Таким он был

Юрий Дмитриевич Кудрявцев родился 6 апреля 1936 года в селе Даурия, Читинской области. Отец его был офицером, а семья военного в те годы – это не только трудности, связанные с бесконечными переездами, и постоянной сменой мест и школ, но и огромные приобретения – новые товарищи, новые впечатления, новые привязанности. В 1954 году Юрий Дмитриевич поступил в Новочеркасский политехнический институт и остался верен своему политеху и Донскому краю всю жизнь. Институт он окончил в 1959 году по специальности «Технология электрохимических производств», которая в те годы начинала бурно развиваться и у истоков которой стояли дорогие всем политехникам учёные, такие как: Л.И. Антропов, М.Ф. Скалозубов, С.Я. Попов, А.Г. Разумников. Набирали силу молодые перспективные учёные Ф.И. Кукоз, А.М. Коломоец, В.А. Смирнов, который и стал научным наставником Ю.Д. Кудрявцева.
Это были замечательные годы, и именно тогда раскрылся всесторонний талант будущего исследователя, учёного, преподавателя, путешественника, горного туриста, поэта, автора газетных статей. Юрий  хотел объять необъятное и всей своей жизнью доказал, что это возможно!
После успешной защиты кандидатской диссертации Юрий Дмитриевич остался работать на кафедре и основал новое направление, связанное с процессами нестационарного электролиза в электрохимии и получением композиционных материалов с использованием переменного асимметричного тока, что вылилось в защиту собственной докторской диссертации в 1995 году и подготовку под его руководством двадцати кандидатов и двух докторов наук.
Всем известно: каждый человек – это особый мир, в котором зачастую уживается несовместимое. Юрий Дмитриевич – яркий тому пример и доказательство. Он всю жизнь боролся с однообразием, и до последних дней занимался своей любимой электрохимией. Он совершенствовал методики преподавания, передавал свою любовь к науке новым поколениям химиков. Он оживил описательную науку внедрением вычислительной техники и был пионером в создании цикла программ для проведения расчётов сложных химических реакций, стал одним из первых действующих программистов в НПИ в области химии.
С 1998 года по 2003 год Юрий Дмитриевич Кудрявцев возглавлял одну из ведущих кафедр химико-технологического факультета – кафедру «Химическая технология высокомолекулярных соединений, органическая, физическая и коллоидная химия». В течение двух лет он находился в научной командировке в Южной Корее в одном из современных исследовательских центров, что способствовало признанию работ кафедры на мировом уровне.
Юрий Дмитриевич не терпел застоя и стандартов в любых ситуациях, но всю жизнь педантично, последовательно, с любовью растил продолжателей своих дел: докторов и кандидатов наук, горных туристов, знатоков и почитателей поэзии, краеведов и путешественников.
Он был скромным человеком: не любил личных праздников, стеснялся похвал и громких слов, о себе, говорил скупо и мало. Напротив, с какой любовью и выдумкой он организовывал праздники для сотрудников кафедры – это и персональные стихотворные пожелания, и букетики фиалок, и смешные новогодние сувениры…
Уже, будучи тяжело больным, он оставался в гуще институтских и кафедральных дел, был советником при ректорате ЮРГТУ (НПИ), продолжал руководить аспирантами и писать – научные статьи, краеведческие очерки, воспоминания и, конечно же, стихи.
Юрий Дмитриевич – из того поколения шестидесятников. А кроме того, база отдыха НПИ «Кишкет» стала таковой при активном и непосредственном участии Ю.Д. Кудрявцева. Он явился одним из учредителей общественно-политического журнала «Крытый двор», был членом Географического общества Академии Наук России и Почётным работником высшего профессионального образования. Он был заядлый турист и стал мастером спорта по горному туризму, а когда в Армении случилось Спитакское землетресение, он немедленно выехал туда и в разрушенном Ленинокане был одним из активнейшим спасателей, работающих в разрушенном страшным землетрясением Ленинакане…
Где только ни побывал «Кудрявый» (так ласково называли Юрия Дмитриевича товарищи по альпинизму). Вдоль и поперёк исходил весь Кавказ, Памир, Тянь-Шань, Чукотку, Камчатку, Таймыр, но в письме одному своему другу он признавался:
«Я видел много, только, право,
Ландшафтов мне дороже нет:
Дон. Сумерки.
Багаевская переправа.»
Он многое успел – учёный-романтик с молодым блеском в глазах и постоянными поисками нового и неизведанного.

[Сотрудники кафедры «Химическая технология высокомолекулярных соединений, органическая,
физическая  и коллоидная химия»]

Воспоминания Вячеслава Сойера:

В 1964 году я работал в Новочеркасском политехническом институте на химфаке, а Юра, так я всегда называл моего дорогого друга и коллегу Юрия Дмитриевича Кудрявцева, был доцентом на своей кафедре.
Как-то в конце недели Юра предложил порыбалить на Дону.  Собрали  все - рюкзаки,  палатку,  топор,  рыболовные снасти, кружки-ложки. Стоп! А кастрюли-то нет! В чём варить уху?! На самом деле кастрюля была, и не одна, но стояли они на красочной выставке достижений кафедры керамики, стекла и эмалей, где я работал. Умельцы кафедры, истинные художники так расписывали глазурью эмалированную посуду, что ею можно было только любоваться. Но время тогда было позднее, спросить позволения было не у кого, а магазины уже были закрыты. Юра всегда был быстр на решения: бери, вернёмся – почистим и поставим на место. Я после некоторых колебаний взял.
Уехать на Дон было просто. Нужно было на Хотунке проголосовать до Багаевки на попутный грузовик, рубль делов. Но довезли нас только до Бессергеневки, она на высоком берегу Аксая. Дальше – низина, пойма Дона, до которого ещё 8 километров. Шофёр командует слезать, дальше не поедет – смотрите, мол, сами: пространство от Аксая до Дона на 8 километров – сплошная вода.
Был июнь. Мы стояли на круче, восхищались мощью паводка, и были озадачены тем, как перебраться через это море к Дону. Все было залито водой, оставалась лишь насыпь, по которой шла дорога. Быстро решаем – спускаться вниз и идти! Что для нас восемь километров. Но тут мы глянули в последний раз на «море» и ….  Вода уже переливается через дорогу, и вскоре эту часть насыпи поток смыл. Вода забурлила в проране. Мы думаем, а вдруг там не так глубоко. Как раз в это время внизу по залитой пойме проплыл небольшой катерок, и нам стало понятно, что на Дон ехать не обязательно, так как рыба есть везде. Нужно всего лишь пройти вверх по Аксаю, чтобы найти подходящее место для рыбалки, костра и ночлега. Мы нашли небольшую заводь, забросили удочки, и начали обустраивать стоянку. Клёва, увы, не было, и мы отправились искать дрова. И нашли целое царство дров, точнее брёвен. А ещё точнее – мы обосновались рядом с обширным колхозным виноградником в состоянии ремонта: здесь были свалены свежие брёвна, палки для шпалер, проволока, а также немного старых брёвен у кострища. Здесь же поодаль – виноградные кусты, обрамлённые четырьмя брёвнами, сомнений не было – это знаменитая Донская чаша! Как видно, здесь заменяли старые брёвна на новые и часть старых сжигали.
Рыба не давала о себе ничего знать, и мы развели костёр. Юра, неожиданно догадался, что рыба здесь клевать не будет, ибо мы ее по неопытности пытались поймать на краю залитого водой колхозного поля. Решаем выбираться отсюда на глубокую воду ближе к руслу Аксая. А как? Юра тут же предлагает решение, – берём брёвна и делаем плот, с него и порыбалим. Но брёвна, ведь, – колхозные, это же не наше, чужое! А мы и не будем – мы продолжим труд рабочих и станем заменять старые брёвна на новые, из старых и сделаем плот, иначе их всё равно сожгут. Так и сделали.
По верху плота мы соорудили настил в виде поваленного плетня. Плот принайтовали в заводи к хорошему колу.
После чудесной ночи с костром, пением соловьёв и луной в полнеба поутру сварили за неимением рыбы для ухи чай с дымком, и нашу красивую кастрюлю с чаем водрузили посреди плота. Погрузили рюкзаки, и две греби, топор вонзили в бревно и поплыли. Тем временем наш быстроход обогнал конника, ехавшего берегом на кобыле довольно бодрым шагом. Но, первое приключение - наше судно наскочило на торчащий из воды столб. К счастью, течением плот развернуло, и мы оторвались от столба. Я догадался, что столб – это только первре наше несчастье, и тот час же привязал рюкзаки к плоту. Вскоре наше «корабль» подплыл к Бессергеневке. Тут мы увидели, что впереди нас ждала еще одна опасность - заякоренные вразброс пантоны разобранного моста. И нас неумалимо несло прямо на понтон. Гр;би – на изготовку, сейчас будем ими отталкивать наш плот от понтона или обводить вокруг него. Увы! Греби в этих условиях – в этих условиях оказались спичками, которыми мы хотели остановить паровоз; плот с грохотом врезался в борт и стал уходить из-под ног носом под покатый книзу борт понтона. Нам надо было спасаться. И мы одновременно ухватились за край палубы. Плот же полностью ушёл под понтон со всем нашим имуществом. Мы с усилием подтянулись (вода с грохотом тащила вниз) и выбрались на палубу. Мы подбежали к противоположному краю – плота нет, он застрял под понтоном.
А мы в одних плавках стоим посреди разлива и мысленно рвём на себе волосы – что делать дальше? Здесь Юра признается мне, что у него ангина, а на нем ничего кроме плавок, шарфа на шее и кепки с длинным козырьком от фехтовального костюма не было. А Юра в то время был кандидат в мастера спорта по фехтованию. Всё это так украшало его стройную фигуру, что, несмотря на остроту, да и комичность нашего положения, подумалось – вот вылитый атлет-мушкетёр-рубака французского розлива, готовый защитить любого страждущего, а лучше, если даму. Но вот беда, дам вокруг в тот момент не было! Юра прервал мои мысли и предложил решение – берег недалеко, других препятствий нет, переплывём или попросим помочь вон того рыбака на лодке. На берегу обсохнем, напишем на спинах номера и будем бежать в Новочеркасск, вроде как на спринте или марафоне. Чем напишем? Да хоть грязью!
Здесь раздался страшный грохот, и понтон аж вздрогнул. Через мгновение из-под него вынырнул наш плот без вещей наверху, но я без замедления прыгнул в воду догонять его. Летя в воду, я слышал вслед голос Юры: "Не прыгай, там же ничего нет!" Но я то заметил, что плот наш перевернуло, а потому надежда хоть какая-то была. Вещи-то наши были привязаны к верху, а теперь они были под водой! Все вещи были привязаны, кроме кастрюли!!! Её-то мы не привязали – неудобно, видишь ли, чай пить! Догоняя плот, я по пути выловил свою маечку, Юрину маечку, ещё какие-то тряпки. Выбрался на плот, рукой пошарил под водой – верёвка наша есть, рюкзак есть! Отлично! Тут плот прибило к островку, и я начал вытаскивать вещички из рюкзаков, иначе рюкзаки не поднять. Вещи я разложил на траве, и яркое солнце неожиданно быстро их высушило. Вскоре на нанятой лодке подплыл Юра, и уверенный в том, что всё утонуло, скомандовал скорее прыгать в лодку и начинать воплощение нашего плана по марафону. Отвечаю, что я уже всё высушил и, погоди, быстро соберу рюкзаки. Юра, тем не менее, требует быстрее залезать в лодку, всё ещё не врубаясь в мой ответ. Но сколько было радости, когда до него дошло, зачем я прыгнул, чем тут занимался и что вещи в основном спасены, вот только кастрюля!!!
Лодочник довольно быстро довёз нас до Бессергеневки, расплатиться нам было нечем, и Юра широким жестом подарил нашему спасителю весь наш плот (дров там на целый кубометр). Осчастливленный лодочник тепло благодарил нас, но не знаю, право, не было ли у него затем неприятностей?
Уставшие и голодные мы поднялись на высокий берег и зашли в местную забегаловку. Денег у нас хватало на два пирожка, но напряжённые нервы большего не требовали. И вот тут мы услышали, как два мужика в компании взахлёб рассказывали, что каких-то два чудака выломали где-то забор (да-да, сверху наш плот выглядит именно так, но это неверно) и плыли в Ростов. А потом один как сиганёт, а другой как заорёт!.. Но мы не дослушали историю, героями которой были сами.

Воспоминания Риммы Афанасьевны Лозовской [доцента каф. математики ЮРГТУ (НПИ), кандидата пед. наук]:

Далекий 1954 год. Абитуриент Юра Кудрявцев стал студентом химфака НПИ. Я, тогда молодой ассистент кафедры высшей математики, вела практические занятия по математике у химиков.
В те годы, поступая в НПИ, абитуриенты сдавали не один, а два экзамена по математике – письменный и устный. Но поступающие на химфак сдавали химию вместо устного экзамена по математике. При этом некоторые выбирали химфак, чтобы не сдавать «лишний» экзамен по математике. Таким в вузе высшая математика давалась нелегко, и в семестре с ними приходилось работать дополнительно.
Юра Кудрявцев, влюбленный в химию, с первого курса увлеченно занялся наукой на кафедре электрохимии. С математикой он был в ладу. Поэтому наше с ним общение ограничивалось двумя часами практических занятий в неделю.
Многогранность натуры Кудрявцева и широта интересов позволяли ему и после окончания НПИ гармонично сочетать науку, поэзию, туризм. Большой любовью Юры был Дон. Он сумел передать ее и нам – «сухому» математику и физику. Несколько совместных семейных поездок на Дон положили начало нашей дружбе.
Мужество этого несгибаемого человека поражает. Будучи более десяти лет прикованным к постели, он не стал беспомощным. Он действовал. Только инструментами его теперь стали компьютер и телефон. Кого – то он тормошил, кого – то подбадривал, кому – то давал совет. Писал статьи в научные журналы и, как прежде, стихи и прозу о горах, о Доне, о друзьях.
Время идет, отодвигая тот горестный день 14 августа 2013 года, когда не стало Юрия Кудрявцева. Но он не ушел. Он остался в своих научных результатах, в успехах учеников, в душе друзей. И вот возникла идея – открыть сайт, где каждый из многочисленного сообщества друзей, коллег, учеников Юрия Дмитриевича мог бы поделиться своими размышлениями и воспоминаниями о нем. И пусть этот ручеек любви и тепла долго не иссякнет. Чтобы и наши потомки смогли узнать, каким он был – Юрий Дмитриевич Кудрявцев.


На снимке - Ю. Д. Кудрявцев во время переправы через реку Дон в районе ст. Горная.