Мужчины и коты безусловно любят вредных женщин

Софья Мартыновна проснулась, села на постели и взглянула в заледеневшее окно. Со вчерашнего дня ничего не изменилось: мрак, холод, зима, маленькая пенсия и никакого просвета. Она зябко поежилась, сунула тощие ноги в меховые тапочки, нервно расчесала гребешком жидкие седые волосы, заплела косу, скрутила ее в пучок и закрепила шпильками. Посидела, повздыхала. Облачилась в ветхий халат, громко прошаркала в ванную и совершила утренний моцион. Прошла на кухню, сердито гремя посудой, приготовила скудный завтрак и наконец-то отвела душу. По традиции первым под руку попался муж - Прохор Семенович. Он терпеливо сносил словесные уколы и жалобы на загубленную молодость, уделяя самое пристальное внимание манной каше, размазанной по тарелке. Затем пришла очередь кота Мурзы. Представитель животного мира тоже отреагировал достойно: вальяжно лежал на пороге, флегматично вылизывал крупные гладкие яйца, жмурился и выслушивал сентенции о собственной бесполезности и чрезвычайной похотливости. Напоследок досталось соседям, живущим этажом выше. Они тоже оказались на высоте и промолчали. Все-таки в старых домах очень хорошая звукоизоляция.

Хладнокровная реакция мужа и кота объяснялась просто: банальная привычка и многолетняя закалка. Дурное расположение духа было перманентным состоянием хозяйки дома вот уже более сорока лет. Как только коварный бег времени не пожелал остановиться и ей исполнился тридцать один год, жизнь сразу дала трещину. Молодость резво умчалась по другим адресам, оставив Софью Мартыновну сожалеть об упущенных возможностях. И она страдала от всей души, щедро делясь с окружающими своим горем. С течением времени любовники испарились, приятельницы разбежались нянчить внуков, коты время от времени уходили в загробный мир, Моисей устал таскать соплеменников по пустыне, сделал привал, в последний раз вкусил диетической пищи и вознесся на небо, чтобы как следует отдохнуть от трудов праведных. А Софья Мартыновна сурово осуждала это непостоянство. Впрочем, стойкость Прохора Семеновича тоже не ценилась, потому что он исполнял обязанности домашней тряпки. Даже бабочка, будучи пришпиленной к булавке, какое-то время трепещет крылышками. Не удивительно, что человек, не реагирующий на сотни каждодневных уколов, сильно расстраивает и нервирует свою жену.

К счастью, существовали жилищные конторы, сберкассы, поликлиники, автобусы, трамваи и прочие присутственные места. Но самое главное, рядом с домом располагался магазин, в котором всегда можно было получить живой и горячий отклик общественности. Каждое утро в промежутке между девятью и десятью часами Софья Мартыновна посещала храм торговли. В доме всю дорогу что-то заканчивалось - то сахар, то хлеб, то спички, и она как исправная хозяйка пополняла запасы. Постоянную покупательницу хорошо знали и всякий раз с большим нетерпением ждали, когда она сделает покупки и уйдет. Кассирши, охранники, фасовщицы, мерчандайзеры замирали, притворялись неживыми объектами и молились, чтобы очередной выплеск гнева обрушился на какого-нибудь случайного покупателя.

***

Это утро не стало исключением. Софья Мартыновна царственно прошла через турникет, окинула хищным взглядом торговый зал и двинулась на охоту. Прохор Семенович уныло плелся позади и катил подпрыгивающую тележку.

— Прохор, не отставать! — приказала она и брезгливо поморщилась при виде яблок, небрежно сваленных в кучу. — Безобразие! Относятся к покупателям словно к скотам! Надо жаловаться!

Подсобный рабочий испуганно шарахнулся в сторону, но жалкий маневр не помог. Софья Мартыновна внимательно оглядела жертву. Смуглая кожа, черные как смоль волосы, раскосые глаза. Все понятно, очередной узбек.

— Понаехали тут! — вытаращив глаза, воинственно взвизгнула она. — Вшивые, немытые! А я потом должна кушать то, что ты хватал своими грязными руками?! Ты еще небось и нелегал? Ох, я буду жаловаться!

Беднягу как ветром сдуло, а Софья Мартыновна с удовлетворенным видом двинулась дальше.

В магазине творилось форменное безобразие. Упаковки пива и кока-колы мешали проходу, нужная марка туалетной бумаги стояла слишком высоко, овощи продавали порченые, молоко опять подорожало, молоденький мерчандайзер путался под ногами и мешал рассматривать товар, выложенный на полках, на стендах с печатной продукцией красовались полуголые девицы, накрашенные как проститутки, пол был безбожно затоптан и по всему залу разносилась отвратительная музыка, от которой мгновенно начиналась головная боль.

Наконец Софья Мартыновна приблизилась к кассе и пропустила Прохора Семеновича вперед. Он начал неторопливо выкладывать продукты на ленту, кассирша пробивала товар и с тоской думала о том, как же ей сегодня не повезло. День не задался с самого утра. Сейчас подойдет мегера, прицепится к цене на какой-нибудь товар, к длине ногтей или цвету помады и начнется громкий скандал с привлечением заведующей и требованием жалобной книги. Ну почему они подошли именно к ее кассе?

Но внезапно случилось нечто неожиданное. Софью Мартыновну толкнули тележкой. Толчок был слабый, однако это не имело никакого значения. Она быстро обернулась и яростно уставилась на привлекательную девушку в красном вельветом пальто.

— Ой, извините, пожалуйста, — извинилась та и отошла чуть дальше.

— Это что же такое?! — окинув взглядом вызывающую одежду и модные сапожки на шпильке, злобно закричала Софья Мартыновна. — Это что же такое творится, а?! Наезжают колесами на живого человека! Среди бела дня людей травмируют!

— Но я же извинилась, — прозвучало робкое оправдание.

— Извиниться недостаточно! Ты... ты...

— Значит, недостаточно, — недобро прищурилась девушка и плотно сжала губы. — Так чего же тебе надо, бабушка?

— За такое судить надо! — входя в раж, заявила Софья Мартыновна.

— Вот, значит, как. А ты подай на меня в суд, — предложила нахалка и вызывающе усмехнулась прямо в лицо заслуженной пенсионерке.

— Чего уставилась, бесстыжая? Лупоглазая!

— Старое хамло!

— Чтоб тебе никогда не родить! — потрясая руками, взъярилась Софья Мартыновна.

— Чтоб тебя перекорежило, карга! Кликуша! Ворона! Старая ведьма! — не осталась в долгу девушка, выстреливая слова со скоростью пулеметной очереди.

Тут Софья Мартыновна поняла, что столкнулась с родственной особью, подпитывающейся энергетикой склок и скандалов. Она почувствовала себя беспомощной, слабой и очень старой. Молодая скандалистка сверкала акульей улыбкой и явно рвалась в бой. Помощь пришла с неожиданной стороны.

— Оплачивать будем? — возбужденно поинтересовалась кассирша и открыла ящик с наличностью.

Софья Мартыновна смерила противника уничтожающим взором, пробормотала неразборчивое ругательство, отвернулась и вытащила из-за пазухи потертый кошелек. Поражение было сокрушительным.

***

На улице мела мелкая поземка, колкий снег сек лицо, но погодные аномалии были сущей мелочью по сравнению с публичным унижением. Софья Мартыновна вырвалась на полшага вперед и громко возмущалась, осуждая хамство современной молодежи в самых нелицеприятных выражениях.

— Нет ничего хуже женщины-хабалки! Куда, куда подевалась женственность? Кто возьмет такую девицу замуж? Ты со мной согласен, Прохор?

— Безусловно, Софа, — согласился муж, а про себя подумал, что будь ему лет пятьдесят, он постарался бы привлечь внимание юной красавицы.

Впрочем, очень скоро его мысли заняли предстоящий обед и последующий сон. Между тем, Софья Мартыновна поняла, что в доме наблюдается острая нехватка лекарств и решила как можно скорее наведаться в ближайшую аптеку.

— Быстрее, Прохор! — приказала она и ускорила шаг. — Мурза уже, наверное, проголодался...

***

А в это время кот Мурза сидел на холодном подоконнике, косил в окно желтым дьявольским глазом и, не имея сил побороть порочное влечение, жадно объедал листья с традесканции. Предчувствуя вынесение строгого выговора от любимой хозяйки, он тоскливо прижимал уши к голове и ждал, ждал, ждал. Ему так же, как и Прохору Семеновичу, безумно нравились властные женщины с громким голосом и грубыми манерами, ведь от такой восхитительной госпожи можно вытерпеть любое наказание. Даже лишение молока.


Рецензии