В электричке

Поздняя электричка неслась в город. Дремавших пассажиров встряхнул неожиданно прозвучавший скрипичный аккорд – зашедший  в вагон молодой парень после вступительного аккорда лихо заиграл мелодию.
– Ну, вот, и этот блатные песни играет, – возмутился пожилой мужчина, оторвавшись от разгадывания кроссвордов.
– Ты что это отец говоришь такое? Какие ещё блатные песни? – удивилась сидящая рядом супруга.
– Как какие? Ты что не слышишь? – ответил мужчина и начал подпевать звукам скрипки:  – На Дерибасовской открылася пивная...

– Да ты что? Какая пивная? Это же романс «Аргентинское танго». Помнишь, у нас пластинка была такая? Совсем ты неисправимый! О душе пора думать, а он все песни блатные забыть не может. Но ты послушай, как играет-то хорошо! Прямо виртуоз!
Виртуоз шагал по вагону, наяривая на скрипке, периодически поворачиваясь к пассажирам, чтобы они могли бросить монету в полиэтиленовый мешок, прикрепленный на животе. Дойдя до конца вагона, парень развернулся, ударил смычком по струнам завершающим аккордом, поклонился и направился в другой вагон.
– Эх! И в правду хорошо! –  одобрительно заметил мужчина. – А то тут по утрам парочка на гитаре играет, да современные романсы поет – на похмелку собирают, так безбожно фальшивят – сил нет. А этот порадовал.

Монолог мужчина прервался диким ревом: в вагон зашел мужчина с признаками поражения церебральным параличом. Из громкого мычания можно было с трудом разобрать:
– Помогите...
– Ох ты, бедолага, – запричитала сидящая у окна старушка и полезла в кошелку за деньгами.
– Вот вы его бабушка жалеете, – подала голос девица в спортивной майке с оголенным побитым морщинками животиком, – а у него пенсия, поди, раза в два больше вашей. Да тут еще надыбает будь здоров. Вы посмотрите только, как он подаяние собирает – прямо профессионал.
Действительно, инвалид, шарахаясь от скамейки к скамейке, собирал подаяние деловито, принимая деньги как должное.

– Не знаю, милая, какая у него пенсия, а не дай Бог никому таким быть, – ответила бабушка. – И подаю я не ему, а Господу за милость ко мне, грешной, что я жива и здорова и пока не инвалид. Недаром люди говорят: подаешь убогому, а принимает Бог.
– Так, бабуля, если каждому убогому, да сирому подавать, то и денег не хватит, – гнула свое девица. – Вон их, сколько кругом убогих–то, а больше не убогих, а косяков. Видя, что её не понимают, девица уточнила: – Ну, тех, кто под убогих косит, короче. Подождите, сейчас ещё кто-нибудь объявится.
Как бы в подтверждение слов девицы в вагон зашла восточная женщина с ребенком и хорошо отрепетированным голосом со слезинкой начала громко рассказывать о безотрадной беженской судьбе. После трагичного монолога беженка пошла по вагону, подталкивая перед собой девчушку, на шее у которой висел внушительных размеров кошель.

– Вот видите, – сказала девица. – Настоящие беженцы руку для подаяния протягивают, а эти целый кошель для нас лохов завели.
Сидящие в вагоне лохи щедро кидали в кошель.   
– Интересное дело, – вклинился в разговор мужчина, не признавший в скрипичной музыке романса. – Все понимают, что их обманывают, а подают. В чем тут причина?
– А причина тут простая, милок, – откликнулась бабушка. – Никто себе не желает такой судьбы, потому и подают. Да и ошибиться бояться, а вдруг, и правда, люди в беде? Потом, ведь Господь спросит, что убогому не подал.

– Не знаю, не знаю, – закачал головой мужчина. –  Кто как, а я таким не подаю. Ведь невооруженным глазом видно, что дурят народ. Говорит–то как артистка. Да я давно заметил: те, кому на самом деле плохо, никогда побираться не пойдут, за любую работу берутся, но не побираются.

Двери вагона раздвинулись, через них боком протиснулась женщина, нагруженная товаром.
– Носочки, перчатки, накомарники, – начала предлагать она свой товар.
– Вот, вам, пожалуйста, пример, – обрадовался мужчина. – Кто хочет, тот работает, а не побирается. Ну-ка, мать, подай мне сумку. Деньги достану пару перчаток купить.
– Так куда нам перчатки? Есть же с запасом.
– Ничего запасем ещё. Перчатки всегда нужны, а тех, кто работает, а не побирается, поощрять нужно.
Остановившаяся рядом  коробейница одобрительно кивала головой.