Стул

 Я бегал за гусем Никифором с палкой, когда хриплый, но громкий дедушкин голос воззвал ко мне и притянул к источнику могучей властью возраста. Ведомый приказом через заставленную готовыми деревянными изделиями комнату, сильно пахнущую лаком и опилками, я не мог ни о чем думать, кроме возможности наказания за украденные финики или разбитую чернильницу и испорченные бумаги.
 Дедушка стоял перед своим рабочим столом, на котором обложенный инструментами стоял стул. Такого красивого стула я еще не видел, высокая спинка украшенная львами, оленями и рыцарями делала его похожим на трон, а лак блестел под почти горизонтальными лучами солнца, разрезающими пространство комнаты, как медовый пряник. Он присел на невысокий трехногий табурет и приятным сильным движением усадил меня себе на колено.
- Вот, Гришка, это моя лучшая работа, красивее мебели я еще не делал... и вряд ли когда еще сделаю. Нравиться? - и заглянул мне в глаза, от чего мне стало как-то не по себе и я потупил взгляд на покрытый опилками пол и зажато кивнул слегка улыбнувшись, чтобы не прогневать дедушку. На что он потрепал меня по голове и набрав полные груди воздуха продолжил.
- А знаешь, кто мне стул этот заказал? А?
- Нет, дедушка... не знаю, - отвечал я, подражая диалогам в книжке по русскому языку. Когда я так делал, взрослые были довольны и даже награждали меня, за «отзывчивость» и «умелое поддержание беседы»
- Григорий Александрович, - торжественно продекламировал дедушка.
- Какой Григорий Александрович? - попытался с имитировать заинтересованность, все еще рассматривая крохотные терриконы опилок на полу.
- Тройницкий! - лицо дедушки преобразись. Глаза загорелись злобой, мягкая добрая улыбка превратилась в жестокий звериный оскал, изо рта начала лететь слюна. Вообщем походил он на разъяренного пса, который вот-вот набросить на меня. - Сам Тройницкий, представляешь, мать его за ногу. Кровосос, упырь Тройницкий! Тройницкий Григорий Александрович!
 Я не знал, что ответить, мне было страшно и хотелось бежать, но зад мой словно прилип к его ноге и все что оставалось, ждать своей гибели. Но лицо его опять приобрело дружелюбный оттенок и он снова потрепал меня по голове. Вдруг, он прищурился, так как делал каждый раз, когда хотел сказать или сделать, что-нибудь смешное или остроумное.
- А не замечаешь ли ты чего в стуле, Гришка? А? - опять заглянул мне в глаза и я точно разглядел его шутовской оскал, не сулящий ничего хорошего, так как я хорошо помнил все прежние его шутки.
- Нет, дедушка, не замечаю. Что такого необычного в стуле? - продолжение игры по правилам казалось мне недостаточной мерой в такой передряге и я попытался задобрить его. - ...кроме его красоты.
 Дедушка ткнул пальцем в место, где спинка и задние ножки крепятся к сидению и несколько секунд молчали, видимо чтобы я все понял и сам сказал, но я ничего не понимал. Затем он усмехнулся и встал, освободив мой таз от заточения своей ноги.
- Ничего, мал ты еще, чтобы такое понимать. Ничего. Ничего... вот у нас дома стулья с прямыми спинками,а у этого она под наклоном, небольшим, но наклоном. Почему? А потому , что прямые спинки прямо сидеть заставляют - так полезно для хребта твоего, кишек там разных и прочей требухи твоей. Будешь ровно сидеть — здоровым вырастешь, богатырем. А тут видишь как? Да, так удобнее господину Тройницкому сидеть и будут они довольны, но стул этот страшная ловушка — в нем сидишь назад отклонившись и туловище твое с плечами и руками и не задницу давит,а на пояс, а поясница вон какая слабая, - и лицо его расплывалось в самодовольной улыбке, - Григорий Александрович будут сидеть и радоваться, что стул такой удобный и красивый, что я, мужик, его работу такую искусную делаю, месяц сидеть будут, второй и тут наконец их пояс сдавать начнет. Сначала ноги мерзнуть начнут, потому что таз зажмется и кровь будет слабо в ноги течь, но их это не смутит — люди они занятые и дела у них по важнее есть, потом просыпаться будут с неудобством в спине, а еще через месяц боли начнутся. И на стуле будут чувствовать себя удобнее всего, будут радоваться, что стулом таким владеют,а стул дальше будет их тело калечить. Эх, мог бы я руками до тельца их дотянуться, я бы все быстрее сделал, но так даже лучше. Потом, почки заболят и жену свою они любить не смогут. Жена дама знатная и себе кого другого для долгу супружеского найдет,а они догадываться будут и мучатся, от мыслей ядовитых да картин тяжелых в голове. Кишки сомнутся и на горшке часами сидеть будут, кровь из зада выжимать, кряхтеть, тужиться и страдать. Еда будет не мила им, ни каша, ни кушанья заморские за которые скот купить можно. Крови в туловище много будет и голова будет болеть, от больной головы дела пойдут плохо, обмануть их купцам жидовским легче будет и успевать будут меньше. Все будет не мило им — дочка его Аглая подойдет за добрым словом, а они ругнутся и прогонят её. Ни супруга, ни дети не будут любить Григория Александровича. Так они зачахнут и на свет тот сойдут — в самое пекло, от чертей тумаков горячих получать.
 Закончив дед залился таким смехом, что даже присел обратно на табурет и за живот ухватился. Я тоже принялся хихикать дабы не прогневать его. Закончив смеяться, он принялся наводить порядок на столе. Я уже собрался уходить, он от обернулся и сказал : эту богатую сволочь мы когда-нибудь все перебьем, а пока что наш долг делать их жизнь невыносимой, гнилостное их житие еще пуще портить. Скоты они, твари — наживаются на простых людях, вроде нас с тобой, - лицо его стало грустным и страдальческим, как у Христа на иконе, - Иди давай, и помни что они враги. Нелюди они.
 Я развернулся чтобы уйти, но он добавил: и не говори никому,а то шкуру спущу. Понял?
 Я кивнул и, чувство страха пересилило инстинкт самосохранения, ноги понесли меня прочь и я выбежал из дедовой мастерской и бежал до самой речки, где, спрятавшись в кустах я просидел до заката , думая о дедушке и всем услышанном.
 Вечером на ужин мама дала кашу,а дедушка после него угостил яблоком и как-то странно подмигнул.
 Пятое августа 1903 года