе, тогда ещё маленьких.   
Альке повезло. Родители ей достались весёлыми студентами («ветер в голове», по определению нашей бабули). Её саму – Алинку – природа наградила редким характером. Больше всего в нём оказалось своенравия. Натерпелись же мама с папой от трудной Альки…
         Но папа не отчаивался – наоборот («трудности закаляют», – его главное убеждение). Папка сажал дочурку на плечи и скакал по комнате, как самый резвый в мире конь. А что же мама? Хваталась за голову и неслась в кухню. «Конец света! Я в конюшне! Эти слоны перевернут мне весь дом!» – причитала мама до тех пор, пока папка с Алинкой скакали. А цокали они так, что соседи не выдерживали и принимались в отместку стучать по батареям, греметь тазами и кастрюлями. Один старичок из девятой квартиры бил в огромный старый барабан: «Бом, бом, бом-бом!» – «Цоц, цок, цок-цок!» – в такт барабанным палочкам неслось из нашей комнаты. А теперь представьте этот сборный оркестр, когда все жильцы дома под папин топот били во что попало. Скажете, светопреставление или того хлеще? Ничего подобного! Самое настоящее цирковое представление! Папка, подмигивая нам с Алькой, до сих пор уверяет маму, что минуты, когда он доставлял удовольствие себе и дочке, были лучшими в его жизни. Мама же стыдилась за папины фокусы. А соседи… сначала поедом ели папку, а потом смирились.
         Вообще-то наш папулька – заводила во всех дворовых делах среди ребятни. Это он придумал нам настоящий девиз: «Мы не просто детвора, мы хозяева двора!» И теперь играет вместе с нами в чистодворян – тех, кто за чистый двор, за порядок (нас все соседи благодарят за наведённый во дворе блеск!). А ещё он обожает праздники на улице устраивать. А мы как их любим!.. Вместе с друзьями мы с Алькой – артисты в этих представлениях, а папа – режиссёр и по совместительству клоун. Приходите к нам во двор, сами всё увидите!      
           Продолжаю об Альке… Со слов мамы. У моей будущей сестрицы (я ещё не родился) появился друг Санька. Он жил в соседнем подъезде и гулял в коляске в то же время, что и Алина. Точнее, гуляли мамы с колясками, в которых спали крохотные Санька с Алькой. Мамы-то и подружились вначале.
        И тут такая особенность… я бы даже сказал неожиданность... Санька оказался способным ребёнком («ранним», – говорят про таких). В неполные три месяца он поднапрягся и… сел! Все, кто это видел, раскрыли рты: ну и крепыш, ну не чудо ли! 
        Однажды Санька снова удивил гуляющих с малышами мам: сел, как Ванька-встанька, в своей коляске. Потом потянулся к Алинкиной и потерял вдруг равновесие. А посему ткнулся головой в девчоночьи ноги. Так карапузы и познакомились. И стали ходить друг к другу в гости. Вернее, ходить стали их мамы с так называемыми конвертами, из которых торчали носики-курносики.
          Время стремительно бежало… Санька с Алькой  росли, как грибы после дождя, и друг без друга не могли прожить и дня. Как-то Алина сказала (она уже умела сносно разговаривать) маме:
           - Пойдём в гости к блату Саньке!
         Сразу скажу, буква «р» у моей сестрицы долго не получалась.
          - Алечка! – изумилась мама. – Санька тебе не брат. Саша – друг твой, настоящий, хороший. А ты – его лучшая подружка, – осмелилась заметить, на что получила незамедлительную реакцию.
        - Как?.. Санька – всего лишь навсего длуг? – расширила Алюська глаза и разразилась такими (!) рыданиями, причитая в паузах:
        - Да-а, мамочка! Длузей воклуг – полный двол! А Санька...  Санька…  Он… он лоднее всех!.. Он блат мой соседский!!! – постановила в конце концов моя будущая сестрица (я ещё не родился) и, удовлетворённая своим заявлением, стихла. А потом затребовала у родителей настоящего братишку, похожего на Саньку. Мама растерялась… А папа так обрадовался!
         - Ну-у, кто же был прав?! – заявил он растерявшейся маме. – Нашей дочурке срочно нужен смекалистый братик, а лучше несколько. И пару сестёр в придачу. Один ребёнок в семье – это не ребёнок!
         - Почему же не ребёнок? – мгновенно отреагировала мама на несправедливые папины слова. – Очень даже какой ребёнок! Алечка у нас чудная девочка, послушная и добрая. И ей не так уж и плохо одной. Друг у неё есть, игрушек – море. Чего ещё не хватает?               
           - Как же ты не понимаешь, мамочка! Ей не хватает всамделишного блата и котёночка! – подала Алька из детской комнаты осипший от рёва голос. А потом затараторила: – А ещё домика для куклы Оли; машины для всей её семьи; кепки в сеточку, как у Саньки; очков, как у плаксы Ники; хвостика кудлявого, как у Светки с пятого этажа;  твоей заколки и бусиков… – строчила Алька до тех пор (не хватит листа всё записать!), пока словарный запас не иссяк. И взяла-таки родителей измором. Крыть им было нечем.
        На полном серьёзе вникая в Алинкины потребности, папа в панике схватился за голову: пора принимать решительные меры. 
       - Вот видишь! – с пламенеющим взором обратился  он к притихшей маме. – Одинокий, точнее, единственный в семье ребёнок, это – настоящее бедствие! Цунами! Всё, с меня хватит! – отрезал папка. – Нам нужна куча детей! Маленькая орава! Только не в смысле – орущие, а в количественном смысле. Словом, ватага! Ты вспомни! – кипел, словно огромный самовар, папка. – Как Алька (ну и парикмахер!) откромсала ножницами мне волосы, когда я спал на боку. Вспомни, как пришлось мне, наполовину остриженным,  метаться по салонам, которые к тому времени были закрыты! А восьмого марта?! Помнишь? Ещё бы! Такое не забывается! Эта маленькая разбойница украсила мою голову бантиками, пока я разбирал шахматную партию и ничего вокруг не замечал. И я, стыдно вспоминать, в таком необдуманном виде выскочил в магазин! А случай с деньгами?! Это был настоящий разбой! Все купюры, что были в доме, она превратила в снежинки! Узоры, видите ли, вырезать захотелось. А мы?! Мы с тобой целый месяц после этого... Помнишь? А мои новые фирменные туфли? Мне и поносить-то не пришлось... Самовольница одолжила их мошеннику, позвонившему в дверь. На время. И с концами. Я долго могу перечислять проделки этой негодницы. Всё! С меня хватит! Нам третий… второй ребёнок просто необходим! Дети друг друга будут воспитывать, и Алька, вот увидишь, исправится! – взрывался эмоциями мой будущий папка (я ещё не родился). 
         Мама пыталась его переубедить – в отношении кучи детей. Но куда там! Он стоял на своём. Был твёрд, как алмаз. И ему удалось переупрямить маму. В результате (и благодаря Алинкиным уговорам) появился на свет ваш покорный слуга. А вот котёночка мама не решилась завести, сколько Алина не просила. Сестрица самовольно принесла его в дом, когда подросла. Но об этом в другой раз.
        Теперь про себя. Это Алька придумала мне имя. Маме с папой и голову ломать не пришлось. Как его выбрала? Книга есть про Артёмку, в которого Алька по уши влюбилась, пока мама читала ей вслух. Так я стал тёзкой книжного героя.
         - А вот и я! – сказал я, появившись на свет.
        Ой, нет! Так пискнул Одуванчик из маминой сказки, раскрывая лепестки. Я же – закричал. Да так, что «дал всем прикурить» (папины, между прочим, слова). В смысле, что есть мочи заорал. И все, кто был рядом, заулыбались. А тётенька в белом халате обрадовалась: «Ай да богатыристый мужичок! Четыре двести. Одной рукой не удержать!»
         Ну, вы уже знаете, как только семья увеличилась, мама стала белкой в колесе. И моей сестричке пришлось перейти на самообслуживание. Чему все были рады.
        Вот что сказала Алинка, когда впервые меня увидела. Сморщив нос и скривившись от досады, она, всё ещё картавя, захныкала:
         - Это что за толстощёкий пупс в клужевах?
         - Это твой братик, – улыбнулась мама и погладила Альку по голове.
         - Уууу какой! Невсамделищный… – разочаровалась и испугалась одновременно сестрица. А потом заголосила: – Поналошечный… Блатики такими не бывают! И это у него кулачки?.. Фиии… Я такого, как Санька, хотела… А этот… этот пупс может только талащиться да лежать… А мне нужен, чтобы носиться с ним на  лоликах… Пусть уж лучше Санька остаётся моим соседским блатом! – сморгнув слёзы, решительно постановила  Алинка.
         После этих слов, по рассказу мамы, я разразился обидным плачем. А что же сестрица?! Она мигом схватила соску и заткнула ею мне рот.
         - Колми его сколее, колми! – сочувственно приказала маме и рёв мой подхватила.
          Должен вас предупредить, сестрица, пока я рос, часто ревела со мной на пару. «Из солидарности» (папины слова). А рос я усиленно, и всё больше нравился Альке.
         - Алтёмка у меня ничегошный, потешный такой! – хвасталась она то и дело соседскому брату. – Я ему соску в лот вставляю, когда левёт, и он любит меня за это. Я блатику настоящая сестлица!
         А папа… Вы просто не представляете! Папка был очень доволен нами. Бесконечно счастлив был! И от бесконечного своего счастья стоял на голове. То есть скакал с Алькой по комнате. А я таращил по сторонам глаза.
          - Это чудо, когда в доме куча детей! – то и дело весело говорил папка, любуясь нами. – Ух вы мои деточки, ух вы мои головочки! – приговаривал сладким голосом. 
          А мама (белка в колесе), вся в делах и заботах, ещё не успела к тому времени понять, что к чему. Какое там! Зато потом стала радоваться вместе с папой.
         Ну а мы? Так получается, мы быстро растём. Точь-в-точь как бамбук. И скучать нам некогда. Нам не сидится на месте. Ведь так интересно вокруг! Особенно, когда что-нибудь происходит. А у нас столько всего случается! Хотите узнать? Тогда слушайте мои истории. Я начинаю их рассказывать. Буду для вас особенно стараться! И если вам станет вдруг весело, веселитесь на полную катушку! Если взгрустнётся, то погрустите в тишине.      
                Ваш друг Артём               
                КАРТА МИРА
            Мама нам с Алькой говорила, что, как  только я родился, папа решил повесить в детской комнате карту мира.
- Пусть дети изучают, – заявил он на полном серьёзе. – Знания им не помешают.
- Ты лучше бы погремушки повесил, яркие игрушки ребёнку сейчас интересней, – сказала мама и принесла в комнату гирлянду из весёлых клоунов.
  Но папу ни за что не переспоришь. Он у нас двумя словами может убедить кого хочешь. Так по папиному желанию у меня над головой появилась разноцветная карта. Я и засыпал с ней, и просыпался. И до сих пор без неё свою жизнь не представляю. Сестра Алька и папа стали играть «в карту», а я стал таращить на неё глаза. А когда подрос, начал повторять за папой и Алькой названия разных стран.
Папка всё удивлялся:
- Ну и память! Мал да удал. Ты, Артёмка, скоро нас с Алиной будешь обставлять в играх! Принимаем тебя в свою команду. Кто знает, может, будешь когда-нибудь путешественником. 
В пять лет, научившись читать, я стал играть на равных. Папа называет нам страну, а мы должны её найти на карте за три минуты. Если не успеваем, нам штрафное очко. У кого штрафов больше, тот моет посуду. Почему папа придумал именно такое наказание? Всё очень просто. Как-то он подсчитал, что за двадцать пять лет в семье из четырёх человек перемывается «гора» посуды, в три раза превышающая высоту Останкинской телебашни. Вот мы и решили своими штрафами решить посудную проблему. Кому охота просто так посуду мыть?
Чаще всего проигрывали мы с Алькой, а папе всё ничего, только посмеивается. Когда освоились со странами, папка предложил изучать названия столиц разных государств. Мы исползали с сестрой всю карту, сняв её со стены. Когда почти всё одолели, Алька, теряя терпение, радостно сказала:
- Мы готовы! А назови-ка мне, папочка, столицу… Гайаны! В карту, чур, не подглядывать!
    Я подумал: «Дохлый номер. Ни за что не отгадает! Этот город даже выговорить сложно. Я сам это название со скрипом запомнил». А папа хмыкнул и тут же дал ответ, будто наготове его держал:
- Джорджтаун.
- Ну, папочка мой! – удивился я. – Один – ноль в твою пользу. Тебе легко, ты вон какой большой и лобастый…  А назови столицу…  Гондураса!
Папа состроил задумчивую физиономию, его лоб покрылся складками, как у носорога, и я уже обрадовался, решив, что победа наконец-то за нами. Но вдруг его лицо прояснилось, и он с явным удовольствием произнёс:
- Те-гу-си-га-льпа!
- Неиссякаемый папочка! – радостно завопил я что есть мочи. А потом ему с горечью: – С тобой неинтересно играть, ты всё на свете знаешь…
- Сейчас проверим! – зловеще предупредила Алька. – А скажи-ка нам, дорогой папулечка, как называется столица государства Науру?
Папка посмотрел на потолок, потом на Альку. В глазах его мелькали смешинки.
- Никак, – просто сказал папа.
- Ур-ра! – закричал так, словно я на параде. – Даже папка чего-то не знает!
- Ну да, как же, – сложив губы в презрительное «фи», скептически заметила Алька. – Всё он знает! Науру – единственное государство в мире, которое не имеет официальной столицы.
  Папа засмеялся, а я погрустнел. Неужели нам так и не удастся его обыграть?
- А давайте играть по-другому, – встрепенулась Алька. – Будем находить города-великаны и самые крохотные городишки, и будем всё про них узнавать из книг!
Я обрадовался:
- Даёшь великанов и карликов! Не только города, а вообще все ненормальные географические точки!
- Что значит «ненормальные»? – удивился папка.
- Ну, самые большие и самые маленькие.
- Раз так, – тут же сказал папа, – то, идя навстречу пожеланиям родных и близких, я прошу назвать высочайшую точку Земли.
- Джомолунгма! – без запинки выпалила Алька. – По-тибетски – «Богиня – мать Земли»!
- Не Джомолунгма, а пик номер пятнадцать! – не согласился я.
- Пиком номер пятнадцать, – заметил папа, – Джомолунгма была только до 1856 года. А потом её назвали…
- Эверест! – первая выкрикнула Алька. – В честь топографа Джорджа Эвереста!
- А знаете ли вы, о мои дорогие пытливые умы, что у этой горы есть ещё одно, третье по счёту, название?
- Как это? – переспросила сестра, не поверив.
- Очень просто! Эта вершина находится на границе между Китаем и Непалом, и в 1965 году, если мне не изменяет память, правительство Непала объявило, что гора называется Сагарматха. По древнеиндийски – «Небесная вершина». Так теперь и на картах пишут: Эверест, а в скобках – Сагарматха. И высоту указывают – восемь тысяч восемьсот сорок восемь метров. Впрочем, теперь ваша очередь загадывать! – прозвучала папина команда.
- Чур, я первая! – заторопилась Алька.
 Хитренькая Алина, всегда первая… Она потребовала назвать самые большие города. Папа достал с полки атлас мира и стал листать. Я – к нему. Не прошло и двух минут, папа доложил:
- Рекорд по числу жителей принадлежит столице Мексики Мехико – свыше двадцати миллионов человек. Потом следует Токио. Крупнейшим в США считается Нью-Йорк.
Алька от такого папиного ума даже рот раскрыла.
     - Зато я знаю, – чуть не плача заявила она, – что людьми заселено менее одного процента Карибских островов! Вот!
    Папа кивнул и говорит:
    - А назови-ка нам, Алина, один из самых маленьких городов на земле. Даю подсказку: находится он на севере Франции, в нём всего сто или чуть больше жителей, в его названии одна буква.
- Как это одна? – удивился я. – Такого не бывает!
- Бывает. Есть такой город, – сказал папа уверенно. – И из двух букв есть – город Па на юге Африки. Но мне нужен маленький городок с самым коротким названием.
- Где же я его найду? – буркнула Алина. – Его небось и на карте-то нет, раз он такой маленький!
- А ты подумай как следует, – сказал папа, хитро прищурив глаза.
Алька задумалась на секунду, а потом вдруг:
-  А?
-  Что а? – удивился папа.
-  Город называется А? – спросила сестра.
-  Не угадала, – улыбнулся папа. – Подумай ещё.
-  Б… В… Г… Д… Е… – скороговоркой в одной тональности зарядила Алька, вопросительно посматривая на папу.
Когда она дошла до буквы «П», папа скомандовал:
- Стоп!
- П? – недоверчиво переспросила Алька.
- Правильно! Город так и называется – П.
- Ура! Я угадала! – вскричала сестра и, подпрыгивая на месте, пропела на разные лады: «П-П-П-П-П-П-П-П!»
-  И как нередко шутят его жители, – продолжил папа, когда Алька завершила свою руладу, – любимое их развлечение – разыскивать в справочниках и картах свой маленький городок.
- Да, папочка мой, ты Альке коротенькое задание дал! Я так не играю!
- Ну, раз Алине досталась задачка из одной буквы, то тебе, как мужчине, я добавлю в задание ещё одну буковку. Ну-ка, сын, назови мне самую короткую речку в мире! Речку, у которой даже название коротенькое, как заячий хвостик, – всего-то из двух букв!
Я запыхтел над атласом, тыкая в него пальцем. Алина сочувственно сопела мне в ухо. Не знаю, сколько времени мы с ней проползали по страницам, но наконец я нашёл то, что искал!
- Ди!!! Это речка Ди! Самая короткая в мире! Всего тридцать семь метров! Штат Орегон, США, она течёт из озера Девилс в Тихий океан! – взревел я, чуть не лопнув от гордости.
- Молодец! – весело похвалил папка. – На Урале есть реки, названия которых тоже состоят из двух букв. Это Яя и Ис. Перехожу к Алинке. Назови-ка нам, дочура, самую длинную реку в мире.
- Ну, это просто! Пустяки! – воодушевилась сестра. – Это Нил! Шесть тысяч шестьсот девяносто пять километров! А уж когда разливается, то… просто мамочки мои!
- Ага! – закричал я. – Зато ты, Алюля, не знаешь, какие животные были главными вредителями полей в Древнем Египте!
- А вот и знаю, знаю! Саранча! – Алька показала мне язык.
- А вот и нет, а вот и нет! – радостно пропел я. – Не жуки, не саранча, а гип-по-по-тамы!
- Тогда, тогда, – Алинка явно силилась что-то припомнить. – А тогда, спорим, ты не знаешь, на каком острове никогда не было и нет зайцев!
- При чём тут зайцы? – удивился папа.
- Нет, пусть ответит. Я не отстану от него, – не унималась Алинка. – А то пристал ко мне со своими бегемотами!
- Я пристал?.. – возмутился я всей душой. – Это ты приставака, привязалась со своими зайцами! Нету такого острова, понятно? – В подтверждение своих слов я пристукнул кулаком по столу.
- А вот и есть! – просияла Алинка и дала мне щелчка. – Это остров – Мадагаскар!
- Хватит вам, умники, не ссорьтесь, – сказал папа. – Раз уж вы до острова добрались, то назовите мне самый большой в мире остров.
- Раз плюнуть! – заявил я, даже не взглянув в Алькину сторону. – Этот остров – Гренландия!
- Молодец! – с восхищением похвалил папа. – А про мыльный остров ты когда-нибудь слышал, Артём?
- Ну, папочка мой, это ты выдумал, – недоверчиво покачала головой Алинка. – Вот это точно вракушки!
- Нет, доченька, не «вракушки», а самая что ни на есть правда. Этот остров находится в Эгейском море и входит в группу Кикладских островов. А называется он – Кимолос. Состоит он из жирного мыльного вещества, которое островитяне с незапамятных времён используют вместо мыла. Им моются, им стирают. А когда идёт дождь, весь остров покрывается густой мыльной пеной! – прокомментировал отец.
- Ух ты, красотища! Прям как в сказке! А ты, пап, ещё какие-нибудь прикольные острова знаешь? – подпрыгнула Алинка.
- Ну, например, остров-базар, – хмыкнул папка.
- Как это? – не понял я.
- Остров Эль-Алакран вблизи северного побережья Чили – самый крупный птичий базар на Земле. Над ним постоянно кружит столько птиц, что из-за их крика даже шума прибоя не слышно.
- А ещё? – нетерпеливо спросил я.
- Во Франции есть удивительное местечко – Сен-Мишель. Из-за сильных приливов и отливов Атлантического океана Сен-Мишель дважды в сутки бывает островом и дважды в сутки – полуостровом, – выдал нам папочка.
- Вот это да! Хотел бы я там жить! – вздохнул я. – А я ещё кое-что знаю про фишки природы! Я читал, что в штате Нью-Мексико есть городок Месилла. Так он за пять лет в девятнадцатом веке переходил от США к Мексике и обратно по пять раз за неделю!
- Ну-ка, сын, это любопытно! Расскажи! – попросил папа, прохаживаясь туда-сюда.
- Ну, это всё было из-за реки. Как она там называлась?.. – я стал лихорадочно соображать. – А, вспомнил! Рио-Гранде! Она так часто меняла своё русло, что граница, которая по ней проходила, тоже менялась. Вот и был городок Месилла то мексиканским, то американским.
- Наверное, это было жутко неудобно для жителей, – предположил на полном серьёзе папа. – Пожалуй, для тебя, такого умника-разумника, есть задание посложнее. Назови-ка мне, сынок, самую маленькую независимую страну.
- Ватикан, – с готовностью выдал я, нисколько не сомневаясь. – Я всё о нём знаю! По телеку показывали Италию, я и запомнил. Внутри столицы Италии Рима есть государство-город Ватикан, или Святой Престол, площадью сорок четыре гектара. В нём проживает всего-навсего тысяча человек.
- Вот это да! Город-государство? – удивилась Алька и уставилась на меня.
- Чего ж тут удивительного? – улыбнулся папа и щёлкнул пальцами в воздухе. – Города разные бывают. Например, недалеко от Санкт-Петербурга есть город-дворец.
- Это как это? – не поняла Алька.
- Ну, его ещё называют городом фонтанов, – невозмутимо продолжал папа.
- Я знаю! Это Петродворец! Знаменитый Петергоф! – засмеялась довольная Алька. – Мам мы были на открытии фонтанов!
         Потом, поискав что-то на потолке глазами, Алинка сообразительным голосом произнесла:
- А об одной интересной стране вы точно не знаете. Я читала о ней в журнале. Это тоже карликовое государство, называется Андорра.
- Чем же оно интересно? – спросил заинтересованно папа.
- На военных там тратят всего… десять долларов в год! На эти деньги приобретают холостые патроны для праздничных салютов, – отрапортовала сестра.
-  Вот здорово! – сказал я, радуясь услышанному. – Значит, в этой стране нет своей армии и оружия?
- Конечно, нет! Они им не нужны! – подхватила Алина, широко раскрыв глаза.
- Эх, было бы так на всей Земле, и тогда люди жили бы спокойно! – вздохнул я.
- Когда-нибудь народы станут мудрее, и будет мир на всей нашей планете, – сказал серьёзно папа, а потом, повеселев, добавил: – Дети, да вы, оказывается, всезнайки! Завтра поиграем в нашу страну. А пока поищите посёлок Мама в Иркутской области, город Папа в Венгрии, речку Сестру в Подмосковье.
- А я купалась в Сестре! – обрадовалась Алинка. – Когда вы с мамой отправили меня под Санкт-Петербург в лагерь отдыха. Там речушка рядом протекала, вода в ней – не поверите! – красновато-коричневая. А какая холодная! Бр-р, – неподдельно вздрогнула сестрица, будто на неё обрушился ледяной водопад.
- Да ну! – оживился папка. – Значит, я так полагаю, речка берёт своё начало в Ленинградской области. Дети, а про «усатые» города вы что-нибудь слышали? – переключился папа.
- В Самарской области есть районный центр Кошки. Я его на карте нашёл. Там, наверно, одни кошки живут. Надо проверить, – сказал я.
- Ну, ты и скажешь! – усмехнулся папка и тут же пояснил: – Название Кошки имеет тюркоязычную основу («кош» означает «стоянка»). Считается, что там была ставка восточного хана.  Можешь ещё поискать город Мышкин в Ярославской области.
- А я знаю «летающие» города и реки, – встряла всёзнающая Алька и стала перечислять: – Город Орёл, реки Ворона, Иволга, Лебедь…
- Так-так-так… – многозначительно произнёс папка. И, чуть подумав, изрёк: – В этом смысле особенно повезло гусю: Гусев – город в Калининградской области, Гусино – в Смоленской, Гусь-Хрустальный – на Владимирщине, Гусь-Железный – на Рязанщине. В Бурятии – Гусиное озеро. Есть даже Гусиная Земля – полуостров на Севере. Ну а теперь, дети, идите и готовьте по карте свои каверзные вопросы. А заодно попробуйте найти ответы на мои. – Он задумался на минуту, а потом стал перечислять: – Первое задание: какой известный горный хребет и река носят одно и то же название? Второе: какой порт называется океанскими воротами нашей страны? Третье: в каких названиях городов содержится соль? И ещё. Узнайте, какой полуостров на свой рост жалуется, а река на «походку». Какой город говорит, что он колючий? Уяснили задание? Тогда – дерзайте! – решительно приказал папка и широко улыбнулся в предвкушении наших находок. А потом сказал: – Дети, нам с вами в ближайшем будущем предстоит досконально изучить свой родной край: его достопримечательности, природу, состав населения и прочее.
Мы с Алькой переглянулись: ну и заданьеце! И приникли к карте – стали искать солёные города. А папа… папа пошёл строить Останкинскую башню из тарелок, то есть – мыть посуду.

                ПЛАВАТЬ  РАНЬШЕ, ЧЕМ ХОДИТЬ
  Эта история про Альку. И немножко про меня.
            Когда Алинке не было ещё и двух месяцев, мама с папой надумали учить её плавать. Я ещё не родился. И правильно сделал. Досталось же моей сестрице от родителей…
- Алина у нас, – сказала однажды мама с гордостью, –  целеустремлённая и волевая девочка. А ещё закалённая! И всё это, – сказала мама, –  благодаря её раннему плаванию.
  Здесь я с ней согласен, но не очень. Алька видит цель и к ней стремится – это правда. Но она не всегда такая положительная. Бывает дразнилкой, ябедой, подлизой, атаманкой (папино словечко) – разной-преразной. 
    Долго же спорили родители – затевать ли плавательные тренировки... Малышка об этом не догадывалась. Спокойно спала в своей кроватке, посапывая. А папа с мамой боролись и боролись с сомнениями. Наконец решили: будем плавать, утром и вечером, чтоб скорее получить результат. Изучили специальную книгу и – за дело.
  Итак, шесть утра – подъём, родители! Поворот крана – полная ванна воды. Можно приступать к водным процедурам. Папа достаёт из кроватки дочурку и кладёт на стол – для массажа и гимнастики. Алька спросонья хлоп-хлоп глазками, куксит вдруг личико. Тут мама с погремушками и припевками... А папа с ловкостью опытного тренера уже проделывает с моей будущей сестрой (я ещё не родился) то, что предписано книгой: медленно… ну очень медленно опускает в воду. И она… плывёт! С помощью папы, конечно.
  Часы и градусник под рукой, только успевай следить за приборами. Иногда папка  выпускал из рук… собственное дитя, между прочим!
         Есть одна сказка. Вы её знаете. Как две лягушки попали в крынку с молоком. Одна – испугалась, захлебнулась и пошла на дно. А вторая лягушка отчаянно забила лапками, сбила кусок масла и, встав на него, выскочила из западни. Алина, как эта лягушка, не сложила «лапки», не поддалась страху, а стала действовать – яростно бороться за жизнь. Только брызги полетели в разные стороны!
- Пора нам нырять! – заявил папка в очередной Алькин заплыв, воодушевившись успехами.
  Полная кружка воды и – Алина под водопадом! Понятное дело, под ним она замирала. Папка – тоже, от страха за её жизнь. После каждой кружки он радостно восклицал:
- Моя умница! Способная девочка!
  Наконец папка-тренер решился ещё на один трюк. Перехватив поудобнее новорождённую пловчиху, протащил её под водой вдоль ванны. Малышка и это вынесла. И терпела ещё много раз в угоду родителям.
  Мама без дела тоже не сидела. Она зорко следила за папой: не утопил бы единственную дочь. 
  Тренировки, должен вам сказать, проводились с небольшой поправкой на температуру воды. Требовалось ежедневно снижать градусы.   
  Вскоре Алька, подчиняясь родителям (а куда деваться!), ныряла в холодной воде, как настоящий дельфин. 
  Последний раздел книги гласил: ребёнку для плавания необходим шлем из пенопластовых кубиков.
  Нужен шлем-поплавок?! Будем мастерить! В четыре руки.
            И вот наконец…
            При-ме-ря-ют, за-креп-ля-ют шапочку на Алькиной головке и отпускают ребёнка в свободное плавание со словами:
- Плыви, наш родной поплавочек!
  Поплавком, думаю, быть намного приятней. Можно спокойно болтаться в воде. И ни капельки не страшно, если ты поплавок. Можешь сколько угодно барахтаться и кряхтеть. 
  Алькины заплывы-заныры продолжались, как показалось родителям,  целую вечность. Без выходных и праздников. Ещё чуть-чуть и моя сестрица в неполные три года стала бы мастером спорта по плаванию.   
  Теперь мама любит говорить довольным голосом:
- Алиночка у нас, как сталь, закалённая! Вот что значит плавание с пелёнок!
А папа любит добавлять:
- Да ещё в холодной воде!
  А что же моя сестрица, спросите вы?
          Молчала, слушая восхищённых родителей. Но однажды не удержалась (у неё переходный возраст) и возмутилась:
- Так вот почему я нырять не люблю! С пелёнок намучилась! Ну, спасибо вам, дорогие родители!
  А я обожаю и плавание, и ныряние. Люблю и кролем, и брассом, и на спинке! С вышки ныряю не хуже взрослых. Хоп – и двойное сальто! Плюх – обратное сальто с переворотом! Шлепок – и мой любимый прыжок ласточкой. Как бы сейчас нырнул!.. 
           Кто научил меня плавать? Один деревенский парень. Было мне тогда лет пять. На речке я быстро успел обгореть. И вот, там, на речке, подошёл ко мне верзила и говорит: «Эй, облупленный, давай научу плавать». Я ему: «Пожалуйста, дядя, научите». Он взял меня и бросил в глубину. Я – буль-буль – пошёл ко дну. Но мой учитель не дал мне утонуть. Подхватил меня и – на берег. Перевернул вниз головой, потряс за ноги. Когда вода из меня вся вышла, он спросил: «Ну чё, очухался?» Я: «Очухался». Он снова кинул меня в речку. Я опять – ко дну. И всё повторилось: «Ну чё, очухался?» – «Очухался». И так – три раза. Потом я поумнел, стал отчаянно барахтаться (как лягушка из сказки). И сам выплыл к берегу! С тех пор вода – моя стихия. Я разбегаюсь, отрываюсь от вышки и лечу-у! И за пару секунд успеваю подумать – а вдруг войду в воду криво или с фонтаном брызг? А войти надо правильно. Это самое главное в прыжках. И когда всё получается – так хорошо на душе!   
  Дорогие мама и папа. Вот что я вам скажу. Это благодаря вам я обожаю ныряние. И всё потому, что вы меня так, как Альку, с рождения не мучили. Спасибо вам за это, мои дорогие мама и папа.
   
                Про козочку НОЧКУ-ДОЧКУ
- Расскажи мне про ту козочку, – просил я то и дело дедушку Ваню, когда был маленьким.
- Ты что, Артёмка, в сотый раз? И тебе не надоело слушать? – сделав круглые глаза, пугался дед.
- Мне твоя коза очень нравится... Последний разик расскажи! – не отставал я.
Делать нечего... Улыбнётся дедушка в усы, бородку свою шкиперскую погладит и начинает. По ходу ещё и подробности припоминает разные. Эту историю я наизусть выучил и теперь вам рассказываю. С дедушкиного разрешения. Начинаю. Слушайте.
Жила-была коза. Рогатая. Мохнатая. С репьями в самых неожиданных местах. Блудливая бестия, по словам дедушки, была и ужасно упрямая. Как это ни странно, но слыла она ничейной. И не потому ли проказничала на огородах сельчан, вызывая у них законный гнев?! И вот однажды козочка прославилась. Дело было так.
Возникнув непонятно откуда, коза осмотрелась по сторонам и незаметно просочилась в очередной огород. А там, на ровных грядках, капуста поспевала. Её, этой Марьиной гордости, – пруд пруди! Но не по козе оказались те кочаны. Марья, хозяйка огорода – баба крепкая и горластая – тут как тут: «нарисовалась» на горизонте и с угрозами метнулась прямо к рогатой. А та и глазом не повела. «Не козье это дело – в панику впадать, – считала, видимо, она, – достоинство своё рогатое ронять понапрасну».
Схватила Марья хворостину и понеслась вдоль грядок. «Ишь, негодница, – шипела она, тяжело дыша, – позарилась на чужое! Я тебе щас покажу!» А козочка от неё прыг да прыг, прыг да скок. И кочаны с аппетитом щип да щип, хрум да хрум. Видит хозяйка – плохо дело, не угнаться ей за лёгкой на ногу козой, но духом не пала. Решила сменить тактику и козу-дерезу одолеть. Поменяла Марья голос и ужимки, стала к козочке подлизываться: Ночкой её величать. Да так ласково и сердечно, что любо-дорого слушать. А козочка, на Марьино счастье, оказалась доверчивой, на доброе слово отзывчивой. Понравилось ей такое обхождение. И она пошла за женщиной во двор, а со двора – за калитку, которая навсегда за нею захлопнулась. Обхитрила, получается, козу хозяйка вкусных кочанов.
«Ме-ме-е, – тянула козочка, цокая копытцами по улице. – Ме-ме-е». И о чём это она, в самом деле?! Может, свою любимую песенку тянула:
                Я – коза-дереза,
                За три гроша куплена,
                Под бока луплена!
                Топну, топну ногами,
                Заколю тебя рогами,
                Ножками затопчу,
                Хвостиком подмечу!
 Мекала коза, мекала, цокала, цокала и вдруг… уткнулась головой в другой огород с козьими лакомствами. «Почему бы не попробовать вкусные листья и за этим забором?» – подумала козочка и изо всех сил упёрлась рогами в ограду. Доски раздвинулись, и… пожалуйста, заходите, можете сколько угодно лакомиться!
Встреча с новой хозяйкой – у всех огородов, оказалось, были свои хозяйки! – произошла по вышеизложенному сценарию. С небольшой лишь поправкой: баба была с всклокоченной метлой размером с обглоданный куст. Она ею – ширк! Но что против козьих рогов даже такая метла?! А вот перед новым ласкающим ухо именем «Дочка» козочка всё ж таки не устояла. И послушно пошла вслед за тёткой. И… опять очутилась за воротами!
«Ну и двуногие! Ещё людьми называются», – думала козочка и не переставала хрумкать всё подряд на чужих огородах.
Незаметно на селе привыкли к ничейной козе и стали прощать ей огородные набеги. А некоторые принялись даже подкармливать. Звали-величали люди козу двойным именем – «Ночка-Дочка». Кличку свою козочка носила с гордостью, к сельчанам относилась по-разному – как и они к ней.
Как-то в одном из дворов проказница наткнулась на ведро с молоком и по обыкновенному своему любопытству сунула в него голову. Попробовала – понравилось. Раздулись бока от вкусного напитка, повеселела мордочка... Дёрнула Ночка головою вверх, а ведро-то возьми и перед козьей мордой повисни (рога зацепились за дужку)! С воплями и ведёрным грохотом Ночка-Дочка рванула вдоль улицы, выкативши вперёд глаза. Бежала вприпрыжку, не чуя под собою ног. То-то было потехи и старому, и малому! Ребятишки всей честной компанией за нею гурьбой, а шуму-то, шуму! Мордочка козочки в молочной пене, словно в пушистом облаке. Совсем наша героиня потеряла голову. Худо было ей – хуже не бывает. Но помощь от людей не принимала, а даже наоборот – буйно оказывала сопротивление.
И ходить бы ей с ведром до сих пор, если бы не дед Макар – уважаемый на селе человек. Повалил Макар бодливую хулиганку на землю и вызволил козью голову из плена. По деревне пронёсся вздох облегчения. Сельские жители, и стар и мал, жалеючи бездомное животное, мигом простили козочке все прегрешения.
В тот же день, затаив обиду на деда Макара или по какой иной причине, Ночка-Дочка покинула деревню. Куда ушла? Неизвестно. И наступило в огородах затишье. Скучно стало людям без разбойных нападений козочки на частную собственность.
И вот однажды… Раз баба Матрёна, одиноко живущая на окраине села, в поисках грибов забрела в самую чащу леса. И среди зарослей кустарника вдруг встретила козочку, похожую на Ночку-Дочку. «Да неужто – это наша распроказница? – удивилась старушка, подслеповато вглядываясь в знакомое животное. – Вона куда её занесло!»
Покосившись на Матрёну и коротко мекнув, коза своё занятие не бросила: торопливо ела оранжевую сладкую колючку – шиповник. Хрумкала и листья, и ветки, и плоды, да в таком количестве, что чуть не поплатилась за свой аппетит. Семена шиповника скатались в желудке в каменистые куски, и только быстрые действия Матрёны спасли ей жизнь. Вовремя баба поняла, что козе, издающей душераздирающий крик, плохо. «Идём домой, Доченька, поживёшь у меня, пока хозяин твой найдётся», – сказала она ласково и увела козочку из леса. Выходила Матрёна Ночку-Дочку и полюбила, как родную. С тех пор они живут мирно вдвоём, забыв про былое одиночество.

                КУКУШЕЧКА               
Было это давно, если точнее сказать, – лет пять назад. Когда Алька отдыхала в спортивном лагере, а мы с мамой и папой жили на даче. Папа ни свет ни заря уезжал на работу в город, а мы с мамой оставались одни, не считая соседей и кота. Ходили в лес за ягодами и грибами, поливали грядки…
Как-то раз, гуляя по лесу, мы с мамой услышали удивительное пение. «Ку-ку, ку-ку», – доносилось откуда-то из веток.
- Кукушка! – обрадовалась мама и остановилась. 
- Настоящая? – я притормозил рядом.
 Сразу поясню: я впервые услышал кукушкин голос. Он показался мне таким заманчивым. Будто кто-то спрятался и дразнит нас своим «ку-ку».
- Конечно, настоящая, – сказала мама, осматриваясь вокруг.
Ну и голосок у кукушки... Серьёзный. С одинаковыми паузами. Хоть часы сверяй. Она в три секунды «нарисовалась» в моём воображении: что-то вроде совы с большими вытаращенными глазами. Мне захотелось её увидеть. Просто очень! Ведь так уметь куковать! Да как громко. И ровненько как. Так не всякая птица сможет. Я стал искать глазами птичку и отвечать ей: «Ку-ку!» Долго же она пела. Хотя, это и пением-то не назовёшь. Скорее, плач или зов. Пока мы переговаривались с кукушкой, я успел обшарить глазами все деревья вокруг. Но… она надёжно спряталась в ветках.
- Кукушечка кого-то зовёт? – спросил маму, вслушиваясь в приятный птичий голосок.
- Объявляет о начале лета. А ты знаешь, Тёмушка, что кукушки сами гнёзд не вьют и птенцов не выкармливают?
- Как это? – не поверил ей. – Кто же тогда их выкармливает? – спросил.
У меня просто в голове не укладывалось: как же так, ведь кукушки – мамы! А все мамы кормят своих детей. Ещё как кормят! Я заволновался. Из-за кукушат. Мама заметила мою тревогу и стала рассказывать:
- Кукушки подкладывают свои яйца в гнёзда мелких птиц, обрекая себя на одинокую жизнь. И выбирают только тех пернатых, яйца которых похожи на её собственные. Поэтому часто юных кукушат не отличишь от сводных братьев и сестёр. Маленький кукушонок должен многое уметь. Чтобы приёмные родители кормили досыта, ему нужно выпрашивать корм, подражая голосам своих неродных родителей, – просвещала меня мама про птиц-невидимок (мы так и не увидели кукушечку).
- Ещё и корм нужно просить? – всё больше и больше удивлялся я. – И зачем кукушка так поступает? Ишь какая…
- Если бы она сама растила деток, то у неё сил не хватило б их прокормить. Ведь за лето одна кукушка может снести несколько десятков яиц, – сказала мама.
- А давай поймаем птичку! – стал я просить. – И будем сами выкармливать её кукушат. Я буду.
- Разве мы сможем её выловить? – засомневалась мама. – И потом, кукушки – птицы вольные. Им в клетке – не жизнь.
- Сможем, сможем поймать! – радостно подскочил я. – И она станет жить в моей комнате! – сказал с надеждой. – Я буду сам выкармливать птенцов!
Пока мы разговаривали, птичий голос пропал. И я приуныл. Мама сказала, чтобы я не вешал нос и что в другой раз мы обязательно её найдём. Но я всё равно скис.
По дороге домой я думал о кукушке и её несчастных детках. Мама не мешала мне. Она, напевая, собирала вдоль тропинки полевые цветы – свои любимые. Я ей не мешал. Я думал. И тут вспомнил стихотворение моей любимой поэтессы Галины Маштаковой – там как раз про кукушонка. Я прочёл его маме:
                Красивый телёнок –
                Коровы ребёнок.
                Кудрявый ягнёнок –
                Овечки ребёнок.
                Ушастый зайчонок –
                Зайчихи ребёнок.
                И лишь кукушонок –
                Ничейный ребёнок.   
После стихотворения мама обняла меня крепко-крепко и поцеловала в щёку. А потом сказала: «Мой ты любимый птенчик!»
С того дня моя жизнь превратилась в сплошное ожидание. Чего ждал? Когда снова пойдём в лес, к кукушечке. Но мама только обещала и обещала («закончатся дожди, вот тогда и пойдём», «папа приедет, и пойдём вместе с ним»). А я всё ждал.      
  И вот однажды…
- Скоро, Тёма, у папы юбилей. Как только он пройдёт, отправимся в лес, за грибами, – сообщила мама.
    Я захлопал в ладоши – наконец-то! Юбилей, я знал, – это когда человеку много лет исполняется. А наш папка почти директор завода, и значит, ему много лет, а потому юбилей у него совсем скоро. Может, даже завтра. И значит, завтра мы пойдём в лес (но не за грибами!)... И поймаем там кукушечку… И она станет жить на моём столе или рядом с подушкой, и я буду кормить свою птичку и её народившихся кукушат, буду слушать голосок с ровными паузами, дрессировать стану... Я так размечтался...
 Но дни летели, а папин юбилей всё не проходил. Я уже просто не мог жить без юбилея, то есть без птички. Она стала сниться мне по ночам.
И вот… Было это в пятницу. Папа приехал с работы позднее обычного. И я услышал, как он сказал маме:
- Юбилей, Мариша, прошёл замечательно, как и хотел, – без пафоса (это что за слово?). Были все мои сотрудники. А вот и подарок от них.
Родители стали что-то оживлённо обсуждать. А я... я просто чуть не запорхал от счастья!
- Урааа! Юбилей случился! – вскричал я и, выскочив из-под одеяла, помчался в кухню, где на скорости врезался лбом в большущую сверкающую коробку, которая стояла на столе как раз напротив моего лба. И только я треснулся, сразу в ней что-то кукукнуло. Но я не придал этому значения. Главное – юбилей! А ещё главнее – обёртка (в неё был упакован подарок). Как же обёртка блестела! Словно шар на новогодней ёлке. Такая красота!
Папка, как увидел меня, треснувшегося, сразу затянул восточную мелодию – ну вылитый цирковой клоун! И с загадочным видом стал открывать коробку-подарок. Долго возился, шелестел расчудесной слюдяной бумагой… Я ждал. Потом не удержался и хотел нырнуть головой под крышку. Но папка сразу догадался.
- Не подсматривать, Артём! – щёлкнул он меня по носу. – А теперь отвернись или закрой глаза! – весело скомандовал.
Вот тебе и на! А как же подарок? Но папа был неумолим.
- Не подсматривать! – с улыбкой  повторил он и пригрозил мне пальцем. 
            Всегда так...   
- Так не честно! Я один должен не подсматривать? – обиделся я, сам не зная на кого, но всё же поскорее выполнил приказ одним глазом.
Когда и мама сомкнула глаза, папка торжественно произнёс:
- Тик-так!
И снова запел по-восточному.
  Когда стало можно, я взмахнул ресницами и – чудо! Прямо передо мной возник… сказочный теремок (в таком жили мышка-норушка и лягушка-квакушка)! Папка вынул его из коробки под собственно-сочинённый куплет. И если бы я не знал, что это подарок папиных сотрудников, то подумал бы, что папка – и вправду, фокусник. «Теремок будет скворечником для моей кукушечки!» – мгновенно придумал я и стал его рассматривать.
- Крепче держи. Вещь хрупкая. С механизмом, – сказал папа. А потом заверил нас с мамой: – Теперь точно не просплю на работу.
- Вот это птичий терем! – восхищался я. – Да он с часами! Мам, смотри! – я увидел будильник на передней стенке.
Так вот почему папка теперь не проспит… Скворечник тикает!
- В этом теремке-часах будет жить моя кукушечка! – решительно заявил я родителям и поставил подарок на стол.
Родители переглянулись, папка пожал плечами. Мне же срочно понадобилось в лес. Просто сию секунду (у кукушечки же царский дворец!). И тут я вспомнил, что на улице ночь. «Подожду до утра, – решил, – и сразу в лес за птахой».
  Чудо-скворечник был почти такой, как в соседнем дворе, – с крышей и полом. Только у нашего по краям – оранжевые завитушки, а спереди – циферблат без стекла. Я повёл пальцем стрелки по кругу. И тут случилась такая радость!.. Из окошка выглянула… серенькая птичка!!! Наклоняясь вперёд, она стала торопливо выкрикивать: «Ку-ку, ку-ку». Я прямо ахнул:
- Кукушечка! Ты уже здесь!
  И этот скворечник… и самооткрывающаяся дверка… и кукушечка с приятным голоском – это… Просто слов нет! Я завопил, чуть не срывая связки:
- Она уже тут!
- Тише, Артёмка, соседей разбудишь, – это папа.
Но мне было всё нипочём. Ведь теперь у меня была моя птичка!
Вдруг кукушечка скрылась за дверцей. Мама с папой погрустнели. Видно, не поверили, что кукушка – та самая, которая была в лесу, или точно такая же. А как голос похож! Только вид у неё не как у совы... Скорее, как у простого воробья. Но не это главное, главное – она здесь.   
  Папа поставил скворечник в прихожей на полку. А я? Как по-вашему, что сделал я? Я запротестовал:
- Пусть кукушечка живёт в моей комнате!
  Но папка был упрямее меня, и она осталась в своём домике на полке.
          Я же стал мечтать: как буду кормить её, как она будет выкрикивать своё любимое «ку-ку», а я буду отвечать на её языке... Не удержался, поделился мечтою с родителями. Мама с папой удивлённо переглянулись. Видимо, опасались, что кукушечка может улететь в окно, как когда-то выпорхнул наш попугайчик. «Ну уж нет, – подумал я. – Теперь и окна не будем открывать, и дверь тоже». Я проверил все шпингалеты – на всякий случай, сел напротив скворечника и стал ждать: вдруг кукушечка опять появится.
- Тёмушка, пора спать! – это мама.
Ну вот, этого ещё не хватало! Всегда вот так. Бросай, значит, все дела – и спать. Я затаился: так хотелось увидеть птичку. Потянувшись к теремку, шепнул в него:
- Ну же, кукушечка, давай, вылезай! Ну, скорее!
Но она не появлялась. Я ждал. Вот сейчас… Ну!
Не выдержав, подскочил к скворечнику и погрозил пальцем. Но и это не помогло.
- Пора, Артёмчик. На электричку бы мне не проспать! – это папа.
- С кукушечкой теперь не проспишь. Она вон как громко кричала! – успокоил его.
  Но папку не уговоришь, хоть плачь (он не любит, когда ему перечат). Уходя из прихожей, я не выдержал и обернулся – хотел напоследок увидеть птичку, но... Эх, кукушка-кукушечка…
          Долго же я не мог заснуть. Ворочался, прислушивался, но в прихожей было тихо. «Ей понравится у нас, обязательно понравится. Я точно глаз не сомкну – буду следить за птичкой», – подумал я. И уснул.
А утром не сразу понял, чей это крик. «Ку-ку!» – донеслось из прихожей. И тут меня холод прошиб: это же она! Я – пулей к скворечнику. Но заветное окошко захлопнулось прямо перед моим носом. Эх, не успел! Я не выдержал… встал на стул… потянул за дверку, что была сбоку… глянул внутрь домика... Вот это да! Там механизмов! Видимо-невидимо. Мини-цех с разными колёсиками, пружинками, перекладинами, непонятными штуковинами... Как у папы на заводе. Я покрутил колесо с зубчиками, покачал угластую пружину... Углы то сжимались, то разжимались, то сжимались, то разжимались. Класс! Вдруг один палец защемился углом. Хотел зареветь, но спохватился: не спугнуть бы хозяйку теремка.
- Кукушечка! Ты где? – шепнул в дверку.
В ответ – тишина. Вот незадача! Я потянул на себя какую-то пружинку. Внутри домика что-то треснуло, переднее окошко распахнулось, и из него выпала… птичка! Скрипнув: «ку-ку», она повисла вниз головой. На проволоке.
  Вот ты какая?! Ненастоящая… Из железа…
Мне стало так плохо, будто меня обманули. И слёзы сами покатились горошинами из глаз. Они бежали всё быстрее и быстрее и падали куда попало.   
- Ты уже проснулся? – услышал мамин голос за спиной.
  Отвечать я не мог, мог только шмыгать носом. И тут, уткнувшись в подоспевшее мамино плечо, я заревел. И не заметил, как вошёл папа. Увидев перевернутую птичку и нас с мамой, он усадил меня, хлюпающего, к себе на колени и, растягивая слова, бодрым понарошку голосом сказал:
- Ну-у, Артё-е-м! Ты же – мужик! Не стоит так расстра-а-иваться… Мы с тобой обяза-а-тельно починим часы, и кукушка снова запоёт, будет как но-о-венькая!
«Эх, папка-папка… – подумал я. – Какой же ты... Ты так ничего и не понял… Не нужна мне кукушка на проволоке. Я хочу живую, с крылышками…»
- Мам, пойдём в лес, – сказал я сдавленным мокрым голосом.
- Обязательно пойдём, Тёмушка! – чуть-чуть повеселев, сказала мама.
- Все вместе завтра же и пойдём! – сказал решительно папка и сжал меня в своих объятьях так, что я чуть не треснул по швам.