Глава-17. Соблазн и решение всегда быть сильной

       Предисловие к главе «Соблазн и решение всегда быть сильной»
       Начиная с 1995 года мы уже жили в нашей Цветущей. В 1997 году я родила третьего ребёнка. Все события, которые описаны в этой главе, произошли между этими двумя датами: между летом 1995-го и до наступления моей беременности в 1996-м году.
       Эта глава написана по реальным событиям. Каждое слово – правда. Совсем ничего не придумано, и нет даже художественного разукрашивания произошедших событий. Имена, конечно же, изменены. Каждый человек бережёт свои личные тайны и свою репутацию, а я не имею права разглашать. Мой городок «Цветущая» - в реальности называется не так. Его тоже пришлось переименовать, чтобы чужие тайны оставались тайнами.
 
        Глава-17. Соблазн и решение всегда быть сильной
        Виктория Авосур
        После прочтения книги «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу» я увлеклась молитвами ещё сильнее чем раньше. Книга очень сильно запала мне в душу, и теперь я каждый день вспоминала человека, посвятившего всю свою жизнь молитве.
       Мне тоже захотелось постоянно молиться, и такой жизнью добиться хотя бы маленького Божьего благословения, а также избавления от разных неприятностей, которые, начиная с самого детства, преследовали меня почти что на каждом шагу. Я взяла чётки и каждый день, по несколько часов подряд, повторяла: «Господи, Иисусе Христе, Сыну Божий, помилуй меня». Если я занималась домашней работой, то молилась уже без чёток, но всё равно постоянно верила в помощь молитвы и молилась. Это был 1995-й год.
       «Господи, Иисусе Христе, Сыну Божий, помилуй меня, Господи Иисусе Христе Сыну Божий, помилуй меня, Господи Иисусе Христе, Сыну Божий, помилуй меня…»,- повторяла я везде и постоянно. Вдруг открывается дверь и входит мужчина, с которым я, несколько месяцев тому назад, успела уже познакомиться. Передо мной, на пороге нашего дома, стоял Димка – родной брат моего мужа. Вид замученный, под глазом синяк и умоляющий голос.
–Энни, помоги мне. На днях мы с женой поссорились и даже побились, я три дня ничего не ел, и мне уже некуда идти.
–Чем же я тебе помогу? – спросила я у него. –Честное слово, я понятия не имею как можно помирить поссорившихся людей.
–Нет, нет, мирить не надо. Ты только дай попить чего-нибудь кисленького, потому что я в запое. Можешь налить сто грамм, если есть, и дай мне хотя бы хлеба перекусить.
–У меня нет кисленького,- сказала я ему, и задумалась, что именно из перечисленного могу ему дать.
–Если ты не поможешь, то я сяду на этом пороге и умру. Я уже не имею сил куда-то идти и не знаю у кого попросить помощи. Сейчас я надеюсь только на тебя,- ответил мне своим грустным и безрадостным голосом так неожиданно появившийся страдалец.
       Всё происходящее показалось мне очень странным. Дима сейчас доказывал, что он в запое, но никак и ничем не был похож на пьяного. Может немножко выпивший, но только не пьяный. Как позже выяснилось, месяцами он не пил спиртного совсем, и не курил. Потом, примерно на десять дней, он переходил на пиво и слабоалкогольные напитки, что в его семье считалось запоями. Так как он при этом ещё и ничего не ел, то здоровье своё доводил до критического состояния. По-настоящему пьяным он, конечно же, бывал, но случалось такое редко.
       Что делать с явившимся на мой порог страдальцем я не знала. Во-первых, христианская мораль учит помогать ближнему, и передо мной сидит на пороге человек, который три дня ничего не ел. Во-вторых, христианская мораль учит выгонять из дома всех чужих мужчин, когда муж на работе и соседи могут сделать выводы, что мы занимаемся непристойными делами. «Как я его выгоню? Он же говорит, что собрался умирать на моём пороге, и никуда идти не намерен!» - подумалось мне тогда.
       Я попросила Диму, чтобы дал мне пройти и принесла из погреба литровую банку смородинового варенья. Хочет кисленького, значит это должно его удовлетворить. Предложила сесть за стол и сварила воду. Потом я налила в большую чашку кипяток и поставила в кастрюлю, в холодную воду, чтобы быстро охладить, помешивала ложкой. Когда стало чуть тёпленьким – добавила смородиновое варенье и немного сахара. Этот напиток я дала ему, и объяснила, что, как кисленькое, должно подойти.
       Дима взял чашку с напитком из моих рук и поставил на стол, а мою руку, давшую ему компот, взял в свою руку и притянул к себе. Я оказалась на очень маленьком расстоянии от него, и моя рука была в его руках, наши глаза встретились. Этот молодой красавец тридцати пяти лет совсем не казался похожим на пьяницу. К тому же, наверное, и пьяным его назвать было невозможно. В данный момент Дима был похож скорее на покорителя женских сердец, чем на пьяницу, и старался меня соблазнить, что у него действительно очень хорошо получалось.
       Я потеряла контроль над своим телом и сладкое тепло разлилось во мне с головы до ног. Ещё несколько секунд взгляда глаза в глаза, и у меня очень быстро забилось сердце. Я испугалась, вырвала свою руку из его рук и убежала в комнату. Димка не видел, как я стояла на коленях и молилась Богу, а если бы и увидел, то ничего он не услышал бы, потому что я молилась мысленно. Я умоляла Бога остановить во мне все эти чувства и очистить меня от них. Мне хотелось по-настоящему пребывать в чистоте и святости, отказаться от всех неожиданно появившихся соблазнов со стороны нашего родственника, и навсегда остаться верной своему мужу, которого я очень и очень любила.
      После молитвы я опять вышла с комнаты и накормила своего гостя какими-то продуктами, которые у меня были. Ничего особенного у меня не было, но для голодного и такое сойдёт. Он же утверждал, что три дня провёл без пищи и не имеет больше сил идти, собирался умереть от голода на моём пороге. Угощала чем могла.
       В то время мы жили очень бедно. Почти вся одежда у нас износилась, на продукты не хватало денег, а ещё и двое маленьких детей надо было кормить, но я очень верила в то, что я обязательно найду работу, и разные виды трудоустройства мне даже снились по ночам. Никакой одноразовой помощи на рождение моих детей я никогда в своей жизни ни единого разочка не получила. Что касается вторых родов, то они совпали с переездами. Мы продали квартиру в Броварах и всё до копеечки отдали за старенький дом, который купили в нашей Цветущей. Начали обращаться за предусмотренными Законом выплатами, а нам ответили, чтобы мой муж получал деньги в РТП, где работал на момент рождения ребёнка. В РТП было всё то же самое – на оформление выплат они не согласились, потому что для РТП Ярослав уже был чужим человеком, и когда мы обратились за нашими деньгами – он у них уже не работал.
       «Иди куда угодно и как хочешь, так и проси», – говорили мне в каждом кабинете, в который я обращалась, и везде никому не было дела до наших проблем с выживанием. Когда-то наступит момент, когда мне скажут о справедливости кармы, и тогда я вспомню, как ещё будучи бухгалтером, я сама добивалась за каждого рабочего, как бегала по всем кабинетам и звонила в финансовые органы ради помощи тем людям, которые даже и не знали, что я им помогаю. Теперь вот мои жизненные случаи полностью противоречат пониманию справедливости, поэтому я в карму ни при каких уговорах не поверю. Но такое будет позже, а в данный момент я думала только о честности и святости, а также о любви к мужу, которому я не собиралась изменять.
       После того, как Дима пообедал самым простым обедом, который нашёлся у меня в доме, я подняла глаза и ещё раз посмотрела на него. Он был прекрасным! И опять я согласилась, что этот мужчина действительно очень привлекательный и мне он по-настоящему нравится. Что же делать? Как его забыть? Мне в тот день сильно хотелось отправить его домой, а потом взять какой-то пылесос и полностью вычистить память о нём со своей головы. Жаль только, что таких пылесосов не бывает, и для того, чтобы справиться с появляющимися мыслями, к сожалению, у меня не будет ничего, кроме собственной силы воли. Так устроена жизнь.
       Мужа своего я очень сильно любила, и постоянно имела цель, и мечту, сделать его счастливым. Я постоянно говорила ему слова любви, и провожая его куда-нибудь, или в момент возвращения, я всегда очень радовалась, и целовала его в щёчку. Я сочиняла о нём стихи и даже песни. Моя большая любовь к Ярославу всегда меня поддерживала, и часто давала силы в самые трудные минуты. Но жизнь становилась всё более невыносимой, и трудных минут появлялось всё больше. Потом наступил период, когда уже целые дни, недели, и месяцы, были созданы только с трудных минут и никакого не было утешения.
       Хорошо, что мой любимый Ярослав всегда был добрым, заботливым, занимался всеми видами домашней работы, любил детей, и бывало, что он со мной спал, не часто. Хотя бы это утешало меня в моей жизни, и больше ничто.
       После первой встречи уже в Цветущей, Димка не исчез из моей жизни полностью. Его «запои», в которых он был почти полностью трезвым, начали появляться всё чаще и чаще. Мужа не было дома, а брат его зачастил ко мне в гости. Я понятия не имела, что мне с этим делать и как себя вести. Совесть совестью, но была же ещё и христианская мораль, которая загнала меня в пятый угол. Если я не помогу ближнему, то я не достойна святых небес, и спасения мне не видать, а если я пускаю в дом чужого мужа, когда мой собственный в этом доме не присутствует – тоже грех. Кроме того, нагрянувший на нас обоих тупик пятого угла – если и не толкал нас с Димкой на мысли о прелюбодеянии, то вселял эти мысли в головы людей. Вот в чём была главная проблема!
       Библия говорит, что если я, всего лишь мысленно пожелала чужого мужа, то это ничем не отличается от реальных отношений. Так говорит христианская мораль. Ну и что мне было делать? Дима иногда приходил очень несчастным, казалось, что сейчас умрёт. Ноги промокли, а на календаре зима, лицо у него было поцарапанное, голодный, и с размышлениями о том, что жить не хочется. Ну и куда я его выгоню? Пускала в дом, кормила, давала горячий чай, хотя он чая и не любил, а ещё надо учитывать и тот факт, что у мужа моего тоже болела душа за своего родного брата. Это же не посторонний прохожий, для которого можно вызвать милицию (полицию) и убрать его со своей жизни. Димка был родным человеком для нашей семьи, и сложившиеся в то время обстоятельства я очень хорошо понимала.
       Откровенные разговоры между братьями тоже несколько раз случались в нашем доме. Помню, бывали такие случаи, когда я варила суп или борщ на веранде, и дверь была открытой, а Дима и Ярослав вели беседы о всех нехороших поступках жены Димы – Алины, которые считаются позорными, и люди их называют грехами или просто ужасами. Я ходила в кухню и с кухни, брала соль или лавровый лист, дверь была открытой, и они от меня этих разговоров не скрывали. Позже Дима даже и мне лично говорил о грехах своей жены. Я ничего из него не вытягивала, просто ему надо было выговориться, рассказать хоть кому-нибудь, чтобы на душе стало легче. Он говорил, а я слушала и советовала что-нибудь утешительное.
       Если сказать, что информация о жизни Димы и о грехах его жены у меня была только от него самого, то это было бы неправильно. Всё, что я знала, мне также рассказывали и их родственники, особенно мать и свекровь. Поэтому секреты, которые и секретами нельзя назвать, давно были всем известны, включая и меня саму. В те дни я даже и не предполагала, что из такого пустяка может получиться что-то нехорошее, но получилось, и об этом чуть позже.
       Жена Димы – Алина, иногда ко мне приходила. Не могу сказать, что часто, но иногда приходила. После каждого её визита настроение моё ухудшалось. Она рассказывала, что градусник не в том месте висит, неправильно плинтусы помыты, не там лежат ползунки Руслана и т.д. В общем, критиковала, командовала, старалась любые события и обстановку в моём доме построить в соответствии со своим выбором и решениями. Я была слабохарактерной, поэтому мне становилось плохо. К сожалению, все в моём доме были слабаками, и никто не мог назвать себя сильным главой семьи.
       С характером Ярослава всё оказалось ещё сложнее, чем с моим. Я то хоть могла многое игнорировать. Не сопротивлялась, не грубила, не ругалась, но часто не обращала внимания на то, что мне говорили, а муж мой и этого не мог делать. Любой мог управлять его делами и мыслями так, как ему это было выгодно. Руки и воля моего мужа, под воздействием других людей, соглашались и на то, чтобы сделать любую работу соседям просто так, когда дома надо срочно решать что-то важное, и отдать с дома банки, крышки, деньги, любые предметы, хорошо зная, что они не вернут. Он много в чём не мог отказать, но я его не осуждаю, потому что понимаю: быть сильным он не мог. Хотел, но не мог.
       Половину долгов возвращали, а половину нет, и он никогда ничего у них не требовал. Я тоже не требовала, но я хоть могла не давать всё подряд кому попало, если у меня просят, и в этом разница.
       В общем, Алина на меня давила очень сильно, и ещё она сделала выговор, что я не захожу и не общаюсь. После некоторых размышлений я решила всё же заходить, особенно в те дни, когда мне надо было позвонить матери. У них был телефон, а у нас тогда его не было, и мобильного тоже ещё не было.
       Однажды я зашла в их дом перед Пасхой. Поговорила с мамкой по телефону, а потом повернулась в правую сторону и посмотрела в комнату. Дима сидел за столом и ремонтировал какую-то деталь, наклонившись к столу. Я увидела его сбоку, потом прошла вперёд и увидела сзади, и в этот же момент опьянела от увиденного. У него были очень красивые светлые волосы, а мне всю жизнь нравились именно такие – светло-русые. У моего мужа тёмно-русые, а у Димы – светло-русые, и стрижка была с такой красивой укладкой, что это меня просто свело с ума. Я потом тысячу раз пожалела, что посмотрела на него в тот момент и увидела его красивые волосы. Позже я напишу у себя в тетради:
Я помню, как в гостях у них была,
А Дима взял детальку со стола,
И что-то в ней понять тогда старался,
Он ни на миг тогда не догадался,
Как, шевельнувшись, светлое тепло,
Меня как будто с разума свело.
Дурманило оно и опьяняло,
И так меня тогда очаровало,
Что начало являться даже в снах,
И вот теперь оно в моих руках…
       Нет, его волосы никогда не были в моих руках. У меня были только такие стихи и небольшие рассказы, но никто и никогда не мог догадаться кто такие Эрика и Марселен, описываемые в моём творчестве. Одна только я знала – кто эти люди.
       Да, у меня были некоторые чувства к брату моего мужа, но на сексуальные отношения с ним я бы никогда в жизни не согласилась. Ну, могла бы поговорить об этом и всё, не более. В том, что я бы никогда не отдалась Диме, я уверена полностью, на все 100%, и я не имела тогда, как и не имею сейчас, никакого в этом сомнения. У меня же в те годы была христианская мораль в душе, и ещё на меня сильно действовала любовь к мужу. Я не смогла бы пойти против тех высших чувств внутри меня, на которые я была настроена.
       Тогда, в комнате Димы, я отвернулась от потрясшей меня реальности, от красоты его волос, и попросила у Алины, чтобы она дала мне в долг немножко муки на пирожки. Позже она назовёт меня ведьмой, которая в праздник просит муки, чтобы людям были одни муки, но это будет позже, а в данный момент я просила муку без никаких магических мыслей, да и праздник ещё не начался. Просто мы жили в нищете и не было денег, чтобы купить муку на пирожки. Алина дала мне теста, и я ушла.
       Примерно через семь месяцев я сделала непростительную глупость, о которой потом жалела, наверное, десятки лет. Я призналась Алине, что я беременна третьим ребёнком. Она как узнала об этом, то начался страшный ужас. Первым делом она мне прочитала лекцию о том, что мы нищие, дети наши будут бомжами и тупыми, потому что не будет денег их учить и одевать. Потом приказом приказала мне сделать аборт.
       Я не хотела делать аборт, потому что очень сильно мечтала о третьем ребёнке. У меня не было такого, как «случайно подзалететь». Мы с мужем ещё до свадьбы запланировали троих детей. Помню только, что я хотела троих сыновей, а Ярослав – дочек. Потом мы посмеялись, и решили, что будет то, что получится, и вдруг такой облом. Я хочу ребёнка, а меня, в принудительном порядке, заставляют сделать аборт, потому что не надо плодить голодных и тупых бомжей, которые будут ходить под заборами и просить милостыню. Нарисованная Алиной картина будущего казалась мне настолько мрачной, что я действительно согласилась на аборт.
       Сначала я хотела сорвать беременность сама. Когда-то дядя Коля говорил, что душица помогает. Ещё я слышала от людей, что помогает водка и горячая ванна. В общем, я напилась душицы и водки, которую купила у соседей (самогонки). Дальше я в пьяном виде залезла в горячую ванную. Сколько там парилась – не знаю.  Запомнилось только то, что когда я выползла из ванной, то была ещё пьяной. Надела халат и легла спать. Проснулась через несколько часов, когда Ярослав вернулся с работы. Сразу же быстренько пошла к ванной, чтобы вылить воду, а воды нет. Я переспросила всех, кто был в моём доме, но оказалось, что воды никто не выливал. Спрашивать, конечно же, было смешно, потому что Лера в свои три годика, и Руслан, которому было два года, точно воду не выливали. Они даже и не понимали о чём мама спрашивает. Ну, и муж мой – тоже не выливал. Мы с ним посидели, подумали, и решили, что вылить воду на пьяную голову и забыть, я тоже не могла. Свежий снег не падал, а на позавчерашнем нет следов, и нет во дворе того места, в которое хоть кто-нибудь выливал бы воду в последние два дня. В доме возле ванной мокрых пятен не было, и шланг для выливания воды не оторвался. Я была в одном халате, с запахом шампуня и мыла, поэтому присниться, что я купаюсь, тоже не могло. Мы с мужем эту загадку никогда в жизни так и не разгадали. Она навсегда улетела в прошлое, как неразгаданная тайна нашей семьи.
       Передумать Алина не дала мне тогда ни единого шанса, потому что вместо меня она сходила в больницу, нашла нужного врача и всё организовала.
       Да, я сделала этот аборт, и сразу же на меня навалилась депрессия. Суток трое я плакала так, что криком кричала, и решалась на неразумные поступки. Я сожгла в печке двадцать своих дневников, которые писала почти что с детства, и вместе с ними сожгла все свои записные книжки, все фотографии, которые принадлежали мне, плюс стихи и рассказы, написанные до этого времени. Я была в полном отчаянии, и мне постоянно казалось, что душа ребёнка, которому я не дала родиться, летает возле меня и плачет. Мой муж не выдержал, и пообещал, что исправит все последствия случившейся трагедии – сделает ещё одного ребёнка. Его обещание немного меня успокоило.
       Чтобы отвлечься от грустных и невесёлых мыслей – я несколько дней подряд слушала электронную музыку композитора Жана Мишеля Жарре. Она поднимала мой дух на своих крыльях, и носила необъяснимыми и непередаваемыми словами чувствами по неисследованным просторам Вселенной. Когда-то мне кто-то говорил, что концерты этого композитора бывали очень редко и на них приходило много народа, потому что его музыка нравилась многим людям. Мне тоже она понравилась, и я этой музыкой лечила душевные раны.
       В каком-то номере журнала «Наука и религия» было написано об эксперименте одного мужчины, который в специальном скафандре погружался в воду, и отделялся от всех ощущений физического тела. В такие моменты он встречался с какими-то существами и видел тонкие миры. Написано, что он был духовным, а недуховные люди, во время такого же эксперимента, погружались в бессознательность. Если сконцентрировать своё внимание на музыке, то получается что-то подобное, причём без никаких скафандров. Тогда – или чувствуется связь с тонкими мирами, или наоборот, человек погружается в сон. В минуты душевной боли и отчаяния приятная музыка очень сильно помогает, поэтому всем, кто встретился в жизни с неприятностями, я советую проводить медитации с концентрацией на любимой музыке.
      *******
Цветущее, красивое,
В моей душе поёт.
То, что всегда любимое,
Меня в свой мир зовёт.
Беру себе в попутчики
Свет Высшей Чистоты.
Соединяйтесь, лучики,-
Мои и красоты.
Пусть каждый житель встретится
С желанием любить.
Пусть Жизни Свет засветится,
И привлечёт творить.
Но если, вдруг, сияние
Подарит муж чужой,-
Скажу я: «Нет влиянию!
Ты Ангел, но не мой!»