Извлечения. Из дневника гимназиста Крашевского

       «Я укладывался в моей комнате, когда пришел от папы посланный с известием, чтобы я поднимался. (…) Речь шла о том, чтобы мы пошли охотиться на пролетающих уток. Я закрыл комнату, смеркалось, мы вышли.

       Когда дошли до ольшинки, пролетел козодой. Папа мне сказал, что эта птичка использует приспособления для ловли комаров, открывает клюв, с которого, когда их туда много набирается, сглатывает. Пошли мы далее, смеркалось все больше. Стали мы наконец на валу, одетые, как покрасивее, в шубы из волчьих шкур.

       Мучаясь от ничегонеделания, я наблюдал, как постепенно менялся окружающий нас пейзаж, приобретая новое обличие.

       На западе картина заканчивалась лесом, над которым появлялись черные облака, снизу подрумяненные заходящим солнцем, на юге виднелась деревня, на севере луга и отдаленные деревни, сзади, за кустами, были видны усадьба, пивоварня, сырница, пруды и т.д. Месяц над закатом, окутанный прозрачной дымкой, выглядывал из-за нее как девица, скрытая таинственной завесой.

       Вокруг окружали нас ночные тени, слышны были только шум по хозяйству в усадьбе и крик уток, гусей и индюков, укладывавшихся на ночь. Иногда по дамбе проезжал воз, возвращавшийся от овина, отголосок колес которого долго звучал в воздухе.

       Впереди, немного дальше от мельницы, со стороны деревни, тихий ветерок доносил голоса разговаривавших между собой людей, которые мешались с криком пастушков, загонявших домой свои стада, и с их простыми напевами, правду сказать, не мелодичными и романсовыми, но веселыми и довольными; одно другого стоит.
               
       Стемнело, луга исчезли во тьме, все вокруг потонуло во мраке. Словно украдкой, высунулся из-за тучи месяц, но своим слабым сиянием не смог рассеять темноту. Невозможно было ничего различить, кроме чернеющего вдали леса и кровавых облаков на еще чистом западе. В отдалении слышались крики, прерывавшие тишь своим однообразным звучанием.

       После долгого ожидания мы решили возвращаться и, не спеша, у забора, миновав кусты терновника и боярышника, увидели желанный проход, через который прямо направились к дому».
            
       Это был предпоследний день пребывания Юзефа Игнация в Долгом перед началом второго учебного года в Свислочи. На дворе стояло 4 сентября 1828 года.
               
       А это из записи от 5 сентября 1828 года:
               
       «Наступил наконец последний день моего пребывания дома. День стоял ясный, но холодный и ветреный. Я проснулся с сильными ревматическими болями в левой ноге, которые продолжались целый день. Огорченный ими, еще в халате пошел пить кофе, а после этого, одевшись, поискал папу. Он был в саду. В тот момент пришло мне на память стихотворение: «Лучше командовать грушкой, нежели человеком». О, как верно, а потом вкус к работе в саду так похвален, так мил и приносит так много пользы, что каждый, кто  привык рассуждать и со вниманием все обдумывать, согласится, что работа в саду является доказательством души, любящей занятия, порядок, труд и пользу!»

       Кстати, холодный и ветреный последний день в Долгом подарил Крашевскому на прощанье спокойный красивый вечер:
            
       «Я обратил внимание на разницу между вчерашним и сегодняшним вечером. Небо погожее, на нем только маленькие пепельные облачка на ясном западе, месяц, который был уже виден, и по мере окружавшей его темени усиливал свое сияние. В отдалении отчетливо виднелась деревня, с боку темный лес, через который пробивался ясный закат. Мельница, широкие крылья которой были издалека видны на чистом небе, очень редко прерываемое молчание, все вместе добавляло виду красоты. Пастушки медленно гнали стада, возы двигались свободно и без шума, ветер затих».
               
        В описаниях должанского пейзажа уже угадывается рука будущего мастера высокохудожественных пейзажных описаний в его литературных произведениях и вместе с тем талантливого художника-пейзажиста.*



Пер. с польского Р. Гусевой



*См. «В поисках Юзефа Крашевского. Записки журналиста».