Обмен

Часть первая. АЛЛА.


             Алла встретила его в читальном зале публичной библиотеки, где готовилась к очередному экзамену по русской литературе, будучи студенткой университета, и надеясь стать неплохим филологом.
Литературу она любила, и считала, что в ней разбирается, потому и пошла, совершенствовать свои  знания в этой области.
А скромный долговязый парень в очках привлек ее внимание внутренней озаренностью, которая просматривалась даже сквозь стекла очков. И Алла села рядом с ним за одним из столов, не подавая вида, что он ее заинтересовал. Парень был, как говорится, не от мира сего.
Он сидел в задумчивом, вернее, отрешенном состоянии, глядя в одну точку на пересечении потолка и стены, и не реагировал на перешептывания сидевших вокруг читателей, и даже на все более настойчивое и нетерпеливое проявление своего присутствия, сидевшей рядом с ним симпатичной девушки. А книга стихов Пушкина, полученная из фондов зала, лежала нераскрытой.
Наконец, Алла не выдержала, уронила ручку и довольно шумно ее доставала.
А он, вместо того, чтобы как—то отреагировать, открыл блокнот и стал быстро писать.
Этот целеустремленный жест заставил девушку внутренне подтянуться и отнестись более уважительно к незнакомцу. Она притихла, стала заниматься, будто бы своим делом, читать взятые из фондов газеты и журналы, производя некоторые пометки в тетради, а по сути, зорко следила за действиями странного парня.
Краем глаза она увидела, что он пишет и довольно быстро, безостановочно стихи. Только изредка пауза между строфами оказывалась длиннее других.
          Закончив писать небольшое стихотворение, он перечел его, кивнул и продолжал сидеть некоторое время с закрытыми глазами, слегка откинув голову за спинку стула.
Затем, резко встал и начал поспешно собирать свое нехитрое “имущество”. Находясь, по-видимому, еще внутри своего стихотворения, но, как видно, собирался уйти из библиотеки.
Алла его опередила и сдала свои  материалы раньше.
          Они одновременно вышли на улицу, и Алла решила, что пора парня расшевелить.
— Простите, который час? — спросила она нежным голоском, на который сумела себя настроить.
Парень посмотрел на нее с недоумением.
— У меня нет часов.
— Как жаль. Я заторопилась и забыла посмотреть на часы в зале.
— Мне кажется, сейчас что-то после четырех. Возможно даже, четверть пятого.
— Спасибо, простите, что вновь задаю вопрос. Мы с вами сидели за одним столом, и я заметила, что вы писали стихотворение.
— Да, — подтвердил он удивленно, и на этот раз обратил внимание на идущую рядом особу, отметив, что она довольно симпатична.
— Видите ли, у меня профессиональное любопытство. Как будущий филолог, я невольно задержала свой взгляд. Еще раз прошу прощения, мне было любопытно.
— Ничего любопытного в этом не вижу.
— Отчего же. Хотя я решила посвятить себя литературе профессионально, а вот с живым поэтом беседую впервые.
— Ну, с поэтом — слишком сильно сказано. Стихи любительские.
— У вас это единственное стихотворение?
— Нет, почему же! Хотя и не считал, думаю, их перевалило сотни за три.
— Вот видите: а вы говорите — любительские. Я припоминаю одно высказывание, не помню чье. Написавший одно произведение — автор, создавший несколько — писатель. А у вас, как вы говорите...
— Это высказывание Николая Павловича Акимова, театрального режиссера. И по поводу драматургии. — Невольно перебил он Аллу.
— Вы и это знаете!
— Мне здесь направо, — сказал парень вместо ответа на лестное замечание.
          Но Алла решила его не отпускать.
— Мне все равно куда идти. Если не возражаете, провожу вас.
— Пожалуйста, — С едва заметным безразличием пожал он плечами.
"Я ему не понравилась!" — подумала Алла — "Но надо его как-то разговорить. Упускать нельзя!”
— Наверное, не грех и познакомиться, — с улыбкой, на какую она была максимально способна, обратилась Алла к парню.
           Он остановился, и, как будто впервые увидев и смазливое личико и приятную улыбку, спохватился и поспешно сказал:
— С удовольствием. Андрей.
— Алла.
И лед растаял, хотя это был вовсе не лед, а недостаток внутренней информации друг о друге, сквозь который пробиться не легче, чем сквозь паковый лед.
— А вы действительно учитесь на филологическом? — спросил Андрей, и с опозданием понял бестактность своего вопроса. — Простите.
           Алла это поняла и улыбнулась.
— На этот раз я сказала правду, — кокетливо, с лукавинками в глазах, ответила она.
           Андрей смутился от неприкрытого сарказма и в душе себя обругал.  «Так тебе и надо, осел!»
           Чтобы как—то сменить тему, вернее, повернуть ее в другое русло, он спросил:
— Вы заметили, что я в зале написал стихотворение?
— Краем глаза, и именно то, что это стихи. И прошу еще раз простить... — Алла запнулась, подумав, что сможет переиграть.
— Что вы! Я с удовольствием читаю стихи всем, кто хочет их слушать. Правда, желающих мало послушать мои...
— Я желающая! — игриво она перебила Андрея, хотя и с внутренним трепетом. Ее в этом стихотворении заинтересовала одна строчка, которую прочла и ее поразила.
— Тогда, давайте зайдем в это кафе. И если вы к мороженому относитесь положительно, пусть оно скрасит неудовольствие моим опусом.
          В кафе он заказал ей порцию мороженого. Сам отказался по причине, что это лакомство не ест.
           Полушепотом он прочел ей стихотворение.
— Я назвал его “Краски Жизни”.



Как много в природе различных цветов
и ярко вокруг все сияют;
в душе возрождается счастья поток —
нам яркое жить помогает.

Сквозь черные дни неудач, проходя,
не помним мы сочности красок;
но тусклость, опору в душе не найдя,
уходит…  Ее сменит благость.

Такой обязательный круговорот
в судьбе нам заложен природой;
и сколько бы цепь ни вилась, поворот
предписан законом, не модой.

Когда наступает цветов торжество,
все краски в душе заиграют;
но вновь одноцветье — его естество
по тем же законам вползает.

Мы часто в разгульном веселье скорбим
минутной тоской по терзанью —
в душе непременная смена картин
нужна, как и жизни дыханье.

И только одно угнетает всегда,
что черные краски на годы,
а яркий расцвет промелькнет иногда
в сплошной темноте непогоды.

Стихотворение пленило Аллу своей свежестью на фоне нынешних укороченных органчиков, хотя некоторые технические шероховатости нуждались в подчистке, но она не стала препарировать и сказала:
— Целеустремленно.
— Спасибо, — ответил обрадованный Андрей такой объемной оценке, выраженной одним словом. — А вы, я думаю, станете классным специалистом  в своей профессии. Ухватываете суть.
— Теперь я скажу вам спасибо за высказанный комплимент.
— Комплимент — это ложь. А я сказал то, в чем искренне уверен.
"Серьезный парень” — подумала Алла.
— Я должен извиниться. Мне нужно уходить.
— Расстаюсь с сожалением, — искренне сказала Алла.
Он снова посмотрел на нее, будто увидел впервые, и спросил:
— Что нам мешает снова увидеться?
— Мне — ничего.
          Сердце Аллы радостно забилось: она достигла, чего желала.
— Может, обменяемся телефонами?
— У меня нет телефона, — спокойно сказал Андрей, как само собой для него разумеющееся.
— Тогда, запишите мой.

Часть вторая. АНДРЕЙ.

Освободившись от симпатичной, но настойчивой соседки по библиотеке, Андрей отправился на трамвайную остановку.
Ее настойчивость он объяснял желанием познакомиться с объектом исследований в своей будущей профессии и криво усмехнулся. Кадр не очень подходящий: ни одного опубликованного стихотворения. Как насчет своей внешности, так и в отношениие своих опусов, называемых поэзией, он иллюзий не питал. Близорукость, в дополнение к нескладной фигуре, не оформившейся во что—то элегантное в 25 лет, не оставляло шансов для внимания, а тем более, любви такой симпатичной девушки. Подобная оценка касалась и литературных опытов. Его стихи в кругу знакомых воспринимались как душевные, жизненные и люди находили в них минимум изъянов: они нравились друзьям и знакомым целиком, воспроизведя что—то определенное. Но, когда он послал их в несколько газет, приходили отрицательные ответы. При чем, в одной не нравилось одно, а в другой - совсем противоположное в одном и том же стихотворении. Андрей понял, что там подходят к чтению произведений формально. Не важно, по какой причине, путь к опубликованию его стихов ему заказан. Ведь ответы — это по—сути, отписки. Выдергиваемые из контекста первые попавшиеся строчки препарировались не скальпелем специалиста хирурга, а стилетом бандюги. Но эта хула утверждала его во мнении, что он на правильном пути и нужно только подходящее время и стечение обстоятельств, чтобы счастливые минуты засияли ярко на его небосклоне и превратились в часы, дни, недели...
Подошел трамвай, и Андрей через пять остановок очутился дома.             Правда, домом это можно было назвать с большой натяжкой: он жил в 14—метровой комнатушке, при чем, ее дверь смотрела прямиком на дверь кухни, что мешало ему сосредоточиться и писать стихи дома. Постоянные кухонные баталии коммуналки из шести комнат, ему приходилось выслушивать, как плохо отрепетированный спектакль. Особенно, ссорившихся постоянно двух старух: толстой бывшей медсестры Варвары Никитичны и худенькой, в сплошных морщинах бывшей учительницы биологии Антонины Сергеевны, не уступавших друг дружке в перепалках. Андрей не часто появлялся на кухне, потому что питался, чем Бог пошлет в комнате, а кипятить чай стремился только в отсутствие соседок.
Правда, Анастасия Павловна, его двоюродная тетка, которая помогла им с матерью устроиться в Ленинграде, когда они приехали из Новгородчины, иногда проверяла его питательное состояние, и, не терпя возражений, помогала, чем могла.
И сейчас, потратив на неожиданную спутницу все свои деньги, которых должно было хватить до следующей получки, он с грустью подумал, что придется пробиваться черным хлебом и чаем. И чтобы к тому, это не заметила вездесущая тетя Настя.
          Однако он не жалел, что остался на мели — девушка ему понравилась, и тем, что была попросту симпатична, и тем, что умела профессионально оценивать стихи. А это было важнее любой примитивной пищи. И окрыленный парень отправился на работу в ночную смену.
Работал он оператором котельной. Так теперь зазывали обыкновенных кочегаров, ввиду смены топлива: уголь заменили мазутом.
         Хотя его очень тянуло писать стихи на работе, где царили тишина и одиночество, и способствовали этому, но Андрей на свое желание наложил железобетонное ТАБУ, после того, как дважды чуть не загубил котлы по недосмотру от заглубления в себя: один раз огонь чуть не погас, а второй — чуть не взорвались котлы от излишнего пара. Но, к счастью, он сам все исправил и никто ничего не заметил.
Поэтому, он довольно результативно писал стихи в читальном зале.           Относительная тишина способствовала творческому процессу.
Отработав, как обычно, без происшествий смену, Андрей был в два часа в зале, и первое, что он увидел — Аллу, жестом подзывавшую его подойти. У Андрея сложилось впечатление, что она непрерывно смотрела на дверь.
Оказалось, что зарезервировала ему место рядом с собой. Он не стал брать книги из фондов и подошел к Алле. Она приложила палец к губам и показала жестом: садись и пиши. Но это было легче предложить, чем выполнить. Ее присутствие заслоняло поступление мыслей из Космоса в его мозг, и Андрей не мог никак сосредоточиться.
           Алла это заметила и прошептала:
— Понимаю. Я мешаю.
Не успел он отреагировать, как она быстро собрала свои нехитрые пожитки и пересела на свободное место позади Андрея, через два стола. Но ему это не помогло.
          Мысли постоянно вертелись вокруг симпатичной, и как оказалось тактичной особы. А напрягать себя в подобной ситуации, значит, выдать “на гора” что—то бездарное.
          Этого позволить себе Андрей не имел права.
          Он быстро собрался, отметил пропуск и ушел из зала.
          Поблуждав по городу, прогоняя назойливые мысли о новой знакомой, вернулся в свои ”квадратные метры”, лег на диван и незаметно задремал. Вновь возникавшие спонтанно мысли гнал прочь, как пастух стаю волков от стада овец.
Что ему снилось, Андрей не помнил, но, проснувшись рано утром, и пока все спали, впервые написал стихотворение, которое родилось без запинки, как будто во сне. Он назвал его “Мираж “.

Появилась случайно,
в тот серебряный вечер
и окутала тайна
волшебство нашей встречи.
На деревьях был  иней.
В облаках утопая,
над полоскою синей
горизонта ступая,
шла ко мне, будто с неба —
из далёка вернулась,
ты посланницей Феба...
Подошла, улыбнулась.
И растаял я вовсе,
от жары поцелуя...
Все исчезло, а просинь,
полыхала волнуя...
Где теперь ты — не знаю;
как пришла — удалилась.
От любви угасаю:
словно нимфа приснилась.

Но в библиотеку он не пошел, решив, что неравноправное знакомство надо оборвать. Такая девушка его никогда не полюбит, а пустопорожние разговоры его не влекли. И пришлось выслушивать нескончаемую перепалку извечных и непримиримых кухонных спорщиц, которые с незапамятных времен повторяли по кругу доблести друг дружки. Это было настолько противно, что он поневоле убегал из дому куда-нибудь, лишь бы не слушать бессмысленные тирады закусивших удила старых кляч.
И на второй и на третий день он мучился, слоняясь по городу, но в библиотеку так и не пошел. Его тяготило сознание, что девушка незаслуженно им обиженная, станет его презирать, считая, что она ему не понравилась, хотя это не соответствовало действительности. Именно потому, что понравилась, он не хотел еще большего разочарования, когда во весь рост, встанет истина: он ей не пара.
Такие вот диаметрально противоположные мысли бросали его то жар, то в холод.
         Изнуряя себя подобным решением, наказывая лишением возможности писать стихи и видеть “неземное создание”, именно так он окрестил свою случайную знакомую, Андрей на четвертый день не выдержал: будь, что будет!
Вечером, а это был как раз его выходной, после длительной целодневной бессмысленной ”прогулки” по городу, он решил позвонить. Купил в метро жетон, нашел телефон—автомат в укромном местечке, неподалеку от Пушкинского театра и набрал номер телефона, который дала ему Алла.
Ответил грубый женский голос:
— Кого надо?
— Пригласите, пожалуйста, Аллу.
— Сейчас.
Эти насколько мгновений ожидания показались ему вечностью. В мозгу пронеслась стая мыслей: от желания положить трубку до страстной надежды услышать от нее ласковое порицание. Наконец, раздался ее мелодичный голосок:
— Андрей, это ты?
И все.
Парень спекся!
Все черные мысли отправились безвозвратно в ад, а к горлу подступил комок, и он не смог проронить ни слова.
— Алло! Алло! Что же вы молчите?
— Я... — растянул Андрей.
— Ну, наконец-то! Здравствуй, Андрей. Куда ты запропастился? Заболел? — тревожно — участливо затараторила Алла.
— Нет,… я просто...
— Рифмы оседлали?
— Да, да! Именно они. — Ухватился он за спасительный конец, поданный ему девушкой. Тем более что у него было материальное подтверждение сказанному. Он ведь написал стихотворение “Мираж”. И все же, это была ложь, чего он не переносил. Хотя ложь во спасение считается не относящейся ко лжи. Но, все же...
— Сейчас пришел в норму?
— Кажется, да...
— Давай, встретимся.
— Где?
— У лошадей.
— У каких лошадей?
— Теперь вижу, что рифмы обложили тебя как волка флажками. На Аничковом мосту.
— А... Понятно. Когда?
— Через час. Мне надо столько времени, чтобы собраться и доехать туда.
— Хорошо. Который теперь час?
— Половина седьмого.
— Буду ждать.
Андрей находился неподалеку от того места, которое она назвала. Чтобы не стоять на одном месте в холодную погоду, он стал прогуливаться по четной стороне Невского. Прошел  до Канала Грибоедова и вернулся назад. Зашел в книжную лавку писателей, полистал некоторые издания, и, увидев на часах мужчины время, заторопился. Было уже половина восьмого. Он позорно опоздал. Но надеялся, что женщины, как правило, опаздывают, и Алла еще не пришла. Поспешно выйдя из лавки, он направился быстрым шагом в сторону заветного места, вдруг остановился: изнутри стали давить строчки стихотворения. И чтобы они успокоились, Андрей  вынул из кармана заготовленный на этот случай блокнот и стал быстро—быстро записывать готовые строфы, возникающие неизвестно откуда. Когда он писал, совершенно не отдавал себе отчета о сути его содержания, стихотворение родилось как будто в стороне, и, минуя его мозг, само через ручку отправлялось на бумагу.
Такое было с ним не впервые: он мог остановиться в любом месте,
отключиться и записать стихотворение. При чем, как неожиданно его начать, и так резко  закончить, будто отрезать. Потом оказывалось, что стихотворение имеет законченный вид. К таким неожиданным финтам своего творчества, после написания значительного количества стихов, Андрей привык. И поэтому не удивился, что и сейчас его посетил тот же порыв. Он сложил блокнот и спрятав                ьььььььььььььььььььььььььь    его в кармане, спокойно пошел дальше. Но, пройдя несколько шагов, уже около аптеки, неожиданно остановился и стал перечитывать написанное.
Поняв его смысл, Андрей растаял от радостного возбуждения: ему казалось, что тело распалось на атомы и распространяется по Вселенной.
На углу Фонтанки зажегся зеленый сигнал светофора, и Андрей машинально пошел через переход, высматривая Аллу. Она стояла у перил почти на середине моста. Увидев, что он приближается какими-то странными шагами, не выдержала и побежала сама навстречу. Обхватив его за шею, крепко поцеловала.
— Прости, что задержался, но у меня веская причина: в пятидесяти шагах отсюда, я на коленке написал стихотворение. А потом понял, что, кажется, смоделировал нашу встречу.
— Прочти! — с умоляющим взглядом попросила Алла.
Андрей не дал себя долго уговаривать, и тут же, на мосту прочел:

Я встретил милой нежный взгляд,
и в сердце — молнии разряд
меня всего пронзил насквозь:
мы слишком долго были врозь.

Три дня нам вечностью прошли,
насилу их превозмогли.
Навстречу мчимся, словно вихрь
на крыльях поднял нас двоих.

В ногах свинец и несут!
Любовь и страсть на части рвут!
Как будто, не бегу — бреду,
и кажется, что не дойду.

Но, боль и муки поборов,
слились сердца, вскипела кровь!
Не оторвать теперь вовек —
силен любовью человек!

Алла первая сорвалась с места, и они обнялись. Поцелуй их был долгим.
          Светофор на набережной несколько раз переключался и редкие прохожие, обходя странную парочку, не выражали эмоций: сейчас это обычное явление — молодежь целуется на каждом углу. И принародно.
Правда, поцелуи бывают разные.


 



Часть третья. УЗЫ.

Наконец, оторвавшись друг от друга, они посмотрели взаимно в глаза и стали молча наблюдать за колышущимися волнами и различными оттенками отраженных в них фонарей по медленно текущей Фонтанке.
Андрей думал о том, что его нищенское существование не сможет принести радость женщине, достойной более значительного материального существования, наметившей высокие цели в жизни.
Алла, глядя на переливающуюся разными красками воду невидящими глазами, думала: "Кажется, парень порядочный неизбалованный человек. Ну,  что ж, попробуем!”
Андрей скосил глаза и стал смотреть на девушку. В профиль она казалась еще прелестней, совершенней... "Воистину, богиня!” — подумал он и испугался.
Испугался того, что она, узнав о его крайней бедности, может отвергнуть, не желая нищенского существования. Кроме стихов, у него за душой ничего не было. Это так мало.
— И что теперь?
          Оказалось, он проговорил эти слова вслух, и Алла повернула к нему свое лицо.
— Тебе решать. Ты же мужчина! — она перевела разговор в шутливое русло.
— Если бы зависело только от меня...
— Ты что, женат?!
— Да ты что! — почти с испугом ответил Андрей, поразившись такому вопросу.
— В таком случае, передаю карт-бланш в ваши руки, сэр, — продолжала Алла в том же шутливом тоне, еще до ответа поняв, что ее вопрос риторический.
До Андрея все же дошло, что таким шутейным оборотом, она пыталась разрядить неопределенность.
— Едем ко мне! — Сказал он решительно и испугался своих слов,
— А ваш дворец далеко отсюда, ваше величество?
Андрей мгновенно почувствовал облегчение, он с благодарностью посмотрел на девушку и сам включился в игру.
— Немножко пешком, а затем пять трамвайных остановок, ваше будущее Величество. При желании,  ... Вашем, — добавил он, скомкав конец фразы, вспомнив, что реальность может все перечеркнуть.
Но Алла поняла его нескладную речь. Таким неуклюжим образом Андрей заранее пытается принести извинения за неказистую свою жизнь. И все же, посмотреть надо.
         Алла в свои двадцать лет стала совершенно сложившейся женщиной. Еще в школе у них была круговая поголовная ”любовь” без трагических разборок и смена партнера происходила с калейдоскопической скоростью. Но это научило ее схватывать на лету жизненные ситуации. А последний парень еще в родимом совхозе отбил у нее охоту к случайным встречам: он оказался каким-то неумелым слизняком с дурно пахнущим телом.
“ Попытка — не пытка!” — мысленно повторила она мамину любимую фразу и продолжила игру.
— Велите подать карету,  сир?
Андрей молча подал ей руку, и они пошли по тротуару. Ему эта игра стала казаться уже с некоторым пересолом. Когда она сравнит действительность с игрой своего воображения, в призрачных властелинов людских судеб, может круто повернуться и уйти. А этого ему очень не хотелось. С каждым мгновением симпатия к ней росла /о любви говорить рано/, росла и росла...
Приехав к нему, домой, Алла во все глаза рассматривала неказистую нору. Беглый осмотр превзошел все худшие ожидания.
— Так плохо? — с холодеющим сердцем спросил Андрей, увидев на лице девушки выразительный отпечаток.
— Я предполагала нечто худшее, — сфальшивила она.
По интонации он почувствовал ее, мягко говоря,  скрашивание действительности, но был благодарен за сокрытие факта. Меблировка состояла из довольно потертого дивана, “шифоньера”  /так здесь называли обыкновенный платяной шкаф/, письменного стола, на котором лежала куча бумаг и старенькая пишущая машинка "Москва", четырех стульев и стоявшего посреди комнаты некстати, хотя и изящного, но очень старого кресла качалки, которому не меньше ста лет. А в углу примостился, невесть откуда взявшийся, ломберный стол с протертым зеленым сукном, на котором в беспорядке лежали несколько десятков книг. И на шкафу тоже лежали книги.
Алла села в кресло—качалку и стала слегка раскачиваться. Вдруг она спохватилась.
— Выдержит?
— Даже нас двоих. Когда-то умели делать на совесть.
Пока Алла раскачивалась, Андрей не знал куда себя деть. Он был как будто непрошенным гостем и не знал, на что решиться. Останется она или попросит проводить ее до дома, что сейчас совсем небезопасно.
На некоторое время они углубились каждый в свои думы. Когда пауза достигла апогея, и стало ясно, что молчать дальше просто глупо, Алла подала голос:
— Ну, что, домой мне идти поздно и рискованно, так что, придется тебе потерпеть меня одну ноченьку.
— С радостью... — начал, было, Андрей и запнулся.
— Где у тебя постельное белье? — Алла решительно встала с кресла и взялась за привычное женское дело: стелить постель.
Удивившись чисто выстиранным и отутюженным простыням и пододеяльникам, она ничего не сказала об этом Андрею. Кто бы это?..
Стелила она так ловко, что Андрей залюбовался: обычную рутинную работу превратила в произведение искусства. Он даже не думал, что его старенький диван может стать “царственным ложем”.
Погасив свет, Алла сказала:
— Разденемся в темноте.
Раздались, легли.
И тут Андрея пробрала дрожь.
Алла истолковала ее по своему и прижалась к Андрею.
В мгновение ока, они слились в единое целое.
Ночь прошла в нежных ласках, и они почти не спали.
Андрей, не избалованный вниманием девушек, из—за своей нескладной фигуры и замкнутости по причине сочинительства, которое, как известно, вынуждает человека подольше прислушиваться к своему внутреннему голосу, и врожденной застенчивости, внутренним огнем обладал в полную силу. Это Алла поняла с первых мгновений их интимных отношений и дала себе слово не отпускать такого сладкого мужчину никогда и никому.
От ночного общения с Андреем, Алла почувствовала такое нежное
блаженство, которое казалось невозможным между мужчиной и женщиной. Обладая глубоким внутренним тактом, Андрей и в интимном вопросе сумел так себя донести, что она почувствовала единение с ним и абсолютную неразрывность.
Они уснули под утро, хотя и в изнеможении, но то тепло, которое отдавали друг другу, компенсировало усталость.
Не прошло и часа, в дверь постучали, это будила его на смену тетка Анастасия. Она вошла и сказала:
— Андрюша, на смену опоздаешь.
И тут она заметила Аллу.
— Простите... — Поджала губы Анастасия: и вышла.
Андрей в экстазе забыл, что с сегодняшнего дня у него начались утренние смены.
— Кто это? — спросила Алла.
— Моя родственница, тетка по материнской линии. Она вытащила нас сюда, и после смерти мамы опекает меня.
Он взял чайник и вышел на кухню. Анастасия Павловна сидела на табурете и безучастно смотрела в окно.
— Кто это? — бросила она через плечо вопрос.
— Будущая жена.
— А почему она здесь?
— Потому что фактически жена. А бумажные формальности мы вам потом предъявим.
— Не надо мне никаких формальностей. Я беспокоюсь, чтобы она не оказалась аферисткой как Наташка.
— Тетя Настя, не будем препираться. Алла — человек порядочный. Потом я вам все расскажу.
— Дай—то Бог!.. — она выразительно вздохнула.
— Сейчас сбегаю, позвоню Валерику, чтобы отработал за меня смену. В первый день нельзя оставлять будущую...
— Беги, беги. Звони — перебила она, зная, что он скажет.
             Андрей приехал к станции метро на трамвае, купил жетон и позвонил сменщику. Тот, поняв заботы парня, согласился.
Андрей вернулся домой лег на диван рядом с Аллой, лежавшей с открытыми глазами.
— Уладил свое дело?
— Уладил. Давай спать.
— Ты сможешь уснуть? — лукаво спросила она.
— То есть?..
— Значит, я тебя не прельщаю.
Андрей опешил от такой женской логики, но, поняв, что это наполовину юмор, прижал к себе девушку, и они снова предались страсти.
И все же, потом уснули.
Сколько спали, они не знали, но в дверь вновь раздался стук.
— Кто там? — Спросонья спросил Андрей.
— К тебе пришли, — послышался, как показалось Алле, недовольный голос Анастасии Павловны.
Андрей нехотя встал и вышел в коридор как был, в трусах.
Тетку он до сих пор не стеснялся.
Рядом с ней стоял сменившийся Сергей, которого должен был сменить Андрей.
— Ты чего? — в тоне Андрея, помимо удивления, звучала нотка неудовольствия.
— Понимаешь, Андрюха, Валера должен был тебя заменить, но когда я уже был на выходе, ему позвонила жена и сказала, что надо отвезти в больницу мать. Потому я заехал за тобой.
— Ясно. Спасибо.
И Андрей вернулся в свою комнату.
Алла не спала.
— Прости, Аллочка, мне надо идти на работу. Так получилось...
— Ничего страшного. Первая наша, надеюсь, брачная ночь удалась на славу!
Андрея слегка покоробило в душе от такой откровенности миловидной девушки, но, уцепившись за слово ”брачная”, он мысленно с ней согласился и промычал что—то невразумительное. Сам Андрей в интимных вопросах словесно никогда не доходил до крайностей, считая, что это сугубо личное дело двух индивидуумов, и неприлично влезать грязными лапами в нежные вопросы. В небольшой деревушке, где он родился и вырос до восьми лет, детишек было мало и такими разговорами они не занимались. Но, когда пришло время поступать в школу, мать увезла его в Ленинград и здесь они обосновались при содействии Анастасии Павловны, которая единственный раз в жизни покозыряла перед чиновниками своими орденами славы трех степеней.
Здесь Андрею вновь повезло / или не повезло — как посмотреть/ он попал в школу со строгим директором и учителями, поэтому, ученики не были избалованы как в других школах.
Так Андрей вырос неизбалованным парнем.
Мать работала на двух работах уборщицей, и жили они довольно сносно, а эта комната досталась им как праздничный подарок.
Отработав смену, он вернулся домой, надеясь, что Алла после занятий в университете, снова приедет к нему сама.
На кухне он увидел следующую картину.
Все жильцы квартиры, за исключением мужа Зины Дмитрия, сидели на табуретах, а в центре стояла Алла и читала им что-то с листа.
Андрей уловил строчку из своего стихотворения “Посвящение”: “Ты мое ненаглядное мира созданье, любви вечную песню тебе я пою”.
С крайним удивлением на лице, он вошел в помещение кухни. Все неожиданно поднялись с мест и уставились в него уважительными взглядами, а Анастасия Павловна с упреком сказала:
— Мне—то мог бы сказать. Чай, не чужая.
И демонстративно, обиженно вышла в коридор и таким же аршинным видом вошла в свою комнату.
— Прости, Андрюшенька, я не знала, что она так прямолинейно отреагирует, — виноватым тоном сказала Алла.
Остальные женщины продолжали с видом уважения и вероятно, тайной завистью, смотреть на Андрея.
— Что здесь происходит? — Нотки недоумения вырвались наружу.
— Я прочла нашим соседям несколько твоих стихов. Ты, оказывается, скрытный человек. Никто о твоих способностях столько времени не знал.
Андрей поочередно посмотрел в глаза каждой из присутствующих женщин и поразился: оказывается, рядом с ним живут такие чудесные люди, а он игнорировал их присутствие. До чего ж, у них добрые глаза.
Но больше всех, его поразила замкнутая соседка Зина, муж которой работал допоздна и почти дома не бывал. А она от этого тайно страдала, потому, что они еле сводили концы с концами, посмотрела на него раскрепощенной улыбкой, которую на ее лице никто не видел со времен Римской империи, а ее 12 - летняя дочь Надя, смотрела на него глазами матери.
Это единодушие его потрясло. Но еще больше поразило то, что две враждующие ”страны” — Варвара Никитична и Антонина Сергеевна,  почему-то одинаково улыбались, как будто никогда никакой вражды между ними не было.
От такого многолетнего несоответствия Андрей растерялся.
Не сумев адекватно отреагировать, на необычную ситуацию, он
как—то неуклюже повернулся и ушел в свою комнату, не проронив ни слова.
— Очень стеснительный, — резюмировала Варваре Никитична доброжелательным тоном.
— Спасибо тебе, Аллочка, что открыла нам душу такого славного человека. Сами мы как слепые, — поддержала ее Антонина Сергеевна.
— Да, да, спасибо, — встрепенулась и Варвара Никитична.
— Мы с Надюшей присоединяемся, — подала голос вечно молчавшая Зина.
Дверь в комнату Андрея была приоткрыта, они говорили довольно громко, и он все слышал.
— Спасибо вам за добрые слова. И простите, — ответила Алла и ушла в комнату Андрея.
Он стоял у окна и наблюдал, как во дворе резвились детишки, пока позволяла погода.
Алла подошла к нему, погладила по голове и поцеловала в шею. Этот, казалось бы, малоприметный жест, всколыхнул душу Андрея.
Он резко повернулся, схватил Аллу в охапку и воскликнул:
— Как я тебя люблю!
— Ну-ну, рано еще судить, — остудила она его пыл.
— Ты не понимаешь...
— Я—то, как раз, понимаю. Человек рациональный. И если полюбила, то навсегда. А ты у нас экземпляр порывистый, и кто знает...
— Никогда !— Отчеканил Андрей.
Держа Аллу в объятьях, он закружил по комнате, насколько хватало места.
— А ты, оказывается, сильный! — удивилась Алла.
Они все же, споткнулись и грохнулись на диван, отчего Алла расхохоталась и уселась на него верхом.
Когда волна экстаза пошла на убыль, Андрей спросил:
— Отчего это у нас на кухне мажорное настроение? Сколько я себя помню, минуты не проходило, чтобы две старухи не сцепились. Ссорились по любому поводу, даже придуманному.
— Я устранила причину их неприязни.
— Каким образом? — От невероятности заявления, более спокойный человек взорвался бы, и Андрей уставился в подругу полным недоумения взглядом. В его понимании, такое событие можно было сравнить только полным примирением Израиля с Палестиной.
— Очень просто. Не забывай, что я тоже женщина, И достаточно было видеть, как они толкались задами, при чем, зачастую нарочито, чтобы стало ясно: это надо поменять. И я поменяла.
— Что именно?
— Пойди на кухню и посмотри.
Андрей не поленился исполнить ее желание, чтобы понять, какая мировая угроза могла примирить таких два антипода. Он всматривался в обстановку кухни, но так ничего и не понял.
Подошла Алла и спросила:
— Ну?
— Что ”ну”? Я ничего не вижу.
— Мужик, он и есть мужик. Если его спросят, в чем была одета женщина, с которой он полчаса беседовал, и пять минут назад расстался, непременно скажет после долгого раздумья: ”кажется, в платье”. Но в его голосе все же, будут звучать нотки неуверенности.
— А почему их столы стоят не так как раньше? — не реагируя на колкие замечания Аллы, спросил Андрей.
— В этом и была вся причина. Они каждый раз сталкивались спинами, выходя из-за своих столов. Я предложила поменять их местами, и теперь они смотрят друг дружке в лицо. А столы стоят еще удобнее.
— Ты — гений! — полушутливо - полусерьезно, с радостными искорками в глазах, заметил Андрей.
Они вернулись в комнату.
— Как ты себе представляешь нашу дальнейшую жизнь? — неожиданно его ошарашила  вопросом Алла.
Андрей вначале онемел. Он никогда не ждал от женщины такого откровенного вопроса. Но, вспомнив, что Алла непредсказуема, успокоился и ответил:
— Без тебя — никак! Выходи за меня замуж.
— Ты хорошо продумал свое желание? — серьезно спросила она.
— А чего тут продумывать? — Он снова удивился ее нелогичному вопросу. Но решил свой вопросительный знак подкрепить «утвердительным»
        .  — Да!.. Продумал.
— В таком случае, вот тебе мой ответ.
И Алла прыгнула на Андрея, обняв руками за шею, крепко поцеловала. Он ее удержал, и обжигающий поцелуй оказался еще слаще.
Когда страсти улеглись, Андрей как бы в задумчивости спросил:
— Не пойму, чем могла привлечь тебя моя скромная особа?
— Причина простая. Отдать порядочного парня в чужие руки, значит, играть против себя, — лукаво ответила Алла.
— Только-то? — Андрей откровенно скис от легкого укола в сердце.
— Эх ты, недотепа! Разве сегодняшняя ночь не подсказала тебе, что наши души неразделимы? — Быстро поправилась она, поняв оплошность.
— Гм, гм... — чуткое сердце Андрея все же уловило лукавство.
— А вот за что ты меня полюбил, /она сделала ударение на этом слове/, требует доскональной экспертизы, — вновь слукавила Алла.
— А знаю без всякой... Ну, да ладно — мысленно махнул он рукой. — Мы видимо, дополняем друг друга.
— Остановимся на этой аксиоме, — торопливо сказала Алла и снова поцеловала его.
Андрей поражался тому, что, несмотря на непредсказуемость, Алла все больше и больше нравилась ему. Бывали мгновения, когда градусы его притяжения достигали точки кипения, она выкидывала новый финт и температура то росла, то падала...
Затем настал удручающий быт.
Они подали заявления в ЗАГС и ждали свой заветный час.
Соседки, получившие порцию стихов, таяли на глазах, как мартовский снег на ясном солнышке.
Только одна Анастасия Павловна улыбалась с натяжкой, когда Алла читала им веселые стихи Андрея, которых у него было великое множество. При чем, кратких и емких. А читать Алла умела мастерски. Заметив хмурое состояние Анастасии Павловны, она стала подбирать ключи к недовольной старухе. И подобрала. Она сказала, что попытается пробить установку телефона в их квартире.
Варвара Никитична и Антонина Сергеевна стали почти закадычными друзьями, / это Алла держала под контролем, чтобы случайная мелочь не испортила игру/, шепнули ей, что Анастасия Павловна кавалер трех орденов Славы. Правда, она стесняется этого звания. Дело в том, что две Славы она получила на фронте, когда спасала раненых бойцов на поле боя, а третий орден Славы был трудовой. Это странное обстоятельство так ее расстроило, что она всегда обрывала разговор на тему ее орденов. А получилось это видимо или по недосмотру чинуши - недотепы, или какой-нибудь остряк решил, что для старухи и так сойдет. Когда с работы послали документы на Орден Трудовой славы третьей степени, пришел ответ: наградить орденом Первой степени. И председатель исполкома с серьезным видом вручал ей орден, хотя и видел  несоответствие. Формализм — страшная вещь!
Анастасия Павловна, получив, как она выразилась, такую ”бяку”, замкнулась в себе, и только один раз позволила ими покозырять, когда надо было “пробить” комнату для двоюродной сестры, матери Андрея. А обычно она называла себя ущербным кавалером, грустно посмеиваясь над комичной ситуацией, и под конец добавила: ”Из бабы никогда не получится кавалер".
Но Алла, продумав все досконально, подступилась к старухе очень умело. Сказала, что ей нужен только документ от ордена Первой степени, остальные подразумеваются сами собой. Тогда она собрала подписи всех жильцов /и даже вечно отсутствующего мужа Зины/, а шестой жилец отсутствовал вовсе, и она его проигнорировала, взяла орденскую книжку Анастасии Павловны и пошла, ходить по чиновникам.
Ей объясняли, что в доме нет свободной ”пары”, и поэтому, пока она не появится, им придется ждать. Но Аллу это не устраивало, и она добралась до самого высокого чина в этом ведомстве. Разговаривая с ним, она заметила, что этот сорокапятилетний индюк не прочь с ней пофлиртовать. И она стала скрытыми намеками давать ему шанс, но так увернулась, что приняла предложение поужинать только после установки телефона, по принципу: утром стулья вечером деньги…
В результате, похотливый бык был усмирен и спустя три дня, Алла торжествующе предлагала жильцам звонить.
Буквально, час спустя, после установки телефона, ее позвала Антонина Сергеевна.
— Тебя к телефону. Какой—то мужчина.
— Иду. Слушаю. Здравствуйте, Михаил Богданович. Минуточку, выключу чайник.
Алла вошла в комнату Анастасии Павловны и сказала:
— Звонит начальник, который устроил нам телефон. Он хочет услышать от вас слова благодарности за услугу. Особо подчеркните, что вы, как кавалер орденов Славы, не забудете его доброе дело.
Анастасия Павловна проглотила наживку и с гордостью стала благодарить мужчину, отнесшегося так благородно к нуждам людей, что в наше время трудно выполнимо...
Она положила трубку и сказала:
— Чего—то он не дослушал.
— Время такое: скорость нужна везде и во всем. — На полном серьезе ответила Алла. — Для него важно, чтобы вы помнили.
Анастасия Павловна ничего не сказала и ушла в свою комнату.
После ухода старухи, Алла набрала номер телефона и сказала:
— Здравствуйте, Нонна Николаевна. Вы меня потеряли? Как видите, нашлась. Спасибо вам за все. Я от вас съезжаю. Куда? Прямо в счастье!
Вошедший Андрей слушал ее слова с удивлением.
— С кем это ты?
— Позвонила хозяйке, у которой снимала комнату, поблагодарила за хорошее ко мне отношение. Завтра поеду за своими пожитками.
— Хочешь, поедем вместе.
— Донесу одна. Кстати, зайду на почту и получу деньги. Отец прислал. Пора сменить твой антиквариат на  современную мебель.
Андрей ничего не ответил. Он был рад, что Алла стала хозяйничать в его неуютной берлоге.
Переехав окончательно к Андрею, Алла стала развивать бурную деятельность по облагораживанию неказистого жилья. Они выбросили диван, ”шифоньер” и стулья. Вернее, раздарили соседям. Чему те были безмерно рады. Письменный стол Андрей запретил выбрасывать. Резко воспротивился.
— Он мне так славно послужил столько лет, за ним такое количество стихов, что я...
Алла не дала ему договорить — запечатлела поцелуем продолжение его понятной и без слов “речи”.
Зато, когда был освобожден от книг ломберный стол, Алла спросила:
— А с этим, что будем делать?
— Выбросим на свалку эту рухлядь.
— Да ты что? За эту, как ты говоришь рухлядь, мы получим не менее 2,5 тысяч рублей.
— Не смеши.
— Вот увидишь.
— Хотелось бы поверить.
И все же, когда пришел оценщик, Алла сумела выторговать три тысячи.
Андрей только покачивал головой.
— Ну, ты и прохиндейка!
— Нет, я только все трезво оцениваю.
— Спасибо, тебе, дорогая. Чтобы я без тебя делал?
— Прозябал — довольно откровенно вырвалось у нее.
Андрея кольнуло в сердце: ”Женщины иногда бывают безжалостны,
наверное, не замечая этого. Интересно, а Ева знала, что яблоко отравлено?” — Подумал Андрей и внутренне улыбнулся. Этот вопрос поставил точку в его сомнениях. Так ему казалось.
Кресло—качалку Алла решила оставить, заметив, что Андрей с удовольствием сочиняет стихи, сидя в нем и слегка раскачиваясь. После того, как улеглись кухонные страсти и женщины вели себя тише мышей, чтобы  Андрею не мешать сочинять, о чем Алла попросила их открытым текстом.
Так незаметно подошел день свадьбы.
Из совхоза под Ярославлем нахлынула свора родственников Аллы в количестве восьми человек во главе с отцом, директором совхоза. Алла к их приезду сумела превратить их 14—метровую комнату в уютное гнездышко. Родственники разместились естественно в гостинице.
Отец Аллы, оглядев неказистое помещение, твердо заявил:
— Это ненадолго. Я куплю вам двухкомнатную квартиру.
Он мог себе это позволить. Сумев сохранить совхоз в целости, он приумножил его доходы, и люди не хотели никуда уходить. Переименовав себя в АО, они продолжали работать под руководством того же директора, и, как и прежде, называли себя: совхоз.
В разгар пиршества по случаю свадьбы, проходившего в ресторане которое устроил Алин отец, невеста постучала ножом о графин и попросила тишины. Умолкли все, и даже заправские чавкальщики перестали жевать: желание невесты в этот день — закон для всех!
— Я хочу, чтобы вы знали за кого я выхожу замуж. Прошу внимания: Андрей пишет прекрасные стихи. Вот послушайте. Стихотворение называется “Посвящение”.

Все, что лучшее в жизни, тебе посвящаю:
свое сердце и душу, а надо — и жизнь!
Посвящением этим себя очищаю —
избавляюсь от тягостных прошлых рутин!

Посвящаю тебе перелески и рощи,
посвящаю веселые реки, моря,
водопадов стремнины невиданной мощи,
родничок, на котором зарделась заря.

Посвящаю тебе луну, солнце и звезды
и безбрежного Космоса тайную даль,
и на млечном пути все алмазные гроздья,
и Полярной звезды неподвижной печаль.

Для того посвящаю тебе мирозданье,
чтобы хрупкость и нежность хранили твою.
Ты мое ненаглядное мира созданье...
Любви вечную песню тебе я пою!

Алла прочла стихотворение с таким упоением, так выразительно, что Андрей поразился: он бы так не смог. Как глубоко она поняла суть произведения. А гости на время просто онемели, как будто это относилось к каждому из них. И очнулись только, когда Алла выкинула очередной финт. Она, жестом помогая руками, подняла Андрея, сама прокричала “горько” и крепко при всех его поцеловала.
Гости с опозданием тоже прокричали” горько", потом ”сладко” и бурно зааплодировали.
Среди гостей были и все жильцы квартиры, в том числе, и муж Зины Дмитрий. Они так же бурно реагировали на Алины выдумки, которые она весь вечер сочиняла. Андрей за это время то падал духом, от ее неуемной фантазии, то радовался как ребенок от удачной выходки.
В два часа ночи гости стали расходиться.
Андрей с Аллой и жильцы квартиры разместились в нанятых такси и уехали домой, а гости из Ярославля поднялись в свои номера.
За два дня до свадьбы Алла снесла в редакцию новоиспеченной газеты несколько стихов Андрея.
Редактор посмотрел на них вскользь и сказал:
— А. Воленко.  Как вас зовут?
— Алла. Но...
— Вот что, Аллочка. мои сотрудники литературного отдела это, безусловно, прочтут. И вынесут свой вердикт. А вы зайдите к нам, эдак через месячишко.
— Так долго?
— Это не так / он сделал нажим на этом коротком словечке/ долго, если их вообще напечатают. Поэзия сейчас / он скривил физиономию/... — и не договорил, а добавил. — Народу нужно кое-что другое.
— Смешное? Анекдоты, например? Чтобы заглушить, гнусность жизни?
          Он некоторое время рассматривал ее, будто видя впервые, и ответил:
— В частности, и для этого.
— Ясно. Спасибо за откровенность. Я зайду...
Но она так и не нашла времени зайти.
Зато стихи напомнили о себе самым необычным образом.

Часть четвертая. БОРИС.

Подруга по кафедре Таня, которую Алла единственную пригласила на свадьбу, сделала ответный "демарш": пригласила Аллу с Андреем встречать Новый год в ресторане, который ”зафрахтовал” ее поклонник, богатый бизнесмен Борис. И они очутились в такой роскоши, что их свадьба казалась бледной тенью сказочного пиршества.
В разгар питательного насыщения Татьяна, сидевшая рядом с хозяином застолья, шепнула ему что—то на ухо, указывая на Аллу. Он крикнул:
— Тихо!
Все мгновенно затихли, выражая «уважение» хозяину.
Его дородная фигура, в дополнение к гладкому овальному лицу правильной формы, и твердо глядящим глазами, заставляла присутствующих подчиниться.
— А теперь попросим гостю - инкогнито спеть нам.
— Алла, это он тебя просит — крикнула через стол Таня.
— Но... Я ведь... Не певица. — Неуютно почувствовала себя Алла
— Только мне этого не говори, я люблю слушать твои песни.
— Но они совсем не мои...
— Ладно тебе. Просим.
И Татьяна захлопала в ладони, за ней Борис и весь зал.
По сигналу Татьяны принесли гитару. Алла встала и подошла к ним.
— Ну, Танька, я тебе этого не забуду! - Прошептала Алла.
Взяв гитару, она попробовала струны и объявила:
— Музыка А. Воленко. Стихи, между прочим, тоже А. Воленко, Ее настроение от удачно найденного каламбура, поднялось, и она решила спеть веселенькую песенку, подходящую настроению гостей. И объявила песню: “Ошибочка”.
                Друзья обещали знакомой своей,
                что мужа вернут из попойки
                как стеклышко трезвого. ”Право, ей - ей!”
                Они ж, не привыкли к помойке.

Ну вот, привели.… И что видит она?
Ее муженек вверх ногами
стоит, а друзья — эти два чурбана,
его еле держат руками.

Устроила им она резкий разнос:
— Такое у вас обещанье?
С чего это он головой в землю врос?
Да, это ж, не мой муж! Вы дряни!..

Когда Алла пела, она заметила среди гостей редактора, которому снесла стихи Андрея, и лукаво ему подмигнула.
После окончания исполнения песни, первым захлопал Борис, а за ним бурно гости.
           Татьяна с удовлетворением смотрела на подругу и попросила:
— Аллочка, подруженька, еще что-нибудь!
Алла посмотрела на восторженно—удивленное лицо Андрея и согласилась.
Андрей, глядя на любимую жену, радовался тому, что она так ловко из пустячка, анекдотика, сумела сделать ”конфетку”, понравившуюся всем. Песенка с удачно подобранной нехитрой музыкой, еще выразительнее вошла в души слушателей.
         Алла объявила новую песню, назвав ее "Плутовка".

Расскажу, честной народ,
как с женой я брал развод,
и делили мы свой скарб.
Мне жена сказала так:
"Сам добился ты того —
не получишь ничего!
Оскорбил меня, Я плачу
и себе оставлю дачу,
мебель, яхту и машину,
и старинную картину,
книги, обувь и одежду...
Ну, а ты оставь надежду.
Вот и весь тебе мой сказ!..”
Возмутился я в тот раз:
"Милая жена моя,
погоди. А мне что? “Я!"

Когда  Алла повторила последние две строчки, весь зал дружно вторил ей, запомнив незамысловатые слова.
Пока Алла пела, эту песенку, Борис подозвал жестом своего телохранителя, который стоял в дверях, и, указывая на Андрея, что-то прошептал ему на ухо. Тот кивнул и отправился прямиком к Андрею.
Занятые восторженными аплодисментами и выкриками ”браво” гости не заметили этого хода Бориса.
Дюжий парень подошел к Андрею и сказал:
— Ну, мужик, жена у тебя, что надо! Давай обмоем ее успех.
— Прости, я не пьющий.
— Вот смотри, легкое шампанское. Не забалдеешь.
— Но...
Парень не стал слушать Андрея, откупорил бутылку и разлил влагу по фужерам.
— На, пей. Чтобы она не обиделась, когда узнает, что ты...
— Хорошо, — ответил Андрей, глядя влюбленными глазами на жену.
Парень незаметно насыпал в бокал порошок и подал его Андрею.
Андрей нехотя стал пить, и, выпив половину бокала, сказал:
— Больше не могу.
— Ладно. Хватит и этого.
Но Андрей не дослушал его, уронил голову на стол, где парень предусмотрительно успел убрать тарелку.
Кивнув второму телохранителю, стоявшему также у входа, они взяли Андрея под руки и незаметно для Аллы увели его из зала.
А в то время, когда Алла заканчивала петь и принимала заслуженные аплодисменты, Борис вынул из кармана бумажник, набитый долларами и раскрыв его, отделил солидную пачку стодолларовых купюр, подал ее Татьяне и сказал:
— Вот тебе плата за приятно проведенное время. Уходи. Ты мне больше не нужна.
— Но, Боренька, мы же договорились. Ты даже квартиру мне приготовил...
— Она теперь не твоя. А если будешь бузить, мои парни выведут тебя и мордой об асфальт!
Татьяна посмотрела в злые глаза своего поклонника и испугалась.
Она взяла машинально деньги и ушла.
Борис подозвал жестом Аллу и усадил рядом с собой.
         -   А где Таня?
        — Почувствовала себя плохо. Пошла отлеживаться. Немного перебрала, — небрежно бросил Борис.
         Зачарованная успехом, Алла не заметила его пренебрежительного тона и села на место подруги.
        — Такой успех надо обмыть, — чтобы не дать ей опомниться, и не задавать ненужные вопросы, сказал Борис.
        Услужливый телохранитель подал им наполненные шампанским бокалы.
       — Я мало пью. — Сказала Алла.
       — Я не настаиваю пить все, до дна. Сколько сможешь.
       Она слегка пригубила бокал, но Борис взял ее за руку и сказал:
       — Разве так обмывают успех? Несомненный успех!
       Алла выпила половину фужера и заявила:
      — Больше не могу.
      — И не надо.
       Алла, как до этого Андрей, опустила голову на стол. Ее тоже вывели из зала два телохранителя.
        Удивленным гостям Борис сказал:
      — Не обращайте внимание. Моя гостья немного устала. Отдохнет, вернется.
       И пиршество продолжалось.
       Редактор, заметив, что Борис усадил Аллу рядом с собой, а Татьяну прогнал, встал, и, не дожидаясь дальнейших действий, ушел. Он приехал в редакцию, достал стихи, которые ему принесла Алла, и, прочтя их, сказал:
      — Ну, патрон, я тебе угожу.
       Парни привезли Андрея домой, сверив по паспорту его адрес, вынули из кармана ключи и вошли в коридор. Встретив Зину, спросили:
     — Где его комната?
      Зина указала на дверь. А на ее немой вопрос, один из парней, ответил:
     — Норму не выдержал.
      Уложив Андрея прямо в одежде на постель, ушли, оставив на столе ключи. А вечно молчаливая Зина, так никому ничего не сказала.

      Алла проснулась и огляделась по сторонам, с удивлением рассматривая незнакомую роскошную обстановку спальни. Повернув голову, увидела лежавшего рядом абсолютно голого мужчину и вспомнила, что это Борис, хозяин вчерашнего пиршества.
    — Где я? - удивленно спросила она.
    — У себя дома. Если пожелаешь.
     Она вскочила с кровати и, увидев рядом на стуле свою одежду, мигом прикрыла наготу.
— Куда ты торопишься? — С несвойственной ему учтивостью, спросил Борис.                -           -   Что вы со мной сделали?
— Ничего. Если ты имеешь в виду секс. Но ты мне нужна. Я это сразу понял. И ты будешь моей.
— Я замужем.
— Знаю. Это не помеха. Существуют разводы.
— Я люблю своего мужа, и он меня устраивает. — Говорила Алла, одеваясь за шкафом.
— Это не имеет значения, Я решил, что ты мне нужна, и будет, так как я хочу.
— Какое самомнение! — С иронизировала непроизвольно Алла.
— Нет, это уверенность.
— Посмотрим.
— Хорошо давай сыграем в игру: кто кого. Имей в виду, я знаю, что он гол как сокол, а у меня миллиарды.
— Не все покупается за деньги.
— Возможно. Но тебе они лишними не будут. Я сделаю так, что ты станешь купаться в золоте.
— Не желаю...
— А ты попробуй. Давай пари.
— Зачем?
— Если выиграешь, получишь от меня целехонький миллион без налога. Если я — выполнишь мое желание.
— Какое? — женское любопытство все же взяло верх.
— Я уже сказал: станешь моей женой.
— Я должна поговорить с мужем.
— Иди, говори. Но я думаю, что он будет в “восторге” от твоего финта.
— Постараюсь все объяснить.
— Все?
— Как понимать ваш вопрос?
— А так, что ты утаишь факт нашего совместного сна.
И только сейчас Алла поняла, в какую неприятную ситуацию она попала.
— Вы мерзкий, негодяй
— Неверно трактуешь. Я игрок. В бизнесе без игровых ситуаций не достигнешь высот.
Она собралась, не забыв при этом, посмотреться в зеркало и поправить прическу.
— Советую не торопиться. Он сейчас на большом взводе. Но я тебе повторяю еще раз: имей в виду, это твоя квартира.
— Каким образом?
— Оформил на твое имя.
— Ночью?
— Да. Поднял с постели нотариуса, заплатил ему столько, что он  остался доволен.
— Зачем мне ваша квартира?
— Я сказал: твоя. А я в ней гость.
— Не нужна мне ваша квартира.
— Ну и глупо. Я ведь ничего не требую.
— А я требую, чтобы вы оставили меня в покое.
— Не могу. Игра началась, надо доиграть до конца.
— Я ухожу.
Он нажал кнопку на телефонном аппарате.
— Слушаю, босс.
— Отвези мою гостью к мужу и будь с ней по вежливей.
— Я на вашей машине не поеду.
— На своей. Машина тоже твоя.
— Какой вы самоуверенный.
— Нет. “Само” исключи.
— Что это значит? Не поняла.
— Уверенный.
— Аааа. Ясно посмотрим.
— Советую осмотреть свою квартиру.
— Зачем?
— Я ведь сказал: она твоя.
— Ладно, — вдруг сказала Алла и загадочно улыбнулась.
— Думаешь меня переиграть? Не выйдет. Я играть умею.
— Ладно, поеду на вашей машине.
— На своей.
— А ну вас!
— Так—то лучше.
Алла прошлась по квартире. Безусловно, это был шик высшей пробы, насколько могла быть хорошей двухкомнатная квартира, обставленная дорогой мебелью, и напичкана различными безделушками.
Выйдя на улицу, Алла увидела, что в новеньком белом “Форде” открылась задняя дверца и парень, один из вчерашних телохранителей Бориса довольно громко сказал:
— Прошу.
Алла села в машину и сказала адрес.
— Я знаю.
— Откуда?
Парень ничего не ответил, только слегка улыбнулся, но от его странной улыбки у Аллы похолодело в сердце. Она поняла, что Борис действительно играет по—крупному.
           С замирающим сердцем она вошла в коридор, никого там не встретив, и вошла в комнату.
          Андрей сидел за столом, на котором лежала газета.
— А, наконец, изволила явиться наша знаменитость! — Сказал он с несвойственной ему иронией.
— Андрюшенька, дорогой, я сейчас все объясню.
— А зачем объяснять? Здесь все напечатано довольно убедительно.
— Ты о чем?
— Разве ты еще не видела? Или прикидываешься?
Алла взяла со стола газету, в которую был вложен вкладыш с огромным заголовком: ”Литературная страничка” и  написано предисловие к стихам.
       "На наш небосклон восходит новая, достойная восхищения звезда. Запомните это имя: Алла Воленко. прочтите напечатанные здесь стихи и вы вместе с редакцией порадуетесь, что, наконец, русская литература начинает по-настоящему возрождаться. А вчера вечером она показала нам еще одну грань своего большого таланта: спела песни, где выступала как композитор, певица, не говоря уже об авторстве стихов. Смеем вас уверить, что по нашему глубокому убеждению, она не случайный однодневный мотылек, коих сейчас расплодилось великое множество. Это действительно большой талант! Еще раз призываем: прочтите стихи и убедитесь сами”.
— Какая наглость! — вырвалось у Аллы.
— Согласен. Большую наглость, придумать трудно, — спокойно сказал Андрей.
Его спокойствие испугало Аллу.
— Андрюша, послушай. Я здесь не при чем.
А он, постукивая пальцем по лежащей на столе газете, смотрел мимо Аллы в окно.
— Сейчас я все объясню.
— А зачем объяснять. Здесь все четко прописано.
— Но это ошибка! Выслушай меня.
— Ты знаешь, что я человек доверчивый и попытаешься обвести вокруг пальца.
—  Да, нет же! Я снесла эти стихи в редакцию, чтобы сделать тебе приятный сюрприз. Попыталась убедить редактора, а он...
— Вижу, что убедила.
— Я не знаю, как получилось, что он, не выслушав меня, напечатал мое имя... Но, ты их знаешь!
— Нет, не знаю. Никогда не ходил по редакциям. А только посылал, но стихи возвращались со стереотипными ответами.
— Я вообще не понимаю, как получилось, что он их напечатал. Судя по его реакции, думала, что придется их забрать. Он обещал дать ответ через месяц, а как видишь, напечатал через неделю. Обязательно схожу и разберусь. Я кажется, догадываюсь... Но это надо проверить.
— Что еще?
— Ты видел как хозяин застолья, после исполнения мной песенок, пригласил меня сесть рядом с ним.
— Ничего я не видел. Какой-то парень предложил обмыть твой успех, угостил меня шампанским, и я ”отрубился".
— Какой из себя этот парень?
— А тебе зачем?
— Кое о чем догадываюсь.
—  Говори.
— Думаю, это подстроил тот самый Борис, который был хозяином застолья.
— Зачем?
— Вероятно, я ему понравилась. Не дергайся... Думаю, он хочет сыграть с нами  игру, но я предлагаю его примерно наказать.
— Я в такие игры не играю.
— Даже, если твою жену хотят использовать в неблаговидных целях?! -  Алла решила перехватить инициативу, понимая, что только так она сможет уговорить Андрея сыграть контригру против Бориса.
— Где ты провела ночь?
— В постели  в своей квартире.
— Откуда у тебя квартира?
— Борис купил сегодня ночью.
— Это еще что за фокусы?
— Вот я и пытаюсь тебе втолковать: он хочет сыграть с нами в свою игру, считая нас недоумками.  А мы ему покажем, что он не такой уж ловкий игрок.
— Что ты задумала?
— Сейчас я поеду к этому негодяю, и скажу, что о нем думаю.
Андрей молчал. Алла видя, что он не реагирует на ее слова, сказала:
— Хочешь, поедем вместе. И ты убедишься, что я чиста.
          Это было интересное предложение, но Андрей продолжал молчать.
— Видимо, ты меня совсем не любишь, если не хочешь убедиться, в том, что твоя жена, которой ты присягал на верность, тоже верна.
— Видишь ли, я человек крайностей: или черное, или белое. Сам понимаю, что глупо, но такой уж я есть.
— Тогда — едем, и ты убедишься, что черноты в моих поступках нет.
— Хотя я и не поклонник играть в грязные игры, но наказать подонка, если ты говорила правду, не прочь.
— Поедем, и ты убедишься.
— Хорошо.
И они поехали на новую квартиру Аллы на трамвае.
Она открыла дверь ключом, который оказался в кармане шубки.
— Раздевайся.
— Немного погожу.
— Все еще мне не веришь?
— Посмотрим.
— Твое ”посмотрим” имеет много разных полутонов, — с улыбкой сказала Алла. Сняла шубку и повесила на вешалку.
— Ну, идем, покажу тебе мои апартаменты, от которых я категорически отказалась. — И с этими словами они вошли в комнату.
Здесь увидели такую картину.
За столом, уставленным бутылками и тарелками с едой, сидел в одних трусах Борис и намазывал на булку с маслом толстый слой икры. Одна нога на полу, вторая — на столе.
— А, все-таки привела?! Входите, будем торговаться, но, учти, — обратился он к Андрею, — больше миллиона не дам, да и то, если докажет, что она такая, какой себя представляет.
Андрей выскочил из квартиры, круто развернувшись, и закрыл за собой дверь.
Алла от такой наглости на несколько мгновений онемела, но, очнувшись, с криком ”Андрюшенька, погоди!” бросилась к двери. Дорогу ей преградил дюжий телохранитель со скрещенными на груди руками.
Она вернулась одним прыжком в комнату и сказала в сердцах:
— После такой подлости, я в этой квартире не останусь ни за что!
— Подойди сюда.
— Не желаю, Я ухожу.
— Успеешь. Пока не выслушаешь, не отпущу.
— Насильно задержите?
— На время. Потом отпущу, если пожелаешь.
— Я хочу уйти сейчас. Не желаю ничего слушать.
— А зря. Утром я тебе солгал.
— То есть?
— Хочешь вести беседу при нем? — Борис указал на парня.
— Не—еет ,— протяжно заблеяла она с холодеющим сердцем.
           Борис кивнул телохранителю и тот испарился.
— Что за намек?
— Это правда, а не намек. Утром я не хотел тебя травмировать, но скажу откровенно: такая страстная женщина как ты, даже находясь в сонном состоянии, возбуждала меня до крайности. Танька по сравнению с тобой — бесчувственная жаба.
— Во-первых, я вам не верю; а во-вторых, если и так, я все равно не останусь с вами, после такой подлости.
— Пойми, это не подлость. Я влюбился в тебя по уши с первого взгляда и не нашел другого пути к твоему сердцу.
— Вы считаете, что нашли этот свой путь?
— Надеюсь. И желаю, чтобы ты поняла: я добиваюсь твоего добровольного желания.
— Ваше добровольное я уже испытала.
— Я бизнесмен, игрок. И умею предугадывать ход противника.
— Это я уже слышала. Что вы от меня хотите?
— Резонный вопрос. Как я сказал, дальнейшие наши интимные отношения будут строиться только при твоем согласии. А сейчас одевайся и поедем.
— Куда?
— Увидишь. Убежден, что обрадуешься по уши.
— В новую тюрьму?
— Разозлить меня тебе не удастся. Я сказал: добровольность…
— А я повторяю: такая "добровольность” меня не устраивает.
— Ну ладно. Слушай. Ты не только хороша как, / он запнулся/ женщина, но и потенциально большой талант. Не раскрытый до конца, в силу жизненных обстоятельств, да и ”гениальность” твоего бывшего не дала бы тебе возможность...
-    Не трогайте его  своими...
— Успокойся. Я предлагаю тебе возможность роста.
— Придумали новый ход, игрок?
— Нет. Я решил заработать на тебе хорошие деньги. Но и ты, выражаясь фигурально, будешь купаться в золоте.
— Что вы имеете в виду?
— Вот это я и пытаюсь тебе внушить, а ты куксишься. Разумнее выслушать. Убежден, что через некоторое время ты заговоришь другим тоном и словами, когда я сделаю из тебя профессионала.
— В какой области?
— Не иронизируй. Ты станешь большой певицей. У тебя талант и голос, а у меня — деньги.
— А нельзя было сделать то же самое не путем насилия?
— Некогда. Должна понять: время — деньги.
— В моем понимании — это подлость,
— А в моем: бизнес. Поехали.
— Отпустите меня к Андрею.
— Ты сама хорошо понимаешь, что теперь он не подпустит тебя, как говорят, на пушечный выстрел.
           Алла задумалась.
— Поехали! — нетерпеливо передернул плечи Борис. — Даже ради тебя я не намерен выбрасывать деньги на ветер.
— О чем вы говорите?
— Нас ждут профессионалы. И пока я с тобой тут препираюсь, минуты щелкают, и мои денежки усвистывают от меня. Хотя и небольшие, все же, они мои. Они, эти профессионалы сделают из тебя конфетку, в смысле, классную певицу.
— Какая из меня певица?
— Позволь об этом судить другим. То есть, мне. Поехали.
Борис снял с вешалки шубку, Алла надела ее и они поехали.
В студии звукозаписи их ждали: сухонький старичок, который был весь как на пружинах, и сухопарая высокого роста женщина лет 50.
— Вот, Савелий Кириллович, мое сокровище. Терзайте, — подойдя к старику, сидевшему за роялем и гонявшему пальцы по клавишам, сказал Борис.
Старик оторвался от музыки, внимательно посмотрел на Аллу, от чего она несколько опешила.
— Ну-ну, не надо смущаться, дитя мое, — ласково проговорил он и жестом подозвал к себе. — Вас испытывали на музыкальность слуха?
— Не—ет... — протяжно проговорила Алла.
— В таком случае, постарайтесь взять себя в руки и внимательно прислушайтесь к тому, что я буду делать. Вы сможете повторить вот так?— Он простучал по крышке рояля какую—то, вероятно, мелодию с паузами различной длины.
— Сможете повторить?
Алла довольно уверенно повторила его постукивания.
— Хорошо. Очень хорошо. А так?
Он простучал что—то другое.
Алла не так уверенно как раньте, но тоже повторила.
— Ну, что ж, для первого раза, не так уж плохо, совсем неплохо. Клара Георгиевна, отдаю ее в ваши руки. — Сказал он прислушивавшейся к “диалогу” женщине.
Алла подошла к ней и стала повторять за преподавательницей звуки нот. Ее увлекла эта процедура, и, повторив безошибочно несколько нот, она была вновь передана в руки профессора, как она мысленно его назвала.
— С моей стороны тоже возражений нет, — вдогонку сказала Клара Георгиевна.
— Вот и славненько! — Обрадовался старик, потирая руки. — Еще проверим ваш диапазон и перестанем терзать.
— Вы меня вовсе не терзаете.
— Превосходно, если так.
Он играл ноты, называя их, Алла повторяла голосом  вслед.
В результате, профессор оценил, что голоса у Аллы на октаву «с хвостиком»
— Для эстрады — в самый раз. Вы ведь не готовитесь стать оперной певицей? — С лукавинками в глазах спросил он.
— Нет, что вы?! — серьезно ответила Алла.
— Вот и славненько — повторил старик. — Борис Михайлович, - перевел он разговор, — при ее желании, она сможет превосходно петь на эстраде, а при необходимости, пол-октавы прибавим, вытянем.
— Огромное  вам, спасибо, Савелий Кириллович. Вот ваш гонорар.
Он подал старику и женщине доллары.
— Благодарю вас за вашу щедрость, Борис Михайлович.
Аллу покоробило: насколько, в различных обстоятельствах, бывают различными люди! Когда старик ее испытывал, ощущал свое превосходство, а при получении денег, сразу снизился не несколько ”октав”. Выглядел каким—то жалким. Но она вспомнила, что теперешняя жизнь людей искусства зависит от денежных мешков, и “простила” старика.
— Я дам вам знать, когда начнем занятия, — сказал Борис и увел Аллу на улицу. Усадив в машину, сказал водителю:
— Отвези ее домой.
— Куда именно? — встрепенувшись, спросила Алла.
— У тебя теперь один дом — свой. Дождись меня, и поймешь, что на правильном пути.
Теперь она, после испытаний у профессора, поняла, что кое-что в пении сможет. Ее тянуло к пению, но ясно этого не осознавала и считала любительским времяпрепровождением.
Поразмыслив, она поехала в свою новую квартиру и стала в ней хозяйничать.
На следующий день приехал Борис и сказал:
— Если ты готова приступить к учебе, поехали.
Учеба Аллы в музыкальном направлении продвигалась довольно
успешно, и старик даже пошутил:
— Вы меня разорите. Думал заработать на вас целое состояние.
Алла восприняла его слова всерьез и сказала:
— Я попрошу Бориса... Михайловича, чтобы он компенсировал...
— Дитя мое, я пошутил. Самая большая награда для меня — мои ученики, способные ученики. Когда я вижу, что человек способен выдать то, чем его наградила природа, испытываю высшее блаженство.
— Спасибо вам. Вы добрый человек.
— Это тебе так кажется, Я сердитый индюк.
— Опять шутите?
— Ага, поняла! Значит, и на этом направлении прогресс.
Убедившись, что ее призвание эстрада, Алла, при содействии Бориса, взяла в университете академический отпуск.
На кафедре хотя и удивились такому решению способной студентки,
возражать не стали.
Бориса она к себе не подпускала, надеясь доказать Андрею, что ему верна.
Наконец, их встреча состоялась вновь.
Алла поджидала его в такси на углу дома, где жил Андрей, и вошла вслед за ним в квартиру. Но она не заметила, что на другом углу в затемненной машине сидит Борис и наблюдает за ней.
Войдя за Андреем в комнату, Алла сказала:
— Здравствуй, Андрюша.
— Здравствуй! Что тебе надо?
— Хочу просить тебя об одном одолжении. Если ты не желаешь видеть меня в качестве жены, - хотя я тебе до сих пор верна.
При этих словах, Андрей безрадостно ”хмыкнул”.
— Да, да, верна! — взорвалась Алла. — Прости, не сдержалась. Я приехала по другому поводу. Хочу просить тебя дать мне твои стихи, чтобы превратить их в песни...
— Ты один раз их уже использовала. И очень достойно.
— Получилось грязно и подло. Но обещаю, что достану редактора и выдам ему по полной мере. Он, видишь ли, не удосужился вникнуть, а решил, что А. Воленко — это Алла. Моя вина в том, что я с тобой не посоветовалась, прежде, чем...
— Уже слышал. И окончательно, чтобы сжечь все мосты, заявляю:“Нет!” Всему, что касается нас.
— Хотя и справедливо, но грустно.
И поняв, что от этого прямолинейного субъекта больше ничего не добьешься, Алла положила на стол ключи и ушла.
Спустя месяц, Савелий Кириллович сказал Борису:
— Можем попробовать разучить парочку песенок.
И обратился к Алле:
— У вас имеются на примете заинтересовавшие вас тексты?
Она подала ему газету с текстами стихов Андрея и сказала:
— Вот эту и эту.
— Тексты нормальные. И если они согрели вашу душу, возможно, получится что—то дельное. Дерзайте, дитя мое.
— Я поддерживаю, — встрял в разговор Борис. — Мне эти тексты тоже нравятся.
Алла впервые посмотрела на него с благодарностью и скрытой улыбкой, после того, как Андрей отрезал ей все пути к примирению.
Приехав, домой, Алла удивилась обнове. В комнате стояло новехонькое пианино, и она с нетерпением пробежалась по клавишам. Настроено превосходно. Обрадованная, она села за инструмент и предалась музыке.
Постепенно она перешла на импровизацию и поняла, что подбирает мелодию к стихотворению ”Созидание”, которое любила за глубину.
Ей показалось, что получилось совсем неплохо, и она быстро написала ноты. Откинувшись на спинку стула, принялась мурлыкать новую мелодию. Еще в музыкальной школе она постигала эти премудрости.
Не доведя до конца новую мелодию, она в одежде плюхнулась на кровать и стала размышлять о двойственности своего положения.
Продолжая любить Андрея, она понимала, что жизнь с ним не склеить. А Борис?
Хотя он изо всех сил лез из кожи, чтобы угодить ей, осознавала, что любви здесь быть не может. Его нахрапистость, самонадеянность, подкрепляемая огромными деньгами, скорее отталкивали, нежели привлекали ее. Благодаря родителям, не испытывая материальных затруднений, Алла относилась к излишней роскоши хладнокровно. Остается единственное, что их связывало: пение. Но когда Борис заявил, что постарается на ней хорошо заработать, ей стало не по себе. Ее никогда не привлекало торгашество, как она называла ”зарабатывание" денег таким способом.
После занятий с учителем музыки, она почувствовала, что вероятно это и есть ее призвание. Ее судьба.
Алла вздохнула. Лучше бы судьба оставила ее с Андреем.
Раздался телефонный звонок.
— Опробовала? — спросил голос Бориса.
— Что именно? — не отойдя от своих дум, не поняла Алла.
— Странно. Такой большой ящик, и ты не заметила.
— Опробовала. Спасибо.
— И только?
— А что еще?
— По старой доброй традиции на Руси, подобные приобретения принято ”обмывать”.
— Я сейчас не расположена никуда идти.
— А кто тебе сказал, что надо куда—то идти. Если разрешишь, приеду к тебе, и обмоем.
— Но...
— Я дал слово джентльмена.
— Это ваша квартира. Распоряжайтесь.
— Ты уже документам не веришь? Но не в том дело. Нам надо обсудить твое будущее.
— Делайте, как знаете.
— Через час буду  — даже в трубку было понятно, что на том конце провода образовалась неприкрытая радость.
Прискакал он через сорок минут, будто решил ухватить ускользающее счастье за хвост. И притащил с собой целую коробку напитков и закусок.
— Хозяюшка, ваша обязанность накрывать на стол. А я, если не возражаете, буду вам помогать.
Пытался тоном нейтрального человека заглушить жгучую страсть к находящейся рядом с ним женщине.
Алла улыбнулась и сказала:
— Ладно, уж, помогайте.
— Заметный прогресс.
— Будете педалировать, могу передумать.
— Нет, нет, я пас. Говорить стану только с особого разрешения.
Алла вновь улыбнулась, и они стали доставать из коробки очень дорогие напитки и  снедь. Она отметила, что он принес все, что ей нравилось, и когда он смог узнать ее вкус?
Невольно их руки в коробке соприкоснулись, и Борис поднес ее руку к своим губам и проникновенно поцеловал.
Алла отняла руку и произнесла:
— Вы обещали без  хамства!
— Стоп!
Он поднял глаза комично к потолку, как бы ища там ответ, на свой мысленный вопрос и, наконец, сказал:
— Я не припоминаю, чтобы кто-то из великих утверждал, что целование руки у прелестной женщины, которая, к тому же, тебе безумно нравится, относилось к парадигме хамства.
— А ну вас! — не найдя достойного ответа на его псевдонаучное высказывание, Алла просто отмахнулась.
— Вот это уже по - нашенски!
Они сели за стол и постепенно превосходное шампанское смягчило ее сердце.
А Борис как будто нарочито, был немногословен и только прикладывался к рюмке с коньяком, подливая постоянно в фужер Аллы шампанское.
Постепенно, количество жидкости, перекочевавшее из бутылок в
резервуары, для этого предназначенные, невольно делало свое "благое" дело. Алла слегка захмелела, стала много говорить, выбрав для этого благодарную тему.
— Мне импонирует, что вы / все еще “вы”/ — подумал Борис/ — выбрали для себя благородное направление в эстрадной песне. Мне самой не нравятся эти однодневки, где четыре нотки и четыре слова гоняются по кругу, как в испорченном патефоне. До тошноты надоело их слушать по 28 часов в сутки.
— Я уловил веяние времени.
— Понимаю. Сумею ли я вам в этом помочь?
— Я уже говорил: для меня это беспроигрышный вариант. Ты бриллиант эстрады, и должна быть в дорогой диадеме.
— Скажете тоже, — удивилась Алла сказанному слову, не соответствующему ее представлению о Борисе.
— Я в этом ни на йоту не сомневаюсь и благодарен судьбе, что она подарила мне тебя. За это надо выпить на брудершафт, и я предлагаю тост: пусть у каждого из нас останется столько горя, сколько капель задержится в рюмке.
Он умышленно не стал нажимать на то, что у нее вовсе не рюмка.
— С..с…соглассна — несколько заплетающимся языком проговорила Алла.
Они выпили, и Алла стала вылизывать бокал, вспомнив тост.
Борис, наблюдая ее старания, улыбнулся.
— Вот, — показала она чистый фужер. — Сколько здесь капель?
— Ни одной. В таком случае, за удачный тост надо выпить на окончательный брудершафт.
— Да? — Уже не осознавая реальности, машинально спросила она.
— Так всегда поступают, когда затевают серьезное дело. А мы именно это и делаем. Традицию нарушать нельзя.
— Не буудеем нааруушатьть...
Борис быстро разлил жидкость, и они неловко через руки друг друга, выпили каждый свою порцию.
Борис, отобрав у нее бокал, поцеловал в губы.
— Так полагается по традиции.
Она ответила на поцелуй.
— Может быть, отдохнем?
— Отдохнем, — как эхо повторила Алла.
Борис ее аккуратно раздел, настолько деликатно, что она не почувствовала никакой аномалии, нежно уложил  в кровать, быстро разделся сам и лег рядом. Постепенно стал целовать ее тело, и Алла ответила на поцелуи.
В эту ночь они спали мало.
Алла, чем больше трезвела, тем сильнее тянулась к Борису, и он не заставлял себя ждать. Алла чувствовала, что это не мужчина, а зверь, и это ей все больше нравилось. Если  деликатный Андрей и в интимных отношениях, был также деликатен и ласков,  что Алле, имевшей до этого подростковые скоропалительные контакты,  казалось верхом блаженства, то теперь, эта трудная ”работа” с Борисом, который как бы вырывал из неё все внутренности, заставляла прибегать к ответным действиям всю ее, как оказалось, страстную натуру, и даже, чуть-чуть больше.               
            Уснули они только под утро.
Алла проснулась первой, и, вспомнив бурную ночь, скосила глаза на спящего Бориса. По ее телу разлилась нега удовлетворения и повторного желания. Ею овладела настоящая страсть.
А любовь?
Кто знает, что такое любовь. Может быть, это и  есть, когда отдаешься без остатка инстинкту, заложенному природой.
Лежавший рядом Борис казался ей настоящим мужчиной, способным дать не только материальное благополучие, но и все, что требовалось в полной мере женщине.
Борис проснулся, и, увидев искрящиеся глаза подруги, понял, что победил окончательно.
И они вновь потянулись друг к другу.
Окончательно проснулись в два часа.
Борис посмотрел на часы и сказал:
—  Да, заждались нас музыканты.
— Я совсем забыла, что Савелий Кириллович назначил на час дня.
— Поедем вместе. При мне он будет паинькой.
Но в действительности, таким уж паинькой он не оказался.
Вначале старик не подал вида, что недоволен, но когда она протянула ему ноты, сказал:
— Ну- с, радость моя, посмотрим, что вы здесь написали.                И   тут в нем заговорил настоящий профессионал, разбиравший по косточкам музыкальное произведение, высказывая прямо, что он о нем думает, не взирая на то, что сидевший рядом Борис пыхтел недовольно, хотя и не словами, но шумным посапыванием.
— Нет, дитя мое, это не ваше амплуа.
— Почему? Я ведь...
— Поверьте, если я говорю: нет, значит — нет? — Поднял он тон.
— Обе мелодии не годятся?
— Вторая вообще, извините, в корзину. Я думаю, лирические песни не ваше признание. Смотрите, вы здесь нагородили целый частокол синкоп, хотя текст просит именно легато. Вам кажется, что слова стихотворения ”ревут моря могучим голосом” надо обрубать. Ан нет! Вот послушайте.
И он пропел слова с глубоким неотрывным волнением.
— Согласна. Нагородила, — со вздохом согласилась Алла.
— Не расстраивайтесь. Если это не ваша музыка, значит, надо найти свою. И я, кажется, знаю, в чем корень вашего таланта: вы приверженка веселой, задорной и маршевой музыки. Увидите, у вас получится.
— Где я возьму такие стихи? — спросила Алла, вспомнив, что Андрей ей отказал. И вздохнула.
— Я и это предусмотрел. Простите старика, я, кажется, в вас влюбился, и не могу дать проигрышу праздновать победу.
Он подал ей небольшую книжечку, и Алла с благодарностью посмотрела в глаза старика.
— Выберите себе что-нибудь по душе. Сами выберите.
Алла стала листать стихи и почувствовала, что в них чего—то не хватает. Чего именно она не могла понять.
Учитель уловил ее настроение и спросил:
— Не впечатляет?
—Не—еет... — протяжно ответила она.
— Простите старика. И здесь я угадал.
Он подал ей другую книжечку.
— А эти?
И первое же стихотворение захватило ее.
Сев за рояль, Алла стала подбирать мелодию, а учитель удовлетворенно кивал.
— А здесь, я думаю, надо чуть—чуть понизить на полнотки.
И он заиграл мелодию Аллы несколько видоизмененно, но канва не была нарушена.
Алла посмотрела влюбленными глазами на преподавателя.
— Боже, как я счастлива!
— Приятно слышать.
Алла посмотрела на Бориса, и заметила, что на его физиономии было отпечатано то же чувство.
Алла сказала: ”Спасибо, дорогой Савелий Кириллович!” Чмокнула его в щеку, а сама подумала: С некоторой грустинкой: ” Прощай, Андрюша. Прощай навсегда!”

Часть пятая. ТАТЬЯНА.

А на кухне возобновились “военные действия".
Но уже не между Варварой Никитичной и Антониной Сергеевной, а их ”объединенные силы” ополчились против Анастасии Павловны. И не потому, что она рьяно защищала Андрея, здесь они были с ней согласны, а за то, что она стала малевать черной краской Аллу.
Обе старухи почувствовали себя уязвленными и боялись, чтобы не разрушился их хрупкий мир между собой. Обеим так надоело это многолетнее препирательство, что они не нашли ничего лучшего, как устроить ”громоотвод”.
Не находя убедительных аргументов в оправдание ухода Аллы, они оправдывали ее поступок всемогущей любовью.
— Против природы — не попрешь! — Утверждала решительная Варвара Никитична.
— А ты, Настя, не хуже нас знаешь: что уготовано судьбой, не изменишь! — вторила ей Антонина Сергеевна.
Анастасия Павловна не могла ничем оперировать, кроме как предательством по отношению к ее племяннику, не желая слушать своих бывших подруг, с которыми ранее она поочередно беседовала, желая их примирения, теперь выскакивала из кухни и убегала в свою комнату.
А ”союзницы” смотрели на молчаливую Зину, и у них пропадала охота что-либо говорить, в их согласном внутреннем убеждении, Зина, если и не была каменной, то уж во всяком случае, занудной жабой, которой бессмысленно что-то втолковывать.
В эту банку с пауками, неожиданно ворвалась струя, не то, чтобы свежего, какого—то иного воздуха. И совсем неожиданно.
Если Алла, вопреки своему кипучему порывистому темпераменту, сумела органично войти в их круг, то Таня, возникшая также неожиданно и некстати / еще не все кости были перемолоты/, появилась довольно скромно и бросила маленький камешек в затихающую жижу.
Дверь Татьяне открыла Анастасия Павловна и неожиданно приветливо спросила:
— Вам кого?
— Могу я поговорить с Андреем Воленко?
— Да, да. Сейчас провожу, — неожиданно для себя, приветливо сказала старуха и привела Таню к двери Андрея, постучала.
— Андрюшенька, к тебе пришли.
И, не испросив  разрешения, сказала:
— Входи.
Таня вошла в комнату Андрея, а Анастасия Павловна закрыла за  ней дверь.
— Можно?
Андрей несколько раз видел Таню мельком  и знал, что она лучшая подруга Аллы. Он подумал: ”Неужели прислала парламентера?” Настроение его снизилось до минусовой отметки, и он недружелюбно спросил:
— Что угодно?
Даже не предложил сесть.
— Простите, что без предупреждения, но я хотела помочь вам вернуть Аллу.
— Вы убеждены, что я этого желаю? — откровенно саркастически спросил Андрей.
— А разве?
— Вы правильно поняли.
Но, видя неподдельную растерянность Татьяны, он спохватился. Природная деликатность все же, взяла верх.
— Вы садитесь. И простите, что я так... — Продолжения он своим словам не нашел. — Разрешите взять ваше пальто.
Такое продолжение Таню устраивало, и она предстала пред ним, сняв пальто, своей будто точеной талантливым мастером фигуркой в удачно подобранном платье.
Андрей, имея зоркий взгляд, который схватывал и помогал ему в поисках метафор, сравнений и образов, мгновенно отметил: “теплокровная куколка”. И он ухмыльнулся, как ему показалось, удачно найденному образу.
Таня села на предложенный стул, Андрей сел напротив.
Несоответствие той миссии, которую она предполагала выполнить
и резкий поворот вокруг оси Андрея, поставили девушку в положение, когда не знаешь, что дальше говорить. Андрей отрезал ей пути к продолжению разговора на заданную тему, сам тоже скис.
Атмосфера образовалась странная.
Несколько мгновений они сидели молча и разглядывали: он свои ногти, а она кровать, застеленную абы как.
Вдруг Таню осенило: она поняла, как можно выбраться из глупой
ситуации.
— Простите, но я хочу вам кое в чем признаться, помимо... — она запнулась, почувствовав женским чутьем, что разговор об Алле крайне неприятен Андрею и не зная, какую ляпу могла допустить, продолжая тему подруги, решилась сказать ему совершенно о другом.
— Я читала ваши стихи! — выпалила она одним духом.
“А, вот в чем дело!”— подумал Андрей.
— … и должна сказать вам, что они выходят за рамки нынешних понятий о поэзии.
— Это почему же? — не столько возмутился, сколько удивился Андрей.
— Ваши стихи написаны для будущих поколений. А наши сверстники, отупевшие от американских комиксов и скоропалительных, повторяющихся по кругу одних и тех же слов, в так называемых песнях, с музыкой, навязывающей агрессивность, видимо, потеряны для искусства. А ваши стихи поистине прекрасны, содержательны, наполняющие душу чем-то благородным, возвышенным...
Андрей зарделся от такой искренней похвалы, но Таня этого не заметила. Она не смела, смотреть в его лицо, не зная, как этот неординарный человек отреагирует на ее откровенную лесть, хотя она говорила  искренне. И она продолжила:
— Зато, в будущем, я убеждена, вас ждет грандиозный триумф. Люди, почувствовав в ваших стихах, свежую атмосферу, станут глотать их как животворящий воздух, пить как нектар. Ваши стихи помогут им вырваться из пошлых будней и склок, к чему вы их и призываете.
И тут Татьяна заметила, что Андрей сидит, чуть ли не в обморочном состоянии. Она действительно постигла суть его глубинных замыслов. Более того, сумела проникнуть еще глубже, до такой перспективы он не додумывался. И только теперь, эта практически чужая девушка сумела утвердить его в правильности выбора пути в непредсказуемую даль. И он невольно сравнивал ее слова с тем, что говорила Алла. А ведь она практически делала все для того, чтобы возвысить себя в любом деле и стихи ей в этом помогали: вот посмотрите, какие они хорошие у меня.
Продумав до конца свою реакцию на слова Татьяны, Андрей посмотрел на девушку, и волна присущей ему природной нежности разлилась по всему его долговязому телу.
— Спасибо вам за хорошие слова, — только и смог он из себя выдавить.
А Татьяна, почувствовав в его словах искренность, решила, что
ему необходимо помочь в той ситуации, в которую его ”загнала” подруга.
— Вы разрешите мне показать ваши стихи на кафедре? Профессуре и студентам.
— Стоит ли?
— Почему нет?
— Там привыкли препарировать литературу, как извините, брюхо животного.                -           -   Я постараюсь, чтобы они их поняли правильно и оценили.
— Каким образом?
— Некоторые обороты речи, перестановка слов... Нет, нет, можно и так. Вероятно, даже лучше как вы чувствуете, но читателю, привыкшему к правильной речи, несколько, скажем, необычно.
— А Маяковский?
— Простите, возможно, я скажу кощунственные слова для поэта, но вы видели, чтобы им зачитывались, как говорится, до дыр?
— Он гениальный поэт, первопроходец. А им всегда трудно.
— Этим вы подтверждаете мою мысль о вас.
Андрей задумался. А Татьяна, поняв, что его беспокоит, молчала, решив, что настал переломный момент. Ей очень хотелось, чтобы он ее правильно понял и оценил. Стихи Андрея трогали ее на самом деле до глубины души.
— У вас есть конкретные замечания? — Наконец, выдавил он из себя, преодолевая авторское самолюбие.
— Не скажу, чтобы я над этим глубоко задумывалась, но некоторые примеры, лежащие, по-моему, на поверхности, могу высказать.
— Слушаю.
Это было сказано тоном  приговоренного судом к каторге.
Татьяна, или не заметила тона или решила, что когда даст ему убедительные примеры своей правоты, он переменит тон.
— Вспомните стихотворение ”Щедрость”. Слова: ”всем напоминают предзимья пора!”  Вам не кажется, что два "на" в одном слове — несколько тяжеловато для поэзии.
— Я не представляю, как это можно изменить — воскликнул Андрей.
— Мелочь, но подобные шероховатости для русского уха, привыкшего к хорошей поэзии, несколько трудно воспринимаемы?
— Гм...  гм...
— Вы видели в академических изданиях, как писал Пушкин? — Она продолжила, видя, что он "переваривает”. — Сколько раз перечеркивал. А тот же. Маяковский. Он писал: "Как делать стихи”. Делать! — Повторила Татьяна.
— Я так не умею. Они во мне выкладываются сразу, и с моей точки зрения, изменению не подлежат. Ведь все ясно.
— Вы хотите, чтобы их читали другие. Помогите им, отшлифуйте.
Андрей посмотрел на нее, почувствовав глубину проникновения.
— А знаете, я над этим не задумывался.
— Надо. Ваши стихи несут положительный заряд, и вы обязаны представить их людям.
— Значит, они засохнут в столе! — С грустью сказал Андрей.
— Нет. Не должны. Надо попробовать.
— Не умею.
— Позвольте вам помочь.
— Как?
— Например, в цитируемом мной стихотворении поменять строчку, и, допустим, сказать: “дают понять: это предзимья пора!” Хотя на ум пришло спонтанно, по сути, не искажает стих. Можно еще поискать...
И Андрея осенило. Вот человек действительно заинтересованный его произведениями, по—настоящему влюбленный в его стихи...
А Татьяна, чувствуя какую—то борьбу в его душе, сидела, почти не дыша. Этот человек с такой чистой душой, становился ей с каждой минутой дороже.
Андрей стал мысленно сравнивать отношение к его стихам Аллы и этой девушки. К сожалению, он не знал, как ее зовут: Алла бросила скороговоркой ее имя на свадьбе, и он не понял ее бормотания. Это стало его нервировать. Сравнивая их отношения к стихам, он пришел к определенному выводу: все, что делала Алла, используя его стихи, пыталась при их помощи себя возвеличить и даже выбрала для этого на свадьбе стихотворение «Посвящение», как будто оно было посвящено ей. На самом деле, написано было задолго до встречи с ней. Хотела, чтобы подразумевалось: вот какой человек рядом со мной.
А эта девушка?
Он поневоле переключился на свою реакцию по отношению к новой знакомой. Мысли как молнии блистали в его воспаленном мозгу от того состояния души, в которое его ввергла не любимая и любящая женщина, а инкогнито с пятиминутным знакомством.
          Он вынужден был признать, что она не пытается извлечь для себя какую—то пользу. Просто указывала ему, как улучшить его произведения, чтобы другим стало легче воспринимать.
Очнувшись от этих дум, Андрей новым взглядом посмотрел на прелестную девушку, как воспринял он её теперь.
— А знаете, я с вами согласен. Я понял корни своей ущербности. Мой украинизм мешает мне почувствовать глубинно фразу по-русски.
— Вы родом из Украины?
— Я нет. Отец украинец. Но он своей “массой” давил на меня. А я родился на Новгородчине.
— Где именно?
— В Хвойной.
— А я из Валдая.
— О, да вы наш колокольчик!
— Вот видите: поэт — он и есть поэт. Вы из обыденной информации извлекли поэтическое сравнение.
— Это просто так вырвалось.
— Такое может вырваться у пяти—шести человек из тысячи.
— Не будем об этом. Значит, мы соседи. - Переменил тему Андрей.
— Все мы соседи на этой Земле.
— Только, к сожалению, как в коммунальной квартире, — с грустью согласился Андрей.
Таня поняла его грусть, и разговор сам собой оборвался. Андрей хотел поблагодарить девушку за глубокое понимание его стихов, а, следовательно, и души, но ему мешало то, что он не знал, как к ней обратиться. Алла  буркнула ее имя: то ли Аня, то ли Маня или Таня, а возможно и вовсе какая-нибудь Кланя...
Ничего, не придумав, он вновь посмотрел на девушку, которая в него пытливо всматривалась. Он отвел глаза.
— Я знаю, отчего вы терзаетесь.
— Почему? - Вырвалось у Андрея. Он с удивлением подумал: неужели читает мысли?
— Вы гадаете: стоит ли мне довериться. Вам ведь меня представила Алла. А сейчас по ее адресу у вас одни минусы. Может быть, я принесу новые неприятности. Тем более, что за это короткое время, успела влить в вашу душу довольно объемное количество яда.
— Что вы, напротив. Я благодарен вам за то, что довольно основательно просветили... И справедливо, — он махнул мысленно рукой: “Ах, была, ни была!” — Простите... Я не расслышал вашего имени.
Татьяна расхохоталась.
— Ах, это! Ничего удивительного. Меня вам представили, /она обратила имя подруги, в безличное множественное число/, походя, а зовут меня Татьяна.
“Какая ты все—таки умница, Татьяна. Таня, Танюша”. — Неожиданно продекламировал он мысленно.
После небольшой паузы она спросила:
— Так вы разрешите мне показать ваши стихи коллегам?
— Видите ли, мои стихи, мне кажется, лучше слушать, чем читать. Почему—то они из моих уст кажутся более убедительными. Важна интонация,
— Согласна. Вы правы. В таком случае, разрешите мне читать . Для убедительности, могу прочесть без текста по памяти стихотворение "Чары “. По—моему, это стихотворение совершенное. Кажется, будто сам побывал на концерте.
После невольного кивка Андрея, Татьяна прочла стихотворение.

Пальцы рвали клавиши рояля,
звуками был переполнен зал —
нас маэстро, в бездну увлекая,
порождал в душе  волшебный вал.


Грезы разбрелись бродить по свету,
возвышая то, что он играл;
сердцем я почувствовал планету!..
Набухая, рос волшебный вал.

Виделись мне горные вершины,
реки, долы, моря грозный шквал —
становились на глазах большими...
Растворился я, Вселенной стал.

Рос настрой, росло мое волненье...
Резкой нотой вдруг он оборвал
и родил в моей душе смятенье:
тяжко поддавался перевал!..

Он грозил все сокрушить, разрушить...
Стих вдпуг!… Холод создал свой привал:
я боялся   тишину нарушить.
Здесь маэстро руки приподнял.

Коршунов нависли властно клювы,
в миг готовы вырвать из октав
рокот... Затихали струн приливы —
звуки он по свету разметал!..

И откинулся на спинку стула,
опустились руки. А оскал
клавишей рояля, как акула,
зубы, ощетинив, хищно звал!..

Зал притих, молчал оцепенело.
А когда маэстро резко встал,
бурей раскололся, всё гремело!..
Он с трудом осилил перевал.

                …..               
                Так, в минуты трепетных волнений,
                мы познали музыки накал:
                в душу красоту посеял гений,
                волшебство таланта показал.

Слушая стихотворение, которое он знал как себя самого, Андрей почувствовал, что оно привнесло в его душу невиданные нотки, как будто что-то новое вселилось в него и пришло прямо из Вселенной. А вернее, от этой милой девушки. И он снова невольно сравнивал ее с Аллой. Та брала его достоинства на себя, а эта прибавляла ему свои.
         “Господи! Да она — прелесть!“- чуть не вырвалось у Андрея, когда взгляд его остановился на окончившей чтение Татьяне.
Раздался стук, и на пороге встала Анастасия Павловна.
— Андрюша, к тебе пришли, — сказала она без эмоций. Но зато,  зорко рассматривала сидевших на стульях Андрея и Татьяну.
—  Кто там?
— Какой—то незнакомый мужчина.
И она вышла, а ее место занял редактор, которому Алла отнесла стихи Андрея. 
— Здравствуйте. Простите, что без предупреждения, но я хотел сделать вам приятный сюрприз, а заодно, исправить свою личную оплошность. Прочтите вот это.
Он подал Андрею газету.
Там было написано: “Газета приносит свои глубокие извинения уважаемому Андрею Константиновичу Воленко за допущенную ошибку, напечатав его стихи под другим именем, а именно Алла Воленко. Коллектив редакции понимает, что это слабое оправдание, но надеется на дальнейшее сотрудничество с уважаемым автором прекрасных стихов”.
Андрей прочел заметку и передал газету Татьяне.
— Что вы об этом думаете?
В полном молчании Татьяна прочла заметку с извинениями и высказалась довольно определенно.
— То, что редакция нашла в себе мужество принести извинение, редчайший случай, но похвально. Только один момент вы должны знать, уважаемый автор: львиная доля спонсорства в этой газете принадлежит Борису Задонскому.
— В таком случае, уважаемый редактор, ваши последние слова надежды, оставьте именно надеждой, несбыточной.
— Простите, но почему?
— Вы разве не поняли?
— А что я должен понять? Посмотрите, сколько прекрасных откликов мы получили на ваши стихи.
— Я свое слово сказал.
— Понимаю. Но если передумаете...
— Не надейтесь.
— И все же, я попытаюсь надеяться. Разрешите откланяться.
Андрей кивнул, но не стал его провожать.
Этот приход редактора со странным предложением, и отказом Андрея, человека постороннего, как—то сместил угол прицела и их мысли перекочевали на другие платформы. Они стали думать друг о друге как о партнерах: мужчине и женщине. И если Таня поняла сразу, что имей рядом с собой такого благородного, чистого душой человека, лучшей доли она для себя не желала бы; то Андрей, не остывший от “предательства” Аллы, не смог настроиться на волну интимных или семейных отношений, все же, думал, что Татьяна могла бы стать хорошим другом.
И Таня, хорошо понимая его состояние, следила искоса за движениями его души, стараясь не спугнуть робкую птичку надежды, которую она хотела бы для себя поймать.
Наконец, Андрей нашел выход из неловкого положения, понимая,
что пауза несколько затянулась и неизвестно, чем может кончиться это затягивание. А если нежелательным? И он сказал:
— Если вы не торопитесь, пойду, приготовлю чай.
— Мне торопиться некуда.
Андрей взял чайник и вышел на кухню.
Прислушивавшаяся к их разговору Анастасия Павловна, мигом оказалась на пороге кухни, прыгнув кошкой от двери Андрея, и повернулась лицом к выходящему из комнаты Андрею, который маневр не заметил. Набрав в чайник воды, поставил его на газ, подошел к окну и задумался.
Анастасия Павловна вошла в комнату Андрея, села на его место.
— Ну, как он?
— В каком смысле?
— Переживает?
— Если вы имеете в виду бегство Аллы, то наоборот я хотела помочь ему ее вернуть, но он наотрез отказался.
— И, слава Богу!
— Вы недолюбливаете Аллу?
— Не то чтобы... Она мне ничего плохого не сделала. Но эгоистка.
— Вы так думаете?
Татьяна задумалась, перебирая в памяти поступки подруги. Пожалуй, старушка права.
— Ты—то сама откуда? Что—то мне знаком твой говорок.
— Из Валдая.
— Неужели? Какого роду?
— Санина моя фамилия.
— А Василий Санин тебе случайно не родственник.
— Родственник. И не случайно. Он мой отец, — с улыбкой ответил Татьяна.
— Бог мой! Так ты и нам родственница! Твой отец племянник моего мужа.
— А как ваша фамилия?
— Козлова. А муж Иван Козлов.
— Это дядя Ваня из Пестова, который еще до моего рождения, уехал в Ленинград?
— Он самый.
— Да. Воистину, мир тесен.
Вошел Андрей и с удивлением посмотрел на оживленно беседующих женщин.
Он удивился не тому, что Анастасия на правах ближайшей родственницы вмешивалась в его жизнь, но испугался, чтобы она не прогнала Таню, памятуя, как она ревниво восприняла Аллу, считая, что та отобрала от нее любимое чадо.
Но только он вошел, Анастасия Павловна воскликнула:
— Андрюшенька, ты ничего не знаешь!
Его душа вошла в пятки.
— Оказывается, она, — старуха кивнула в сторону Татьяны, — наша родственница. Собственно, тебе она никакая не родственница, зато мне — внучатая племянница. Здорово?!
Андрей заметил, что старушка переменилась: ходившая всегда с хмурым лицом из—за жизненных неурядиц и терзаний, сейчас как - будто просветлела изнутри. А Таня в глазах Андрея, расцвела новыми красками.
Он остановился в нерешительности, не зная, как ему реагировать на бурное проявление родственных чувств тетки.
Старуха спохватилась первой.
— Сейчас принесу вам печенье... к чаю. Воркуйте, голубки.
Эти, казалось бы, обычные слова, применяемые, как правило, в отрицательные моменты встречи молодых людей, сейчас, произнесенные старой женщиной с такой доброжелательной интонацией, что они невольно посмотрели друг на друга и не отвели глаза.
Татьяна, очнувшись первой, отняла у Андрея чайник, поставила его на пол. Андрей, поняв ее желание, обнял девушку, и… поцелуй их длился вечность. А вездесущая Анастасия Павловна принесла печенье и, увидев их, прильнувших друг к другу, поставила потихоньку тарелку на кресло—качалку.
Но их могла спугнуть даже легкокрылая бабочка, а не тяжелые шаги старухи. Они посмотрели на “непрошенную гостью”.
И тут Анастасию Павловну осенило.
— Благословляю.
Казалось, именно этих слов не доставало, чтобы покровы стеснительности отбросить навсегда.
И молодые с благодарностью посмотрели на добрую женщину.
            Андрей вспомнил, что после свадьбы написал стихотворение "Партнер”, которое очень нравилось Алле.

Жена не родственница, а партнер.
Она с тобой шагает в жизни рядом.
Плохим поступкам будто бы в укор.
Мельчаешь под ее пытливым взглядом.

Жена не мать, ни дочь и не сестра:
они по-родственному пожалеют.
Жена упрек даст правды, коль мудра,
да так, что слезы лжи заледенеют.

С женой, конечно, можно развестись —
отрезать справедливости частицу;
по закоулкам  гнусности  плестись,
разыскивая истины синицу.

Но если чести сам ты не лишен,
оценишь справедливые уроки.
Не будешь ты ни в чьих глазах смешон.
Мужчиной будь, а не хвостом сороки!

А когда Алла сотворила с ним, по его мнению, несправедливую подлость, Андрей вдруг, вопреки своим правилам, закончил стихотворение впоследствии строкой, которая ставила точку в их взаимоотношениях. И Андрей понял, насколько Татьяна права: поправлять можно.



Но если оказалась неверна,
отрежь как ломоть хлеба от буханки.
Тебе жена такая не нужна.
И потеряй ее на полустанке.

Все, о чем хотелось рассказать, об этих странных житейских перипетиях, вы прочли.
Но жизнь не кончается, и некоторые судьбы надо осветить накоротке.
Андрей редактора простил, и как это не покажется странным, при помощи Бориса, который поджидал его в машине, и, пригласив сесть, сказал:
— Я знаю, что ты счастлив с Татьяной, значит, мы оба довольны. Каждый нашел себе жену, посланную судьбой. Иными словами, мы обменялись женами. И враждовать незачем. Печатай свои стихи в газете. Я помогу. Кстати, они мне тоже нравятся. А хочешь, издам книжку и на тебе заработаю. Как видишь, я говорю откровенно. Я бизнесмен, а ты — гений. И я это осознаю. — Польстил он с такой достоверной интонацией, что даже чуткое ухо Андрея не уловило фальши в словах ловкого игрока.
Андрей вначале чувствовал себя неуютно от такой откровенной торгашеской правды. Но, поразмыслив, понял, что Борис прав и согласился с его доводами.
Татьяна оказалась хорошей женой и помощницей. Даже больше: соавтором по душе.
Через некоторое время Борис затеял крупное дело, не рассчитал и разорился. Его не хватило на новый подъем, и он спился.
Алла вышла официально за него замуж, и поддерживаемая вначале деньгами Бориса, блистала не столько на эстраде, сколько в записях. И им окончательно стало ясно, что золотая жила ушла от них в сторону. Ее песенки покупали вначале с охотой, потом все реже и реже...
Заработанные деньги она взяла себе. И когда Борис спился, стал для нее просто мужчиной, находящимся рядом. И он терпел.
Алла вернулась на учебу в университет.
С Татьяной были на уровне: здравствуй-прощай.
А на кухне ”военные действия” прекратились.
Интересно, надолго ли?



Стихи автора.