Народ

   
          Я всегда был склонен защищать свой народ от нападок и насмешек людей культурного и околокультурного круга. Мне было всегда  обидно, когда поливают грязью мой народ. Если бы по своему происхождению я был бы стопроцентным дворянином, может быть, я бы вздыхал и говорил: «ох, уж этот народ», но в моей родословной столько всего намешано, что я не вправе отделять себя от народа и не считать себя его частью. Было у меня, правда,  в роду по отцовской линии два предка, которые отыскивали дворянство в 1816 году, но  картины это не меняет. Мои предки пахали землю, как обыкновенные крестьяне, поэтому неудивительно, что мои предки дворянство не доказали и были причислены к государственным крестьянам.
          По этой или по иной какой причине я склонен защищать свой народ и всякие разговоры о его неполноценности считаю оскорбительными: как для народа, так и для самого себя. Тут уж я, как самый настоящий шляхтич, готов хвататься за саблю и отстаивать честь свою и своего народа, но, слава Богу, сабли нет, поэтому разговоры и ссоры мои никогда не были завершаемы ни дракой, ни кровопролитием. В последнее время, увы, я начинаю убеждаться, что упреки людей культурного и околокультурного круга не лишены основания: народ наш действительно в последнее время как-то измельчал. Ограничусь тремя историями, свидетелем и участником которых я являлся.
   
             История первая.

         Случилась она со мной в пионерском лагере в далеком 2008 году.
В игровой комнате рабочие с утра делали  ремонт. Мы, вожатые, каждый направился по своим делам:  вожатая Аня – с детьми – на игровую площадку, вожатая Таня – готовить малышей к концерту, а я – в столовую: накрывать на стол. Перед уходом я сказал одному из рабочих, чтобы ключ от игровой он оставил в комнате вожатой Ани на подоконнике. Причем я подчеркнул, чтобы ключ рабочие положили именно на подоконник. Жалея, что не могу это проконтролировать, я пошел в столовую. Как выяснилось впоследствии, я  жалел неспроста. 
         После обеда ко мне подбежала Аня и спросила, где ключ от игровой. Я ответил, что он лежит на подоконнике в ее комнате.
 – Его там нет! – сказала Аня. – Иди, поищи рабочих и спроси.
           Я нашел рабочих. Но они заявили: ключ мы оставили, где нам сказали, дескать, наша совесть чиста. Я решил самостоятельно обыскать комнату Ани.
            Ключа я нигде не нашел. Тогда, шутки ради, я решился посмотреть у Ани в постели и – о, чудо! – я его нашел в простыне. Иной вопрос, как он туда попал. Наверное, рабочие все-таки положили ключ на кровать, вот он и завалился…
         
История вторая.

         Случилась она со мной в том же лагере в том же, 2008 году.
   
         Вечером после дискотеки дети пошли умываться. Кто-то, хулиганя, сорвал кран, и вода (а это был кипяток) хлестало во всю силу, обжигая детей и не давая им нормально умываться. Ко мне подбежал первоклассник, Юра, доложил о ЧП, и я пошел устранять неполадки. Я увидел детей, которые хохотали во всю, между тем как горячая вода стремительно наполняла ванную комнату. Я попытался было просунуть руку и закрутить кран, но вода была страшно горячей. Я обвязал руку полотенцем, но это не помогло: вода обжигала и через полотенце. Под визг и хохот детей я пытался закрутить кран. После нескольких попыток я вдруг понял, что не знаю толком, где горячая вода, а где холодная. Дело в том, что еще утром все было так: «красный» колпачок отвечал за холодную воду, а «синий» – за горячую. Днем обещал придти сантехник, и я не знал, поменял ли он к вечеру колпачки. Одно я знал, что работаю вслепую. К сожаленью, никто из детей не знал ничего о сантехнике, не знали ничего и вожатые. Тогда я побежал к старшей воспитательнице, и она отправилась ко мне на помощь. Каким-то чудом ей удалось закрутить кран. Как впоследствии выяснилось, я действовал неправильно: закручивал не тот колпачок. Сантехник все-таки приходил и поменял колпачки. Молодец, конечно, но вопрос в другом: почему колпачки изначально были перепутаны. Если бы они были на месте, дети бы не сорвали кран: я в этом уверен.

      
История  третья, и последняя.
       
           На восьмое марта прошлого года я, работник школы с музыкальным уклоном, участвовал в праздничном концерте. Благополучно отыграв свой номер, я поздравил моего завуча Ирину Ивановну с праздником и направился в класс. В классе меня ждал неприятный сюрприз. Из двух скрипок, которые в те дни находились в шкафу, я обнаружил только одну. Вторая бесследно исчезла. Поначалу я подумал было, что скрипку украла уборщица, которая после занятий убирает класс, но эту мысль я очень скоро отвергнул. Зачем уборщице скрипка? Тем более, что если бы уборщица захотела украсть, то украла бы не один инструмент, а сразу два. В неприятном состоянии духа (надо же, случилось как раз на праздник!) я спустился вниз, на вахту. Я решил расспросить вахтершу о том, кто мог взять инструмент в мое отсутствие. Здесь мне хочется напомнить, что нашу страну часто называют страной советов (из-за того, что все кругом дают советы), но мне хочется назвать нашу страну страной незнаек, ибо все кругом ничего конкретно ни о чем не знают. К таким мыслям я приходил неоднократно, в частности именно так я подумал  после того, как на мой вопрос «кто брал ключ от класса в мое отсутствие», вахтерша гордо ответила: «Не знаю, спрашивайте у других». Услышав такой ответ, я вскипел: «Это же ваша обязанность! Кстати, единственная ваша трудовая обязанность: знать, кто и когда берет и сдает ключи на вахту. Вы же не можете исполнить даже этой простой обязанности. За что тогда вам платят деньги?». Рассерженный и расстроенный, я решил пойти к завучу и, несмотря на праздник, объявить ей, что в нашей школе произошло ЧП: украли скрипку. Думая о том, как помягче подать информацию, я постучался в дверь. Но завуча в кабинете не оказалось. Вместо нее было несколько учителей, которые мирно пили чай.
     – Вам что-то нужно? – спросила меня Екатерина Григорьевна, хоровик.
     – Да, я к Ирине Ивановне. У меня тут ЧП произошло: скрипку украли.
      – Странное дело. А кто же мог украсть?
      – Понятия не имею. Подумал вначале на уборщицу, но потом решил, что ей скрипка ни к чему. 
           Наступило молчанье.
        – Скажите, а Никита Молотов, второклассник, не у вас случайно обучается? – спросила меня Елена Яковлевна, педагог по цимбалам.
         – Да,  – ответил я.
– Я тут краем уха слышала, что у второклассников был сладкий стол, перед которым дети выступали друг перед другом…Может, и Никита ваш играл? 
             Здесь я вспомнил, что прошлый раз после урока Никита действительно что-то лепетал мне про концерт, о котором я, готовившийся к собственному концерту, начисто позабыл.
        –  Елена Яковлевна, вы мне подарили надежду, – сказал я. – Сейчас наберу Никите и узнаю.
           И я набрал Никите.
           На мой вопрос, где скрипка, Никита ответил, что у него.
 – Что же ты не сказал мне, что возьмешь инструмент? Из-за тебя я тут целое расследование чуть было не начал. Ладно, впредь предупреждай, – сказал я Никите, решив про себя, что требовать ответственности за свои действия с семилетнего ученика и ругать его за безответственность не следует.  И я пошел разбираться на вахту.
       Вахтерше я сказал:
 – Что же вы мне не сказали о том, что ключ брал Никита?
 – Ах, так это он взял скрипку?
 – Ну да.
 – А чья это было скрипка?
 – Его.
 – Ну, тогда ничего страшного.
 – Ничего страшного, а я тут чуть было из-за вас с ума не сошел! Почему вы не сказали, что Никита брал ключ? Все тогда бы разъяснилось. Хорошо коллега догадалась и подсказала мне, где искать.
       С этими словами я ушел в свой класс.

        Вот и все три истории. В жизни их, конечно, больше. Но я выбрал эти. Вывод можно сделать один: как бы ни был хорош народ, есть в нем недостатки, и главный из них – безответственность.

14 марта 2012