Бирюза от Кудашева. Книга II. Глава 17

БИРЮЗА от КУДАШЕВА

Владимир П. Паркин
Роман.

Книга II
историко-приключенческого романа из пяти книг
«МЕЧ И КРЕСТ РОТМИСТРА КУДАШЕВА»

 УДК 821.161.1-311.3
ББК  84(2Рос=Рус)63.3
П 182
©  Владимир П.Паркин, автор, 2013.
©  Владимир П.Паркин, издатель, 2013.
ISBN 978-5-906066-08-4

***   *****   ***
***   *****   ***

ГЛАВА 17.

*****
 Снова под ударом Гюль Падишаха? Заграноперация «Бирюза». Подполковник Калинин. Снова Мак'Лессон. "Оборона Севастополя". Снова Красноводск. "Персидская экспедиция".

*****

15 декабря 1911 года. Асхабад. Резиденция Особого отдела. Кабинет полковника Дзебоева.

В четырнадцать ноль-ноль Джунковский продолжил совещание в прежнем составе присутствующих офицеров, но на сей раз в резиденции Особого отдела, что на улице Таманской, плавно переходящей в Фирюзинский тракт.

Было видно – Джунковский крепко не в духе. Люди его породы воспитаны в умении сдерживать негативные эмоции. Его скрытое раздражение проявлялось лишь в более аккуратных движениях, голосе, потерявшем свою окраску, да в предельной вежливости.

– Господа офицеры, – начал Джунковский. – Я уполномочен ознакомить вас планом заграничной операции в рамках политического сыска под условным названием «Бирюза», разработанную и утвержденную Особым отделом Департамента полиции в Санкт-Петербурге.
 
Джунковский вынул из портфеля темно-синюю коленкоровую папку с тисненым гербом и крупными заглавными буквами «МВД». Подумал и достал вторую серого картона, в которой Дзебоев и Кудашев узнали ту, в которой Джунковскому были переданы документы Самвела Татунца. Помолчал. С минуту смотрел в окно, словно, собираясь с мыслями. Потом продолжил:
– Не могу начать новую большую работу, не разрешив вопросов актуальных. Вопросов, которыми сегодняшней ночью озадачил меня полковник Дзебоев.
При упоминании имени полковник Дзебоев встал со своего места. Не услышал привычного в таком случае «Прошу садиться».

Джунковский повернулся к Дзебоеву и, глядя ему прямо в глаза, задал вопрос:
– Скажите пожалуйста, Владимир Георгиевич, как долго по времени вы имели возможность ознакомится с Дневником Самвела Татунца?

– Со дня, следующего после прибытия из Санкт-Петербурга ротмистра Кудашева по день вчерашний.  С четвертого декабря по тринадцатое, всего полных десять дней.

– Благодарю вас. Ротмистр Кудашев, вам такой же вопрос.

Кудашев также поднялся, ответил:
– Этот Дневник читал еще при мне сам Самвел Татунц в ночь происшествия. Потом я перечитывал его неоднократно в вагоне поезда в пути до самого Асхабада. Раз пять перечитал, это точно. Помню его почти наизусть.

– Это хорошо. Теперь вопрос к вам обоим: почему ни ротмистр Кудашев в своем Отчете о поездке в Санкт-Петербург, ни полковник Дзебоев в своей Справке на мое имя не упомянули два весьма интересных нам имени, двух персонажей, описанных в Дневнике Самвела Татунца?

Кудашев и Дзебоев молча переглянулись.

– Что с вами? – Джунковский прибавил металла в голосе. – Ну, совсем мои сыщики нюх потеряли! Повторяю, эти имена уже были вам известны ранее!

Кудашева осенило:
– Да! Вспомнил – Готлиб и Зигфрид. Из шифровки на пергаменте с лотосом!

– Да!  Слава Богу. Теперь вспомните дату написания шифровки!

Кудашев, сжал кулаки, медленно набрал в грудь воздух и процитировал на память:

– «ДОРОГОЙ ГОТВАЛЬД НАША АВАНТЮРА ИНДИЙСКИМИ АЛМАЗАМИ ПРОВАЛИЛАСЬ УМИРАЮ ДИЗЕНТЕРИИ БОЛЬНИЦЕ ШИРАЗЕ НАДЕЖНЫМ ЧЕЛОВЕКОМ ПЕРГАМЕНТ ПОЙДЕТ ПОСОЛЬСТВО СТАМБУЛ ДЛЯ ТЕБЯ МЕСЯЦ НАЗАД ТЕГЕРАНА ОТПРАВЛЕНО ПИСЬМО ГАМБУРГ ОТЕЛЬ БЕРЛИН ДО ВОСТРЕБОВАНИЯ ПАРОЛЬ ПЯТНАДЦАТЬ ПЯТЕРОК ПРОПУСК ДВЕ ПЯТЕРКИ СПИСКИ БРИТАНСКОЙ АГЕНТУРЫ РОССИИ СУМЕЙ НА ЭТОМ ЗАРАБОТАТЬ ПРОЩАЙ ОБНИМАЮ ЗИГФРИД ЯНВАРЬ 1907 ГОД».

Повторил:
– Январь 1907 год – дата написания Зигфридом шифрограммы, адресованной Готлибу. А Самвел Татунц встречался с братьями Зигфридом и Готлибом Брауншвейгами в апреле 1907 года!

Джунковский обратился к Дзебоеву:
– Что вы на это скажете, Владимир Георгиевич?

– Виноват, Евгений Федорович. Этот недогляд – следствие моей личной трагедии.

– Объяснение принято. По-человечески, все понятно, логично и объяснимо. Пойдем дальше! Вряд ли в Иране на 1907 год были две пары братьев с именами Зигфрид и Готлиб. Теперь и без глубокого анализа ясно, что имеющиеся у нас два документа противоречивы.  Противоречие вот в чем. Самвел Татунц встречался с братьями Брауншвейг – здоровыми энергичными богатыми мужчинами в расцвете лет, инженерами, уже много лет – успешными предпринимателями и контрабандистами. Письмо же написано явно умирающим нищим авантюристом. Так что братья Брауншвейг к Зигфриду и Готлибу из шифровки прямого отношения не имеют. Что в остатке? Некто в Персии в январе 1907 года решил в форме дезинформации неизвестного адресата подбросить эту шифровку в германское посольство в Стамбуле. Три версии – первая: скомпроментировать реальных Брауншвейгов; вторая: по проявленному интересу выявить в среде сотрудников германского посольства информатора английской или российской миссий; третья – устроить в честном семействе дипломатов скандал по принципу – «разделяй и властвуй»! Для нас с вами важно другое: кто, все-таки, направил русского агента в отель «Берлин»? Дзебоев, Кудашев, Джунковский или Ерёмин? Думайте. Я не могу быть уверенным, что когда-либо этот вопрос не станет задавать всем нам российская контрразведка!

Джунковский сел, закурил.
Дзебоев без команды тяжело опустился на стул. Кудашев последовал примеру начальства.

Дзебоев встал, открыл форточку, расстегнул на воротнике крючки. Кудашев без команды выглянул в коридор, поманил вахмистра Митрохина, знаками изобразил кипящий самовар.
– Да, – вздохнул Дзебоев, – не думал, что доживу до допроса в контрразведке. Но раз вопрос поставлен, будем готовы ответить на него. Разрешите несколько скорректировать список подозреваемых, Евгений Федорович. Вы великодушно сами себя в этот список внесли. Так почему остался в стороне барон фон Кюстер? Именно ротмистр Кюстер, исполняющий обязанности начальника Полицейского жандармского управления Средне-Азиатской железной дороги, начинавший службу криптографом, осуществлял расшифровку той злополучной криптограммы!

– Спасибо, что вспомнили, Владимир Георгиевич! – поблагодарил Джунковский Дзебоева кивком головы. – Я тоже вспомнил, что сам лично рекомендовал Кюстера, как специалиста-криптографа!

– Господа, офицеры! – вступил в разговор и Кудашев. – Позвольте отдать должное нашему противнику – Гюль Падишаху. Как одним клочком пергамента он ухитрился из прошлого – через четыре с лишним года после его написания – внести чуму недоверия в наш стан! Он верен своему принципу – «разделяй и властвуй»! Добивается малыми средствами весомых результатов. Мы, что, пошли у него на поводу?

– Цена этому «клочку пергамента» достаточно высока. Из-за него люди гибли. Лично вы, ротмистр Кудашев, чуть было не потеряли невесту, сами лично рисковали жизнью! Забыли? Я еще вчера дал обещание Владимиру Георгиевичу, что Ерёмин не получит Дневник Татунца… Ну, хотя бы ту его  часть, где упоминается Дзебоев-младший. Но! Служба у нас такая, господин Кудашев. Самое страшное в нашей работе – предательство! Вам ли не знать? Последний шрам от пули еще, верно, спать не дает? – уже улыбаясь одними глазами, спросил Джунковский, по-видимому, сбросивший мучившее его напряжение.

– Что верно, то верно, – Кудашев взял со стола принесенный Митрохиным стакан чая.

Сделали перерыв на чаепитие.
Через двадцать минут Джунковский продолжил совещание.

Прежде, чем раскрыть синюю коленкоровую папку, отобрал у Дзебоева и Кудашева подписки об ознакомлении и неразглашении. Потом начал вполголоса ровно и неторопливо читать машинописные тексты приказа и плана заграноперации «Бирюза». Через час сделали еще один перерыв на чай и перекур. Еще через час Джунковский, прочитав последний лист, закрыл папку, аккуратно, но туго, на бантик завязал тесёмки. Передал Дзебоеву.
– С этого момента, господин полковник, вы руководитель и лично ответственный за операцию «Бирюза». Папка хранится у вас. Гриф – «совершенно секретно». Время на подготовку – месяц. Не позже, чем пятнадцатого января группа должна убыть на территорию операции – в Персию. Начнем обсуждение? Предупреждаю, оно формально, силы иметь не будет. За нас все продумали, и все решили. Но, поговорить мы можем, это в наших интересах! Прошу!

Дзебоев поднял руку:
–  Разрешите вопрос?

– Прошу вас.

– План операции «Бирюза» – серьезный и объемный документ. Его изучение потребует нескольких дней работы. Мой комментарий будет бессистемным, так как я просто пройдусь по наиболее «болевым» моментам нашей предполагаемой работы.
Первое: в Плане практически отсутствуют рекомендации, выработанные здесь, в Асхабаде, подготовленные мною в форме «Стратагемы» и дошедшие до Ерёмина в форме, отредактированной полковником Джунковским и ротмистром Кудашевым.
Второе: изменена цель операции. Предполагалось: Первое – серьезная работа по созданию агентурной сети на всей территории Персии и частично Британской Индии с резидентурами в стратегически важных для России населенных пунктах, создании надежных систем связи, как традиционной – конно-фельдегерской со станциями  использования гужевого транспорта, так и с тайным использованием действующих телеграфных линий. Второе – арест и доставка в Россию преступника, условно называемого Британцем, совершившего в России уголовное преступление и бежавшего от наказания. Вместо этого мы имеем на руках приказ физически уничтожить Гюль Падишаха и доставить в Санкт Петербург «неоспоримые доказательства» этой акции! Как это прикажете понимать? Как в случае успеха, так и в случае провала эта акция, ставшая достоянием общественности, может вызвать международный скандал. Организация внесудебной расправы может быть трактована как политическое убийство. Еще не известно, в каком новом качестве и под какой личиной возникнет Гюль Падишах. Под главный удар ставится в первую очередь вся кадровая вертикаль Особого отдела Управления полиции Туркестана включая Закаспийскую область. Не исключаю, что Ерёмин умышленно, провокационно готовит провал группы.
Третье: Беспокойство вызывает положение, согласно которому Кудашев и Минкин убывают в загранкомандировку с подлинными паспортами и прочими документами на имена подданных британской Короны канадцев Котович.
Полагаю, прикрытие российских агентов легендой и документами реальных лиц – погибших в России канадских ученых-эпидемиологов – ненадежным. Интеллижент Сервис понадобится менее суток, чтобы сделать запрос в Торонто и получить оттуда ответ… След реальных ученых приведет в Россию, в которой они погибли в дебрях Куги-Танга от клещевого энцефалита, а в результате мы получим обвинение в убийстве с целью использовать их документы в Большой игре!

Кудашев никогда не видел Дзебоева таким взволнованным. По его лицу пошли красные пятна, ему часто не хватало воздуха, чтобы закончить фразу.
От Джунковского тоже не укрылось состояние Дзебоева.

–  Перерыв! – объявил Джунковский. – Предлагаю поехать куда-нибудь пообедать. Я четвертые сутки на сухомятке. Борща хочу!

В запертую дверь кабинета два коротких стука.
Вошел вахмистр Брянцев, обратился к Джунковскому:
– Ваше высокоблагородие господин полковник! У ворот в отдел Вас пехотный подполковник спрашивает! На открытом извозчике подъехал. Мокрый весь от снега с дождем…

– Эка новость! Как меня и здесь разыскали?! Проведи его в приемную для посетителей.  Помоги раздеться, напои горячим чаем. Я через минуту буду.
Обратившись к офицерам, Джунковский добавил:
– Обед не отменяется. Одеваемся. Постараюсь не задерживаться.

Вышел.
Однако, ждать его пришлось минут двадцать. Вернулся Джунковский не один. Рядом с ним среднего роста старший офицер пехоты в мундире без головного убора. Темные волосы, короткая стрижка, но не брился, видно, неделю. На лице короткий розовый осколочный шрам. На груди орден Святой Анны с мечами и бантом  и большая звезда ордена «Лев и Солнце». Пронзительный немигающий взгляд. Кисть левой руки затянута тугой чёрной перчаткой. На левом рукаве мундира свежее масляное пятно.

– Господа офицеры! Прошу знакомиться, подполковник Калинин, Главное Управление Генерального Штаба, служба полковника Монкевица, – представил новоприбывшего полковник Джунковский. – Господин подполковник, представляю вам полковника Дзебоева и ротмистра Кудашева.

И у Дзебоева, и у Кудашева в головах щёлкнуло одновременно: «Разведка!».

Подполковник, не соблюдая субординации, здороваясь, первым протянул руку Кудашеву, стоявшему к нему ближе, потом Дзебоеву.
– Господа офицеры! Будем знакомы. Прошу простить мой внешний вид. Срочность моей миссии заставила меня использовать не только пассажирские, но и товарные поезда. Будка машиниста – не самое комфортное место для путешествия.

Дзебоев уже звонил вахмистру Митрохину:
– Бери машину, бегом в Гранд-отель. Обед на четыре персоны с огня в судках на четвертой скорости сюда! Не забудь «Смирновскую» с белой крышечкой за шестьдесят копеек!
И, обернувшись к Калинину:
– Господин подполковник! Прошу к столу. Горячий чай с лимоном, с мёдом. Через полчаса обедать будем.
– Хорошо. По гороховому супчику страсть как соскучился. Поговорим после обеда. Я к вам по очень важному делу. Но есть вопрос безотлагательный.

– Мы во внимании, – Дзебоев чувствовал, все они на пороге новых событий.

– Дневник владикавказского купца Самвела Татунца еще у вас? Не отправили в Особый  отдел Санкт-Петербурга?

*****

Через час совещание было продолжено.
Подполковник Калинин умел приковать внимание слушателей к своему выступлению. Ровный, хорошо поставленный командный голос на уровне камерного восприятия немногочисленной аудитории, без повышенных тонов, но с правильно расставленными интонацией акцентами не давал участникам совещания расслабиться, уйти в собственные мысли. Начал просто. С самого главного.    

– Я, подполковник Калинин, уполномочен в устной форме, с вручением в отдельных случаях предписаний в письменном виде, сообщить совершенно секретную информацию. Мои полномочия могут быть подтверждены присутствующим на совещании полковником Джунковским.

Первое: – От имени Помощника первого обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба генерал-майора Монкевица Николая Августовича поблагодарить заведующего Особым отделом Закаспийской области адъютанта командующего войсками области полковника Дзебоева Владимира Георгиевича за работу, проделанную по делу особо опасного государственного преступника иноподданного лица, условно называемого Гюль Падишахом, завершившуюся на первом этапе арестом этого лица.

Полковник Дзебоев поднялся с места, принял стойку «смирно» и снова сел.
Подполковник Калинин кивнул, и продолжил:

Второе: – Прекратить работу вашего Отдела по подготовке заграноперации «Бирюза».

Третье: – Освободить заместителя Заведующего Особым отделом Управления полиции Закаспийской области ротмистра Отдельного Корпуса жандармов Георгия Александровича Кудашева от занимаемой должности со дня получения настоящего распоряжения.

Четвертое: – Откомандировать заместителя Заведующего Особым отделом Управления полиции Закаспийской области ротмистра Отдельного Корпуса жандармов Георгия Александровича Кудашева в распоряжение 1-го квартирмейстерства ГУГШ со статусом – офицер для особых поручений. Сохранить за А.Г.Кудашевым территориально существующее рабочее место, выплаты жалования и дополнительных «георгиевских» по прежнему месту службы. Перевод с Особым отделом Департамента полиции Российской Империи согласован.

Пятое: – Ротмистру Кудашеву на месте продолжать физическую, военную и специальную подготовку, уже созданных групп на территории предстоящей операции. Приказ и План новой операции будет доведен ротмистра Кудашева не позже седьмого января наступающего 1912 года. – Ротмистру Кудашеву ознакомиться с оставляемой мною инструкцией. После прочтения – сжечь.

Шестое: – Ротмистру Кудашеву максимально понизить уровень общения с офицерами гарнизона и штатскими лицами. Офицер 1-го квартирмейстерства ГУГШ должен быть избавлен от проблем хозяйственного толка. Все рабочие вопросы решать непосредственно с полковником Джунковским.

Седьмое: – Особому отделу сдать ротмистру Кудашеву всю деловую, сыскную и процессуальную документацию в подлинниках по делу лица, именуемого – Мак’Лессон, Рами Радж-сингх, Гюль Падишах, Британец.

Восьмое: – Особому отделу сдать мне лично Дневник владикавказского купца Самвела Татунца, ныне проживающего в Санкт-Петербурге, а также полный набор германских топографических карт, полученных ротмистром Кудашевым от выше упомянутого Татунца.

Пакет с письменными распоряжениями у полковника Джунковского. После совещания ознакомитесь.

Далее: – Позвольте мне, как лицу, курирующему дело Гюль Падишаха в общих чертах сообщить известную мне информацию из других источников.

Вот Справка, составленная по Донесению военного агента в Калькутте:
Установлено, что в районе Нью Дели в старом средневековом дворце-крепости, условно называемом Раджа-Темпль, дислоцировано одно из подразделений пехотной части, номер которой известен, в составе хозяйственной службы Делийского гарнизона.
Раджа-Темпль расположен в труднодоступном  горном районе, хорошо укрыт непроходимыми джунглями. До 1885 года был заброшен и необитаем. От Нью Дели удален приблизительно на 13-14 километров по прямой, лежит на географических координатах NN градусов nn минут северной широты, NN градусов nn минут восточной долготы. Известны, по крайней мере, два пути к  Раджа Темплю. И один, и второй пути не проходимы для колесного транспорта, как гужевого, так и авто. Связь поддерживается конным порядком или грузовыми слонами.
Нам так и не удалось установить поименный список должностных лиц.
Ни прямые, ни косвенные агентурные донесения, ни аналитический поиск методами исключения из доступных источников необходимых сведений путем сверки реестров наградных листов, командировочных, отпускных, пенсионных, судебных дел и прочих – положительного результата не дали. Однако, отрицательный результат – это тоже – результат! В сухом остатке на сегодняшний день мы имеет объективную информацию: по указанным координатам реально дислоцировано сверхсекретное войсковое подразделение настолько, насколько не засекречено ни одно другое на территории подмандатного Великобритании Королевства Индии.
Установлено: это подразделение регулярно два раза в год навещает высокопоставленный военный в чине генерал-майора.

Проверена информация, предоставленная полевым командиром Караджа-Батыром – Карасакалом.

Караджа-Батыр провел в Раджа Темпле три месяца. Первоначально им заинтересовались, как природным самородком, имеющим склонность к военному делу и некие организаторские способности, исключительную память. Из него активно «качали» информацию по Персии и Закаспию, которой он располагал.
 Гипнотическму порабощению – предположительно, не факт! – был подвергнут с целью исправления таких черт характера, как природные гордость, независимость, недисциплинированность. Насколько сильна гипнотическая зависимость, и имеет ли она место быть, пока не установлено.

Английскому языку, письму и счету не обучали.
В повседневной жизни кадеты школы с ее директором не общались, имени его не знали. Разделенные на пять групп по десять человек, знали только офицеров или унтер-офицеров, которые носили английскую форму без знаков различия по чинам. Обращаться к ним полагалось просто «сэр». Между собой кадетам общаться запрещалось. Офицеры обращались к кадетам, называя их по номерам. Обучение в группе Карасакала велось на фарси. По-видимому, в других группах обучение велось на хинду, на бенгали, разделение было произведено по этно-языковому принципу.
Караджа-батыр школу не окончил. В работе его использовали один раз в рекогносцировке с целью изыскания прохода через Шайтан-щель в хребте Копет-дага.
Миссия была провалена. Одно разорванное звено повлекло за собой второй провал.
На месте преступления был взят сам Гюль Падишах, который согласно показаниям Карасакала являлся директором разведшколы в Раджа Темпле и носил имя Алана Мак’Лессона.
Это имя, которым к Гюль Падишаху обратился приезжий английский офицер, Карасакал услышал только один раз, когда участвовал загонщиком на охоте в джунглях, устроенной в честь гостя, и хорошо его запомнил.

Вполне возможно, что именно это имя является реальным именем лица, именуемого Гюль Падишах. Удалось в так называемом «приказе ношения» 1885 года, опубликованном в «Лондон Гейзетт», отыскать имя Фитцджеральда Мак’Лессона – капитана Первого уланского Бенгальского полка из состава Бенгальской конной дивизии, награжденного «Королевской медалью храбрости». Вполне возможно, Алан Ф. Мак’Лессон получил хорошее военное образование, но проходил обучение под другим, нам неизвестным именем. Его послужной список тоже неизвестен.
Не исключено, что высокий военный «гость» школы, увиденный на охоте Караджа-батыром, был самим генерал-майором сэром Уилфредом Маллесоном  – Major-General, Sir Wilfred Malleson. Прошу не путать, имена несколько похожи. Возможно, между ними и существует некая связь, основанная на общем родстве или территории происхождения – землячестве. Артиллерист. В настоящее время – Начальник  разведывательного отдела Главного штаба Индийской армии. Руководит отделом разведки в штаб-квартире Британской армии в Индии. Это по форме похоже, но не одно и то же. Член английской миссии в Кабуле в Афганистане.
Предположительно, Алан Ф.Мак’Лессон является доверенным лицом Уилфреда Маллесона, но не факт, что подчинен ему, как кадровый офицер разведки. Вероятнее всего,  Алан Ф.Мак’Лессон под псевдонимом Гюль Падишах действует самостоятельно, выполняет поручения Маллесона в разовом порядке, по договоренности. Его можно отнести к редкому, но существующему типу авантюристов, – «волк-одиночка». Этому умозаключению есть некоторые предпосылки.
Наши доверенные лица, располагая весьма немногими сведениями, но в том числе и фотографией Гюль Падишаха – Алана Мак’Лессона, сумели установить некоторые сведения из его реальной биографии. Однако, в общей массе не всегда конкретной информации, поступающей из самых разных источников, начала обрисовываться фигура, имеющая только ей присущие индивидуальные черты и характеристики – внешность, привычки, интересы, приемы «работы», в том числе высокий творческий потенциал и безупречную технику исполнения, в том числе и по ликвидации свидетелей. Эта фигура, наделенная только ей присущими признаками, активно участвовала в девяти из одиннадцати крупных политических противостояний в различных штатах Индии, которые не всегда заканчивались в пользу британской администрации. Речь идет о «дворцовых переворотах», переделах сфер влияния, власти, доходов и контролируемых территорий. Но всегда оставался след, который можно было бы оценить как «гипнотическое воздействие» на ключевое лицо стороны, потерпевшей поражение. Зная сверхжесткую замкнутую феодально-этническую систему власти и кастовую раздробленность обществ, существующую среди коренных народов и племен в перманентной среде интриг и конфликтов, можно только очень смело предполагать, что доступ к первому венценосному лицу, потенциальному объекту насилия, получал доступ человек со стороны. С большой долей вероятности мы допускаем, что этим человеком, способным, если и не внушить доверие к своей персоне, но усыпить бдительность жертвы, выявить самые сокровенные струны души и без малейшей фальши играть на них свою собственную партию, являлся и является Гюль Падишах – Алан Мак’Лессон. Не стоит сбрасывать со счетов и личностные качества Гюль Падишаха, к которым следует отнести его уникальные владения тайными техниками раджа-йоги и гипноза. Примером тому – недавние трагические события в Санкт-Петербурге.
Портрет Мак’Лессона был бы неполным, если бы мы пропустили некоторые черты творческой составляющей его натуры – склонность к некоторой театрализации своих операций. Это одновременно и достоинство, и недостаток. Построение любой масштабной операции, как разведывательного, так и саботажного характера, – условно включает в себя и драматургию, и режиссуру, и актерское мастерство. Полагаю, как человек двух культур, Запада и Востока, Мак’Лессон знаком с творчеством Уильяма Шекспира, знает и любит европейскую театральную школу. Вспомните, он оценил и привлек к работе отвергнутую обществом примадонну Асхабадского Русского театра Ядвигу Полонскую – Анжелу Киприду. И терракцию учинил в том же театре. А что пишет в своем Дневнике Самвел Татунц? Уничтожению немецкой миссии в горах Загроса тоже предшествовало представление – бой гладиаторов, организованный им же, под личиной Рами Радж-сингха. Это к плюсам. К минусам – страсть к театральщине подвигла Мак’Лессона к участию в пьесе, так удачно поставленной в Шайтан-щели! – в качестве ее главного героя… Что и привело к его аресту ротмистром Кудашевым. Полагаю, этого урока Гюль Падишах не забудет.

Общие перспективы нашей работы.
Руководство Первого квартирмейстерства ГУ Ген Штаба не поддерживает идею Особого отдела физического уничтожения Мак’Лессона на территории иностранных государств. Даже в случае благополучного исхода операции этот факт неминуемо будет расценен союзниками по Антанте, как нарушение суверенитета страны, чьим подданным является Мак’Лессон, и как нарушение страны, на территории которой будет исполнена эта акция. Разведка – не криминальная бойня без правил.
Тем не менее, заграничная командировка ротмистра Кудашева Александра Георгиевича в Персию состоится. Цели и задачи, как стратегические, так и тактические будут изложены в Плане операции, название которой будет знать очень узкий круг ответственных лиц.

Трудно переоценить последнюю информацию, предоставленную с подачи ротмистра Кудашева, купцом Татунцем, об активизации деятельности Германии в провинции города Исфахан. Начавшаяся поставка стрелкового оружия – винтовок маузера кочевым иранским племенам  курдам и бахтиарам – проверена и подтверждена. Поставки осуществляются в обмен на несанкционированные правительством шах-ин-шаха хищнические разработки оловянно-цинковых и свинцовых месторождений в горах Загрос с последующей отправкой обогащенной руды верблюжьими караванами через перевалы Загроса на запад в Турецкую Сирию. Практически в зоне влияния России, под носом зоны влияния Великобритании.
Свинец – металл войны. Политическая обстановка на Западе Персии не исключает локального военного конфликта с Турцией при непосредственном участии  воинских частей России. Сложный горный рельеф предполагаемого театра военных действий – для Генштаба – терра инкогнита. Последние топографическик карты времени подписания Туркманчайского мирного договора – 1828 года. Современными военными картами Иранского Курдистана (Восточного Азербайджана) масштабом не ниже  1:25 000 ГШ не располагает. Это означает, что не может быть и речи о каких бы то ни было реально обоснованных планах военной кампании! Это означает, что все операции могут быть продуманы только на местности на основании оперативных рекогносцировок, связанных с неизбежными неточностями и потерями в личном составе! Карты Ирана, переданные ротмистром Кудашевым, составленные немецкими военными топографами в масштабах 1:25000, точны, максимально детализированы для карт подобного рода. Это карты караванных маршрутов Иран – Исфахан – Турция (Месопотамия) – Багдад – Мосул – Турция  (Сирия) – Халеб – Турция (Анатолия) – Измир.
Персидская революция, начавшаяся в 1905-м году переросла в гражданскую войну. Великая страна Персия – древний Иран – двадцать раз могла распасться на двадцать княжеств – территорий, контролируемых кочевыми племенами, самоуправляемыми вновь созданными эджуменами-парламентами крупных городов, национальными территориями, такими как Белуджистан, Луристан, Южный Азербайджан, Курдистан и Иранская Армения. И все эти княжества вели бы не прекращающуюся десятилетиями кровопролитную войну! Не в интересах Российской Империи иметь в своих южных пределах вместо дружественного государства – полыхающую пожарами войны страну. Семь лет бесплодных попыток оздоровления разрушенной экономики и самой власти в Персии дипломатическими усилиями и финансовыми влияниями в экономику, предпринимавшиеся как Великобританией, так и Россией – результата не принесли.
Трон Шах-ин-шаха, трижды за это время сменил правителя*.
....................................
*   Наср-эд-Дин-шах. 1848-1896.
*   Мозафареддин-шах. 1896-1907.
*   Мохаммад Али-шах. 1907-1909.
*   Ахмад-шах. 1909-1923. 
....................................

Порядок в столице поддерживается исключительно силами Персидской казачьей бригады полковника князя Вадбольского Николая Петровича, сменившего Владимира Платоновича Ляхова. Русскую миссию в Мешхеде и границу Хорасана с Афганистаном охраняют от пуштунских набегов текинские джигиты вашего иррегулярного конного полка.
Турция, под шумок прибирает к рукам территории Иранского Азербайджана. Племена Курдистана вооружаются Турцией не только винтовками Маузера, но и орудиями Круппа. Вы знаете, в пламени войны эскалация неизбежна. Сегодня горит Тебриз, завтра будет гореть Тифлис, послезавтра – Асхабад. Строящаяся немцами железная дорога Берлин – Багдад поможет воссоздать Оттоманскую империю во всем ее агрессивном величии.
Уже нет секрета: Россия вводит свои войска на территорию Персии. Известно письмо Военного министра Сухомлинова Владимира Александровича Председателю Совета Министров Владимиру Николаевичу Коковцеву: «…Считаю настоятельно необходимым скорейшую выработку указаний для действий войск в Персии, а также для усиления их. Для сей последней цели необходимо или немедленное объявление частичной мобилизации войск КавВО или же перевозка на Кавказ потребного числа не мобилизованных войск из Европейской России».
Это война, господа. Правда, она будет называться как-нибудь иначе – «военное присутствие»,  «персидская экспедиция», но воевать придется всерьез, стрелять – не пробками от шампанского, хоронить – убитых.
Нужна, очень нужна настоящая серьезная грамотная разведка!

Калинин глотнул из стакана остывший чай. Обратился к Кудашеву:
– Ротмистр Кудашев! Я знаю, у вас уже не раз в голове мелькал мысленный вопрос, «а меня кто спросил?». Отвечаю, не спрашивали, потому что были в вас уверены! Так ли это?

Кудашев вытянулся во фрунт:
– Господин подполковник! Доверие оправдаю службой.

Калинин спрятал в свой распухший портфель дневник Татунца и карты Персии, так и упакованные в мягкую козлиную кожу.
– Я закончил, господа. Благодарю за внимание. Пора в дорогу.

Прощались рукопожатиями. Калинин и Джунковский покинули резиденцию вместе.

Дзебоев прилег на кожаный диван в приемной для посетителей, попросил:
– Накапай мне валерьянки, Саша. Что-то я сегодня устал…

*****

Документ № 39.
Российская Империя.
Санкт-Петербург.
Главное Управление Генерального Штаба.
Служба Помощника первого обер-квартирмейстера Главного управления Генерального штаба
Исх. 00-2-7711. «8» декабря 1911 года.

Срочно. Совершенно секретно.

Начальнику Закаспийской области и
Командующему Войсками генерал-майору
Шостак Ф.А.
Адъютанту Командующего Войсками Закаспийской области,
Заведующему Особым отделом Управления полиции Закаспийской области полковнику Отдельного Корпуса жандармов Дзебоеву В.Г.

РАСПОРЯЖЕНИЕ
По получению настоящего:
– откомандировать заместителя Заведующего Особым отделом Управления полиции Закаспийской области ротмистра Отдельного Корпуса жандармов Георгия Александровича Кудашева в распоряжение 1-го квартирмейстерства ГУГШ. Сохранить за А.Г.Кудашевым выплаты жалования и дополнительных «георгиевских» по прежнему месту службы. Перевод с Особым отделом Департамента полиции Российской Империи согласован.
Об исполнении доложить.

Помощник первого обер-квартирмейстера
Главного управления Генерального штаба
генерал-майор Монкевиц Н.А.

*****

Асхабад. Закаспийская область.
20 декабря 1911 года.

Улица Андижанская. У запертых ворот и калитки два щенка-подростка из породы чистокровных туркменских алабаев подняли лай с привизгом, без злобы – примета того, что встречают они не чужого в этом доме человека. Леночка с трудом оттянула железный, несколько примерзший, засов.
– Ах, Саша! Наконец-то!
Оглянулась – никого. Повисла у Кудашева на шее.
– Все! Никуда больше не отпущу! Обещал десять дней только мне одной посвятить. А сам?!
Кудашев на руках внес Лену в дом.
– Почему в одном платьишке? Что бы душегрейку не накинуть! Четыре градуса мороза могут на четыре месяца в постель уложить!

– Кого учишь! Медицинский работник я, а не ты! Фу… Кудашев, да ты весь порохом пропах!  Выросла я в семье, где револьверы по стенам развешаны, но такого запаха ни от папы, ни от Максима Аверьяновича никогда не слышала. Все понятно – мозоль на указательном пальце набил. Что это? И на левой руке тоже?!
Вдруг, Леночка расплакалась.
Кудашев не знал, что сказать.
Лена платочком промокнула глазки.
– Ротмистр Кудашев, признавайтесь, куда и на сколько в этот раз лыжи навострили?

– Да, это так, в охотку. Новобранцев обучаю…

– Ладно, новобранцев… Знаю, что не барышень, и то хорошо. Обещал меня на «Оборону Севастополя» сводить. Я уж думала, не судьба. Смотри, что в газете пишут, – подала Кудашеву свежий номер «Асхабада».

Кудашев прочел вслух колонку, обведенную синим карандашом:
– «Синематограф «Асхабад», что по улице Куропаткина, открывает Рождественские показы новым шедевром российского и мирового искусства – исторической батальной фильмой «Оборона Севастополя», созданной с высочайшего соизволения Его Императорского Величества Государя Императора фабрикантом русского синема, Александром Алексеевичем Ханжонковым, запасным есаулом Донского казачьего войска! Впервые в мире создана средствами синематографа грандиозная по масштабам, совершенная по новой технике съемок и художественному уровню эпопея, посвященная истории трагической и героической обороне Севастополя. Все шестьдесят минут показа зритель будет осознавать себя участником событий 1855 года. Недаром второе название фильмы звучит как «Воскрешение Севастополя»!
Впервые при показе фильма будут задействованы два проекционных аппарата, что позволит смотреть все десятиминутные части без перерыва на перезарядку.
Композитором Григорием Казаченко специально к фильме написана музыка, ее звучание сопряжено с действиями, изображенными на экране. Шумовые эффекты боев воссоздаются специальной командой из подготовленных специалистов саперного батальона. Публика может не беспокоиться при выстрелах холостыми патронами.
С 25 декабря по 31-е, кроме понедельника, сеансы ежедневно в два часа пополудни и в семь часов вечера. Музыкальное сопровождение днем – фортепиано, вечером – духовой оркестр и хор Асхабадского благотворительного общества.
Цена билетов на дневной сеанс от десяти копеек серебром, вечером – от полтинника. Билеты с доставкой можно заказать по телефону».

– Что скажешь? – спросила Лена. – Пойдем 25-го?!

– Нет, не пойдем! Двадцать пятого у нас с тобой свадьба. А в ночь на двадцать шестое мы едем в свадебное путешествие! Правда, не в Париж, и не в Ниццу, а в наш родной Красноводск! Ура?

– Ура! Ура!

Кудашев на руках кружил Леночку по залу. Не останавливаясь, открыл полированную крышку граммофона, опустил на пластинку головку с иглой. Теперь он танцевал вальс под музыку Йоханна Страусса – «На прекрасном голубом Дунае».
Музыка кончилась, Лена с Сашей хлопнулись на тахту.

Кудашев достал из внутреннего кармана кителя три открытки.
– Леночка! Одевайся. Через два часа мы должны сидеть в Русском театре в ложе Начальника области. Предварительный сеанс синема для отцов города. «Оборона Севастополя»! Три билета. Самого Шостака не будет. И Владимир Георгиевич приболел. От него эти пригласительные. Третий – Татьяне Андреевне. Она скоро?

Хлопнула калитка, залаяли алабайчики. В дом вошла госпожа Баранова. Леночка подбежала к ней, помогла раздеться.
– Танечка! Едем в театр на «Оборону Севастополя»!

Баранова подошла к Кудашеву.
– Здравствуй, Саша. Максим Аверьянович пять дней назад убыл неизвестно куда. Хмурый. Не звонит. В Кеши сама названиваю, толком никто ничего сказать не хочет. Не до синема мне.

– Служба у него, Татьяна Андреевна. Не в первый же раз.

– А мне и в сотый раз тяжело.

– Танечка! – на шее у тетки повисла племянница. – Пойдем с нами. А вернется Максим Аверьянович – еще раз сходим. Первые показы – самые лучшие. Лента чистая, без «дождя», не порванная, не склеенная! И крутить будут не в синема, а в театре. Двумя аппаратами без остановок! Пойдем!

*****

Конечно, в театре комфортнее, чем в синематографе «Асхабад». Есть раздевалка, буфет, «фарфоровые» помещения для дам и господ. Хорошее отопление. Хрустальная люстра, настенные светильники, лепнина, позолота, малиновый бархат свободных кресел…

Как не спешили Леночка и Татьяна Андреевна со своими туалетами, но в театральное фойе прищли только после второго звонка. По безлюдному коридору скорым шагом к главной ложе. Театральный служащий мельком глянул на пригласительные, отворил белую резную дверь ложи начальника.
Ложа была заполнена. Одни женщины в вечерних платьях, шляпах с перьями, искусственными цветами и драгоценными украшениями. Ни одного мужчины.
Кудашев поклонился дамам энергичным кивком головы. В его руках три билета, и ни одного свободного кресла в ложе. Женщины повернулись к вновь прибывшим и с интересом рассматривали их. Потом разговорились между собой, не обращая на вошедших никакого внимания.   

– Oh, la, la! C'est notre h;ros, monsieur Kudashev!
– Kudashev?
– Kudashev!
– Ils - les gens ne sont pas de notre cercle!
– Ils roturiers
– Roturiers?
– Juste Cosaques!
– Dans ce cas, pourquoi ne savant – ils pas leur place?
…………………………
*  Франц.:
– О, ля,ля! Это наш герой, господин Кудашев!
– Кудашев?
– Кудашев!
– Они – люди не нашего круга!
– Они простолюдины.
– Простолюдины?
– Просто казаки!
– В таком случае, почему они не знают своего места?!
…………………………

Этот щебет из уст светских дам не был понятен ни Кудашеву, ни Татьяне Андреевне Барановой. Однако, Елена Сергеевна Найдёнова имела в своей биографии факт окончания гимназии с отличием.  Леночка крепко взяла за локоть Кудашева. Не глядя на присутствующих офицерских жен, обращаясь к Татьяне Андреевне, сказала:
– Здесь столько шляп и перьев… За этими птицами мне экрана не видно будет! Пройдемте в партер, там полно свободных мест.
И, прощаясь с дамами, но уже на безупречном французском:
– Passez une bonne soir;e! Prenez garde, s'il vous pla;t, son emplacement et ses plumes!*
……………………………..
• Франц.: – Желаем приятного вечера! Берегите, пожалуйста, свои места и свои перья!
……………………………..

В партере действительно было много свободных мест. Духовой оркестр у сцены заканчивал настраивать инструменты. В последний раз кларнет протянул свое «ля». Дирижер постучал палочкой по пульту. Поднял руки… Погасла люстра. Пошли первые кадры. В музыке зрители услышали шум волн Черного моря…

Самые восторженные фразы газетной статьи лишь слабой тенью смогли передать то, что сейчас зрители видели на экране.

Российские императоры крупным планом.
Море. Андреевские флаги над белыми парусами русских линейых кораблей – ветеранов Чесмы, Синопа, Калиакрии…
Пушечные залпы.
Краса и гордость России – русский парусный флот под взрывы мин и смертоносный огонь собственных береговых батарей корабль за кораблем уходит в воды Черного моря, собственными бортами и мачтами перегораживая вражеским пароходам вход в Севастопольскую бухту!
Слезы на глазах старших офицеров, слезы на глазах седых канониров. Слезы в зале у зрителей.
Скорбная музыка, погребальный хор сопровождают трагедию на экране.
В руках Кудашева руки и Леночки, и Татьяны Андреевны. Глаза Леночки полны слез. Татьяна Андреевна плачет без звука, опустив голову и закрыв лицо платком. Она уже ничего на экране не видит… У самого Кудашева на виске начинает подергиваться жилка. Он чувствует в голове надвигающуюся тяжелую боль. Становится невыносимо душно, влажно.
А фильм продолжается. Вражеские атаки на русские укрепления Малахова кургана. Ружейный огонь. Взрывы снарядов. Один, другой, сотый!
Курган… Что такое курган? Это сопка. Это сопки… Сопки Манчжурии. Подтянули тяжелую артиллерию. Совершенно другой звук летящего снаряда. Совершенно другой удар, взрыв… Разрыв! Свист осколков! Это не «Браунинг» калибра семь шестьдесят пять. Что, «Браунинг»! Игрушка для гимназиста. Убить может. Испугать – нет. Еще взрыв! Блиндаж разнесен в щепы…
Умирающий полковник артиллерии: «Подпоручик Кудашев! Скажи, что мы здесь забыли, в этой чертовой Манчжурии!»…
Взрыв, взрыв! Сколько можно нас утюжить? Где наша батарея? Или на свете остался лишь главный калибр адмирала Того с его снарядами, начиненными шимозой? Бум…
Кудашев потерял сознание, стал медленно сползать с кресла.
Леночка мгновенно перестала плакать. Вцепилась в Александра Георгиевича обеими руками. Татьяна Андреевна раскрыла сумочку, вынула флакончик с нашатырным спиртом. Дала понюхать. Кудашев пришел в себя, поднялся с кресла, пошатываясь, пошел к выходу. Леночка вослед. Кто-то слева прокомментировал: «Пить надо меньше!».
В «фарфоровой» комнате Кудашев освежил под умывальником голову. Сделал пару глотков холодной воды. Причесался, поправил мундир. Вышел в фойе. Леночка терпеливо ждала его. Подошла, обняла. Погладила, встав на цыпочки, его мокрую голову.
– Как ты?
– Терпимо.
– Пойдем домой?
– Не, вернемся, досмотрим…

Вернулись, сели на свои места. Фильма шла к концу. На экране – живые участники реальной обороны Севастополя. Старики и старушки. Седые, сморщенные летами и жизнью, но дожившие до дня, когда синематограф сможет запечатлеть их, еще живых, для потомков. В их руках палочки и клюшки, они поддерживают друг друга ослабевшими руками, их одежду украшают кресты и медали. Их глаза чисты. Такими они и остались в Вечности. Защитники Севастополя 1855 года…
Гаснет экран. Зажигается большая люстра. Дирижер держит своей палочкой мощный заключительный аккорд оркестра и хора. Резким движением руки снимает фермату. Конец. Минута тишины. А потом – аплодисменты. Овация!
Дирижер поднимает руки, взмахивает палочкой. Оркестр и хор торжественно начинают: «Боже, Царя храни! Сильный державный…»… Зал, как один человек, подхватывает: «Царствуй на славу, на славу нам». Поют зрители, поет Леночка, поет Татьяна Андреевна, поют музыканты оркеста, оставив свои инструменты.
Молчит лишь один Кудашев. В его ушах звон, он снова чувствует, что стоит в преддверии своего страшного бреда, пытки горячей каменной осыпью. Еще мгновение, и он потеряет сознание.
В чувство Кудашева приводит простой вопрос, заданный господином в штатском фраке с бриллиантовой булавкой в галстуке:
– А почему господин офицер молчит, не поет? Слов не знает?

Звон в ушах Кудашева пропал, как по волшебству. Бредовое состояние исчезло. Он обернулся к штатскому. Оценил мгновенно: «Залетный торгаш. Предприниматель, может, банкир. Не боец». Ответил:
– Слова знаю, музыкального слуха нет.
Гимн окончен. Публика повалила к выходу.
«Банкир» повернулся к Кудашеву спиной, напоследок бросив:
– Пить надо меньше.

– Хорошо, – ответил Кудашев.

*****

После сеанса прошлись пешком. Татьяна Андреевна решила прогуляться по лавкам Русского базара, а Леночка с Кудашевым направились прямиком на Андижанскую. По свежему воздуху в хорошую погоду получасовая прогулка только на пользу.
Леночка прижалась к его руке.
– Прости, Саша! Не осуди меня, но больше никогда не приглашай меня на этот великосветский птичий двор... Могли бы и по полтиннику билеты купить, без духового оркестра на общий сеанс сходить. Мне не нужно лишних унижений. Я свою гордость имею...

Кудашев промолчал. Не хотелось серьезным разговором вечер портить. Но, про себя, исходом конфликта был доволен. Понял, плакса-Леночка превращается в сильную женщину, которая умеет за себя постоять. А Леночке его ответ не был нужен. Без слов знала, что Саша все и сам понял. Лена была рада поговорить с Сашей, поделиться своим, личным. Не часто выпадала такая возможность.
– Ты знаешь, у меня послезавтра экзамены. Сдам, готова. При областной больнице Красного Креста и Красного Полумесяца открылось Заведение Московского Повиального Института. Через год получу Свидетельство. Как ты думаешь, правильно?! Кроме того, в новом году по весне окончу Школу массажа врача Белобородого при нашей же областной больнице, тоже будет Свидетельство! И это не все. В мае будет открыто Училище фельдшериц с двухлетним обучением. Обязательно поступлю и закончу! Жаль, даже образование, полученное на Высших женских медицинских курсах в Москве и в Петербурге при Медико-хирургической академии, не дает права работать врачами. Почему? Чем врач-женщина может быть хуже врача-мужчины? Да у нее сострадания к больному больше будет, и у больного больше доверия к женщине. Это я уже на собственном опыте знаю!
Кудашев пожал Леночке руку, упрятанную в беличий мех, выше локтя.
– Какие объяснения могут быть на эту тему. Мы с тобой люди труда. Сегодня нам с тобой моего офицерского жалованья хватает и хватит с избытком. Могла бы быть офицерской женой – «ротмистршей» госпожой Кудашевой. Заниматься домом, детьми, теми же женскими шляпками… Но, случись что со мной, семье на пенсию не прожить. Нет у нас имений, и никогда не будет. Да и не по душе мне с батраков шкуры драть!

– Значит одобряешь?

– Значит одобряю. Святое дело. Есть дамы и княжеского рода, посвятившие жизнь работе сестрами милосердия.

– Знаю. А наша любимая Вяльцева? Тоже из Красного Креста, на японской в полевом госпитале работала!

Не заметили, как пришли на Андижанскую. Калитку открыла Татьяна Андреевна.
– Заходите.
Кудашев поцеловал Леночку.
– Завтра увидимся. Сегодня схожу, проведаю Владимира Георгиевича. Приболел он.
 
– Саша! Завтра с утра приходи обязательно. Примерка. Под венец пойдешь в новом мундире.

– Зачем в новом? И шведской работы еще не износился!

– Не выдумывай! Не пойдет на свадьбу мундир, стираный от крови и со штопкой против сердца. На стрельбище будешь в нем ездить! Завтра – обязательно!



***  *****  ***
***  *****  ***

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

***  *****  ***
***  *****  ***