Ожесточение - 1 книга

 
                «Чрезмерная власть всегда порождает жестокость.
                Это верно по отношению к деспотам, солдатам
                и любовникам"
                Этьен Рей               

«Если приходится выбирать между
неправдой и грубостью -  выбери грубость,
но, если приходится выбирать между неправдой
и жестокостью -  выбери неправду»
Мария - Эбнер Эшенбах

                «Иногда нам кажется, что в этом мире жить               
                невозможно. Но больше негде»
                Джек Керуак               
   
 
               
               
                Пролог

       В воздухе был разлит изысканный запах осени, словно запах дорогих, искусно составленных духов. Влажные и терпкие ароматы леса, горькие нотки опавшей листвы и резковатая гамма сырой хвои, нежно и тонко оттенялась пряностью тихо умирающей травы, с едва уловимыми свежими вкраплениями холодного ветра. Еще чуточку солнечных бликов на рыжих кронах деревьев, несколько искр речных брызг, капельку счастливого смеха - и вуаля! Идеальная парфюмерная композиция готова – смесь невероятного восторга воскресных загородных прогулок с шашлыками, хорошего настроения, беззаботности и какой-то детской щенячьей радости! Такой чудный и сладкий запах…
На этом все приятные впечатления заканчивались, и начиналась темнота. И боль. Она чувствовала, что лежит спиной на земле. Лера с трудом попыталась разлепить глаза. Яркий свет ослепил ее на мгновение, и она снова погрузилась в темноту. Кроме пульсирующей боли во всем теле и неизбежной, уже подкатывающей от ужаса тошноты, девушку охватило ощущение, что происходит что-то жуткое. Жуткое и неправдоподобное. Такое с ней точно произойти не могло. Никогда. Она попыталась сосредоточиться, включить логику и вспомнить, каким образом могла оказаться здесь: одна, на земле, скорее всего в лесу или парке. То, что она не в парке Валерия поняла с первого взгляда – не бывает таких запущенных парков, черт знает за сколько километров от города, но как она оказалась здесь, вспомнить так и не смогла. В ее памяти этот момент отсутствовал напрочь. Его не было! Лере показалось, что она умерла, и страх вдруг опал с нее, как разбитые оковы, сменившись истерической вседозволенностью человека, которому нечего больше терять. Она резко распахнула глаза и одним махом, предательски пошатываясь, поднялась на ноги. Душераздирающий визг, переходящий в ультразвук с леденящими душу вариациями, расколол лес пополам. На доброкачественную и продолжительную истерику уходит очень много сил. Поэтому Валерия, совершенно охрипшая, обессиленная, с заплаканным лицом и размазанным макияжем, молчаливо замерла посреди лесной опушки, через краткий промежуток времени. Она с безумными глазами дико озиралась вокруг, беспомощно переминаясь с ноги на ногу на своих высоченных каблуках, и слезы двумя ручейками текли из глаз. Лера была бледна, ее всю трясло и колотило, как будто она несколько часов подряд работала отбойным молотком.  Дрожь начиналась от подбородка, который скакал, словно на шарнирах, и заканчивая коленями, грозящими вот-вот сломаться под тяжелеющим телом.  Никаких звуков издавать она уже больше не могла, а только тихо скулила на одной скорбной ноте, как загнанное в ловушку животное, в ожидании своей скорой смерти. Вдруг она встрепенулась, и начала судорожно шарить по пальто, снова и снова выворачивая наизнанку все карманы. Они были пусты. Совершенно ничего: ни телефона, ни мелочи, ни даже фантика от конфеты, которую она съела сегодня утром по дороге на работу. Лера обреченно вздохнула. Она тоскливо обвела поляну своим безнадежным взглядом и уцепившись за что-то, показавшееся ей смутно знакомым, как лось в период гона, ломанулась через кусты, не обращая внимания на ветки, больно бьющие по лицу, ни на каблуки, проваливающиеся в листву и рыхлую землю. Это было жалкое зрелище! Пытаться бежать по осеннему лесу на двенадцатисантиметровых каблуках, спотыкаясь, проваливаясь и рискуя сломать себе ноги – так бежать может только человек в надежде на чудо. Когда Лера добралась до вожделенного нечто, она в очередной раз увидела, что опять обманулась, приняв желаемое за действительное. Ничего там не было. Просто солнце сыграло с ней недобрую шутку, сбив с толку бликами на листве. Столько сил было потрачено и все впустую, столько надежд рухнуло разом и стало еще страшнее, и омерзительнее. Как-то разом силы оставили ее и она рухнула на колени, нимало не заботясь ни о своих колготках, ни о новых замшевых сапогах цвета капучино, ни о пальто, своем любимом пальто, на которое она копила полгода. Изумительного песочного цвета… Ее руки были грязными, а ногти, ее идеальные ногти, с идеальным маникюром – были безнадежно испорчены. Лицо распухло от слез, черные ручьи от размазанной туши текли по щекам. Она попыталась вытереть черное безобразие тыльной стороной руки, и вскрикнула, увидев следы крови. Значит, еще и лицо рассекла ветками!  Плакать Лера больше уже не могла. Она села на грязные, мокрые листья в своем светлом пальто, ставшим таким же грязным и мокрым, как эти листья, посмотрела на свои кофейные сапожки нехорошим взглядом, раздумывая снять их сейчас или чуть позже. А может попробовать как-то сломать каблуки, потому что ходить на них она больше не могла, только ползти на коленях. Лес – это все-таки лес. Она вспомнила асфальтированный проспект, по которому надо пронести себя, прежде чем грациозно впорхнуть в машину и усадить себя любимую так, чтобы ни одна вещь не помялась. Она снова глубоко и горько вздохнула.
 «Что это такое? Может быть, я сплю? Но, не может же во сне быть так больно! Или может? – думала она, чувствуя, как ноет все тело, как болят растерзанные щеки и гудят, буквально отваливаясь, ноги. – Может меня накачали наркотиками, изнасиловали, привезли сюда и выбросили из машины? Но, тогда почему я не помню ничего, даже самого мизерного ощущения из всей массы ощущений, которые могли бы быть, посмей кто-нибудь со мной нечто подобное проделать?»
Она прислушалась к своему телу. Оно болело, словно по нему проехал танк. Такие симптомы она очень хорошо помнила по тренировкам на фитнесе, когда тело еще привыкает к нагрузкам. А вот как болит тело, когда его избили, Лера не представляла. Как может сладко болеть каждая мышца после ночи хорошего секса с любимым человеком, она знала, а вот как может быть после попытки чужого мужика получить этот же секс силой, причем рассматривая ее в данном контексте в качестве резиновой куклы – нет. Счастливая, образованная, довольная своей жизнью, современная девушка из благополучной семьи, с хорошей работой, никогда в жизни не касавшаяся житейской грязи… Она пыталась сосредоточиться на ощущениях внизу живота, и ничего неприятного не почувствовала. Лера быстро расстегнула пальто и проверила свою одежду. Все было надето так, как обычно одевала она сама. Ее блузка с множеством пуговичек под жемчуг, которые и сама Лера не любила застегивать, была застегнута самым тщательным образом, одна к одной. Узкая юбка была цела, а замысловатый ремень, который с непривычки так просто не застегнешь, как этого требовалось его хозяйке, был застегнут именно так, как надо. Даже шарф, который Валерия завязывала особым образом, был завязан именно так, а не иначе. «Вряд ли бы насильники, сделав свое мерзкое дело, стали бы одевать меня с подобной скрупулезностью. Насколько я помню, мужчины вообще не умеют женщин одевать. Вот раздевать – да. Быстро и умело, а одеть – нет. Они становятся удивительно криворукими… И вообще, что-то о такой небывалой чуткости сексуальных маньяков, я не слышала. Ну, предположим, привезли бы они меня сюда. Стали бы они корячиться, нести на ручках в глубину леса и бережно укладывать на сухую травку на пригорке? Выкинули бы на обочине, выпихнув из открытой двери, а я бы катилась-катилась, и свалилась бы в канаву, сырую, грязную и вонючую. Вот и все. И вся романтика. Значит, бог миловал, никто меня не насиловал. Это уже прекрасно! – начала включать мозги Валерия. – Бесполезно метаться по лесу в поисках своих вещей. Вот мне показалось, что сумка моя в кустах валяется, а оказалось – зря потраченные силы, да и ноги чуть не вывихнула. Если уж из карманов мелочь с фантиком выгребли, о содержимом сумки можно забыть навсегда. Господи, сколько же там всего ценного было! Как же я теперь без этого? Там же косметичка моя была! И органайзер, и книжка записная, еще институтская, и абонемент в фитнес-клуб, и в солярий, и визитница! Господи!!!! И кошелек мой новый, и зонтик! Колготки запасные купила, дура, на работу. Где они теперь? – Лера посмотрела на свои разодранные на коленях колготки - нижняя губа судорожно задрожала, и слезы потекли из глаз.   – Где теперь всё? Где теперь я? Мама! Мамочка-а-а-а-а! Что же мне теперь делать? Что делать-то? – размазывая по щекам грязь, потеки туши и кровь из ссадин, завыла Валерия. Ей было безумно жалко потерянных и испорченных вещей, причем недешёвых, на которые она сама зарабатывала, на которые упорно копила деньги и радовалась каждой покупке. Смешно? Обхохочешься, как смешно!
Ей было страшно осознавать, что её самым немыслимым образом, подвела собственная память. Валерия очень хорошо, до последних мелочей помнила весь свой день до обеда. Она помнила обеденный перерыв в кафе напротив, помнила все, что она скушала, с кем сидела за столиком, о чём говорила, что думала и планировала сделать после обеда. Всё это Лера прекрасно помнила, но она не могла понять, каким образом и когда с ней произошёл странный скачок с перемещением в лес.
Ей было безумно страшно за себя, за маму-сердечницу, за папу, который с детства сдувал пылинки со своей дочки, и прибил бы в порыве бешенства к стенке каждого, кто бы косо на нее глянул. Господи! А как же они догадаются, что она пропала? Как? Они жили в разных районах города – родители в одном, она – в другом. В гости друг к другу ездили редко, разве что на дни рождения, на Новый год и так изредка навещали для порядка. Перезванивались крайне нерегулярно. Могли звонить друг другу по нескольку раз на дню, а могли и молчать неделю. Родители – работали, Лера тоже пыталась делать карьеру, вкалывая на работе за троих, и имела очень напряженный график. Господи!!! Что теперь будет с работой? С её работой?  Как она объяснит Ордынской свое отсутствие? Ну, ладно её не будет до конца дня, а если дольше? Да уж, конечно дольше! Если она вообще отсюда выберется! По всем правилам, искать её могут начать только по заявлению родных, а если её родные заявят о пропаже через неделю? Она умрет тут, в этом грёбаном лесу через неделю!  И ее труп успеют изрядно испортить животные, а через две недели – искать её станет вообще бессмысленно.
 Она сидела на холодной земле, раскачиваясь, как китайский болванчик в разные стороны, закусила губу и выла. Валерия никогда не была трусихой и плаксой, но сейчас её прорвало по полной программе. Она чётко знала, окажись в подобной ситуации – без телефона, без денег, без всех своих вещей, именно в том виде, в каком она находилась сейчас, в чужом городе – Лера решила бы эту проблему, не сразу в течение часа, но до конца рабочего дня, она бы точно уже была на полпути домой. Но здесь в лесу она была просто бессильна! Абсолютно!  Валерия и лес – это вещи совершенно несопоставимые. Она не входила в ту категорию людей, которые с первой возможностью, в любое время года, в любую погоду рвутся на волю – в пампасы. Её не интересовали походы, сомнительная романтика песен под гитару у костра Леру не вдохновляла, лазанья по горам - по долам с рюкзачком со всеми удобствами - никогда не восхищали. Ориентироваться в лесу и ходить по нему без страха заблудится – это не о Валерии, это о ком-то другом, о каком-то отважном человеке, здесь не присутствующем. Смутные воспоминания о мхе на стволах деревьев (или все-таки под стволами?), по наличию или отсутствию которого, знающие люди определяли, где север, а где юг, её расстроили, и доконали окончательно. Ну и, что собственно ей даст знание севера и юга? Откуда она знает, где должно быть солнце в три часа дня? Много она видела этого солнца именно в три часа дня, не поднимая головы из-за монитора? А если и поднимала, и смотрела в окно, то ничего кроме высотных зданий не видела, и ее мысли были о другом.  Она городской ребенок -  дитя мегаполиса, которая, оказавшись однажды в глубоком детстве в какой-то деревне на ферме, опозорила свою мать перед доярками, зажав нос и прогнусавив со всей дури: «Пойдем оттюда! Тут боняет!» На что жительницы деревни, привыкшие к подобным ароматам, констатировали сей неприглядный факт ёмкой репликой: «Барыня! Ой, барыня растет!»
Вспомнив о городе, Лера тут же спохватилась о том, что завтра нужно срочно заплатить за домашний телефон и за всю коммуналку, что ее цветы, если их не полить еще пару дней совсем загнутся, а в конце недели – последний платеж по кредиту за машину. Страшно представить, что ее немногочисленные подруги оборвут все телефоны и сведут с ума ее бедных родителей, а ее Егор – будет изводить себя ревностью, и готовить коварный план жестокого убийства, якобы счастливого соперника, с последующим расчленением трупа.   «Господи! Нет, надо что-то делать. Сидеть и грустить некогда. Думай, Валерия, думай! Вставай, Валерия, вставай и иди! Если бы ты была автомобилем, нет, не так… Если бы ты строила дорогу, нет, опять не то… Вот! Если бы была скоростной трассой, шоссе, дорогой, где бы ты была?  Где бы ты была в этом гребаном лесу? Где?» - с отчаянием думала Лера.
Она с настойчивостью брела по лесу, абсолютно утратив чувство реальности. Ей казалось, что она уже всю свою жизнь только и делала, что бродила по лесам, проклиная эти самые леса, на чем свет стоит. Пока у нее были силы на проклятия. Она сорвала голос, громко призывая на помощь, но никто не ответил ей, и не пришел помочь. Теперь она могла только хрипеть. Сначала Валерия шла в сапогах, давно утратившим свой идеальный цвет капучино, потом она упала без сил на мох и решила, что и без сапог обойдется. Наивная, смешная, городская девочка! Сбив ноги в кровь, она с упорством маньяка принялась портить свою обувь всевозможными способами: палками, пнями, камнями, деревьями, пока не поняла, что купила действительно качественные сапоги.
Но, у нее не было выбора, а идти – надо, поэтому как говорится, терпение и труд – все перетрут. В итоге, сапоги утратили каблуки и худо-бедно стали похожи на нечто напоминающее обувь кустарного производства какого-то удаленного аула, со своеобразным представлением о прекрасном. Но для нее они были безумно хороши! Она могла шагать вперед…
Валерия с ужасом понимала, что день постепенно переходил в вечер, а шансов выбраться у нее так и не появилось. Она знала, что ночь в осеннем холодном лесу, с заморозками и пронизывающем до костей ветре – для нее последняя ночь. Она уснет, замерзнет и больше никогда не проснется, измученная, обессиленная и голодная. «За что? За что, господи? Что я сделала не так? Кому дорогу перебежала? Кому жизнь испортила? Мне всего-то двадцать четыре года, я жить хочу! Я еще так мало жила! Так мало видела!» - у нее не было слез, у нее не было сил, осталась тупое упрямство, на котором она выезжала в самых безнадежных ситуациях. «Нельзя сидеть, нельзя лежать, надо идти… -  приказывала она себе, но сил не было, тело не слушалось ее и не могло больше двигаться. – Надо идти… Надо!»
Она не шла - она шарахалась из одной стороны в другую. Временами ей стало казаться, что она слышит голоса. Валерия замирала, как животное, напрягала слух, но не было голосов - это ветер играл в верхушках деревьев. Так она и передвигалась: от одного дерева к другому, пауза, из одной стороны в другую… Она налетела на дерево и обхватила руками его ствол, и прижалась к его шершавой коре, как к кому-то родному и безмерно близкому. Вдалеке, как через вату, послышалось лошадиное ржание. Тихо, глухо ему вторило другое. «Лошади? Нет, опять слышится. Не может здесь быть лошадей!» - железно рассудила она. Но, словно разрушая всю логику Лериных умозаключений, вновь послышалось лошадиное ржание, теперь уже значительно ближе. «Лошади? Там, где лошади должны быть и люди. Люди! Люди…» Бешеный всплеск адреналина, желание выжить и жить взрывной волной пронзили все ее измученное тело. Она кинулась на это ржание из последних сил, не разбирая дороги, по привычке отводя руками от лица хлеставшие ветки. Даже, если бы она осталась без глаза, сейчас Лере этот факт был бы безразличен. «Беги! Беги! Там люди! Они спасут тебя… Беги!»
Она вылетела пулей из зарослей кустов и, о счастье, оказалась на какой-то проселочной дороге. Дорога извивалась змеей и уходила дальше, за линию горизонта. Пыль клубилась неясным облачком над ней и Валерия с радостью заметила табун лошадей, мчавшихся ей на встречу. «Господи! Спасибо тебе! Я – спасена … Спасена …» На негнущихся ногах, боясь упасть, боясь быть затоптанной, но больше всего, боясь быть не замеченной, она двинулась к нему. Девушка робко остановилась на кромке дороги и стала махать руками, попыталась кричать, но вместо громкого крика, вырывался надрывный хрип. «Только бы заметили… Только бы увидали…»  Группа всадников отделилась от темной, несущейся на нее массы. Они спешили к ней. Они разглядели ее.
Невидимым откатом мощной адреналиновой волны так же внезапно ушли все силы, и Лера рухнула, как подкошенная на обочину пыльной дороги. Темнота, опять темнота. И боль.


Глава 1.

          Утро в модном журнале «Глянец» для ассистента главного редактора Валерии Скуратовой начиналось всегда по-разному. Сегодняшнее утро вошло в разряд удачных, потому что Лера исхитрилась до начала рабочего дня и до появления главного, выпить утреннюю чашечку кофе. Диана Ордынская – главный редактор далеко не самого распоследнего журнала с глянцевой тематикой, во всем стремилась быть похожей на своего идола – фэшн-икону Анну Винтур, редактора американского журнала «Vogue». Так старалась, что даже рабочий стол, за которым она работала, был абсолютно идентичен оригиналу из кабинета Винтур. Диана носила фирменную стрижку «боб», искусно подобранный оттенок блонд с медовыми прядями и такой же естественный макияж. Профессионально подобранная оправа очков и жилет с фантазийным принтом поверх светлой рубашки – абсолютный must have. Такой была Диана Ордынская. Также как и знаменитая американка английского происхождения, и неопределенного возраста, Диана предпочитала короткие сдержанные жакеты с намеком на милитари для офиса, считала, что красный ремень отлично сочетается с черным классическим костюмом и белой рубашкой, а бежевый тренч – идеальный аутфит для осени. Диана вставала в шесть часов утра и принципиально не оставалась на светских вечеринках дольше первых десяти минут. Она носила натуральный мех и фирменные темные очки, закрывающие половину лица, и никогда - сумки. Она была худа, жилиста, но при этом очень женственна и стильна. Худоба, стиль и женственность были непременным требованием ко всем сотрудницам модного журнала «Глянец», если ты не такая – ты не работаешь у нас. На любые попытки возражать о жёстких и надуманных требованиям к своим сотрудникам, Диана тихим голосом отвечала – таковы профессиональные требования в модной индустрии. Летчик не может быть слепым, балерина не может быть толстой, точно также человек, продающий моду, красоту, мировые стандарты и высокий уровень жизни, должен быть максимально приближен к этому идеалу, который он пытается продать. Далеко не каждый соответствует этим критериям, далеко не каждый подходит Диане Ордынской, потому что помимо внешности и стиля, должны быть еще и мозги, и желание качественно выполнять свою работу. Она часто вспоминала, как Анна Винтур не позволила Дженнифер Лопес появиться на обложке «Vogue», потому как считала, что нет в Джей Ло той утонченности, какая является визитной карточкой американского журнала, и никакие стилисты тут не помогут, увы.
 Главным принципом главреда была крылатая фраза: «Плохой босс -  хороший босс!», и как наглядное подтверждение ему была жёсткой, требовательной и деспотичной особой. Абсолютной перфекционисткой. В её правилах было выдать полтора десятка поручений на день быстрым тоном при появлении в приёмной, и она бывала крайне недовольна и удивлена, если кто-то пытался её переспросить. За два года работы с Дианой в качестве её ассистента, Валерия уже привыкла к манере поведения шефа. Она прекрасно понимала, чтобы держать журнал на таком высоком уровне и небеспочвенно стремиться к самым верхним ступенькам рейтингов, нужен именно такой руководитель. Тот, который заставляет людей делать своё дело и не терпит халтуры.
Но, в самом начале их сотрудничества, Лера была шокирована темпом жизни редакции, и своими должностными обязанностями. Помимо тех умений и навыков, что должны быть у квалифицированного ассистента главного редактора модного глянцевого журнала, кроме диплома о высшем образовании и непременном знании английского и французского языка, Лера была должна: предвосхищать потребности руководителя, читать между строк, все понимать без лишних вопросов, уметь предвидеть развитие событий, а значит, иметь возможность предотвратить многие проблемы. Далее. Непременно иметь практические навыки системного анализа проблем, уметь предложить несколько возможных решений – оптимальное, резервное и кризисное – на случай развития событий по нежелательному сценарию. Далее. Знать в совершенстве ауто-тайм-стрессменеджмент, саморефлексию и супервайзинг – навыки по контролю и координированию. Такие мелочи, как умение управлять информационными потоками, способность качественно выполнять широкий круг обязанностей, умение адаптироваться к быстроменяющимся условиям деловой среды и умение корректно обращаться с любой конфиденциальной информацией, у ассистента главного редактора журнала «Глянец» должны быть встроены, собственно, как и такая банальность - свободное владение компьютерной техникой. А прочая совершенная ерунда, как то: грамотность, коммуникабельность, дипломатичность, ответственность, исполнительность и аккуратность, корпоративность, стрессоустойчивость, хорошая память и реакция – должны быть в наличии от рождения. Только так, и никак более! Но, надо отдать должное Диане, за качественную работу, именно такую, какую она и ожидала от Валерии, деньги ей платила действительно хорошие. Так что, Лера могла бы с чистой совестью сказать: «Такую работу жаждут миллионы девушек!»  Но, мало было и этого амбициозной ассистентке, жаждала она другого.
Неделю назад Диана сделала своему лучшему помощнику, госпоже Скуратовой, деловое предложение – должность   младшего редактора раздела моды вышеобозначенного журнала. Валерия была на седьмом небе от счастья. Она даже не сочла нужным скрыть эту радость от Дианы и тут же согласилась – подобные предложения дважды не делаются, тем более Ордынской.  Чего греха таить, и притворятся перед самой собой -  Лере только этого и надо было, все эти два сумасшедших тяжелых года работы, и практически совместной жизни с главредом. Теперь уж, запустив пальчик в корзинку с лакомством, Валерия не упустит свой шанс. Никогда!
 - Валерия, зайди ко мне, - тихий голос со стальными нотками прозвучал в трубке.
Лера тут же материализовалась перед светлыми очами своего босса, держа наготове блокнот и ручку, а папку с планом на день – подмышкой.
- Диана?
- Ты уже просмотрела резюме кандидаток на твою должность?
- Да, Диана. Я отобрала пять человек. Из них четыре девушки, и один молодой человек. Служба безопасности уже проверила их данные, все они вполне нам подходят. Первичное собеседование проводил отдел кадров, сегодня в четырнадцать часов состоится второе собеседование, я буду там присутствовать, как вы и просили.
- Молодой человек. Он, что – голубой?
- Да. По всей видимости. Пётр Сергеевич скорчил презрительную гримасу, когда я спросила его об этом.
- Тогда нет сомнений. Присмотрись к нему внимательно. Если он устроит тебя, я бы согласилась работать с ним.
- Да, Диана. Могу спросить - почему?
- Потому, что второй такой девушки, как ты нет в природе. Жалкого подобия мне не надо. Но, если он все же не соответствует моим требованиям, о которых ты знаешь, выбери из девушек. Самую лучшую. Но, обрати внимание на ее парфюм и запах вообще. Она не должна смердеть, как скунс, я не смогу с ней нормально работать в таком случае. Девушек с темными глазами, а также плохо крашеных блондинок не предлагать. Сразу выгоню. У нее должен быть приятный сексуальный голос, но ненарочито – мы здесь не интересные услуги по телефону оказываем, а работаем. Если она предпочитает черный цвет в одежде – не брать. Мы не на Манхеттене, где все клерки, как люди в черном. Мне нужна девушка с фантазией. В общем, постарайся найти мне вторую тебя.
- Спасибо. Вы мне льстите, Диана.
- Ничуть, Валерия. Еще не было ни одного человека до тебя, с кем бы я могла работать целых два года. И еще никому я не предлагала место младшего редактора отдела моды. Что скрывать, я очень неохотно и тяжело расстаюсь с тобой в качестве своей ассистентки. Но, у тебя есть чутье, есть стиль, ты любишь моду, разбираешься в ее тонкостях. Тебе надо расти. Я чувствую твой потенциал. Тебе надо еще год-два поработать правой рукой Рашель. Ты должна отточить свой безупречный вкус, возвести его в степень совершенства и тогда, девочка моя, я смело смогу доверить тебе нечто гораздо большее. Потом, ты человек, хорошо знающий структуру компании, все направления ее деятельности, специализацию сотрудников и внешние связи предприятия. Тебя ждет блестящее будущее, если ты так же качественно и ответственно будешь относиться к своему делу.
- Я сделаю это, Диана.
- Не сомневаюсь. Что-нибудь еще?
- Вот Ваш план мероприятий после обеда, Диана, - Лера положила папку на стол. – Я буду отсутствовать час, максимум.  Надеюсь, что он пройдет удачно для нас обеих.
- Надеюсь.
- В двенадцать часов у Вас встреча с инвесторами, машина будет через десять минут. Документы все готовы, отдам на выходе. Это все, - тихой тенью Валерия удалилась из кабинета Ордынской.
 
Валерии очень повезло с фигурой, вернее с некоторыми особенностями ее организма. Она могла кушать все, что угодно, не высчитывать каждую калорию, не морить себя диетами, не страдать от гастрита, от голодных обмороков и диких срывов, когда человек, не просто ест, а жрет, натурально жрет. Ее потрясающему метаболизму и аппетиту завидовала вся редакция. Девочки, боясь потерять работу и лишиться вожделенного места в престижном модном журнале, были готовы питаться только воздухом, некоторые собственно так и делали. Лера понимала, что нельзя настолько шокировать вечно голодных, а потому злых, завистливых, шипящих девчонок своим здоровым аппетитом и стройной фигурой, поэтому, слегка поболтав с ними в холле редакции, уходила в ближайшее кафе, где могла спокойно поесть и расслабиться. Эта привычка и убедительный предлог появилась у нее полтора года назад. Тогда Валерия поняла, что значит выражение «испепелить взглядом от ненависти». Она сидела за столиком, рядом с сотрудницами редакции и весело, и азартно уплетала свой калорийный обед, удивляясь нездоровой тишине за столом. Лера, как бы невзначай скосила глаза, чтобы рассмотреть, что же такое собственно вызвало эту тишину, и краем глаза увидела, как ее милые соседки, лениво, словно нехотя, жуют листочки салата и смотрят на нее с такой дикой ненавистью, от которой Валерия тут же поперхнулась. Они ненавидели ее! Они готовы были придушить ее прямо здесь, в столовой! Убить, уничтожить, разорвать, потому что завидовали ей жгучей черной завистью – то, что им давалось с таким страшным трудом, ей совершенно ничего не стоило. Она нагло жрет этот неимоверно жирный суп и в ус не дует! А до этого сожрала салат, заправленный МАЙОНЕЗОМ! Это же кощунство, по их меркам. Это же несправедливость, по их понятиям. Столько жрать каждый день и за полгода не поправиться ни на грамм – это же колдовство, не иначе. Где же справедливость, господи? Ордынская ее до сих пор не выгнала, более того, стала ее видеть, замечать и разговаривать, не как с мебелью, а как с одушевленным предметом. На всех показах они недвусмысленно переглядываются. Это с Дианой Ордынской! С ума можно сойти! - вот что было в этих глазах – ее приговор, зависть и злоба.
 Валерия очень испугалась тогда и дала себе честное слово больше никогда не доводить людей до такого состояния своим аппетитом. Поэтому была выдумана подруга, которая якобы работает здесь неподалеку, и поскольку кафе находится, как раз посередине между их офисами, они решили убить одним выстрелом двух зайцев – и пообедать, и поболтать. Эта ложь была проглочена, но пять-десять минут своего обеденного времени Лере приходилось уделять голодным и жадным до сплетен девочкам. С одной стороны – вроде, как и внимание, им оказано, и все улыбки подарены, а с другой стороны – знать все сплетни, последние новости и держать ухо по ветру – тоже не помешает. «Держи друзей близко, а врагов еще ближе!» Хотя, какие они ей враги? Хотя, какие они ей друзья! При первой же возможности и ножку подставят, и посмеются, и мелкую пакость сделать смогут. Эти смогут! У них от голода и зеленой толстой жабы, которая давит и давит, душит и душит – с головой совсем проблемы. 
Вскоре подруга действительно нашлась, самая настоящая, бывшая сокурсница - Ольга Сидоренко. С ней Лера действительно дружила в институте, а потом как-то судьба их развела, жизнь внесла свои коррективы и они потерялись. Теперь вот снова нашлись, совершенно случайно, чему Валерия была несказанно рада.  С Ольгой ей нечего было делить, нечего бояться, никто никому жизнь своим существованием не портил, и обе девушки были довольны. Что же еще надо? И вот сегодня, спеша на обед и на встречу со своей такой простой, понятной, всепонимающей и мудрой Ольгой, Лера остановилась в холле для очередной порции дежурных комплиментов и фальшивых улыбок. Она искренне надеялась, что новость о ее новом назначении пока останется в тайне, и ни одна душа не узнает о ее очередной победе над превратностями судьбы. Но, плохие новости, впрочем, как и хорошие, в их гадюшнике утаить было невозможно. «Светские львицы» от редакции сделали стойку и расплылись в змеиных улыбках. Разговаривать не стали. Сплетничать и делиться информацией тоже. Блюдут субординацию и из последних сил стараются скрыть свою ненависть. «Ну, черт-то с вами!» - мстительно подумала Валерия, и приветливо помахав ручкой, всем своим видом изобразив занятость последней стадии, вышла из здания.

- Ну, и отношения у вас в редакции, умереть можно, - выслушав рассказ Леры, констатировала Ольга.
- Можно подумать у вас в редакции совершенно не такие отношения, - усмехнулась подруга, не забывая при этом отдать должное овощному рагу с мясом в горшочке.
- Не знаю, Лера. Я как-то особо не замечала пристального внимания к своей персоне в сугубо негативном окрасе. Ну, наверное, потому что пока мне никто не предлагал должности младшего редактора, вот поэтому и не замечала. Поживем – увидим! Но ваш террариум – это нечто! – хохотнула она. – А ты не думала, как ваша знаменитая Рашель Ивановна отнесется к твоему появлению? Вот перепугается-то тетка, наверное!
Валерия замерла и удивленно посмотрела на подругу. На ее лице было написано непонимание и растерянность крайней степени.
- Скуратова, вот это твое идиотическое выражение лица, означает именно то, что я подумала? То есть ты – святая простота, надеялась, что ждут тебя с распростертыми объятиями и дождаться не могут? Ну, ты даешь, Лерка! Два года садомазохизма на работе, тебя так ничему и не научили. М-да...
- Оля, представь, а я даже и не подумала об этом... – тяжело вздохнула Валерия. – Наверное, я неисправимая идеалистка – я все еще хорошо думаю о людях.
- А следовало бы подумать плохо, Лера.  Представь себе реакцию Рашель. Она уже столько лет горбатится на Ордынскую, смотрит ей в рот, ест у нее с руки и делает все так, как укладывается в концепцию и видение Дианы. Вспомни, ты мне рассказывала, как они лаются по каждому поводу, и без повода. И, как Диана недовольна последнее время работой отдела моды. Да эта ваша Рашель, если она не полная идиотка, не даст тебе вздохнуть свободно, она все сделает, чтобы тебя близко с ней не стояло, - с напором говорила Ольга, и так же напористо уничтожала запеченную свинину со своей тарелки.
-  Ты прав, пятачок. Как же ты прав! Как-то я так не аккуратненько чуть не села в галошу? Могу себе представить, каким зверем на меня кинется мадам Рашель. Она же сразу все просчитает и будет права. Вот смотри, Оль, если бы я - была она. Я бы подумала, что эта малявка дышит мне в затылок, пытается всячески гадить и пакостить, порочит и наговаривает на меня Ордынской, и всячески пытается занять мое место. А это -  статус, это -  положение с которым считаются, лебезят, подлизываются, это -  власть, это -  деньги, в конце концов! За такое борются до последнего, играют и подличают. Да-а-а... – невесело выдохнула Валерия.
- А потом, крошка, ты забыла самое главное! – ехидно улыбаясь, и вытирая рот салфеткой, произнесла подруга.
- Господи, где же я еще чуть не успела облажаться, Оль? – округлив глаза и яростно кусая слойку с малиновым джемом, спросила Лера.
- Эх, ты! Мата Хари из модного журнала! Что бы ты вообще делала без меня? – оценивающим взглядом Ольга посмотрела на слойку с ветчиной и сыром у себя в руке, прицеливаясь, куда бы ее укусить.
- Глупости, ражумеется...- с набитым ртом парировала посрамленная Валерия.
- Вот именно! За то, что я тебе сейчас скажу, ты поедешь со мной в воскресенье искать мне новую теплую куртку и сапоги.
- Да без проблем, - живо согласилась подруга, затем секунду подумала и оценивающе посмотрела на свою оппонентку, -  Еще надо тебе шарф, перчатки, и заодно и шапку подобрать. Не переживай, одену тебя в лучших традициях casual.
- Попрошу не обзываться непонятными словами!
- Короче, как ты любишь, одену. Ну, хватит торговаться - не в Стамбуле. Начала уж говорить – так говори. А то я от нервов опять кушать захочу!
- Ну, ты и жрать, Скуратова! Хоть бы где-нибудь у тебя кусок жира увидеть, а?
- Не поеду. Никуда. С тобой. В воскресенье.
- Короче. Самое главное. Рашель будет яростно тебя ненавидеть еще и потому, что Ордынская будет лоббировать твою кандидатуру на место мадам.
- Ну, это я и сама уже поняла, Оль, тоже мне бином Ньютона, - попивая кофе и доедая слойку, ухмыльнулась Лера.
- Да неужели! – скорчила ей рожу Ольга.
- Скажу больше. Я думаю, что с Дианой, как с главным редактором, у меня, как у редактора отдела моды, все сложится в лучших традициях love story. Потому что у нас с ней одинаковое, ну, или очень-очень близкое понимание общей концепции журнала. Она дает мне два года, чтобы уесть мадам Рашель, догнать ее и перегнать. И я воспользуюсь этим временем с пользой для себя.
- Еще два года? Лерка, а как же выйти замуж, создать семью, родить детей? Как Егор твой отнесется к этому безобразию? Ты подумала, что ты ему скажешь?
- Ой, Оля! Отстань! Ну, скажу, как-нибудь, что он -  зверь лютый, в самом деле? Я ведь не мешаю ему своей карьерой заниматься, почему ему моя должна встать поперек горла? Да и не заметила я у него особенного желания заводить семью и детей. Не вижу, чтобы он стоял передо мной на коленях и умолял выйти за него замуж. Мне кажется, что рано нам пока вообще об этом думать.
- Как скажешь, крошка. Оно, конечно, хорошо иметь перспективу в карьерном росте и финансовом благополучии, но и о женском счастье забывать нельзя. Говорят, можно опоздать и в девках засидеться.
- Ой, не могу, насмешила, Сидоренко! Чья бы корова мычала? А? Женское счастье, говорят, когда муж в командировке. А не приходило тебе в голову, как-то это все совмещать: и карьеру, и счастье? Говорят, у некоторых получается.
- Правда? Да ты что?
- Ну, да. Так говорят! – захохотали они в полный голос, жутко перепугав посетителей любимого кафе, за что тут же пришлось извиняться и корчить виноватые физиономии.
- Но, в воскресенье-то ты со мной поедешь, Скуратова? Мне без тебя никак нельзя, я без тебя пропаду и зря выкину деньги. Побереги мои деньги, Лерочка! У меня-то в ближайшем будущем их небывалый рост не намечается, как у некоторых.
- А вдруг мне приспичит именно в воскресенье начать строить женское счастье? А тут ты со своими деньгами, куртками и сапогами?
- Ну, Лерка! Будь человеком! Твой Егор, что все воскресенье у меня украдет? Ну, изыщи как-нибудь местечко и втисни туда меня, между Егором и остатком воскресенья. Я ведь не с утра раннего тебя зову по магазинам шастать?
- Да, ладно, не бунтуй! Созвонимся еще и все решим. Одевать-то тебя все равно надо. Я не позволю тебе самой это делать, Оля, не переживай.
- Ты настоящий друг, Лерка! Я тебя обожаю!

Распрощавшись на выходе, довольные удачным обедом и конструктивным разговором, подруги направились в разные стороны по своим делам. «Сейчас собеседование и обсуждение кандидата до трех часов, потом  ...» Размышления Валерии прервал телефонный звонок. Звонил неизвестный. Лера еще секунду поразмышляла: брать трубку или не брать?  Не в ее правилах было говорить по личному телефону с незнакомыми людьми. Но, что-то вдруг екнуло в сердце, и она нажала на кнопку.
- Слушаю Вас! Алло? Говорите! Алло? – но трубка молчала, и Лере вдруг почему-то стало дурно. Она всегда смеялась над экзальтированными и трепетными барышнями в кино, когда им вот так же внезапно становилось дурно, и они падали в глубокий, продолжительный обморок. Но, до земли долетать и упасть в грязь не успевали – их налету подхватывали сильные, загорелые руки настоящих мужчин и несли, несли, несли... Подхватывать Валерию никто не собирался. Она с ужасом поняла, что ноги сами собой тащат ее на проезжую часть, с бегущими машинами, и остановиться у нее просто нет ни сил, ни возможностей. Трубка выпала из ее рук, сумка слетела с плеча, в глазах появился туман и полный хаос в голове.
- Мамочка-а-а-а...- как-то неуверенно прошептала Лера и выставила вперед руки, увидев летящую на нее машину. Глухой, короткий удар, визг тормозов, тревожные и нервные гудки машин, и темнота. 
 

Глава 2.

- Живая или мертвая? – брезгливо рассматривая грязную девицу, брошенную через седло, спросил Захарий.
- Живая, конечно. Выбилась из сил и в обморок грохнулась, чуть не под копыта. К лекарю ее надо.
- Станет наш лекарь с ней возиться!? Она часом, не того, не с приветом? А то грязная вся, как бродяжка, и одета как-то странно. Варварка, что - ли? – продолжал Захарий.
- Не знаю. Вот придет в себя, подлечим её – тогда всё и узнаем. А сейчас, вместо того, чтобы глазеть и трепаться попусту -  помоги мне. Давай, давай, Захарий!
- Вы, ваша светлость, всякую пакость подбираете, ей богу!
- Поворчи еще! Лодырь и болтун! А, ну, принимай девицу и неси к лекарю. Да бережно неси, вдруг у нее чего сломано, смотри не растряси.
- Да, что с ней станется-то? Нечто она королева какая?
- Захарий! Высеку, бездельник!
- Всяких бродяжек подбираете, а меня – сечь? За что?
- Если будет за что – высеку непременно. Надоел ты мне уже! Ступай.
Захарий, ворча и занудствуя, тем не менее, нес свою поклажу аккуратно и осторожно. Его светлость герцог Драгомир руку имел тяжелую, нрав бешенный, людей своих держал в строгости, но не лютовал без надобности. Нет, не лютовал!
Владения его светлости герцога с одной стороны граничили с Мглистыми горами, а с другой примыкали к королевскому Поющему лесу. Горные тропы для торговых караванов никогда не пустовали, а кишели бесконечными вереницами повозок, словно шкура паршивой собаки, блохами.  Его светлость был назначен королем для охраны торговых путей и горных переходов от разбойников, грабителей и лихих людей. Для суровой и многотрудной службы получил его светлость в дар от короля город Тарнас, со всеми людишками, холопами, рабами и прочей живностью.  Герцог исправно нес свою службу: разбойники – грабители давным-давно перевелись в этих краях, как будто их и не было никогда.  Королевская казна аккуратно и всегда вовремя пополнялась золотом, что усердно собирал рачительный герцог с торговцев. Король был доволен, налоговое ведомство - довольно, министр финансов - доволен, короче, все были довольны и счастливы. Но, больше всех был доволен и счастлив герцог Драгомир. Он рассуждал так: король с королевой со всеми своими чадами и домочадцами живут хорошо, и имеют справедливое желание жить еще лучше. В этом его светлость был абсолютно солидарен с королем и его семейством, и поэтому свое мечту разбогатеть и стать до неприличия богатым, он упорно выполнял. Кто же из торговцев захочет скандалить и строчить донос на доблестного стража границ, если мзда за провоз товара возросла в разы, и у герцога такой отличный вкус – конфискует он только дорогой и качественный товар?  Что же бедный несчастный торговец – враг себе? Ему же здесь ездить и ездить, возить и возить. Уж лучше честно отдать и не грешить – дешевле выйдет! Сколько было случаев на границе – несговорчивые караванщики мгновенно лишались своего богатства, коней, повозок и сами попадали в рабство. Как простолюдины или варвары были проданы на невольничьем рынке в славном городе Тарнасе, правил которым герцог Драгомир. А что? Очень удобно! Все, так сказать, рычаги управления под руками – и звать никого не надо, и просить-умолять не надо – всё свое, всё домашнее, всё родное.
Опять же, королевский Поющий лес рядом. Тоже огромная ответственность, между прочим. Людям кушать надо? Надо. Хочешь есть – плати деньги за лицензию на отстрел животных: на крупных – очень крупную, на средних – чуть поменьше, а насовсем маленьких – и цена маленькая. Конечно, лягушки, ежи, улитки – это бесплатно, но если несанкционированную ловлю деликатесов увидит кто-нибудь и донесет старшему смотрителю его светлости графу Одыевскому – солидный штраф обеспечен. Холодно тебе? Дрова, говоришь, нужны? Плати деньги и пользуйся королевским лесом, но с разбором. Вот, что старший смотритель его светлость укажет, то и твое. Хочешь лучше? Ну, так и плати больше! А будешь безобразить и недовольство показывать, так он быстро кузену своему -  его светлости герцогу Драгомиру из Тарнаса нажалуется, и пойдешь ты на галеры бесплатным гребцом, а что? Мигом организует!   Королем, тоже, кстати, пугать и стращать старшего смотрителя графа Одыевского не рекомендуется. Живо осерчает граф. Потому как искренне считает, что вот ведь делов-то у его величества больше нету, как с каждым поленом разбираться, из какого оно леса: из королевского, или из архиерейского. Сгорело в печке – и нет его – пойди, докажи, где брал. Очень ответственный и заботливый служащий был у его величества.
К такой же категории исполнительных и обязательных работников относился и лекарь, мэтр Силантий. Вот уже более часа он возился с девицей, что принес ему на пользование Захарий, денщик и правая рука самого его светлости герцога Драгомира. Где раздобыл такую совершенно странную девицу уважаемый герцог, мэтр Силантий даже задумываться не стал. Не его это дело. Но, подошел к делу очень профессионально и   деловито. Для дальнейшего осмотра предмет изучения должен быть чистым, раздетым, прикрытым простыней и спокойным. Поэтому, тщательно обследованная девица, на предмет вывихнутых конечностей, сломанных костей и внутренних повреждений, оказавшись в результате совершенно здоровой, была усыплена и передана на санобработку мэтрессе Алисандре.  Затем с помощью простейшей лечебной магии были вылечены ее стертые ноги, заживлены ссадины и раны. Теперь необходимо было дождаться решения его светлости, чтобы точно знать, как с этой девицей поступать дальше. Шум в коридоре, громкие голоса и топот ног, возвестили, что герцог уже близок.
- Ну, что мэтр Силантий? Чем порадуешь? Как девица? – запыхавшись, спросил его светлость лекаря.
- Ну, начну с того, что клейма на ней нет.
- Отличная новость! – усмехнулся на это его светлость герцог Драгомир.
- Да, без сомнения. Скажу далее. Девица очень странная и своеобразная, но ничего интересного или занимательного в ней я не нашел. Она самая обыкновенная. В ней только пустота. Нет ни магии, ни особых талантов, ни скрытых способностей – ничего! Она совершенно ничему не обучена. Вряд ли такую рабыню кто-то купит, но здесь она нам тоже не нужна, если только в качестве вашей наложницы или быть может служанки, на худой конец, поэтому решать вам, мой господин. Ну, давайте приступим! – мэтр Силантий сдернул простыню, прикрывающую беззащитное тело девушки, как препарированная лягушка, уложенное на длинном столе. -  Итак, обратите внимание, ваша светлость. Хорошо сложена, стройная, но состоятельные имперцы, впрочем, и не особо состоятельные тоже, не любят таких субтильных. Уж очень она худая! Ну, просто непозволительно худая.  Груди, сами видите, почти нет. Хорошая, красивая грудь помогла бы закрыть глаза на общую худобу, но, увы и ах! Груди нет!  Далее. Она вся загорелая, аж до черноты, как простолюдинка, как холопка, просто кошмар, но кожа дивной красоты и ухоженности. Кожа изумительная – это я вам, как лекарь компетентно говорю, но цвет!? Нет, не купят с таким цветом. Далее. Руки и ноги, после лечения, сами видите – холеные, явно не утруждалась она работой в поле и грядки не полола. Далее. Прекрасные белые зубы в полной сохранности. Волосы роскошны! Это однозначно. Просто роскошны! Но, цвет? Она рыжая! Р-ы-ж-а-я! Была бы она блондинкой или брюнеткой, я бы еще попытался как-нибудь ее сбыть с рук, но такой не ходовой цвет – даже не знаю. Теперь переворачиваю, мой господин. Ага, вот так. Готово! Смотрите далее. Ягодицы – просто шедевр! Не ягодицы, а персики. Но, на фоне такой красоты, руки и ноги убивают своей худобой и жилистостью. Зато, обратите внимание, ваша светлость. Какая прелесть находится здесь! – он, не касаясь рукой, обвел абрис татуировки, находящейся чуть-чуть выше шедевральных ягодиц. – Не правда ли?
- Это что такое? Какой-то орнамент? Не пойму, чем это нарисовано, но очень оригинально, должен заметить. Это какое-то колдовство? Какой-то приворот или оберег?
- Не знаю, ваша светлость, но с магией этот рисунок совершенно никак не связан. Он, к тому же, не смывается. Мэтресса Алисандра пыталась его вывести, но ничем не смогла. Интересный ход, не правда ли? Может ее спиной как-то поставить? А волосы убрать под тюрбан, якобы варварки носят такие головные уборы? Но, все равно, кожа эта коричневая, тьфу, пропасть!
- Да уж мэтр Силантий. Ну, и находка мне попалась, верно? Ну, буди ее давай. Сейчас на глаза посмотрим, на выражение лица и голос послушаем. Переверни ты ее, а то еще со стола свалится. В-о-о-о-т! Ну, буди уже! Нет, постой! Прикрой ее сначала, а то они все визжать начинают сразу, как себя голыми увидят. А у меня голова раскалывается сегодня. Хочу, чтоб тихо было, по возможности. Да, еще поколдуй чего-нибудь там, чтобы спокойна она была и вменяема. А то, так не люблю я истерики эти женские…
- Так, кто ж их любит-то, ваша светлость? Постараюсь, конечно, но обещать ничего не могу, кто ж ее знает – варварку эту? Ее реакцию предвидеть совершенно невозможно. Если судить по качеству и выделке одежды с обувью, то она не из простых -  из благородных.  А уж как умеют блажить и истерить благородные дамы, вам ваша светлость, известно лучше меня. 
 - Да уж, известно, мэтр Силантий. Ой, ну, давай буди ее. Дайте Боги мне терпения и не оставьте своими благами!
 Мэтр Силантий тщательно укрыл обнаженное тело, стыдливо поправил и подоткнул простыню на груди. Придирчиво, в который раз, оглядел девушку, как-то тоскливо и безрадостно вздохнул, сожалея об упущенных возможностях. Его ловкие руки и гибкие пальцы проделали едва уловимое движение над лицом обездвиженной жертвы. Девица глубоко вздохнула и открыла глаза. Она очень быстро оценила ситуацию, судорожно бегая глазами по больничной обстановке. Ее взгляд наткнулся на двух мужчин, рассматривающих ее с нескрываемым интересом.
- Не может быть! И глаза еще зеленые! Ну, что ты будешь делать?! Кому она теперь такая вообще нужна?! – вскричал в сердцах мэтр Силантий.
Девушка мгновенно подняла туловище и села на столе, подхватывая руками падающую простыню.
- Ну, что вы, мэтр Силантий! Очень красивые глаза и оттенок очень приятный, я бы даже сказал необычный. Как свежая, утренняя трава на солнце.
- Очень поэтично, ваша светлость. Должен сказать, что у нее посредственная внешность, нашим канонам красоты совершенно не соответствующая. Желающих приобрести такой товар могут привлечь либо какие-то ее выдающиеся способности, либо огромные скидки. Единственное ее достоинство – это черный узор на теле. Я подумаю, как его можно трактовать нам на пользу. Да, да! Надо придумать что-то действительно сильное.
- Кто вы такие? И где я? – хрипло произнесла медленно приходящая в себя девушка.
- О, Боги! А голос? Ваша светлость, вы слышите? Ужасный голос! Как у дешёвой портовой шлюхи в Кардисе. Может её туда продать?
- Может. Подожди, мэтр Силантий. Не части. Дай сосредоточится, наконец. Чтобы продать её в заведение, надо чтобы она была либо девственна, либо очень искусна. Эй, красавица? Давай, давай, приходи в себя. Дыши ровно, полной грудью… Хотя, о чём это я? Дыши, дыши, давай!
- О чём вы говорите? И кто вы такие? И где я нахожусь? – нотки нетерпения и близкой истерики послышались в девичьем голосе.
- Мы говорим о тебе. А кто мы такие, знать тебе не положено, детка, потому что в нашем королевстве таких мерзавцев, как мы -  не так уж и много, я думаю! – с ухмылкой сказал герцог. – И вот еще, детка. Вопросы здесь задаю я, а ты на них отвечаешь. Поняла?
- Кто вы такие, черт побери!? – надрывно прохрипела девушка. – Кто вы такие? Кто?
- Ой, ну как же я ненавижу это всё! – тихо проговорил его светлость.  – Мэтр Силантий прошу вас, подите вон. Дальше я буду сам с ней разговаривать. Вы, я знаю, не любите этого всего. Так, что далее я сам справлюсь.
- Да, да, ваша светлость, сделайте одолжение. Я ухожу. Буду думать о её узоре на теле. Позовете меня, как уже все будет готово, ваша светлость?
- Да, мэтр Силантий. Позову.
Как только за лекарем закрылась дверь, его светлость герцог Драгомир, мгновенно изменился в лице, утратив маску благодушия и снисходительности. Он презрительно посмотрел на растерянные зеленые глаза девушки и коротким мужским ударом стукнул её по лицу. От его удара голова у несчастной девицы отлетела в сторону, как у куклы. Она инстинктивно схватилась рукой за щеку, и почувствовав на ней что-то влажное, резко её отдернула. На ладони была кровь. Она текла из разбитой губы.
- Я никогда не бью женщин и сам презираю мужчин, которые поступают именно так, но поверь мне, сейчас для тебя это самое лучшее. Боль удержит тебя в рамках разумного. Ты меня поняла?
- Мерзавец! – попыталась прорычать девица и кинуться на своего обидчика, но его светлость не дал ей приблизиться к себе, пригвоздив к месту хлестким четким ударом по другой щеке. От этой силовой волны девушка едва не слетела со стола. Её голова описала дугу и резко отлетела в противоположную сторону.  Кровь снова потекла из разбитой губы.
- Ты, что меня не поняла, детка? Я люблю красивых и послушных женщин. Ты – не то и не другое. Прошу, не выводи меня из себя своей строптивостью. Ты не такой ценный товар с визуальной точки зрения. Кто-то ценит гордых и непреступных женщин, но не я. Я их делаю кроткими и податливыми, идеальными рабынями. А теперь отвечай мне ясно и чётко на каждый мой вопрос. Поняла?
- Да… - невнятно выдохнула девушка. – Поняла.
- Отлично! А теперь говори. Как тебя зовут? Из какой ты семьи? Могут ли они дать за тебя выкуп?
- Скажите, где я? И кто вы…
Снова удар и снова голова бедной жертвы упала на жесткую подстилку стола. Она затравлено смотрела по сторонам ничего непонимающими глазами.
- Отвечай мне! – громко крикнул герцог и больно схватил девушку за плечи. Он приблизил безвольное тело к себе и взглянул на неё. – Отвечаешь мне ты! Ты! Поняла? Ты! Отвечаешь! Мне! Если ты всё сделаешь правильно, то я, возможно, поговорю с тобой, детка. Поняла? – он тряхнул её, как тряпичную игрушку. – Поняла?
- Да… - прохрипела бедняжка.
- Слушаю тебя. Или повторить? Может быть ты глупа, как ослица? И не можешь вспомнить простых вопросов? Говори! – он снова встряхнул ее за плечи.
- Я помню… Меня зовут Лера… Валерия Скуратова.
- Прекрасно! Лера? Валерия Скуратова? Какое странное имя! Не находишь? – он отпустил её, и девушка чуть не упала без его поддержки. Она одной рукой судорожно вцепилась в простыню на груди, сохраняя жалкие остатки благопристойности, а другой – оперлась на стол. – А титул? Титул у тебя есть?
- Нет. Титула нет. 
- Вот как? Но выглядишь ты, как благородная дама, ведёшь себя также, и речь твоя правильна и чиста. Как такое возможно, что ты не имеешь титула? Даже бастардам дают титулы их благородные родители. А может быть ты чья–то любовница или содержанка?  Отвечай!
- Я законнорожденная дочь своих родителей, которые титулов не имеют. Я не содержанка и не любовница.
- Мелкопоместные дворяне? Но, даже их дочери носят титул учтивости, так сказать. А ты разве нет?
- Госпожа или леди? Вы об этом?
- Да, именно об этом. Ты разве не леди? Ты хочешь сказать, что ты простолюдинка? Но, с твоей внешностью ты на простолюдинку не тянешь, извини. Так. Давай сначала. Тебя зовут...
- Валерия Скуратова.
- Прекрасно! Ты простолюдинка? Да или нет? Отвечай!
- Нет. Скорее уж меня можно назвать леди.
- Превосходно! Леди Валерия Скуратова… - проговорил герцог, словно пробуя это имя на вкус. – А вы, уважаемая леди, случайно не замужем?
- Нет, не замужем. К счастью или, к сожалению, сама не знаю.
- К вашему сожалению, леди. Только к сожалению. А батюшка ваш, леди Валерия, баронет? Его называют сэр?
- Можно сказать, что он сэр. Баронеты, насколько мне известно, не принадлежат к высшей знати и титул свой по наследству не передают. 
- Совершенно верно. Смешной вопрос, леди Валерия, ваш батюшка богат? Он сможет заплатить за вас выкуп? Скажем тысячу имперских. Золотом, разумеется.
-  Господи! Если бы вы мне только сказали, сколько это будет в рублях, в долларах или в евро, я бы ответила вам без раздумий! – зло прохрипела Валерия.
- Заткнись! – гневно выкрикнул герцог Драгомир, поднимая руку для удара. – Тысяча имперских золотых – это увесистый мешочек, такой тяжеленький и полный золотых кругляшков, самой высокой пробы. Вряд ли у твоего мелкопоместного сэра найдется такая сумма для выкупа его ничем непримечательной доченьки. Так найдется или нет? Говори!
- Нет! Не найдется! Столько у него не будет, - как в бреду прошептала Лера, с трудом вспоминая курс золота на бирже и судорожно переводя его в денежный эквивалент. Одновременно, она примерялась, какую именно часть лица готовить для очередной порции боли и унижения. – Столько точно не будет…
- Что же… Плохо, очень плохо. Ты говоришь мне правду, надеюсь. Потому, что золото для меня самый лучший аргумент, который поможет оставить тебя свободной женщиной, Валерия.
- Что это значит? – прошептала она. – Я свободна от рождения. Я родилась в государстве, где человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность нашего государства. О чем вы говорите вообще? Я, что попала в Сомали? В Ливию? К арабам? Мусульманам? Вы совсем с ума сошли, сэр или как вас там? – начала распаляться Лера. – Я – гражданин России, черт возьми! Мне надоел этот спектакль, и я больше не намерена выслушивать всю эту бредятину, и потакать фантазиям ненормального человека! Вы – больны! Вы – сумасшедший! У вас осеннее обострение на почве съехавшей крыши от ролевых игр? Переиграли, дяденька, а я тут при чем? Я - при чем? Какое золото? Вы вообще представляете, в какое время живете? И где?
- Ну, всё. Я тебя честно предупреждал, - глухо сказал его светлость герцог Драгомир и, стараясь рассчитать силу удара, чтобы совсем не вышибить жалкие крохи мозга у неудачного приобретения, вырубил Валерию окончательно.
Она пришла в себя от едкого запаха. Чудовище подносило к ее носу какую-то гадость в эксклюзивной винтажной бутылочке красивого насыщенного цвета кобальта.
- Очнулась? Идиотка! Ты хочешь быть абсолютной уродиной на торгах? С твоей внешностью, с твоим дурным характером, избитой мордой лица и отсутствием каких – либо способностей, ты угодишь в прислугу к бедным простолюдинам. Будешь работать, как последняя скотина. Жрать они тебе давать не будут, потому что им самим жрать нечего. Твой хозяин будет трахать тебя, как животное. Ему ты можешь выкрикивать свои требования, сколько влезет, потому что он сочтет тебя сумасшедшей, но ему наплевать на это. У тебя молодое гибкое тело, целые здоровые зубы и есть всё, во что он сможет засунуть свой член. Плевал он на тебя! Ты – его собственность, его рабыня, его вещь. Он будет делать с тобой всё, что сочтет нужным. А, сдохнешь ты от голода, от воспаления, от внутреннего кровотечения или еще чего-то не менее приятного, он тут же найдет себе новую вещь. Все просто!  Потому что, в нашем королевстве никого не заботит человек, его права и свободы. Никаких гарантий никто никому не дает. Все, что человек может урвать, украсть, присвоить и продать, то и ценно. Золото очень ценится, а жизнь – нет. Жизнь – она вообще ничего не стоит, тем более жизнь женщины. Не красивой, с отвратительным характером, не искусной в любовных утехах и не имеющей магических способностей. Твоя, например. И, кстати, я описал тебе еще не самый худший вариант твоего будущего, детка.
- Вы – сумасшедший... – тихо, еле слышно прошептала Лера.
- Я – самый нормальный из всех мерзавцев, к которым бы ты могла попасть, детка. И поэтому, ты должна благодарить меня за то, что лежишь сейчас здесь здоровая, очень аккуратно избитая, жестоко не изнасилованная и еще смеешь со мной пререкаться! Я изо всех сил пытаюсь быть с тобой галантным и учтивым, но ты не желаешь этого замечать.
- Вы галантны и учтивы? Вы? – не веря своим ушам, сказала Валерия.
- Представь себе - я! С тобой, я мог бы вообще не церемониться и совершенно не щадить тебя, и твои чувства, но я, тем не менее, сделал так, а не иначе. Могла бы, и оценить, между прочим. Ладно, не напрягайся. Ответь мне, Валерия. Ты уже познала мужчину?
- Ваше – то, какое дело?
- А вот такое! Скажи мне, ты девственница? Говори, не упрямься. Только честно говори. Или я сейчас лекаря позову, и он будет тебя осматривать ТАМ. Он этого терпеть не может и поэтому сделает всё, как коновал. Самой же не понравится. Не скажешь? Ну, тогда потом не плачь и не строй из себя святую невинность.
- Вы совсем больной? Какая вам разница девственница я или не девственница. Вам то, что с того?
- Мне? Большая разница. Золото, деточка. Оно бесценно. Если ты с мужчиной не спала и все у тебя так, как должно быть у невинной девицы – цена твоя возрастает в глазах заинтересованных покупателей. Можно и приличных хозяев найти, а можно и в бордель на любителя попасть. Все от твоего поведения будет зависеть.
- Не девственница я. Мужчину уже познала. Всё? Лекаря звать будете или нет? Может быть, я специально так сказала, потому что мне неловко признаваться взрослому дядьке, что я, вот такая большая девочка, двадцати четырёх лет, а мужику до сих пор ни разу не давала? Так прямо на слово и поверите? Или может быть у вашего лекаря какие-то жуткие фобии, и вы – весь такой деликатный, спасаете его от мерзкой рефлексии? Если уж по-хорошему, так лекарь обязан всех осматривать, а то может быть я беременна – тогда моя цена должна быть еще выше?
- О, Боги! Замолчи, женщина! – взбешенный герцог приблизился к Валерии и схватил ее за волосы, жёстко фиксируя, намотал их на руку, притянул ее к себе и со всей злостью прошипел ей в лицо: - Ты – забываешься. Ты совершенно не понимаешь, с кем имеешь дело. Я – не благородный герой, не принц на белом коне и даже не странствующий рыцарь. Ты мне совершенно безразлична, как женщина. Ты для меня – вещь сомнительной ценности. Не надо пытаться меня соблазнить. Не надо со мной кокетничать, - он сильно дернул ее за волосы. Валерия вскрикнула и схватилась руками за голову. – Не надо со мной играть, - еще больнее дернул он. -  А, если я захочу сам проверить, что находится у тебя между ног? – герцог одним махом сдернул с девушки простынку и вцепился ей в волосы, предотвращая все ее попытки защититься. – Что у тебя там может быть такого, чего я не видел и не пробовал? – он резко развернул ее поперек стола и рванул на себя.
- Пожалуйста, прошу вас, перестаньте! – взмолилась Лера. – Пожалуйста!
- Тебе же только что было весело! Ты потешалась надо мной! Что же ты сейчас не веселишься? А, деточка? – уверенным движением его светлость просунул свою руку между ног девушки. Одной ногой он развел ее колени в разные стороны и встал между ними.
- Нет! Нет! Пожалуйста! Прошу вас! – заплакала она от боли и унижения. - Я все поняла! Я не буду так больше! Прошу вас, не надо!
- Отчего же не надо? Я твой хозяин и должен знать, какой товар предлагаю своим постоянным клиентам: качественный или порченный. Прекрати выть и стонать! Через мои руки, впрочем, и не только через них, прошло столько женщин, что я лучше любого женского лекаря определю, какая козочка мне попалась, - он быстро начал расстёгивать гульфик, очень умело обходясь при этом одной рукой.
- Пожалуйста...- тихо выла Валерия, уже прекрасно понимая, что ей не избежать насилия и очередного оскорбления. – Пожалуйста....
    

Глава 3.

Валерия медленно открыла глаза. Ей было безразлично. Всё. Странный серый полумрак, душный спертый воздух, какой-то заунывный мотив, медленно сводящий с ума своей однозвучностью, царящая вокруг меланхолия, тоска и обреченность. Печаль и страх такой интенсивности и густоты висели в воздухе, что казалось, их можно черпать ложками и кидаться ими об стены. Её сердце и душа пребывали в полной прострации и растерянности, но неожиданно, где-то в глубине униженной и растоптанной женщины, ледяной волной проклюнулось ожесточение. Оно было тихое и несмелое, осторожное и дрожащее, беззащитное и отрешённое, но яростное и отчаянное. Её ожесточение росло и набиралось сил. Валерия аккуратно взращивала его, как некий экзотический фрукт, спрятанный от посторонних глаз в крытой тёплой оранжерее. Не жалость к себе, не покорность судьбе, не смирение и безразличие, нет. Именно ожесточение, как крепкий панцирь, как броню, как холодную безжизненную стену льда, выстраивала она по крупицам. Ей нужно было время, чтобы её усилия дали свои плоды. Только на него она и надеялась, только на него она уповала, потому что сильнее и живучее стержня она не знала. Никогда она не подставит очередную новую щёку, чтобы судьба-злодейка со всей дури лупцевала её и учила жизни! Лера с великим трудом заставила себя поверить, что она - не сошла с ума, что, то место, куда она попала – не самое безобразное, раз здесь живут люди, которые понимают её язык и повадки у них самые обычные - человеческие. Это было самым важным и главным, а непонятности и необъяснимости её совершенно не интересовали. Не сойти с ума и быть сильной – две главные мысли занимали её и заставляли жить.
Валерия пыталась дословно вспомнить одно высказывание, которое почему-то именно сейчас ей казалось очень важным. Она напрягала свой мозг, заставляла его трудиться над другими воспоминаниями, нагружала его другими эмоциями, чтобы окончательно не свихнуться. «Я не буду думать об этом сейчас, я подумаю об этом потом. Тогда, когда у меня хватит сил подумать об этом. Я буду, как Скарлетт прятать голову в песок, потому что мне так легче. Сейчас мне важно вспомнить другое, из своей прошлой жизни, что-то такое сильное, такое правильное, такое верное... Даже не помню, кто и сказал. Конфуций, возможно, а может и не он совсем. Как же там? «Каждый человек, приходящий в нашу жизнь – учитель. Кто-то учит нас быть сильнее, кто-то мудрее, кто-то учит прощать, кто-то быть счастливым и радоваться каждому дню. Кто-то совсем нас не учит – просто ломает нас, но и от этого мы получаем опыт. Цени каждого человека, даже если он появился в твоей жизни лишь на мгновение. Ведь, если он появился – это уже неспроста». Да! Вот оно! Всё верно. Мне встретился такой учитель. Он пытался меня сломать, но не сломал, а сделал сильнее, мудрее и научил быть счастливой и радоваться каждому дню. Буду думать именно так, и буду повторять эти слова, как мантру. Каждый день, изо дня в день, потому что мне надо выжить. Потому что мне нужно быть здоровой, сильной и адекватной. Потому что мне нужно жить. Я буду жить! Просто буду жить, а в остальном   разбираться по мере сил и возможностей…»
- Аурэлия? Спишь? – ход ее мыслей прервал знакомый шепот.
Одна из невольниц и сестер по несчастью, находящихся в этой убогой камере, назвала ее новым именем, к которому Валерия еще привыкала. Имя придумывали все вместе. Девчонки – однокамерницы прониклись к ней жалостью - еще бы, бедняжке так не повезло! Такая некрасивая, худая, ободранная, словно бродячая кошка, с голодными глазами и близкая к помешательству.  Она им явно не соперница на торгах - цену сбивать не будет и конкуренцию не создаст, что с нее взять с убогой страхолюдины! Варварка, одним словом. Имя у нее какое-то неблагозвучное и простое до невозможности. Имя должно звучать, как сказка, чтобы не простило человека, а делало его интересным и загадочным. Вот назвали её дуреху таким именем – Валерия, вот потому такая страшненькая и выросла. Думать надо было ее родителям, как ребенка называть! Поэтому решено было всеми единогласно, что с этого момента нет больше некрасивой девушки Валерии, непонятно откуда свалившейся на головы эстэтов-имперцев, а есть рыжая, дикая варварка Аурэлия.
Одна из девушек рассказала, что где-то далеко – далеко, за Поющим лесом и Мглистыми горами, в бескрайних степях и диких непролазных дебрях, живут варварские племена. Все они страшные и некрасивые, с точки зрения имперских стандартов и представлений о красоте -  все рыжие, смуглые, поджарые и жилистые, с дикими зелеными глазами, с ужасными манерами. Кровожадные и опасные. Хитрые и коварные. Мужчины – варвары очень сильны и выносливы, женщины – варварки – опасны и свободолюбивы. Варваров пока еще единицы в родном королевстве, но ценители такой своеобразной женской и мужской красоты начали появляться, их, правда, крайне мало, почти нет, но встречаются. С мужчинами – варварами всё понятно – на галеры, на рудники, в каменоломни, словом, туда, где нужна грубая мужская сила. А вот с женщинами гораздо сложнее, потому что женщин – варварок среди невольниц -  одна-две и обчёлся. Во-первых, заполучить их в плен невозможно – мужчины - варвары не прячутся за своих женщин, они не берут их с собой на войну, а тщательно скрывают в непреступных лесах и скалах. Во-вторых, если каким-то чудом и удается изловить женщину – варварку, то они предпочитают смерть вместо рабства. На торгах они практически отсутствуют, потому что умирают. Аурэлии очень повезет, если ее купит какая-нибудь знатная имперка, чтобы искусно оттенить свою красоту диким рыжим уродством рядом. Ещё говорят, что некоторые действительно красивые богачки нарочно обезображивают варварок, чтобы их завораживающая красота буквально кричала на фоне подобной неэстетичности рядом. Для варварки из диких степей просто идеальный вариант!  Живи себе в сытости, тепле, комфорте и горя не знай. Другие варианты для Аурэлии менее приемлемы, так как сословия победнее и не такие знатные, очень суеверны. Испокон веков в родном королевстве все ведьмы, злые колдуньи, чародейки и прочая нечисть были рыжими зеленоглазыми созданиями, которых простой народ боялся, ненавидел и истреблял. Так, что Аурэлии надо молиться всем Богам и денно, и нощно, чтобы они не оставили её своей милостью и нашли для нее знатную красавицу – имперку. Аминь! Валерия уже не знала, кому молиться и что просить, потому что с великим трудом осознавала себя в этом странном мире, в этой дикой страшной сказке, которая к тому же стала называться для нее – реальность. В своей прошлой жизни Валерия прочитала где-то фразу: «Реальность – это то, во что ты веришь». Она очень долго не могла понять своеобразную игру слов, и помнится, громко возмущалась. И вот только сейчас она чётко поняла и уяснила для себя – пока не поверишь, не увидишь. Не так кукольно, с картинно оттопыренной ручкой, как заправский Станиславский с коронной фразой «Не верю!», как это делала она когда-то. А лёжа на столе, голая, с раскинутыми в разные стороны ногами, с распухшим и разбитым лицом, абсолютно беззащитная и слабая, когда тебя пользует незнакомый мужик с абсолютной уверенностью, что поступает правильно. Только тогда до нее дошло, и она поверила, что все происходящее с ней, правда.
- Аурэлия, слышишь меня?
- Да, Галлаис, слышу. Что случилось? – придушенным шепотом выдохнула Валерия.
- Не знаю, стоит ли тебе говорить, но я слышала, как вчера шептались две невольницы с Песчаных Дюн. Они говорили о тебе, Аурэлия.
- И, что же они болтали? – с затаенным страхом тихо спросила девушка. Она уже догадалась, о чем могли сплетничать подружки, и ругала себя последними словами за неосторожность и невнимательность. Аркадия и Стэфания, так звали песчаных пленниц, случайно увидели, как Валерия, измученная неприятными ощущениями и резью, вынимала из глаз контактные линзы с радужкой зеленого цвета. Это была её маленькая прихоть, каприз, глупость и дань беспощадной моде, иногда пользоваться цветными линзами, для создания более эффектного и законченного образа. Этой осенью она захотела стать этакой рыжеволосой и зеленоглазой бестией с нарядами, соответствующими новому стилю. Диана Ордынская очень спокойно и сдержанно относилась к экспериментам своей ассистентки, но однажды даже похвалила стремление Валерии к таким опытам над своей внешностью. Похвалила и подчеркнула, что далеко не у каждой женщины хватило бы умения, так тонко и абсолютно профессионально скользить по узкой грани между утонченностью и вульгарностью. Также, госпожа Ордынская, как бы, между прочим, заметила, что во всём надо знать меру, не заиграться и не потерять себя саму. Для модной индустрии такие экзерсисы хороши, но в обычной жизни – не всегда. У Валерии это глиссирование получалось с блеском, иначе бы Ордынская не потерпела у себя в приемной ни одного грамма дурного вкуса, и, разумеется, не предложила бы ей должность младшего редактора отдела моды.  И вот теперь, истерзанная и утомленная, изломанная и униженная, Лера решила, что боли и пытки ее организму достаточно, а цветные линзы – это дискомфорт и глупость в данных обстоятельствах совершенно неуместная. Прошло достаточно много времени, когда она их вставила в глаза и прекрасно понимала, что избавляться от них сейчас – попросту безумно, но глаза чесались и зудели неимоверно, лечить их воспаление было не чем. Поэтому Лера и решила рискнуть. Как же это все было не вовремя! Она была очень аккуратна и осторожна в маленькой тесной камере. Но, ее манипуляции случайно заметили две записные сплетницы, и теперь Валерия с ужасом ждала еще больших неприятностей, чем просто глупые куриные разговоры. От тупого и безжалостного средневековья, в которое она попала, можно было ждать чего угодно. 
- Что они говорили, Галлаис? – прошептала Валерия. – Скажи, не бойся! Какую-то гадость про меня?
- Они говорили, что ты и правда, ведьма, Аурэлия. Говорили, что ты выцарапала себе глаза и наколдовала новые. Красивые голубые глаза вместо гадких зеленых ведьминых глаз. Стэфания сказала, что ты скоро себе и волосы наколдуешь, чтобы на торгах тебя купили в богатый дом в наложницы хозяину, а не прислугой в трактир, или помощницей дешевой прачки в портовый город. Скажи мне, про глаза – это правда? То, что они болтали между собой, правда? Ты – ведьма, Аурэлия?  - с сомнением и страхом чуть слышно прошелестела девушка.
- Нет, конечно, Галлаис, какая же я ведьма?! Если бы я была ведьмой и умела колдовать, стала бы я сидеть здесь в этой душной конуре, и слушать бред всяких песчаных дурочек?
- Так-то оно, конечно, так. Тогда, почему же ты прячешь от меня свои глаза, Аурэлия? Почему стараешься не высовываться из своего темного угла? Почему? Что ты пытаешься скрыть от меня? Иди сюда, к свету и посмотри на меня. Я хочу их увидеть твое лицо и узнать всю правду. Сама.
- О, Галлаис, перестань! Что я могу скрывать? Прекрати! Это смешно, право слово! - пыталась увильнуть Валерия, разыгрывая из себя простушку, но ее собеседница оказалась не так уж и доверчива.
- Иди сюда сама Аурэлия или я приволоку тебя за твои рыжие космы! – еле сдерживаясь от желания перейти на крик, прохрипела Галлаис. – Иди, твою мать! Или я разбужу сейчас всю камеру, и тогда тебе точно не поздоровится!
Валерия неохотно сползла с топчана и аккуратно, чтобы не встать на спящих на полу будущих рабынь разных мастей, стала пробираться к узенькому маленькому окошечку, около которого стояла Галлаис. Оно давало очень мало тусклого утреннего света, но главное разглядеть было возможно. Лера тихо подошла к своему неожиданному врагу, посмотрела ему в глаза и на секунду замерла. Она быстро приложила палец к губам, прося о тишине.
- Галлаис, тише, умоляю тебя. Ради всего святого! Хочешь, я подарю тебе вот этот браслет с подвеской? Он золотой! Очень дорого стоит. Галлаис, я дам тебе браслет, а ты никому не скажешь, что увидела. Ладно? Ведь ты же такая хорошая и добрая девушка, Галлаис, - тихо-тихо зашептала Валерия, позвякивая браслетом на запястье. – Ни у кого такого не будет, только у тебя, Галлаис. Видишь, какой красивый?
- Ведьма! – еле слышно произнесла ошарашенная девушка. – Ты – ведьма! – уже громче выкрикнула она. На шум, стали просыпаться остальные девушки, вздрагивая и поднимая головы в сторону окна. – Ведьма! – истерично - громко завизжала Галлаис, пятясь от Леры, и наступая на чьи-то руки и ноги. – Среди нас – ведьма! Она – ведьма! – тыча дрожащим пальцем в сторону Валерии, кричала Галлаис. – Просыпайтесь, клуши! Пока она и вам глаза не выцарапала! Она – ведьма!
- Ты с ума сошла, Галлаис! – крикнула Лера. – Какая я, к черту, ведьма? Какие глаза я выцарапала? О чем ты вообще? Это – линзы! Линзы, мать вашу, дуры вы темные! Линзы! Их вставляют в глаза, чтобы изменить цвет! Вот, смотрите! – она судорожно полезла в карман хламиды, которая почему-то называли платьем, и вытащила две маленькие выпуклости. Лера разжала ладонь и поднесла ее к свету. Ужасный вой, и дикий крик всей камеры был ей ответом. Девушки не просто кричали и визжали, кто во что горазд, но они бесновались от страха и ужаса. Никто и никогда раньше не находился так близко от самой настоящей ведьмы! Никто и никогда раньше не видел выдранных глаз на ладони! Никто и никогда не видел такого страшного колдовства!
- Убейте ведьму! Пока она нас не убила! – крикнула Стэфания и начала проталкиваться к Валерии. – Убейте ее! Гадина! Нечисть! А, прикидывалась невинной овечкой! Убейте ее! Никакая она не варварка! Она – ведьма!
- Ведьма! Нечисть! – неслось со всех сторон.
 Валерия опомнилась и поняла, что сейчас через несколько долгих и мучительных минут, ее может забить насмерть неуправляемое стадо диких суеверных баб, которые в таком заполошном состоянии особенно жестоки и неуправляемы. Она поняла, что это не сон, не сказка, не кино, а самая настоящая правда, в которую было очень сложно не поверить. Дикие, сумасшедшие глаза, искривленные от ужаса лица, фанатичный древний страх и огромное желание истребить все, что внушает опасность для своей драгоценной жизни. Средневековое быдло! Они напирали друг на друга и волной накатывали на нее. Воздух пропитался запахами страха: едкий пот, агрессия, тупая овечья покорность и великое желание смерти. Ее смерти!
- А, ну стоять! – хрипло зарычала сорванным голосом Валерия. – Стоять, я сказала! Если, кто-нибудь из вас посмеет подойти ко мне ближе, чем на шаг, клянусь всеми исчадиями ада и рогами самого дьявола, я прокляну вас, суки! Всех! Всех прокляну! Я наколдую на вас худобу, маленькие сиськи и варварское обличье. Я сделаю так, что у вас будут непрекращающиеся месячные, и вы сдохнете от потери крови. Я наведу на вас такую порчу, что вы лишитесь волос, зубов и превратитесь в сморщенных старух, место которым только на кладбище. Я усыплю вас и выцарапаю ваши глаза, и выброшу их в окно. Вот так! – она кинула зажатые в руке линзы в лицо, стоящей рядом совершенно охреневшей девице, и сделала такое зверское лицо, которое только могла вспомнить из просмотренных ранее фильмов - ужасов. Тишина стояла вокруг такая, что ворвавшиеся в камеру охранники, замерли на месте и странно переглянулись между собой.
- Что здесь происходит, мать же вашу, а?  - сочно выплюнул вопрос начальник караула, мучивший всех непосвященных в действо, происходящее в камере.
- О! Мой господин! – первой очнулась Стэфания. – Заберите отсюда эту варварку, умоляю вас, заберите. Мы все вас умоляем, все! Потому что, если вы ее не заберете отсюда, я вам обещаю, что мы все исцарапаем себе лица, выдерем друг дружке волосы, и его светлость понесет такой ущерб, что выгонит вас без выходного пособия и возможно, кого-то из вас лишит жизни от огорчения. Умоляю вас! Мы все вас умоляем! – скороговоркой сказала Стэфания и бухнулась в ноги начальнику охраны. Ее примеру последовали все дрожащие от страха девицы, и как кочками на болоте, их круглыми попами, в скором времени был покрыт весь пол камеры. Валерия осталась стоять одна, с застывшим зверским выражением лица и безумным выражением глаз. Начальник караула бегло пробежался глазами по торчащим круглым попам и его взгляд натолкнулся на Леру.
-  Ой! Прости, господи! – вздрогнул он от неожиданности. – Это ты тут, страхолюдина степная, всех пугаешь? Это ты, уродка рыжая, подняла с утра пораньше всех на ноги? Ну, что за напасть такая свалилась на мою голову? Да, чтоб тебя продали уже поскорее, варварку необразованную! Да только кто же, в здравом уме и твердой памяти, тебя такую дуру, купит? Ой, беда, беда!  Пошли уже отсюда, горе ты мое! Иди, давай! Иди уже!

- Ты, что совсем рехнулась? – бешено сверкая глазами и совершенно не скрывая своего негодования, прорычал герцог Драгомир. – Ты хочешь, чтобы я забил тебя насмерть? Хочешь, чтобы я размозжил твою тупую башку об стену? Ты этого хочешь? Отвечай, дрянь!
- Не хочу... – тихо сквозь слезы прошептала Валерия, обхватив себя руками.
- Не хочешь? Но, ты всеми своими поступками усердно идешь именно к этому! Ты просто напрашиваешься на подобное!
- Я больше не буду... – также тихо сказала она, пятясь задом подальше от разъярённого герцога.
- Что? Не будешь? Конечно, не будешь! Потому, что я решил подарить тебя в числе прочих знаков признательности, одному из своих давних знакомых...
- Подарить? – выдохнула Лера, задыхаясь от возмущения. – Подарить меня?
- Да, мать твою! Подарить! Потому, что ты - вещь! Ненужная, лишняя и совершенно бесполезная в хозяйстве. Я не так богат, чтобы содержать дармоедку, от которой только один расход и неприятности, - он молниеносно приблизился к дрожащей девушке и резко схватил ее за подбородок. Несколько секунд он пристально смотрел в ее изменившиеся глаза, а потом брезгливо ухмыльнулся. – А теперь, детка, слушай меня внимательно. Я говорю только один раз, и повторять больше не буду. Я подарю тебя герцогу Алванли, своему очень давнему другу. У меня перед ним должок и хочется отблагодарить его по-своему. Он очень богат, родовит и силен, поэтому порадовать его я могу только чем-то очень необычным, почти экзотическим. Тебя я счел таковой. Но, предупреждаю сразу, цацкаться с тобой и возиться так, как это делаю я, там никто не будет. Слуг у герцога предостаточно и потеря одной тупой идиотки – вообще ничего не значит. Тебя легко заменят другой. Если ты думаешь, что при помощи своих сомнительных прелестей и выпирающих костей сможешь соблазнить герцога Алванли, то спешу тебя огорчить. Он меняет своих жен, как благородная леди шемизу, если не понимаешь о чем я, поясняю – очень часто. Сейчас у него пятая по счету жена. Молоденькая красавица семнадцати лет с прекрасной фигурой, нечета тебе. У нее такая грудь...- его светлость больно схватил Валерию за грудь и внезапно толкнул девушку к стене. Навалившись на нее всем телом, герцог продолжал по-хозяйски оглаживать беззащитную жертву, намеренно делая ей больно. - ... и прочие стати, которые не то что ласкать, а смотреть на них – уже удовольствие. И герцог Алванли очень любит это делать, даром, что ему семьдесят пять лет, он грузен, одышлив, неприятно пахнет. Да, что там пахнет, он натурально воняет душным козлом и никогда не обращает внимания, в отличие от меня, конечно, приятны ли его сексуальные домогательства юной леди или нет. Вот я вижу, что тебе неприятны и поэтому перестаю.  Вдохни свободно, детка, и не бойся меня. Я не такая скотина, как ты про меня думаешь, – он быстро отодвинулся от девушки и убрал от нее руки.
- Я про вас вообще не думаю, ваша светлость. Не хочу перенапрягать свой мозг, а то он не выдержит и взорвется, - опустив глаза и переводя дух, тихо сказала Валерия.
- Ты уверена, что он у тебя есть? – насмешливо осведомился герцог. – Иногда мне кажется, что у тебя отсутствует огромное количество нужных вещей. Например, полная атрофия мозга, отсутствие инстинкта самосохранения, женской интуиции, женской мудрости, житейской опытности, опять же. Ты не знакома с чувством страха за свою шкуру мерзкого коричневого цвета?
- Она не всегда будет такой коричневой. И мои волосы тоже не всегда будут такими рыжими… И вы сильно ошибаетесь на мой счёт, ваша светлость! Я не так бесполезна и беспомощна, какой кажусь вам…
- Да неужели! Однажды ночью ты сбросишь свою шкурку, как змея, и окажешься светлокожей, голубоглазой блондинкой? Глаза я твои разглядел, они не голубые. Или ты их тоже выцарапаешь и наколдуешь нужный оттенок?
- Уже нет. Колдовство закончилось. И у меня действительно голубые глаза, иногда они становятся серыми, иногда синими. Не знаю почему, так всегда было.
- Я рад. А теперь, детка, я провожу тебя к мэтрессе Алисандре. Она приведет тебя в порядок и оденет подобающим образом. Для подарка знатному господину. Прощай, детка, и не держи на меня зла. Возможно, через год ты поймешь, что не такой уж я негодяй, по меркам нашего королевства, - его светлость герцог Драгомир сделал несколько шагов к двери своего кабинета, но на полпути остановился и как-то странно посмотрел на Валерию.         – Я буду очень рад узнать через год-два, что ты все еще жива и здорова. Право слово, я буду очень рад. Возможно, я о многом пожалею… Да, скорее всего, именно так оно и будет. Лера, ты умеешь всё удивительно усложнять и портить. Но, поздно уже что-то менять. Слишком поздно… - грустно вздохнул он, но словно спохватившись, изменился в лице. - А теперь, прошу, леди, – и он дурашливо раскланиваясь, открыл дверь перед ней.

Глава 4.

Его светлость герцог Алванли оказался намного неприятнее и омерзительнее, чем рисовало Лерино воображение, опираясь на красочное описание сего достойного джентльмена, герцогом Драгомиром. Попав в новую реальность, Валерия начала сравнивать всех и вся со своей прошлой жизнью. Она пыталась играть в ассоциации. Вот, например, Драгомир своей внешностью напоминал девушке Роберта Дауни-младшего из фильмов двухтысячных годов. Взять хотя бы «Поцелуй навылет», «Готику» или того же «Железного человека».  Стопроцентное попадание! Только антураж и костюмы из «Золотого века» и «Елизаветы» с Кейт Бланшетт или «Влюбленного Шекспира» с Джозефом Файнсом.  Причем, сходство Драгомира и Дауни было не только в своеобразной внешности, сочетающей мужественность, сексапильность, некоторую едва уловимую слабинку, которая, как магнит, притягивает внимание, но и кричащей во всё горло порочностью. Этакий обаятельный плохиш с редкими проблесками совести и хорошего воспитания, неотразимый мерзавец с горящими глазами, пленительный негодяй с манерами джентльмена и удивительный проходимец. Женщины во все времена таких мужчин просто обожали, хотя тщательно делали вид, что им не подобает оказывать внимание таковым. А вот герцог Алванли был внешностью копия сэр Энтони Хопкинс, но если Хопкинса Валерия обожала, то герцог ее оттолкнул моментально. Выглядел он в лучших традициях «Беовульфа», такой же старый, дряхлый, неопрятный старик с нечистоплотными мыслями, чувствами и мироощущениями, но Хопкинс – это Хопкинс, а герцог Алванли – это герцог Алванли. Холодными, колючими глазами он бесстрастно пробежался по ней взглядом человека, привыкшего повелевать. Мэтресса Алисандра одела и причесала Валерию, руководствуясь только своим вкусом и своеобразным представлением об упаковке рабынь в подарок. Видимо, мэтр Силантий посоветовал ей убрать рыжие волосы Леры под шелковый тюрбан василькового цвета. Также, скорее всего он рекомендовал надеть, как можно более затейливо-пышный верх размытых голубоватых тонов, скрывающий худобу и интригующий своим непонятным объемом.  По его же совету была максимально оголена татуировка, очень сексуально выглядывающая из объемных шальваров небесного оттенка. Валерия сочла свой наряд убогим, безвкусным и совершенно пошлым. 
- Распусти волосы! – резко прозвучал голос ее нового хозяина. Холодный, колючий и бесстрастный. Валерия немедленно стащила с головы шарф, замотанный тюрбаном, и волосы рыжей лавиной окатили ее плечи. Водопад волос! Но, герцог, увидев роскошные Лерины волосы, скривился так, словно хлебнул уксуса.
- Раздевайся! – отдал он очередной приказ.
- Ваша светлость…- смущенно залепетала Валерия.
- Раздевайся! – бесстрастно повторил он. – Немедленно!
Девушка, путаясь в замысловато закрученной ткани, трясущимися руками стала быстро сдирать с себя одежду, обдирая пальцы о незнакомые застежки. Она осталась голая перед испорченным и изрядно поношенным дедушкой, который тщательно изучал ее молодое тело, словно примеряясь, как лучше его использовать. У Леры похолодели руки.  Она поняла, что если этот старый извращенец посмеет коснуться ее хотя бы пальцем, то она вцепится ему в лицо, выцарапает ему глаза, задушит его шарфом, будет сопротивляться, как сможет, но живой ему не дастся. Хватит! Довольно обращаться с ней, как с резиновой куклой. Драгомир многому научил ее своеобразными наставлениями и вразумлениями. Воистину – бесценный опыт, но им и стоило ограничиться. Она так решила. Пусть ее лучше убьют, чем она позволит этому выродку справить в нее свою сексуальную нужду. 
- Медленно поворачивайся! – скомандовали ей.
Валерия начала тихо-тихо вращаться вокруг своей оси. Ее начинало мелко колотить и лихорадить.
- Жалкое зрелище… – сухо и обижено сказал герцог. – Иди сюда! – приказал он и похлопал рукой по поверхности невысокого стола, рядом с которым он сидел в огромном кресле. Лера замерла и не на миллиметр не сдвинулась с места.  – Иди сюда! – громче крикнул он, и его лицо исказила гримаса нарастающей злобы. – Меня порадовали твои ягодицы и эта… этот рисунок над ними. Иди сюда и вставай в позу львицы! Живо! – велел он и начал расстёгивать гротескно увеличенный гульф.
- Нет! - сочно выплюнув слово, ответила Валерия. – Ни в какие позы я вставать не буду. И, если вы попытаетесь приблизиться ко мне, то жестоко пожалеете об этом шаге, ваша светлость. Разве уважаемый герцог Драгомир не предупредил вас о моём коварстве? Разве его светлость не прислал вам подробные инструкции на мой счет? Нет? Довольно опрометчиво с его стороны, досточтимый герцог Алванли, - Лера со страху понесла такую дичь и пургу, что сама испугалась. Одному дьяволу известно, куда теперь вынесет ее буйный словесный понос. Она решила отпустить ситуацию в свободное плавание – выбор у нее всё равно не богатый. Эх, была – не была! Умирать, так с музыкой! Блефовать, так красиво! Пусть Драгомир расхлебывает полёт ее безумной фантазии.  – Я – наследная принцесса Аурэлия, из знатного древнего дома, что испокон веков правил многочисленными варварскими племенами степных кочевников…
- Варварка? – изумленно промолвил офигевший от неслыханной дерзости и непочтительности герцог. Он был наслышан о дикости и коварстве этого странного, малоизученного народа. – А почему глаза не зеленые? И, что за диковинный орнамент у тебя на теле? Отвечай!
- У меня были зелёные глаза, чудесного изумрудного оттенка, но я изменила их. Мой черный рисунок на теле помог мне в этом.
- Ты – ведьма, что ли? – страшно вскрикнул испуганный герцог Алванли, и схватился рукой за сердце.
- Нет, я – не ведьма, не колдунья, не чародейка, ваша светлость. У меня есть определенные магические способности, но я никогда не использую их во вред людям, до тех пор, пока они сами не причинят мне боль. Я наслышана, что вы, ваша светлость – образованный, культурный человек. В суеверия не верите, народные байки не слушаете, вам ли бояться магии? Не бойтесь! Пока вы не трогаете меня, моя магия не тронет вас, - сладкой сиреной пропела вконец завравшаяся Валерия. Она решила запугать старикашку окончательно, и если уж он по какой-то причине решит ее наказать, пусть это будет что-нибудь незначительное. Как там, в средневековье наказывали?
- А на костер не желаете, леди Аурэлия? – вкрадчиво проговорил герцог. – Для такой знатной особы, я велю его сложить особенно пышным и из сырого хвороста. Будет гореть так, что и в степи заметят. Может еще и гулянье с ряжеными и бродячим цирком устроить на площади, чтобы уж совсем надолго запомнилось? Как вы думаете? – холодно сказал его светлость и встал с кресла. Он медленно стал приближаться к Лере поступью каменного гостя – страшно и звучно. Валерия поняла, что наступило время крайних мер. Назвалась груздем – полезай в кузов. Как, там, у Булгакова Маргарита вела себя, когда стала ведьмой? Нагло, дико и естественно. Лера дико зашипела, нагло оскалила зубы в лучших традициях вампирских саг и сериалов, и естественно выставив вперед скрюченные пальцы с отросшими ногтями, кинулась прямо в лицо его светлости. Ощущение живой раздираемой плоти под руками было отвратительно. Герцог Алванли закричал страшным гортанным криком. Он со всей силы оттолкнул от себя взбесившуюся чертовку. Валерия отлетела, с треском ударившись обо что-то жесткое, но как стойкий оловянный солдатик, тут же вскочив на ноги, снова бросилась на его светлость. Теперь она целилась в глаза своей жертве. Герцог, не ожидавший от нее такой прыти, не успел, как следует увернуться. Новая порция острых и крепких ногтей снова пришлась на лицо, задев краешек глаза. Вой, полный боли и бешенства, раздался в комнате. Одной рукой разъяренный герцог ухватил извивающуюся Валерию за локоть, а другой – со всей силы ударил свою обидчицу по скуле. Но, Лера, уже наученная методике общения женщин и мужчин в данном королевстве, худо – бедно уклонилась от кулака, и сильно не пострадала. Злость и ненависть душили ее, и она смачно харкнула в лицо изуродованного герцога. Но, и этого ей показалось мало. Она резко ударила острым коленом его светлость между ног. Подлый, грязный удар! Но, так ведь и с ней не церемонились. Пусть стонет, старый пердун! Сраженный подобной низостью и невыносимой болью герцог согнулся пополам, но превозмогая муку, его светлость нашёл в себе силы крикнуть.
- Гальен! Гальен, твою мать! – за дверями послышались торопливые шаги, бегущих со всех ног слуг. Дверь вышибло, словно взрывом. В комнату влетели стражники, первым с вытаращенными глазами был, наверное, Гальен.
- Заберите эту дрянь! Заберите ее! Пусть ей всыплют плетей! Десять! Пятнадцать! Двадцать плетей! И лекаря мне! Лекаря!

Валерия лежала на животе и понимала, что еще жива. Ощущение было такое, словно на её спине жарили шашлыки, а потом со всей дури лупили шампурами. Но, она была жива и это радовало. «Каждый человек, приходящий в нашу жизнь – учитель. Кто-то учит нас быть сильнее, кто-то мудрее, кто-то учит прощать, кто-то быть счастливым и радоваться каждому дню. Кто-то совсем нас не учит – просто ломает нас, но и от этого мы получаем опыт. Цени каждого человека, даже если он появился в твоей жизни лишь на мгновение. Ведь, если он появился – это уже неспроста» - бесконечно повторяла она свою мантру.
Аверий–живодёр – чернявый, грузный и суровый дядька, к которому приволокли её, плачущую и визжащую, прикрытую нательной рубашкой с чужого плеча, исправно выполнил свои обязанности. Всыпал ей плетей с оттяжкой, размеренно и умело, но как догадалась Валерия, не в полную силу. Иначе бы она не лежала живая и не читала мантры. Его тоскливый взгляд на жалкие телеса, доставленные для экзекуции, натолкнул Леру на мысль, что и у живодёров есть жалость. Или какое-то другое, не менее человеческое чувство. Насмерть Аверий ее не запорол, хотя мог бы. Уже за это она была ему благодарна.
- Очнулась, детонька? – приятный глубокий, но уже немолодой голос, раздался рядом. Около нее, на низкой скамеечке, сидела женщина. Валерия мучительно искала образ в своей памяти, на кого же та была похожа? На кого-то очень знакомого из ее прошлой жизни, на какую-то актрису, причем любимую. Господи, конечно же, на Джуди Денч! Великолепная королева Елизавета I  во  «Влюблённом Шекспире», надменная леди Кэтрин де Бёр в «Гордость и предубеждение», ворчливая Аманда в «Шоколаде». Строгие, но добрые и сострадательные глаза, сочувствие и сожаление во всем облике. Господи, наконец, что-то человеческое и так необходимое измученной Валерии было в этой женщине! Она была бедно, но опрятно одета в серое поношенное платье по канонам их средневековой моды. Белый накрахмаленный чепец, как корона, гордо венчал ее седые, аккуратно убранные волосы.
- Всё болит... – тихо сказала Лера.
- Значит, жива. Ты справишься. Всё заживет, раны затянутся, боль уйдёт. Но боюсь, детонька, что шрамы останутся. Некрасивые, глубокие. Испортил твою дивную спину Аверий, моя красавица. А я не умею их убирать, как придворные лекари с помощью магии, я всего лишь травница или знахарка, кто как называет.
- Не страшно. Шрамы на спине – это не страшно, - очень тихо прошептала Валерия.
- Мудрые слова, - со вздохом ответила знахарка. – Как зовут тебя, красавица?
- Зовите меня Аурэлия. А как ваше имя?
- Оливия. Все меня зовут тётушка Оливия.
- Тётушка Оливия, спасибо вам за то, что я еще жива, - с чувством сказала Лера. – Я вам очень признательна за вашу заботу. Вот только отблагодарить, кроме слов, мне вас нечем. Я – рабыня и у меня ничего нет. Хотя, нет, постойте! У меня есть золотой браслет с подвеской, если его еще не сняли с меня... – девушка попыталась пошевелить рукой, но сморщилась от дикой боли.
- Перестань, глупышка. Оставь его себе. Кто знает, где он тебе еще пригодится и от чего спасет. Мне довольно твоих слов, Аурэлия. Должна сказать тебе, что не ожидала найти столько мудрости у необразованной варварки! – усмехнулась своим словам Оливия. – Весь замок гудит, как улей от сплетен и перешёптываний о твоём безумном поступке. Все говорят - чего же было ожидать от примитивной дикарки? А я увидела тебя и поняла, что это ты вправе считать всех окружающих варварами. Скажи мне, детонька, ведь ты благородная дама, попавшая в очень жёсткий жизненный переплет? Ведь так?
- Скорее всего. Только так это и можно назвать, тётушка Оливия. И боюсь, что из этого переплета мне не выбраться, - горько сказала Лера и тяжело вздохнула.
- Никогда не говори никогда, детонька. Всё может измениться, если ты сама захочешь, и бог поможет. Хотя, в наше королевство он в последнее время совсем не заглядывает, – не весело пошутила Оливия.
- Я – реалистка. Я знаю, что зависит от меня, и что я могу сделать, но также я знаю, чего не могу сделать ни при каких обстоятельствах. Есть в этой жизни что-то, чего я не смогу изменить, как бы страстно не желала. Но, я никогда не сдамся! Надежда, вот что мне помогает жить. Просто остаться живой и надеяться на волшебство – вот, что меня держит, тётушка Оливия. Это так смешно, наверное, со стороны, но большей цели у меня нет.
- Отчего же, смешно, Аурэлия? Мне не смешно. В нашем королевстве такая цель стоит у каждого человека, от самого бедного до самого богатого. Только она и помогает просыпаться по утрам. Только она и помогает выжить в этом мире. Кто мы без мечтаний и надежд? Никто – пустое место.
- Да, тётушка Оливия. Просто мечты и надежды у всех разные, а свои могу понять только я. Страшно только то, чтобы они не оказались напрасными. Иначе жизнь – ничего не стоит.
- А вот и нет. Жизнь бесценна сама по себе.
- Даже, если ты – бесправная рабыня?
- Даже тогда, Аурэлия.
- Хорошо рассуждать о жизни рабов, когда ты сам свободен! – саркастично усмехнулась Лера.
- Свобода или несвобода – это все в душе и сердце, все внутри тебя. Вот ты поступила с его светлостью, как свободная женщина. А сколько таких, у кого рабыня сидит в душе и даже не думает сопротивляться?
- Вполне возможно, тётушка Оливия. Но, тем не менее...
- Не буду спорить с тобой, Аурэлия. Сытой голодного не разумеет. Свободный человек и раб – две большие разницы, хотя и здесь можно поспорить, кому хуже, а кому лучше из них живется. Смотря, что с чем сравнивать.
- Это все философия, но довольно об этом. Оливия, спасибо вам еще раз, от всего сердца.
- Рада была тебе помочь, детонька. Отдыхай и набирайся сил. Они тебе скоро понадобятся.
И вот, однообразной нескончаемой чередой полетели дни выздоровления. Они были сказочно хороши! По какой-то непонятной причине его светлость герцог Алванли ограничился только плетьми для наказания строптивой рабыни. Также его светлость распорядился отправить непокорную девицу, после ее окончательного излечения, прислугой на кухню. Видеть ее подле себя не желал, и принимать ее в своих покоях не соизволил. Валерия была готова прислуживать у плиты, нежели в постели старого герцога. Такому решению она была бесконечно рада. Одуревшие от подобной щедрости обитатели замка, умирали от любопытства. Они пытались под любым предлогом пробраться в дом тетушки Оливии. Их голоса Валерия слышала из своей комнаты и удивлялась домыслам, будоражащим мысли людей. Чего только она не наслушалась!  Человеческой глупости и фантазии нет пределов. Сплетничали, что якобы за нее вступился его светлость герцог Влад Драгомир. Наконец-то она узнала, как зовут ее мучителя. Владислав, Влад. Очень мило! Только, чего ради, он будет её защищать? Не такой он человек, чтобы играть в благородство. Болтали, что якобы за нее предложил огромный выкуп варварский правитель – ее батюшка, но его светлость герцог Алванли отверг это предложение, мотивировав свой отказ тем, что его пострадавшее самолюбие будет удовлетворено, если на его кухне будет мыть полы и чистить картошку, такая знатная особа. Боже! Откуда бы тут взяться ее несчастному отцу? Да еще с выкупом? Еще говорили, что она наложила страшные чары на бедного его светлость, что как будто бы, она оборачивалась дикой степной кошкой и нападала на герцога. Много всего сочиняли и придумывали, поток сплетен не прекращался, а рос и креп. Видимо в замке герцога Алванли очень редко бывали происшествия подобного масштаба.
Оливия оказалась добросердечной и милой женщиной. Она была чудесной лекаркой, отлично знала травы, умело пользовалась своими навыками при составлении чудодейственных мазей и притираний. Благодаря её стараниям, израненная и изуродованная Лерина спина прекрасно заживала. Помимо удивительных человеческих качеств, Оливия была искусной рассказчицей. И вот, только после подробных и обстоятельных бесед со знахаркой, Валерия поняла всю глубину постигшей её катастрофы. Настораживать Оливию и расстраивать саму себя разговорами о прошлой успешной и перспективной жизни, Лера не захотела. Да и зачем? Нет её больше, и не будет, наверное, уже никогда. Если всем окружающим её людям был понятней бред про варварскую принцессу, какое-то особое отношение Драгомира, про колдовство и магию, значит, так тому и быть. Пусть это будет правдой! Впереди маячило беспросветное средневековье в качестве кухонной рабыни у его светлости герцога Алванли, в его древнем родовом замке, поэтично названном Шанкар. Оливия сказала, что так в древности называли диких лесных хищников, смертоносных и опасных.  Сам город и его огромные окрестности также носили имя замка. По размерам и вооружению они напоминали Лере хорошо оснащенную закрытую военную часть, где-нибудь у нее на родине в России. Вся непреступная и хорошо охраняемая мощь, где теперь предстояло жить девушке, именовались Шанкарской крепостью. Знахарка похвасталась, что их город - самый безопасный и спокойный во всём королевстве, и вот уже около двухсот лет потомки рода Алванли передают его по наследству, из поколения в поколение. Прикрываясь приступом внезапной амнезии, Валерия попыталась выведать у словоохотливой лекарки, куда же она, собственно говоря, попала? Что за пресловутое королевство поминалось всеми при удобном случае? Где были такие жестокие нравы и обычаи? Куда же, в конце концов, забывал заглядывать господь Бог, неважно в каком он был виде?
- Видать Аверий–живодёр малость перестарался, раз у тебя от потрясений так помутилось в голове, детонька. Ну, ничего, я помогу тебе вспомнить. Да и вспоминать-то особенно нечего. Королевство наше, как называлось Мелорией, так и называется до сих пор. Опять же, как граничило Мелорийское королевство с королевством Песчаных Дюн, с Аркадией да с Мглистыми горами, так и до сих пор граничит. А, что за горами и Поющим королевским лесом лежат варварские степи, ты и сама прекрасно знаешь. Про варваров и их племена тебе лучше знать, детонька. Может быть, когда-нибудь ты мне расскажешь о своей жизни среди кочевников.
- Может быть. А, что король? Тот же, надо полагать? – повернула разговор в нужное ей русло Валерия.
- Да, что с ним станется с королём-то нашим? Конечно, как был, так и остался. Его величество Данталион II, прозванный в народе Жадный. Неужели и этого не помнишь? А может оно и к лучшему, что не помнишь. Опять вот налоги повысил со второго полугодия и подати в казну увеличил. Всё мало ему, ненасытному! А народ-то нищенствует, на дорогах безобразит, ворует и торгует краденным. Опять же, официально у нас в Мелории рабства нет, но цветёт оно буйным цветом и размножается. Никто ничем не брезгует, лишь бы золото в карманах звенело, да его величество об этом звоне не догадывался. За стенами крепости очень опасно, поэтому столько охраны у нашего герцога. Причём, отличной и профессиональной охраны, детонька. Какой бы он ни был негодяй и старый развратник, но своих подданных бережёт и охраняет. Сколько нападений было на нашу крепость, но ни разу не сдалась – выстояла. Отпор всегда давала достойный грабителям и охотникам за дармовщиной, и убытков не несли горожане. Только вот за одно это, любят его светлость и почитают, а то, что до девок молодых охоч и женок своих меняет часто, так на такие мелочи никто внимания не обращает. У богатых свои причуды! Ты не смотри, что он на вид стар да неприятен. Он для поддержания своего здоровья и мужской силы магией пользуется. Говорят, что как любовник, он еще фору молодым мужчинам даст, а на поле брани – молодым воинам. Жалко, конечно, что тебе от него досталось, но ведь жива осталась, поправишься и будешь дальше жить. Кто знает, может оно и к лучшему, что Влад тебя именно нашему герцогу подарил? Будешь жить под надёжной защитой и в безопасности. Влад тоже не так прост, как кажется. Он любой шаг миллион раз обдумает и просчитает, прежде чем его сделать.
- Влад? Это его светлость герцог Драгомир, надо думать? – переспросила Валерия, заинтересовавшись беседой.
- Конечно. Негодник и проходимец он редкостный, надо сказать. Выгоду свою он знает и никогда не упустит. Поэтому, все были чрезвычайно удивлены, когда слух прошёл, что он тебя нашему герцогу дарит. У него же снега зимой не выпросишь, а тут караван прислал с богатыми подарками. А сколько охраны и наёмников караван этот сопровождали! В народе судачат, что как будто у Драгомира какие-то обязательства перед нашим герцогом, то ли наоборот – наш герцог чего-то Владу должен. Один бог знает, что там между ними.
- Оливия, а почему все герцога Драгомира просто Владом называют? Он, что какой-то не такой герцог? Не настоящий? Или б... байс..., ну короче, незаконнорожденный?
- Бастард? Нет, детонька моя. Наш Влад - самый настоящий герцог, причём из очень древнего и знатного рода. Случилось так, что старый герцог Драгомир всё своё состояние спустил в кутежах и придворной жизни. Разорился так, что в яме долговой сидел, и замок его Воронье Крыло и все угодья, пошли в уплату долга. В яме он и умер, от переохлаждения и стыда. Старая герцогиня такого позора не перенесла – скончалась, бедняжка, от нужды и разочарования. Старшая дочка – леди Кларисса, к тому времени, удачно замуж выйти успела, и наследника смогла родить своему мужу. Её будущее было обеспечено, а вот младшим отпрыскам так не повезло. Влад, даром, что наследовал отцовский титул, нанялся в охрану караванов и работал, как обычный наёмник. Жизнью рисковал и в плену был не раз, но выкарабкался. Правдами и неправдами, подкупом и лестью добился своего нынешнего положения. Сейчас он крепко на ногах стоит – не спихнешь! Он всё приграничье в страхе и в кулаке своём держит. Никто и пикнуть не посмеет против него. Король на его светлость герцога не нарадуется. А вот сестра его младшая – леди Джорджиана, гувернанткой служила в богатых семействах, пока её молодость и красота не довели до квартала Красных Фонарей в Кардисе. Знаешь, что за квартал такой?
- Знаю, - вздохнула Валерия, вспомнив предложения мэтра Силантия на её счёт.
- Удивительно! Про весёлый квартал Кардиса знаешь, а про остальное – нет? Странно. Ну, неважно, собственно.  Нету больше леди Джорджианы, умерла она. От болезни какой-то профессиональной, если ты понимаешь, о чём я. Не успел Влад сестру свою спасти. Он в это время сам на волосок от гибели висел. Вот потому, что судьба у молодого герцога Драгомира была такая же трудная, тяжёлая и несчастная, как у обычных горожан незнатного происхождения, у простолюдинов - одним словом, все и зовут его по имени. Но, не с пренебрежением, а с гордостью и уважением, потому что, будучи простым наёмником, Влад многим жизнь спас и от рабского унижения избавил.
- А меня тогда почему в рабство обратил? – негодуя, воскликнула Валерия. – Я понимаю, что по вашим меркам и понятиям, я -  уродка и страшилище, но это ведь не повод лишать человека свободы? Почему со мной-то так жестоко? Почему?
- Аурэлия, детонька моя! Кто же его поймёт, его светлость герцога Владислава Драгомира? Кто же знает, что у него на уме? Успокойся, моя хорошая. Никакая ты не уродка и не страшилище, кто хоть тебе внушил такую нелепицу? Ты – очень красивая девушка, очень сильная, умная и бесстрашная. Всё будет хорошо, детонька. Уж поверь мне! Я просто носом чую, как ты ещё будешь Бога благодарить, что оказалась в нужное время – в нужном месте.



Глава 5.

Валерия и ещё одна служанка, Фрэзия, заканчивали мыть посуду после ужина в людской. Фрэзия не умолкала не на минуту, всё говорила и говорила - о старом герцоге, о молодом герцоге, о леди Алисии – молодой жене старого герцога, о леди Розалии – дочери старого герцога от его первой старой жены, о леди Аркадии – дочери старого герцога от второго брака, о леди Одилии – самой младшей дочери старого герцога от четвёртой жены, о начальнике гарнизона Шанкарской крепости, красавчике-полковнике Дантэ Эспанаде. Валерия слушала бесконечную болтовню Фрэзии и, не выдержав, засмеялась.
- Фрэзия, ты находка для шпиона!
- О! Аурэлия! О чём ты? Я говорю, то, что знают все. Кроме тебя, конечно.  Ты же, варварка, и не знаешь ни капельки из того, что тебе следовало бы знать. Вот, если бы не я, ты бы так и не узнала, что наш старый герцог снова покрылся сыпью из-за морепродуктов из Аркадии. А молодой герцог, душка и красавчик Орландо, нечаянно разлил любимые духи леди Алисии, купленные у очень дорогого парфюмэра - мэтра Россарио, «Пленительная ночь» называются. А молодая жена -  леди Алисия, опять объелась сладкого и мучного, и покрылась прыщами, даже на попе, между прочим. А леди Розалия – пытается сходить по-большому, но не может, бедняжка, уже который день. От этого у нее отвратительный цвет лица и такое же мерзкое настроение. А несчастная леди Аркадия, в скором времени рискует остаться совсем без волос, так они у нее лезут и лезут. Её горничная, Эльвира, рассказывала, что уборка в комнате её госпожи – сущее наказание. Кругом сплошные волосы и волосы! А горемычная леди Одилия снова мучается приступами ипохондрии, что плохо сказывается на самочувствии старого и молодого герцога, как впрочем, и леди Алисии.
- Ипохондрия – она к вечеру случается? - со смехом спросила Валерия.
- Откуда ты знаешь? – с подозрением, что кто-то уже сообщил интересную новость раньше нее, на секунду замолчала Фрэзия.
- Догадываюсь! – засмеялась Лера. – И отчего же ипохондрия у леди Одилии?
- Она сохнет и страдает по полковнику Эспанаде, а он не обращает на нее внимания. Леди Одилия даже начала брать уроки езды верхом, чтобы, так сказать, быть ближе к интересам полковника, но он не оценил её порывов.
- Болтун – находка для шпиона, Фрэзия! Ты – неисправима! Старый и молодой герцог, вкупе со всеми своими леди и полковником Эспанадой, должны срочно сделать что-нибудь, чтобы ты онемела на длительный промежуток времени. Иначе, скоро вся Шанкарская крепость будет знать то, что ей знать совершенно не положено, радость моя!
Болтушка Фрэзия была изумительно похожа на Кэндис Аккола, одну из плеяды восходящих звёздочек эпохального сериала «Дневники вампира», типичную блондинку, и по внешности и по своей сути. Нескончаемые разговоры обо всём и ни о чём, в какой-то мере развлекали, просвещали и не давали Валерии самой впасть в продолжительный приступ ипохондрии.
- И я могу позаботиться об этом, - неожиданно раздался вкрадчивый голос, от которого обе служанки вздрогнули. Резко развернувшись, они присели в поклоне, низко опустив головы, в знак почтительности. Красивый, бархатный голос принадлежал полковнику Дантэ Эспанаде. – Оказывается, иногда бывает полезно случайно заглянуть на кухню, в поисках старшего повара, чтобы узнать, о чём сплетничает прислуга. Польщён, не ожидал, что умы посудомоек заняты моей скромной персоной.
- О! – первой пришла в себя Валерия, понимая, что надо сделать хоть что-нибудь, чтобы Фрэзию не наказали. – Сэр! Пожалуйста, простите, нас! Неужели глупая болтовня двух недостойных внимания служанок настолько оскорбила вас и ваше достоинство, что вы – боевой полковник и начальник гарнизона Шанкарской крепости, опуститесь до жалкой мести двум пустоголовым дурочкам?  Абсолютно ничего обидного и порочащего именно вас, сказано не было, сэр. Будьте великодушны, умоляю вас.
- Что-то не очень-то ты похожа на пустоголовую дурочку. Говоришь смело, просишь нагло, ведёшь себя вызывающе непочтительно для глупой служанки. Как звать? – командирским тоном строго спросил полковник, сурово глядя на Валерию.
- Аурэлия, господин полковник, - скромно потупив глаза и присев в поклоне, молвила она.
- Теперь понятно. При всей многочисленности и распущенности прислуги в этом замке, - грозно стрельнув глазами в сторону Фрэзии, невозмутимо сказал он. - ... найти такую же вторую Аурэлию, о которой наслышан я, было бы проблематично. Занятно. Благородная леди, прислуживающая на кухне.
- И, получающая удовольствие от этого процесса, сэр. Я честно зарабатываю себе на хлеб, одежду и крышу над головой. Мне не стыдно делать такую работу, господин полковник. Мне было смертельно стыдно, если бы я отрабатывала затраты на свою персону, вставая в позу львицы, на столе в кабинете его светлости герцога Алванли, - с достоинством сказала Валерия.
- О-о-о-о! – как-то не очень неуверенно протянул полковник Эспанада. – Ну, я в этом неспециалист. Решать, что лучше, а что хуже – не берусь. Знаю, что некоторые леди предпочитают именно второе, а первое с пренебрежением отвергают.
- Дело вкуса, господин полковник.
- Совершенно с вами согласен. Я подумал, что боевой полковник и начальник гарнизона Шанкарской крепости, действительно, не опустится до жалкой мести двум пустоголовым дурочкам.  Абсолютно ничего обидного и порочащего мою персону я не услышал. Только скрытые комплименты в свой адрес. Я буду великодушен, и не буду настаивать на наказании посудомоек за их длинный язык. Честь имею! – сухо сказал он, и быстро удалился.
- О, боже! – закатила глаза в рептильном восторге Фрэзия. – Боже мой! Аурэлия! Ничего удивительного, что леди Одилия сходит по нему с ума, и сводит с ума всех остальных своей неразделённой любовью. Какой мужчина! Боже, я чуть не умерла от его взгляда. Какие глаза! Какой голос!
- Фрэзия, остановись, наконец. Мы с тобой чудом избежали порки или ещё чего-нибудь похуже. А ты так и не поняла, что из-за твоей феноменальной болтливости, мы чуть не вляпались по уши в дерьмо. Только лишь благодаря моей изворотливости, мы еще здесь.
- Перестань, Аурэлия! Спасибо тебе, конечно. Но, уверяю тебя – никто бы нас не наказал. Во-первых, всем не до нас. У господ такие проблемы! А во-вторых, я не представляю душку полковника, ябедничающего на нас его светлости герцогу Алванли. Тем более, когда ситуация такая щепетильная, я имею в виду поездки верхом леди Одилии, лицо его светлости герцога в расчёсанных прыщиках и воспалённая попа леди Алисии.
- Господи! Фрэзия! При чём тут прыщики и попы? Не морочь ты мне голову!
- Я не морочу тебе голову, Аурэлия. Господин полковник всё понял, как надо, уверяю тебя. Объясняю специально для тугодумных варварок. У леди Алисии, на почве переедания сладкого, выскочили прыщи на попе. С такой попой она ни за что и никогда не повернется задом к его светлости, сама знаешь для чего. Его светлость, уже и так расстроенный аллергией на лице, бесконечными истериками леди Одилии от безответной любви к полковнику Эспанаде, сейчас пребывает в крайней степени озверелости от сексуального воздержания, от того что...
- У леди Алисии на попе прыщи, на почве переедания сладкого, и она ни за что и никогда не повернется задом к его светлости, сама знаешь для чего! – громко крикнула взбешённая Валерия. – Я всё поняла! Господи! В этом чёртовом Мелорийском королевстве, в этой задрипанной Шанкарской крепости, что-нибудь вообще может случиться, не став достоянием общественности?
- Вряд ли, Аурэлия. Такое, в принципе, невозможно, - компетентно заявила Фрэзия.
- Господи, как же вы тут живёте-то? Как одна огромная колония хиппи?
- Не сравнивай просвещённых имперцев со своими малообразованными варварами. Тем более, я не очень хорошо знаю классификацию степных племён, и поэтому воздержусь от ответа. Давай лучше поговорим о душке полковнике. Как же он хорош!  - мечтательно пропела Фрэзия, рассеяно расставляя вытертую посуду на полки.
- Не знаю, Фрэзия. Я ничего тебе говорить не буду. Боюсь, что любое моё слово обернётся против меня. И, скорее всего, завтра утром будут ходить такие умопомрачительные сплетни про меня и полковника, что можно будет смело кидаться с утёсов на камни.
- Ты с ума сошла, Аурэлия? Мы не сплетничаем друг про друга! Слуги говорят только о господах, перемывают им кости, а о своих помалкивают. Смешная ты, ей богу! Знание таких интимных подробностей из господской жизни, очень многим спасло жизнь или уберегло от страшных увечий. Не переживай, ты тоже скоро научишься правильно истолковывать даже прыщ на попе сиятельного герцога. Уверяю тебя! И, когда–нибудь будешь благодарна за мою науку.
- Вполне возможно, Фрэзия. Я ещё не совсем привыкла к обычаям и нравам мелорийской прислуги.
- Прислуга везде и всюду одинакова. Напрасно благородные леди и их сиятельные мужья, и не менее сиятельные любовники, и любовницы, считают нас людьми второго сорта, чем-то вроде недочеловеков. Прислугу надо любить, уважать и держать её в относительной свободе. Вот тогда, благородные господа и дамы, будут счастливы.
- Да? – удивилась Валерия.
- Конечно. Смотри, учись и запоминай. И жизнь в Шанкарской крепости будет приятной и необременительной. Работать, конечно, придётся, но не до лиловых синяков под глазами. Нужно уметь правильно плыть на волне достоверных данных, поступающих от личных господских слуг и делать правильные выводы. Вот и всё. Хорошие отношения среди прислуги иметь просто необходимо, они очень облегчат твою рабскую долю, - поучительным тоном продолжала учить Валерию её подруга, вытирая столы влажной тряпкой, вымоченной в каком-то дезинфицирующем растворе.
- Продолжай.
- А всё! Нечего больше говорить, Аурэлия. Остальное только в твоей власти. Ума, тонкости, изворотливости и хитрости у тебя хватит. Только старайся не особо хитрить с себе подобными, то есть с нами. Ну, вот. Осталось вымыть полы на кухне, в коридорах, на галерее и на чёрном крыльце. Ты где будешь мыть?
- Ну, не знаю. А ты где?
- Я советую тебе пока мыть полы на кухне, на галерее и на чёрном крыльце. Коридоры я сама все вымою. Объясняю почему. Ты еще замок плохо знаешь и его обитателей. Привыкай постепенно.
- Спасибо тебе, Фрэзия, - с благодарностью сказала Валерия.
- Не за что. Ведь ты же одна из нас!

Валерия мыла пол на галерее замка и размышляла о том, что рассказала ей болтушка Фрэзия. Разумеется о господине полковнике Данталионе Эспанаде. Он носил королевское имя, но происхождением своим похвастаться не мог. Он был бастардом знатного, но обедневшего дона Аугусто Авилла Дэспанаде. Своему незаконнорожденному сыну благородный дон не смог дать ничего, даже своего знатного имени, не говоря уж о наделе земли или захудалом замке. Поэтому Дантэ Эспанаде приходилось самому пробивать себе дорогу, рискуя жизнью и смертью. Он никогда не стеснялся своего происхождения, не скрывал своей бедности, а упорно боролся за то, чтобы люди видели в нём не титул или золото, а прежде всего его профессиональные качества и умения, а потом уже всё остальное. В юности он поступил точно так же, как Влад Драгомир, нанимался охранником в торговые караваны. И вот теперь, в тридцать два года, стал начальником гарнизона самой лучшей и самой большой крепости Мелорийского королевства.  Сейчас у него появилось и уважение, и положение в обществе, и золото, наконец. Его не однажды приглашали ко двору, где принимали более чем благосклонно. Теперь он мог рассчитывать на приличные партии в женитьбе, на существенный ежемесячный доход и значительные доли, при разделе военной добычи. Теперь мог.
Валерия вспомнила, как она сегодня первый раз увидела его так близко. Теперь она поняла, почему так остолбенела и на какое-то время потеряла дар речи. Она узнала его в одну секунду. Дантэ Эспанада был безумно похож на Ченнинга Татума. Всем!
Всё, полный взрыв мозга!  Лера с диким остервенением намывала полы и ничего не понимала. «Хрень какая-то! Такое странное ощущение, что я как-то удачно затесалась в массовку на съёмочную площадку очередного голливудского блокбастера, с офигительным составом. Для полного счастья не хватает Джонни Деппа, Бреда Питта, Джейсона Стетхема, Шарлиз Терон, Анджелины Джоли, Аль Пачино и Джоди Фостер. Ну, ладно пусть уж будет Роберт Паттисон, Йен Сомерхолдер, Пол Уэсли и Джаред Лето, я согласна. Я ничего не понимаю! Может это какое-то очередное реалити – шоу, на подмостки которого меня взяли без кастинга? По блату. За особые заслуги, за непосильный труд на ниве капризной и ветреной моды? Или Ордынская подсуетилась? Хрень! Всё это какая-то хрень! Или, всё это я так страстно выхотела сидя на работе, обрабатывая релизы из жизни кинозвёзд? И, это та реальность, в которую я поверила? А может я фэнтези перечитала, в своё время? Ничего не понимаю. И, что же мне теперь делать? А ничего! Мыть полы! Потому что, если завтра домоправительница донна Терезия увидит грязь и мусор на галерее и чёрном крыльце, то меня накажут и лишат десерта». Валерия в двадцатый раз пошла менять воду на задний двор, и столкнулась нос к носу с Аверием–живодёром. Инстинктивно отпрянув от него, Лера расплескала грязную воду на его сапоги, и в ужасе шарахнулась к стене, ожидая очередного удара.
- Ну, что ты дурёха? Не бойся – не обижу. Я помочь тебе шёл. Замаялась поди воду таскать-то? Как вспомню твои кожу да кости, так сердце кровью обливается. Прости ты меня, бога ради, за испорченную спину. Я уж и так старался аккуратно, как мог. Но, видать силушку свою не рассчитал – испортил девку! – добродушно сказал он и улыбнулся. Валерия, совершенно не ожидавшая от него ничего подобного, по привычке на улыбку ответила улыбкой.
-  Что вы! Оливия сказала, что если бы вы били в полную силу, я бы просто не выжила. Так, что, как я могу обижаться на вас? Вы человек подневольный, приказали – сделай. Я благодарна вам, Аверий, за то, что могу жить и дышать. А спина? Кому нужна моя спина? Платьев, как у благородных леди, мне не носить, так и печалится не о чём. Верно?
- Ты, вот чего. Не называй меня на вы. Называй Аверий. На ты. Давай я тебе воды наношу, а ты посиди пока – отдохни, - деловито сказал он, забрал её ведра и быстро ушёл к колодцу.
Лера в недоумении опустилась на крыльцо. Становится все страннее и чудесатее! Аверий этот. На кого же он похож? Она начала копаться в голове, вспоминая и строя ассоциативный ряд. Большой, грузный, чернявый, загорелый, неопределённого возраста. Майкл Кларк Дункан. Точно! Джон Коффи в «Зелёной миле», с выдающимся телосложением вышибалы в клубе или персонального телохранителя, но с детским добрым лицом и такой же чистой душой. Валерия тут же перестала его бояться и успокоилась. «Значит у меня отменный вкус, раз я вымечтала в свою новую реальность таких персонажей рядом с собой».
Аверий – выливал грязную воду, носил из колодца чистую, поднимал тяжёлые ведра на верхний этаж галереи, а Лера – старательно мыла полы. Такой дружной и сплочённой парой они и закончили это грязное половое дело. Лера прикусывала себе язык, чтобы с него не сорвался крутившийся вопрос: «Почему же добродушного Аверия называют живодёром?», но как-то не решилась его задать.  Может быть, люди просто не умеют с ним обращаться, а боятся за его зверскую гориллоподобную внешность? Она решила выяснить этот животрепещущий вопрос, но чуть позже. Сейчас она валилась с ног и уже ничего не соображала. Всё-таки фитнес и тяжёлый изнурительный труд – две большие разницы.  До изнеможения мыть полы в замке или скакать в спортивном зале на степе в своё удовольствие – разные уровни мотивации и нагрузки. Теперь Валерия могла рассчитывать только на утомительный и каторжный труд. Каждый день. 



Глава 6.

Как же ей было тяжело! Городская, рафинированная девочка, к тяжёлому ежедневному физическому труду не приученная, посещающая спортивный зал, скорее для развлечения и потому, что заниматься фитнесом – это модно, правильно и стильно. Валерия работала в глянцевом издании, концепция которого подходит под три слова: красота, поклонники, карьера, и сама же принимала участие в формировании модных штампов.  Она понимала, что все подобные журналы рассчитаны на определенную читательскую аудиторию и основной целью таких публикаций является формирование определенного стиля жизни. Глянцевые журналы советуют, что читать и какое кино смотреть, как одеваться для собеседования и какой одеколон дарить любимому мужчине, что носить под прозрачную блузку и какого цвета стулья приобрести для новой кухни. Но самое главное, они учат жить, причем, делают это весьма недвусмысленно. Целевая аудитория таких журналов – это обеспеченные люди, ежемесячный заработок которых превышает несколько тысяч долларов. Только для них предназначена реклама дорогих спиртных напитков, одежды от знаменитых модных домов, швейцарских часов и автомобилей премиум-класса. Но читают глянцевые журналы все! Тираж одного только Cosmopolitan, без учета родственных ему Магия Cosmo, Cosmopolitan Beauty, Cosmopolitan Shopping, составляет один миллион экземпляров. В чем причина такой популярности? Красиво жить хотят все, а самый дешевый способ приобщиться к красоте, богатству, моде и первому классу – купить в ближайшем киоске свежий номер любимого модного журнала, например, того же «Глянца», и утонуть в обилии статей, красивых профессиональных фотографий шикарных моделей и вездесущей рекламе. Благодаря исключительно глянцевым журналам, современные женщины в глазах общественности приобрели устойчивый имидж ограниченных особ, работающих исключительно в офисах, специализирующихся на сплетнях, кофе и ничегонеделании, прерываемом требованиями о прибавке к зарплате, а в свободное от работы время охотящихся на мужчин, и с маниакальным усердием борющихся с морщинами и целлюлитом. Таков собирательный портрет женщины из современного гламурного журнала. Сейчас Валерия была совершенно далека от всей этой красивой блестящей мишуры. Каждый день, каждый час, каждый миг у нее происходила страшная ломка, словно у наркомана. Она училась жить и выживать, а не просто разменивать жизнь на яркие фантики, изо всех сил пыжась соответствовать мировым стандартам и высокому уровню жизни. Кому здесь это надо? Никому.
В королевстве Мелории играли по своим правилам и Лера тщательно их изучала. От правильного и аккуратного соблюдения этих правил зависело, как долго она проживет. В Мелории, разумеется, имелись свои стандарты, и уровень жизни измерялся другой шкалой ценностей, но материальный достаток, богатство, сила и власть ставились во главу угла, впрочем, как и в её прошлой жизни. Но, всё это касалось свободных людей, а не рабов. Теперь Валерия принадлежала к самым бесправным и безголосым созданиям – невольникам. Приходилось привыкать ко многим вещам в своей новой реальности. К недостатку сна она привыкла уже давно, работая у Дианы Ордынской, но тогда у нее были выходные, отпуск, наконец, когда она могла элементарно отоспаться. Здесь же, Лера была лишена сего блага и постоянно хотела спать. Каждое утро она просыпалась со слезами на глазах – так ей не хотелось вставать! Всё тело ломило – оно не успевало отдохнуть за короткий ночной промежуток, когда Лера закрывала глаза и проваливалась в сон.  Вставать ей приходилось с первыми петухами. Она помогала на одной из огромных кухонь – людской, готовить завтрак. Он предназначался уходящим на дневные работы людям герцога, обрабатывающих его огромные угодья. После первого раннего завтрака ей и ещё трём служанкам – Фрэзии, Акрилле и Кармэн, надо было быстро перемыть всю грязную посуду, навести порядок на кухне и галерее, а потом помочь кухаркам приготовить следующую порцию завтрака. Следом просыпался второй поток, желающих подкрепится в начале тяжёлого трудового дня - работники, обслуживающие замок и замковые сооружения, а также личные слуги всего семейства его светлости герцога Алванли.  Естественно, после очередной трапезы следовало всё вымыть, выскоблить, оттереть, наносить воды и дожидаться приказаний личного повара его светлости, который на другой громадной кухне, с печью, свободно вмещающей две или три бычьих туши, занимался священнодействием – колдовал над завтраком господ. Стоит отметить, что в помощь девушкам-служанкам на кухне, были приписаны помощники-мужчины, именно для тяжёлой работы, наносить воды, к примеру. Их помощь была бесценна. Звали их Леокэдайо и Нэйталайо, или попросту Лео и Нэйт. Они были выходцами из Аркадии, поэтому имели такие чудные имена. Были и поварята, в количестве пяти штук -  вздорные, задиристые мальчишки, которые отзывались на окрик: «Эй, ты!» Надо ли говорить, что после господского завтрака процесс превращения грязной изысканной герцогской посуды и антисанитарной кухни проходил точно таким же образом?  В замке был строгий режим и распорядок дня, о выполнении которого заботилась донна Терезия – экономка и домоправительница. Господа кушали три раза, что было роскошью, как шептались слуги. Три раза в Мелории трапезничал только король. Завтрак считался самым простым и малозатратным процессом приготовления еды, в плане усилий и приложенного труда на его изготовление. Определения - простым и малозатратным, совершенно не означало, что господа ограничивались только одним-двумя непритязательными блюдами. Отнюдь. Многочисленное семейство герцога Алванли любило покушать, и у каждого из его привередливых членов были свои пристрастия в еде, но и однообразие также не приветствовалось. Повар герцога, уважаемый мэтр Алехандро и его помощница мэтресса Калерия иногда сходили с ума от страха разочаровать его светлость старыми проверенными, но уже наскучившими блюдами. Но также они испытывали священный ужас, когда пытались удивить герцога чем-то новым и необычным.  Что уж говорить об обеде или ужине? А праздничный стол? А дни приёмов? Бедные повара сбились с ног, от жгучего желания угодить и не прогневить зажравшегося герцога за доставленное гастрономическое неудовольствие. Невольники, наёмные работники и крепостные крестьяне кушали в замке два раза – завтракали и ужинали, но им также выдавался утром на галерее сухой паёк с собой вместо обеда. О такой баснословной щедрости его светлости по всей Мелории ходили слухи. Все голодные подёнщики обедневшей аристократии о подобном даже мечтать не могли! Слуги и работники из замка питались, примерно по такому же графику, что и господа. Если с кухонной прислугой и кухарками были приятельские отношения, то перехватить что-то между делом, чтобы не умереть с голоду, можно было всегда. Главное при этом было не попасться на глаза донне Терезии, которая свято блюла все запасы провизии в замке, и не переносила перерасхода ни в чём. Можно было себе представить, как при таком графике приёма пищи, бывали загружены несчастные кухонные работники? Валерия первое время очень боялась громкоголосых и темпераментных кухарок из Аркадии – Франсиски и Одэлис, страшно робела при виде мэтра Алехандро и мэтрессы Калерии, опасалась жгучих черных глаз и бешеного норова Лео и Нэйта, но через пару недель привыкла, а через месяц – поняла, что тревожилась совершенно напрасно. Они были точно такие же несчастные, обездоленные и уставшие люди, относившиеся с подозрением до поры до времени к ней самой. Теперь они все привыкли друг к другу, и работали дружно и слаженно.
 Однажды утром, на второй волне завтрака, горничная леди Розалии, черноволосая красавица Адэлина, снова сообщила набившую оскомину новость – вчера вечером её леди пожаловалась на все признаки запора, так что в ближайшие дни – плохое настроение и вспышки агрессии обеспечены. Она очень советовала всем близко к леди Розалии не приближаться, не смотреть ей в глаза и предвосхищать все её желания. В прошлый раз, в момент очередных неприятностей, взбешённая леди кинула горячие щипцы для завивки волос прямо в лицо пажу, который по досадной случайности стоял рядом с зеркальным столиком. У маленького красавчика Гильермо теперь долго продержится безобразный ожёг на лице, и хорошо, если не останется шрамов.  Валерия была шокирована такими ужасными последствиями неправильного питания. Кто же знает, что может выкинуть в этот раз балованная старая дева? Склочный, отвратительный характер, одиночество, вынужденное воздержание сексуального характера, возраст, отсутствие красоты и свежести, да ещё и постоянные запоры – удивительно, что она ещё не изуродовала Адэлину. Несчастная девушка постоянно ходила в синяках и ушибах, вздрагивая от громких голосов и случайных резких звуков.
- Адэлина, как ты отнесёшься, если я попытаюсь помочь твоей хозяйке? – тихонько шепнула ей на ухо Валерия, ставя на стол блюдо с хлебом.
 - О, Аурэлия! Я буду тебе бесконечно признательна! – так же тихо шепнула ей в ответ девушка.
- Тогда до обеда. Я приготовлю отвар, который ты дашь выпить своей хозяйке. Только предупреди её, что … что…, ну, что дно может вышибить. А почему её батюшка лекаря для нее не позовёт? Ведь лекарь-то должен сразу сообразить, что делать?
- Приглашать так часто придворного лекаря или мэтра Каетано – это очень дорого даже для его светлости герцога Алванли. Он сказал, что пусть леди Розалия сначала найдёт себе мужа, а потом разоряет его своей сиятельной задницей.
- А знахарку? Травницу Оливию? Она ведь не берёт так дорого?
- Тётушка Оливия пользует бедняков, крестьян, невольников да крепостных! Негоже благородной леди лечиться, там, где лечат её служанку!
- Лучше запором мучиться?
- Видимо, да.
- Ну, и дура, леди Розалия, - тихо усмехнулась Валерия.
- Угу! – еле слышно вторила ей Адэлина.
Между завтраком и обедом Валерия отпросилась у старшей кухарки Франсиски   быстро сбегать к тетушке Оливии. Лера наизусть знала рецепт одного травяного отвара, которому её научила ещё бабушка, царство небесное ей. Листья кассии или сенны, кукурузные рыльца, плодоножки вишни, листья зелёного чая, листья перечной мяты и экстракт гарцинии камбоджийской, что растет в Таиланде, Камбодже, в дельте реки Меконг. Если все ингредиенты, даже зелёный чай, можно было найти у Оливии или в кладовой его светлости герцога Алванли, то вот с последним было особенно плохо. Валерия, сломала себе всю голову, размышляя, чем же равноценным можно заменить гарцинию, для достижения нужного эффекта. Имбирь! Точно! Про имбирь Лера знала всё, потому что именно про него редактировала статью в весеннем номере журнала. Свойства имбиря изучали древнеримский естествоиспытатель Плиний Старший и греческий врач и фармацевт Диоскорид, который описал имбирь в своей знаменитой книге «О врачебной материи» в качестве средства, улучшающего пищеварение и согревающего тело. Диоскорид назначал снадобья из имбирного корня своим пациентам, страдающим заболеваниями желудочно-кишечного тракта. Древние римляне лечили этой пряностью глазные болезни, а древние греки устраняли последствия обильных пиршеств с помощью имбиря, завернутого в хлебную лепешку. Имбирем приправляли блюда из мяса, птицы и овощей, его добавляли в выпечку, варенье, вино, пиво и другие напитки. Чтобы усилить лечебные свойства имбиря, его смешивали с другими специями, например с кардамоном и мускатным орехом.
Все эти баснословно дорогие даже в Мелории специи и приправы, мёртвым грузом были навалены в деревянный короб в кладовой герцога Алванли. И видимо, не однажды. Караван, который привёз Валерию, доставил целые сундуки пряностей – подарок от его светлости герцога Драгомира. Кухарки и повара не использовали эти драгоценности не потому, что экономили, а потому что не имели представления о том, как их пускать в дело и в каком количестве. Донна Терезия добросовестно оформила их в приход, всё пересчитала, задокументировала и благополучно забыла про них. Потом, проведёт ревизию, и заметив затхлый вонючий порошок, спишет его, как утративший товарный вид продукт, и заставит Лео или Нэйта выкинуть его на свалку.
   Движимая жаждой помочь и облегчить нелёгкий труд кухни, Лера начала подкидывать идеи, которых в королевстве Мелории не знали, и возможно без нее, не узнали бы никогда. Майонез, лёгкие соусы, маринады, чтобы сделать жёсткое мясо старых тягловых животных, которых употребляли в пищу, более мягким, нежным и пригодным для еды, вызвало неописуемый восторг у поваров и кухарок. Сборы трав, композиции из доступных специй и зелени, чтобы придать пикантность и вкус блюдам из варёной говядины и свинины, и частично заменить дорогую соль, заставили мэтрессу Калерию прослезиться, и не однажды,  от слов благодарности в адрес Аурэлии. Специи были тоже дороги, но у герцога Алванли был свой поставщик – герцог Драгомир, который исправно снабжал экзотикой своего доброго друга.  Валерия буквально открыла глаза профессиональным кашеварам на то, что дичь, рыба, курятина не должны играть подчинённую роль – они сами по себе могут быть основным блюдом. Лера поняла, что важнейшей составной частью рациона в Мелории было, однако, не мясо, а зерновые продукты, которые попадали на стол как хлеб, каша или пиво, реже как булки, коржи, пироги, пряники, кренделя. Разница между господином и крестьянином здесь была не очень велика, и скорее выражалась в качестве: чем богаче был дом, тем светлее хлеб - от черного хлеба крестьян до белого пшеничного герцогского хлеба. Она очень тактично пыталась объяснить, что постоянные запоры леди Розалия - от неправильного и даже вредного для её организма питания, что прыщиков и высыпаний у леди Алисии удастся избежать, если предложить ей выпечку из другой муки, с добавлением отрубей и цельных зёрен. Лера просто сыпала простыми и очень вкусными рецептами из овощей. Овощи и фрукты здесь росли, но их просто не умели готовить! Молоко и сыр тоже использовали очень примитивно. Вообще, в Мелории любили очень жирную пищу. Превосходными считались -  жирный белый сыр, густая похлебка из бобов с толстым слоем жира. Хорошо есть -  означало, есть много и жирную пищу. Даже аристократическая кухня Шанкарского замка была довольно жирной, очевидно, с этим связаны и эстетические идеалы — предпочтение, отдаваемое пышнотелым красавицам и дородным мужчинам.
Валерия пулей летела к домику Оливии. Запыхавшаяся, разрумянившаяся и деловитая, она вбежала в просторную кухню тётушки, всю увешанную букетами ароматных трав.
- Оливия, помогите мне, пожалуйста! – ещё не успев толком отдышаться, выпалила она.
- Дорогая, моя! Что случилось?
- Мне срочно нужно составить декокт из следующих трав…



Глава 7.

Какой небывалый подъём по карьерной лестнице! Из примитивной поломойки, возвыситься аж до посудомойки на господской кухне!  Своим усердием и знаниями из прошлой жизни, Валерия постепенно прокладывать себе дорогу дальше и дальше, чтобы стать нужной и незаменимой. Единственной, в своём роде. Её отсутствие должно быть заметно всем – от простого крепостного до самого герцога, её присутствие должно также стать замеченным всеми. Тогда вопрос о её наказании отпадёт сам по себе, а выбор между жизнью и смертью никогда не коснётся именно её персоны. Она жаждала стать необходимой всем, потому что другого пути выжить у Леры не было. Когда работник становится не просто ценным, а бесценным, когда только его навыки и умения – полностью устраивают, и больше никто не в силах выполнить так, как ожидается – вот тогда, можно спать спокойно и ничего не бояться. Снова и снова она ставила перед собой цели и достигала их, но теперь уже и цели были другие, и достигались они иначе. Эти цели были гораздо примитивнее, но более важными и значимыми здесь – они позволяли ей лучше питаться, теплее одеваться, иметь крышу над головой, давали защиту сильного господина и уверенность, что её ничем непримечательная жизнь, вдруг становится важна человеку, от прихотей которого, она полностью зависела. Валерия навсегда запомнила тот день, когда леди Розалия, собственной персоной посетила кухню.
- Кто из вас Аурэлия? – неожиданно раздался холодный надменный голос. Все присутствующие вздрогнули, как по команде и через мгновение распластались в приседаниях и поклонах приветствия знатной даме.  Валерия несмело подняла глаза и сделала шаг вперёд.
- Ваша светлость. Я – Аурэлия, - и снова присела в поклоне. Сиятельная дама холодно кивнула и окинула Леру беглым, презрительным взглядом.
- Довольно! Можете все приступать к своим обязанностям, – крикнула она, остолбеневшей кухонной прислуге и поварам. -  Делайте то, что делали. Я чувствую, что-то уже сгорело у вас на плите, мэтр Алехандро. Работайте, работайте! К ужину ожидаются гости, не хотелось бы их расстроить чем-то малоаппетитным! А ты, детка, пойдём со мной.
Леди Розалия оказалась худосочной, блёклой, очень высокой дамой неопределённого возраста. Своей внешностью благородная леди имела сходство с Ванессой Редгрейв – известной британской актрисой, стоящей на пороге своего женского увядания, как не прискорбно это звучит. В молодости она была безумно хороша! Лера помнила её по фильмам «Молодая Екатерина», «Пётр Великий», «Крёстная мать», «Миссия невыполнима», «Искупление» и «Письма к Джульетте».  Время безжалостно над женской красотой, но гордую осанку, тонкие черты лица и едва уловимый благородный шик, скрыть невозможно ни в старости, ни в зрелости. Леди Розалия была зрелой женщиной, даже местами очень перезрелой, как злобно шутила прислуга. Если учесть, что сиятельная леди была дочерью его светлости герцога Алванли от первого брака, то по всем приблизительным подсчётам, ей было около сорока пяти-пятидесяти лет. Валерия знала женщин из своей прошлой жизни, которые и в таком возрасте выглядели молодо и ухоженно, но в Мелории не было салонов красоты, спа-процедур, профессиональной косметики и пластической хирургии. Бедные, несчастные мелорийские женщины! Леди Розалия и донна Терезия вдвоём тянули на себе все хлопоты, связанные с домашним хозяйством, чистотой, порядком и процветанием замка Шанкар. Хозяйственно-административные функции, финансовые вопросы, домашняя бухгалтерия и постоянная муштра прислуги – функции благородных леди, а совершенно не благородных мужей! Поскольку молодая жена герцога - леди Алисия, была хороша исключительно в постельных делах, и отличалась удивительной глупостью и наивностью в остальных других, старшая дочь и экономка близко не подпускали молодую жену к управлению жизнедеятельностью Шанкара.
- Идём, идём, детка. Думаю, они справятся и без тебя. Ты мне нужна для другого, – леди Розалия устало опустилась в кресло на галерее. Она снизу вверх молча посмотрела на Леру. – Я хочу сказать тебе, что очень благодарна за твой своевременный декокт. Он пришёлся кстати, и превзошёл все мои ожидания, Аурэлия. Спасибо тебе!
- О! Не стоит благодарности, леди Розалия, - пролепетала испуганная Валерия, ожидавшая нечто другого. – Всегда к вашим услугам! – уже уверенней проговорила она и присела в очередном поклоне.
- Вот за этим я к тебе и пришла, детка. Моя Адэлина, славная девчушка, но болтлива – без меры. Она же и разболтала мне, что ты предлагала готовить для меня специальные блюда, чтобы мой желудок не мучил меня такой напастью довольно часто. Ты понимаешь, о чём я?
- Да, конечно. Если вашей светлости будет угодно, я с радостью займусь этим. Вашему пищеварению необходимо специальное диетическое питание, и тогда проблемы такого плана перестанут докучать вам, леди Розалия.
- Правда? Такое возможно, если я стану всего лишь по-другому питаться?
- Разумеется. Смею уверить вас, что из-за правильно подобранной диеты, все проблемы с пищеварением исчезнут, вы почувствуете себя лучше, у вас изменится цвет лица и общий тонус организма.
- Хм!  Надеюсь, что ты знаешь и понимаешь, о чём говоришь, Аурэлия. Как ты сказала – диета?
- Совершенно верно. Всего лишь щадящая диета, правильный питьевой режим, больше клетчатки, употребление пряностей -  тмина, кориандра, фенхеля, кисломолочные продукты и несколько простых правил, которые легко запомнить.
- Правил? Каких?
- Правило первое. Не стоит переедать, ведь чем больше объем съеденного, тем дольше желудок обрабатывает его ферментами. Кроме того, незначительный объем пищи быстрее дезинфицируется кислотой желудочного сока. Не стоит есть слишком часто, ваша светлость, поскольку за меньший интервал между приемами пищи хорошо переваренная еда смешивается с еще не переваренной, что задерживает выведение остатков из организма и способствует размножению в них болезнетворной бактериальной флоры. Чтобы не было проблем с работой кишечника, нужно тщательно пережевывать пищу и есть не спеша: только при интенсивном жевании слюна достигает оптимального состава, и лишь тогда в полости рта может начаться предварительное переваривание, а в дальнейшем и более легкое выведение продуктов распада пищи. Правило второе, леди Розалия. Для нормальной работы кишечника нужно придерживаться нормального режима питания. То есть не есть слишком поздно, так как ночью кишечник работает медленнее, и пища, съеденная на ночь, может не перевариться полностью, что приведет к негативным последствиям. И правило третье, ваша светлость. Лучше питаться в одно и то же время, так кишечник привыкнет и к регулярному очищению. Если вы хотите употребить пищу, трудную для переваривания вроде жареного мяса или рыбы, обязательно добавьте к ней овощной салат, который ускорит не только процесс усвоения, но облегчит выведение. А сейчас, леди Розалия, после процедуры очищения кишечника специальным декоктом, лучше исключить из вашего рациона мучные изделия, крепкие бульоны и супы, поскольку они требуют огромного количества ферментов для переваривания. Отдавайте предпочтение отварным и запеченным блюдам из овощей, мяса и рыбы. Вот и всё.
- Звучит интригующе  и местами совершенно непонятно, но как ни странно - я тебе верю! – усмехнулась леди Розалия. – Я дам соответствующие указания донне Терезии и на кухне, чтобы тебя освободили от низкоквалифицированной работы. Теперь ты будешь называться диетрэссой, и стоять на одном уровне по уважению, почёту и ответственности с мэтром Алехандро. Тем более, как я наслышана, ты уже давно даёшь ему советы и рекомендации при приготовлении блюд. Должна заметить, что еда стала действительно гораздо вкуснее и нежнее. Твои способности мне очень нравятся, Аурэлия. Буду и дальше пристально следить за твоими успехами.
- О! Леди Розалия... – начала было лепетать слова благодарности Лера, но её светлость немилосердно перебила свою новоиспечённую диетрэссу.
-  А теперь, скажи мне, что тебе нужно, чтобы начать выполнять свои функции прямо сейчас?
- Да. Мне нужно получить ваше согласие, леди Розалия, на пользование кладовой тогда, когда мне это будет необходимо.
- Считай, что ты его уже получила. Донна Тереза не будет препятствовать твоему появлению в святая святых.
- Отлично! Также я хочу получить ваше согласие на использование в диете неблагородных, но очень нужных продуктов. Репа, брюква, свекла, морковь, бобовые, капуста, лук, чеснок и отрубной хлеб.
- Что? – воскликнула леди Розалия. – Ты уверена, что это надо есть? Мне? Есть? Это?
- Да. Совершенно уверена. И сократить, в достаточной мере, порции мяса в вашем рационе. Вы будете его кушать, но не столько много, и не такого жирного.
- Хорошо! – уже не так уверенно ответила её светлость. – Хорошо! Надо так надо. Буду, есть репу, брюкву, капусту и прочую мерзость, как какая-то батрачка. Буду. Буду, есть курицу, как нищая простолюдинка. Буду. Буду, есть отруби, как голодная рабыня у нищих аристократов. Буду. Но, если мне это всё не поможет, то я вздёрну тебя на виселице, для устрашения других подобных шутников!
- Имеете полное право, ваша светлость, - церемонно поклонилась ей Валерия. – Я готова приступить к своим обязанностям прямо сейчас.

Лера почувствовала, что её навеки загубленная жизнь, начинает потихоньку налаживаться. Она буквально ощущала изменения всей кожей, всеми порами, как её несёт в знакомое до боли изученное русло, где она была искусным капитаном и знала все мели, и все коварные подводные камни. Она была благодарна каждому дню, не смотря на то, что приходилось терпеть около себя такое создание, как молодая жена хозяина. Леди Алисия, сидела на мягком пуфике, и по-детски надувала губки от жестокой обиды и разочарования.
- ...говорит он. Посмотри на леди Аркадию! А что на неё смотреть? Она старше меня, почти старуха. Сколько же ей? Тридцать? Не важно, скоро всё равно уже на погост. Старая перечница, старая сплетница и уродина!
- Вы не справедливы, леди Алисия.
Валерия находила леди Аркадию бесподобной. Женственной, утончённой и безумно сексуальной. Ближе всех её внешности соответствовала яркая индивидуальность Моники Беллуччи.  Кошачья пластика, грациозность пантеры,  обволакивающий взгляд и зовущая приманка губ. Леди Алисии, с её детскими стереотипами и кукольными понятиями, ещё расти и расти до класса люкс, где ценится нечто другое, нежели кричащая безвкусица и вульгарный эпатаж.
- Вот ещё! Чем это я несправедлива? Ты сама уродка, вот и защищаешь всех себе подобных! Думаешь, я не вижу, как ты пытаешься колдовать над собой, над своими волосами и кожей? Думаешь, я слепая?  Думаешь, я не вижу, как ты хочешь нырнуть в постель к моему мужу, дрянь?
- Леди Алисия, вы заблуждаетесь. И вы не справедливы. Уверяю вас, в Мелории есть места куда более привлекательные, чем постель его светлости герцога. Попасть туда, для меня сущее наказание, и я снова и снова буду пытаться избежать такой участи для себя. Ваше теперешнее настроение продиктовано очередным высыпанием прыщей, кои появились, вследствие неуёмного аппетита и вашей пагубной увлеченностью сладким, мучным и жирным. И я в очередной раз спрашиваю вас, леди Алисия, вы намерены слушаться меня? Или жизнь и самочувствие всех жителей Шанкарской крепости, будет зависеть от вашего упрямства и сексуального голода вашего супруга?
Леди Алисия была безнадёжно глупа и избалована. Её внешность, была внешностью располневшей после родов красавицы Кэтрин Зета-Джонс. То, что списывалось Зете-Джонс, как гормональный сбой и следствие беременности и родов, у леди Алисии было нормальным ежедневным состоянием. Даже её несчастный престарелый супруг, иногда вскакивал из кресел с темпераментом молодого горного козла, с криком: «Какого рожна вам ещё надо?». Прислуга делала ставки на сроки появления новой супруги у его светлости герцога Алванли.
- Как ты смеешь так разговаривать со мной? Ты – невольница, рабыня, варварка? Знай своё место, дрянь! Или ты думаешь, что раз леди Розалия, мымра и пугало огородное, стала идти у тебя на поводу и смотреть тебе в рот, так тебя это убережёт от моего гнева? Или ты думаешь, что раз леди Аркадия, намазывает голову репейным маслом или два раза в неделю облепляет ее раскисшим крестьянским хлебом, кинется защищать тебя? Эта старая наивная дура надеется, что с твоей помощью приобретёт пышную ухоженную шевелюру, красивую кожу и здоровый вид? И думает, что найдётся какой-нибудь идиот, который польстится на неё? Скорее уж он захочет её деньги и приданое, чем её саму – облезлую старуху! Она грезит о женихах, нарядах и весёлой жизни в столице! А я? А я, видите ли, должна пить твой мерзкий декокт, и есть репу и отруби? Не бывать этому! Жрите сами!
- Как будет угодно вашей светлости, - церемонно раскланиваясь, сказала Валерия.
 Как же ей надоела эта избалованная дура! Ума – ни на грош, понимания – ещё меньше. Эта чванливая семнадцатилетняя красотка не понимает, что уже сейчас выглядит гораздо старше Валерии, которой скоро будет двадцать пять лет. Об истинном возрасте Леры никто не знал, кроме герцога Драгомира. Валерия, как мудрая женщина, решила его не афишировать. Насколько выглядит, значит столько ей и лет. А вот леди Алисии стоит задуматься о себе самой. Она, ещё не рожавшая девушка, начала расползаться, как тесто на дрожжах, рискуя из аппетитной округлой леди превратиться в толстую малоподвижную матрону. А её лицо и задница? Лицо и задница – это наше женское всё! А эта идиотка не понимает, что ещё полгода и леди Алисия будет запущенным вариантом, за который не возьмётся даже придворный лекарь за бешеные деньги. Сейчас стоило бы взять себя в руки, закусить губу, поднапрячься и результат порадовал бы в ближайшее время, причём совершенно бесплатно. Чёрт с ней, с толстой дурой! Не ума, не фантазии!
- Засим, позвольте откланяться, леди Алисия, - очень вежливо и почтительно сказала Валерия, раскланиваясь.
- Да пошла ты вон, варварское отродье! Иди, пичкай своей отравой глупышку Одилию! Вот уж кто землю будет жрать, если ты скажешь! До того охота охмурить полковника! Иди, иди!
Лера тихо закрыла дверь в покои её светлости и облегчённо вздохнула. Такое ощущение, что вынырнула из отхожего места, а не из комнаты молодой придворной аристократки. «Да все вместе – леди Розалия, леди Аркадия и леди Одилия, плюс к ним молодой герцог Орландо – были ангелами по сравнению с одной завистливой, желчной и глупой молодой особой, с привычками злобной старухи. Упаси господи от подобной участи! Лучше уж быть невольницей, чем подставлять покрытую неэстетичными расчёсанными прыщами задницу, вонючему старому извращенцу, и ненавидеть за эту экзекуцию весь мир. Стоп! Длительное общение с леди Алисией начинает играть со мной недобрую шутку. Я буду думать о хорошем, о позитивном, о добром и светлом, и пусть оно приходит в мою жизнь и расцветает буйным цветом! Аминь! Всё, скажи «Нет!» леди Алисии и пусть у нее всё будет замечательно!» - размышляла Валерия, тихо продвигаясь по коридору в покои леди Одилии. Молодая леди, младшая дочь его светлости герцога Алванли от предпоследнего брака, была ровесницей его молодой жены. Она была очень хороша собой, и если бы популярная актриса молодёжного вампирского сериала – Нина Добрев, вдруг по непонятным причинам, решила бы немного прибавить в весе, то по всем параметрам стала бы походить на леди Одилию.  Или леди Одилия стала бы походить на слегка раздобревшую Нину Добрев.
Леди Одилия очень позитивно отнеслась к появлению в их замке диетрэссы. Такие специфические должности только-только начали входить в обиход самых знатных аристократических домов Мелории. Их можно было по пальцам перечесть, начиная с королевского дома и заканчивая домами первых лиц королевства. Вот и дом герцога Алванли стал котироваться на одну ступень выше, чем был когда-то. Для незамужних благородных леди, сей факт являлся очень благотворным, и подчёркивал их избранность в кругах аристократии. Что, естественно, сказывалось на большем и качественном выборе женихов. Аурэлия была не просто диетрэссой, она выполняла функции помощника повара на господской кухне, и в дни приёмов или прочих праздников, колдовала там не покладая рук. Герцог Алванли пыжился от гордости и собственной значимости, когда его высокие гости с упоением расхваливали его кухню, пожалуй, лучшую в королевстве, поскольку даже у его величества не было таких искусных поваров. Аурэлия стала семейным космэтологом и творила чудеса с запущенными внешностями первых леди Шанкара. Опять же, замечания благородных аристократов, о цветущей и помолодевшей леди Розалии, о похорошевшей и ухоженной леди Аркадии, о блестящей внешности леди Одилии, заставляли герцога снисходительно улыбаться, как будто он сам толок в ступке косточки абрикосов и делал чудодейственные притирания с тетушкой Оливией. Свои глубокие познания в области моды и истории костюма, Аурэлия смело демонстрировала в стильных и элегантных нарядах всех своих благородных леди. Даже молодой герцог Орландо не гнушался прислушиваться к строгим указаниям Аурэлии, относящимся к его внешнему виду. И вот ещё и лошади!   Леди Одилия нашла своего учителя верховой езды в лице душки Аурэлии. Валерия обожала лошадей. Всё детство она пропадала на ипподроме, мечтая о соревнованиях и победах, в юности стала бывать там все реже и реже, а потом на какой-то период совсем забыла о своих любимцах. Окончив институт, и окончательно определившись с работой, Лера могла себе позволить изредка бывать там, но не более. Времени совершенно не было, да и лошади всегда были дорогим удовольствием, но любовь к ним от этого не стала меньше. Попав в Шанкар и очутившись однажды на конюшне герцога, она не смогла скрыть свою страсть к холёным красавцам, за чем и была застукана бдительной леди Одилией. Вот тогда ей и пришлось раскрыть свой очередной секрет.
- Ну, наконец-то! Почему так долго, Аурэлия? – нетерпеливо подпрыгивала, в предвкушении очередной прогулки верхом в новом необычном наряде, на глазах изумлённого полковника, малышка Одилия. -  Всё пыталась убедить взяться за ум упрямую Алисию? Она дождётся, что батюшка отправит её в монастырь Отвергнутых жён! Вот там пусть и капризничает! Я слышала, как он вчера вечером пенял на её изнуряющие приступы дури и идиотизма душке Орландо. Ребёнка она так и не родила, свою красоту, и привлекательность постепенно утрачивает. Боюсь, что если Алисия не включит вовремя мозги – её ждёт незавидная участь.
- Можно подумать, сейчас её участь завидная! – поставила на место болтливую девчонку Валерия. – Вообразите себя на месте леди Алисии, леди Одилия. Забудьте, что его светлость герцог -  ваш батюшка, представьте, что он ваш супруг.
- О, нет! Только не это, Аурэлия!
- Отчего же? Наверное, леди Алисия, когда жила в своём родовом замке, за надёжной спиной матушки и батюшки, тоже думала и мечтала о ком-нибудь вроде полковника Дантэ Эспанаде. О молодом высоком мужчине, с развитой и закалённой в боях и тренировках мускулатурой? С загорелым упругим телом, благоухающим мускусом и амброй? А не о дряхлом, неприятно пахнущем старостью и козлом дедушке семидесяти пяти лет от роду! Пусть он пытается поддерживать свою мужскую силу и здоровье с помощью придворного лекаря, платя за это сумасшедшие деньги, но факт остаётся фактом. Он стар, неприятен до омерзения и не может разохотиться на нормальную молодую здоровую женщину, кроме, как поставив её на колени. И так раз за разом, ни тебе поцелуев и ласк, ни тебе нежности и желания в глазах. Какое-то скотство! Думаете, она этого хотела?
- Аурэлия, ты говоришь страшные вещи! – испуганно глядя, воскликнула шокированная Одилия.
- Я говорю правду. А она всегда неприятна. С одной стороны – я прекрасно понимаю упорство леди Алисии наживать себе прыщи, чтобы под таким смехотворным предлогом отказать в близости, якобы не желая фраппировать чувства своего мужа. Я бы на её месте придумала что-нибудь другое. Но, с другой стороны – заняться собой, своим здоровьем и внешностью - надо захотеть не для кого-то постороннего, а прежде всего – для себя любимой. Для себя! Тогда, может быть, супругу захочется рассмотреть во всех подробностях не только твой зад, но и ещё что-нибудь.
- О! Аурэлия, ты такая умная!
- Возможно. Поэтому, я настоятельно советую вам, леди Одилия, не витать в облаках и не мечтать о несбыточном, а пытаться строить свою жизнь самой. Вот вы всё грезите о полковнике Эспанаде...
- Он – душка! – невинно потупив глаза, промурлыкала леди Одилия.
- Разумеется. Он силён, умён, настойчив и у него есть цель, к которой он идёт. Но, не вы эта цель, леди Одилия.
- Что? Да, как ты смеешь говорить мне такие вещи? Я сейчас же велю высечь тебя, дрянь ты этакая!
- Ваше право. Похоже, я теперь работаю ещё и психотерапевтом у вашего семейства, - невесело усмехнулась Валерия. -  Мои котировки растут на глазах. Так, вот. Все ваши истерики за последнее время о неразделённых чувствах, получили противоположный эффект. Леди Одилия, ваш батюшка ни за что и никогда не выдаст вас замуж за безродного бастарда, не имеющего своего родового замка, не имеющего приличных земельных угодий, шахт, рудников, золотых и серебряных приисков. И пусть он будет самый лучший начальник гарнизона Шанкарской крепости, он и хорош-то именно по этой причине. Не более.
- Что ты имеешь в виду, говоря это?
- То, что ваш батюшка, начал не просто так приглашать родовитых аристократов к нам в замок на суарэ и банкеты. Он присматривает вам выгодную партию, чтобы избежать глупого нытья и глупых поступков с вашей стороны, а заодно пытается найти мужа для леди Аркадии, и возможно, чем чёрт не шутит, леди Розалии. У его светлости очень своеобразный вкус на потенциальных женихов для своих дочерей, то есть, может быть с точки зрения отца – пожилой, богатый, родовитый, первостатейный аристократ, вдовец по четвёртому кругу – именно то, что нужно для его славных крошек, но вам-то такое добро совершенно не нужно.
- Разумеется! О чём речь? Я не хочу жить с ... со... со старым пердуном и позволять ему даже смотреть на меня масляными глазками, а уж проделывать со мной такое, что терпит Алисия – никогда!
- Тогда, выбирайте сами! Пока выбор есть. О потенциальных женихах следует навести достоверные справки, разузнать всё о его родословной, о том, какой уклад у них в замке, какие права и обязанности у матушки вашего будущего супруга. То, что он видел в своей семье, то отношение к женщине и матери – он автоматически потащит и в свою семью. И вы, леди Одилия, будете жить по его правилам, а не так, как хотите вы. Поэтому, настоятельно рекомендую, прислушаться ко мне. Я не даю плохих советов.
- Конечно же, я к тебе прислушаюсь! Вляпаться в такую задницу, как произошло с бедняжкой Алисией, я не желаю!
- И, слава богу.  Тоже, наверное, витала в облаках и считала себя какой-то особенной. Надо было просто вовремя опустить глаза и хорошенько присмотреться к молодым людям. Думаю, что там тоже было из чего выбрать. А о душке полковнике – забудьте, леди Одилия. Вы – не для него, а он – не для вас. Он может рассчитывать на блестящую партию, но с девушкой своего круга. Ваши орбиты не совпадают, так что и не тратьте своё время на пустые мечты. Если после такого моего нравоучения, желание совершенствоваться в верховой езде ещё не пропало, то я советую вам либо нанять действительно знатока своего дела, либо купить нужного специалиста в своё личное пользование. Я советую заниматься верховой ездой, но в меру. Во-первых – приличная физическая нагрузка, во-вторых -  формируется красивая королевская осанка, в-третьих – общие интересы с будущим супругом, в-четвёртых – возможность разнообразить семейный досуг. Но, сильно увлекаться всё же не советую. Берегите свои женские мышцы, они вам ещё пригодятся рожать здоровых, крепеньких детей. Поэтому вам и необходим жокей.
- Кто? Жокэй? Он так и называется? Тот, кто будет выгуливать мою лошадь?
- Да, леди Одилия. Примерно так, я думаю. Вряд ли в Мелории в скором времени будут скачки, но смысл этой должности примерно таков. Выгуливать лошадь, следить за ней, чистить её, кормить и учить вас правильно на ней ездить. Персональный тренер-жокей.
- Дай я запомню. Тренэр-жокэй. Гениально! Ни у кого такого нет, а у меня будет. Но, где же его взять?
- Проще купить, я думаю.
- Конечно. Скажу батюшке, пусть напишет Владу. Тренэр-жокэй! Хо-хо!
- Значит, сегодня, мы не будем кататься верхом, леди Одилия?
- Нет, я передумала. Я пойду, просмотрю свои наряды и украшения. Вдруг чего-то не хватает к сегодняшнему суарэ? Ты – свободна, Аурэлия. Хотя, постой! Ты и моим сестрицам подобные советы давала?
- Разумеется, леди Одилия.
- Аха! Тем более поспешу! Так ты свободна, Аурэлия!




Глава 8.


- Вот скажи мне, детонька, зачем тебе это всё нужно? – интенсивно растирая что-то в ступке, спросила Оливия.
- Не знаю. Просто хочется и всё. Какое-то необъяснимое желание сделать хоть кого-то счастливым и свободным. Пусть даже и условно.  Леди Розалия - умная, зрелая женщина, она достойна быть уважаемой замужней леди, а не девицей-перестарком, сидящей на шее у своего батюшки.  По крайней мере, если она и не найдёт счастья в любви и сексе, она хоть будет морально удовлетворена, став полноправной хозяйкой и домоправительницей в своём замке. У неё это чудесно получится. Её муж, долго не протянет, зато она останется после его смерти очень состоятельной, если не сказать баснословно богатой, маркграфиней Кортес Сааведра. Пусть живёт себе в удовольствие и занимается чем-нибудь приятным. Например, разводит цветы, строит оранжереи с экзотическими видами орхидей, пишет книги по домоводству для молодых леди с бестолковой прислугой. Да мало ли всего можно придумать? Может быть, она будет счастлива просто от того, что наконец-то покинула замок своего батюшки?
- Возможно. Почему-то я об этом не подумала. Удивительно тебя слушать, детонька! А леди Аркадия? Расскажи о ней?
- А что леди Аркадия? Она очень красива и умна, чтобы тратить эти бесценные качества в Шанкаре, где оценить их никто не может. Ей непременно нужно в столицу, к блестящему богатому двору, где она сможет в должном виде продемонстрировать и то, и другое. Ухаживать за своей внешностью она уже научилась, причем, далеко не уходя из своей кухни и кладовой. Вкус к одежде у нее есть от природы, я только чуточку помогла ей и подсказала. Она рождена блистать, а батюшка ни разу не вывез её ко двору, считая, что негоже молодой девице хвостом вертеть среди столичных кавалеров. Только почему-то он забыл, как с каждым годом её молодость и красота уходят, и она уже не та ветреная девочка. Я хочу навести справки о графе Васкес Дуарте Кинтана. Он обжигающе смотрит на леди Аркадию, не флиртует, не скачет козлом, не бросает дурацкие шуточки – просто смотрит, поедает её глазами и молчит. Леди Аркадия сама не своя от его горячих глаз.
- Страшно иметь папашу-самодура, право слово! – в сердцах вздохнула Оливия. – Как же я рада за леди Аркадию! Ей давно был нужен такой пламенный мужчина. А её папаша? Он и леди Розалию также мурыжил, держал у ноги, как цепного пса. Всё боялся, что её испортят при дворе и развратят. Вот и дождался! Бабе почти пятьдесят лет, а она, наверное, и не целовалась ни разу в жизни. Всё батюшку обихаживала, пылинки с него сдувала да о хозяйстве его переживала. А он, старый козёл, над ней же и смеялся – старая дева, дура пустая, под мужиком не лежала, детей не рожала. Скотина, право слово!
- Вот и я так подумала. Он четырех жён заморил насмерть, теперь над бедной Алисией измывается. Ну, Алисия себя в обиду не даст до поры до времени, но девочек очень хочется в хорошие руки пристроить, чтобы они сердцем отогрелись и поняли, что бывает ещё и по-другому.
- Верно! Ой, как же ты всё замечательно придумала, детонька! Какая же ты умница, Аурэлия!
- Перестань, Оливия. Ещё всё только намечено и обдумывается.  А уж леди Одилии сам бог велел, с её детской наивностью, простодушием и смазливой рожицей, уезжать отсюда пока не поздно. Молодой герцог Фернандес-Очоа де Альмодовар самая для нее подходящая кандидатура. Я о нём справки уже навела. С ним наша Одилия будет счастлива, и не раз поблагодарит богов за то, что связала с ним жизнь. Он умен, образован и дотянет её до своего уровня, потому что любит образованность и культуру, и не терпит поверхностных дурочек. А она изо всех сил будет стараться быть ему под стать, потому что второго такого мужчины в мире для неё нет. И быть пустой никчемной куклой ей уже не интересно. Всё очень славно устраивается, Оливия.
- Так-то оно так, детонька. А молодой герцог Орландо? С ним-то что будет? Ведь батюшка его совсем замордует, житья ему не даст, психику мальчишке сломает капитально, пытаясь из него такого же урода, как он сам воспитать. Раньше-то старый герцог над дочерями издевался, а теперь -  разъедутся они все из Шанкара в ближайший год-полтора. И что? Вот он и будет Орландо прессинговать, и над Алисией глумится.
- Не позволю! – вкрадчиво сказала она. -  На леди Алисию мне по-большому счёту наплевать, пускай сама крутится-вертится, чтобы и мужу угодить и целой-невредимой остаться, а вот портить Орландо я не позволю.
- Господи! Да кто ты такая, чтобы не позволить герцогу делать что-то, что он захочет у себя в замке?
- Я его переиграю. Легко и просто. Впереди у меня целый год, а может полтора, я что-нибудь придумаю. Дай только срок. И Орландо хуже не будет, ему всего-то пятнадцать лет. Сейчас у него и так самый сложный период в жизни. Мальчик становится мужчиной, и не такой пример должен быть у него перед глазами, совсем не этого человека, которого он называет своим отцом.
- Ну, твои бы слова да богу в уши, детонька. Поверю тебе на слово! Ты у нас и так, как добрая фея – всем подарки и сюрпризы, а сама, прости меня дуру старую, одна, как перст и с голой задницей. О себе пора побеспокоиться.
- О, да!  Ты забыла, что я бесправная рабыня-варварка? Пусть я хоть трижды помощник повара, диетресса, косметолог, стилист-визажист, портной, домашний психотерапевт и для кучи тренер-жокей, но я же невольница! Ты забыла? Что с того, что я только и делаю в последнее время, как беспокоюсь. Не о себе, о других, но как старый опытный полярник, оставляю на своём пути заимки-зимовки, чтобы потом было куда вернуться на обратном пути. Есть у меня одна заветная мечта, ты там тоже, кстати, присутствуешь, но она требует длительного срока в своём осуществлении, и больших денежных вложений. Я к ней приближаюсь очень маленькими шагами, почти кукольными, но приближаюсь. Так, что не переживай за меня, Оливия. А бог?  Его бы помощь мне совсем не помешала.
- Мечта - это хорошо, и я не сомневаюсь, что рано или поздно она обязательно осуществится. И я очень рада, что и мне там найдётся местечко. Кто-бы сомневался в твоей сердобольности? Не буду спрашивать, что ты задумала, слишком преждевременно болтать о мечте. Сбудется, так сбудется, нет – так нет, а на нет и суда нет. Что должно произойти, то произойдёт. Будем надеяться молча. Только вот, Аурэлия, детонька, не гневи богов! Тебе ли жаловаться? Ну, да – ты по статусу невольница, но во всём остальном, ты чуть ли не первый человек в Шанкаре.
- Да неужели? – искренне удивилась Валерия. – С чего бы это вдруг?
- А с того! Вот ты столько своих должностей назвала, вроде как со смехом и издёвкой, но на самом деле, человека с такими талантами во всём Мелорийском королевстве, кроме тебя нету.  Даже у его величества короля.
- Помнится, его светлость герцог Драгомир, с пеной у рта сокрушался о моей бесполезности и никчемности. Мэтр Силантий чётко установил диагноз, что я пуста, талантами и способностями обделена, и грош мне цена в базарный день. Или может быть слова лекаря-мага – пустой звук, и он ошибся?
- Аурэлия, детонька моя! Мэтр Силантий истинный профессионал и знаток своего дела, но даже очень просвещённым людям свойственно ошибаться. Он говорил о других талантах и способностях – магических. Есть очень много людей, наделённых знаниями и умениями в какой-то определённой области, например, в травоведении.
- Как у тебя?
- Да. И магам это видно. Или, есть девушки и женщины, обладающие даром сладострастия и умениями угождать мужчинам, не только в постели. Они умеют развлекать мужей беседой, песнями, танцами и быть просто усладой для глаз.
- Типа, гейши или гетеры?
- Не знаю, о чём ты и кто это такие, но раз ты нашла между ними сходство, значит оно есть. У нас их зовут рабынями страсти. Это не магический дар, это просто дар богов. Но, и его маги-лекари могут распознать. Твой же дар – диковинка в нашем королевстве. Может быть поэтому, мэтр Силантий так обманулся. Кто же знает? Иметь такую рабыню очень престижно и статусно, как ты говоришь. Ею дорожат, берегут, как зеницу ока и гордятся всеми мыслимыми, и немыслимыми способами, наличием таковой в своём хозяйстве.
- Ужас! Как предметом искусной мебели или породистой кобылой?
- Ну, примерно, так. У богатых свои причуды, как ты говоришь. Вот поэтому, у тебя гораздо больше прав и привилегий в этом замке. Тем более, золотце моё, клейма на тебе до сих пор нету.
- И, что это значит?
- То, что ты не рабыня по рождению, а свободная девушка, а в твоём случае – леди, которая может быть освобождена, при удачных для тебя обстоятельствах.  Но, пока эти обстоятельства не наступили, ты являешься собственностью дома герцога Алванли.
- О! Оливия, скажи, а что ты называешь удачными для меня обстоятельствами? – с надеждой в голосе спросила Валерия.
- Ну, например, тебя захочет выкупить из неволи твой род или племя. Как там у вас, у кочевников-варваров, это называется?  Или, кто-нибудь предложит его светлости герцогу такие деньги за тебя, что наш скуповатый и прижимистый господин, вдруг согласится на такой шаг.
- Что-то мне не верится, Оливия, что такое, когда-либо случится! Звучит очень неправдоподобно, а жаль. Ей богу, жаль! Значит, придётся мне, до конца жизни быть рабыней замка Шанкар, - печально вздохнула расстроенная девушка.
- Ещё есть такой вариант. Какой-нибудь аристократ, знатный и богатый, назовёт тебя своей женой или невестой, и обратится к королю с петицией, что герцог Алванли силой удерживает его наречённую в неволе. Тогда, если этот аристократ действительно имеет вес при дворе, и король дорожит его лояльностью, его величество заставит герцога Алванли вернуть тебя твоему супругу или жениху, и также потребует выплаты моральной компенсации, в твою пользу.
- Ох, Оливия, такое тоже из области сказок! Что-то не верю я в наличие таких аристократов!
- Или, как вариант. Ты сама, с помощью изворотливости, ума и шантажа, с отягощающими последствиями, каким-то образом выкупишь свою свободу у его светлости герцога Алванли.
- Да? Отличная мысль, Оливия. Над ней стоит подумать очень основательно и обстоятельно. Она каким-то образом пересекается с моей мечтой, о которой мы пока молчим. Но! Мысль, подчёркиваю, очень здравая и логичная.
- Конечно! Но, хочу сказать, что его светлость герцог Алванли, не такой простак и не так наивен, как тебе бы хотелось, детонька моя. Он может на что-то закрыть глаза – на своих дочерей, например. Дочери в замке – это лишние дармоедки и обуза. Поэтому, спихнуть их замуж – это и облегчение, и его заветное желание. Тем более, если он породнится со знатными аристократическими семьями Аркадии и Мелории, ему это грозит выгодными бонусами, правильно я сказала новое слово?
- Да, правильно. Бонусов и выгоды у него существенно прибавится.
- Но, вот, что касается его единственного наследника и статусной рабыни, тут он будет, скользким и пронырливым, как угорь.  Если он только слегка почует, что ты захочешь его обмануть или надуть, он отыграет тебе жалкие попытки обмана, в сто раз жёстче и больнее.
- Говори, Оливия. Я вся внимание, - жадно внимая каждому слову, молила Валерия.
- Молодого герцога он может отправить на воспитание в столичную военную академию, и тамошнее образование прекрасно довершит все его начинания. Либо он наймёт или купит для Орландо учителя-воспитателя, и будет сам контролировать процесс обучения наследника. Либо, ты каким-то образом, правда, не знаю каким, убедишь его светлость отдать мальчика оруженосцем полковнику Эспанаде в обучение военной премудрости, потому что…
- Потому что, полковник Эспанада, не такой выродок и мерзавец. Я всё поняла, Оливия. Спасибо тебе за науку. Я…
- Подожди меня благодарить, детонька. Я ещё не всё сказала.
- Слушаю, Оливия.
- А с тобой он может поступить особенно жестоко, если ты будешь ему перечить и попытаешься его обдурить, а он заметит.
- Господи, как? – тихо спросила Валерия.
- Как с донной Терезией. Она тоже была свободной женщиной, умной, талантливой и необходимой герцогу. Как только за нее предложили выкуп, очень достойный выкуп, он быстренько выдал её замуж за старшего конюшего, рождённого рабом в замке герцога, и донна Терезия автоматически стала соответствовать статусу мужа, и теперь носит клеймо рождённой рабыни. Претендовать на собственность герцога – это нарушение законов королевства, и преследуется очень жестоко. Так, что перспектива у тебя незавидная, Аурэлия. Я заклинаю тебя быть предельно осторожной и не доводить его светлость до белого каления своими необдуманными поступками, потому что есть наказание ещё страшнее, чем просто быть рабыней в замке господина.
- Господи, что? – испугано, прошептала Лера.
- Это быть сданной в ренту… в аренду, кому-нибудь за денежное вознаграждение, кому герцог захочет выказать своё почтение или оказать услуги, по баснословной цене, специалистов на которые единицы.
- Что? Фу, какая мерзость! И так делают? Вот так?
- Да, детонька моя. И могу добавить к этому, что за свои выложенные бешеные деньги, арендаторы стараются получить максимальную выгоду, особенно от женщин.
- О, нет! Это грязно! Это бесчеловечно, наконец! И как можно с этим жить?
- Смириться с этим. Больше никак.
- Значит, моё исключительное положение и звание статусной рабыни, сыграло со мной злую шутку? Значит, зря я старалась быть необходимой и незаменимой? Значит, я дура, собственноручно надела себе на шею удавку, и остался последний рывок, чтобы она затянулась?
- Не хочется тебя огорчать, детонька, но это, действительно, так.  Ты, желая избежать быстрой расправы и очередного наказания, обрекла себя на звание эксклюзивного товара, иметь, который могут единицы, но хочется всем.
- Господи, так гадко мне не было уже давно, Оливия! – еле выдохнула Валерия. – Не зря говорят мудрые люди – инициатива наказуема. Как же они оказались правы.
- Я позволю себе дать один совет. Ты должна обыграть его светлость во времени. Рано или поздно всё, что я тебе говорила о твоей перспективе, произойдёт. Никому не удалось избежать подобной участи, кому-то раньше, кому-то позднее, но кара сия никого не минула. Тебе тоже не избежать, Аурэлия. Тебе нужно тайно и как можно быстрее выйти замуж за аристократа.
- Что-о-о-о-о? Господи, Оливия? За какого? Где ты видишь аристократов, готовых взять замуж такое ничтожное создание? Оно им зачем?
- Его светлость герцог Влад Драгомир, например. Или, его светлость начальник гарнизона Шанкарской крепости полковник Данталион Эспанаде.
- Что? Ты шутишь, Оливия? Ты бы ещё сказала его светлость герцог Фернандес-Очоа де Альмодовар!
- Этот нет. Этот на тебя не клюнет, детонька.
- А те, значит, клюнут? На фига я им нужна, Оливия?
- А ты сделай так, чтобы стала нужна!
- Господи, как?
- Ну, подумай, Аурэлия. Вдруг что-нибудь придумаешь! Ты же умная девочка!




Глава 9.

- ….. Вот так, донна Терезия. Я открыла перед вами свои карты, была честна в своём рассказе до последней мелочи. Вам решать, помочь мне или сдать с потрохами его светлости герцогу Алванли. Больше мне обратиться за помощью и пониманием не к кому.
Валерия стояла с опущенной головой и боялась посмотреть в глаза суровой домоправительнице и экономке. Она не знала, чего ожидать от дамы с внешностью Катрин Денёв в зрелые годы. Роковой, блистательной, восхитительной Катрин Денёв, обладающей не просто роскошной внешностью и талантом, но и владеющей гораздо большей ценностью, дарованной, увы, немногим – чувством особой внутренней свободы. Необыкновенной женщины, умеющей так красиво и бесстрашно стареть! Донна Терезия была именно такой.
- Что от меня потребуется, чтобы осуществить твой сумасшедший план, Аурэлия? – после бесконечно долгой паузы, спокойно произнесла она. Валерия, еле сдержала себя, чтобы не завизжать от радости и не кинутся ей на шею. Она присела в таком низком поклоне, в каком не приседала перед своим господином.
- Благодарю вас, благородная донна! – проникновенно прошептала Лера и кинулась в ноги, удивлённой таким великосветским обращением, домоправительнице. 
- О! Перестань немедленно, Аурэлис! – на аркадийский манер залепетала она, поглаживая плечи растроганной девушки. – Я делаю это для тебя, чтобы одной загубленной жизнью стало меньше. Если бы тогда, когда я отчаянно нуждалась в подобной помощи, оказался кто-нибудь, способный меня понять, возможно, моя жизнь сложилась совсем иначе. Пусть твоя будет другой, детка. Пусть будет.
- Спасибо… – тихо сказала Валерия и с жаром поцеловала руку донны Терезии.
- Не смей! – гневно выхватила она свою руку, и жестами заставляя Леру подняться с колен. – В тебе течёт благородная кровь, и не смей ни перед кем унижаться, Аурэлис.  Тебя я не выдам и помогу. Давай только решим, как?
План сложился сам собой после обстоятельной беседы в маленьком кабинетике домоправительницы. Донна Терезия отдала ключи от кладовых, жестом отсылая Валерию следовать туда. Сама же, наскоро оглянув лицо в крошечное зеркальце, решительно направилась в покои его светлости. Он принял её без возражений.
- Ваша светлость, - церемонно раскланялась донна Терезия.
- Слушаю. Раз вы здесь, любезная донна, значит, случилось что-то действительно неотложное.
- Да, ваша светлость. Поскольку боги благосклонны к вашему дому и в скором времени, мы будем ожидать делегации для сватовства к вашим дочерям из королевства Аркадии, я позволила себе навести некоторые справки.
- Любопытно. Продолжай, моя рачительная донна. Слушаю тебя, - благодушно позволил герцог.
- Мы регулярно получаем отменный товар из Аркадии, и вот на днях, прибыл очередной караван аркадийских торговцев.  Я решилась полюбопытствовать, что же говорят по поводу скорого объединения таких знатных и богатых семейств, как род   Алванли, род Кортес Сааведра и род Фернандес-Очоа де Альмодовар.
- Ну, не тяни, Терезия! Что же говорят? Любишь же ты, как все аркадийцы нагнетать обстановку!
- А говорят, ваша светлость, что ваши дочери – отменный товар. Прекрасно воспитаны, хороши собой и умны. Также хвалят вас, ваша светлость, что не поскупились на отличное образование и участие редких специалистов в формирование нужных для женщин навыков.
- О! – не нашёлся, что сказать на это, раскрасневшийся от удовольствия герцог, но прекрасно понял, о чём шла речь, вернее о ком.
- Говорят, также, что старшей дочери, леди Розалии, умение верховой езды ни к чему, в силу возраста её и её будущего супруга. Но, младшей дочери, леди Одилии, якобы даёт уроки верховой езды знатный тренэр-жокэй.  И в том тоже ваша заслуга, как замечательного отца и богатого аристократа.
- Что? Кто это? Почему я ничего не знаю? Про замечательного отца и богатого аристократа, я согласен, но что это за ж…, жо…, тьфу, ты пропасть какая!  Этот, как его? Ну, этот?
- Я тоже сначала была в смятении, ваша светлость, пока не поняла, что поминая тненэра-жокэя, говорят об Аурэлии. Она – варварка-кочевница, ей ли не знать лошадей и не уметь отменно ездить на них? Она часто ездила верхом с леди Одилией, и давала ей уроки. Но, в связи большой нагрузкой на кухне и многочисленными гостями, я сочла, что её таланты более пригодны на кухне вашей светлости. Вспомните, сколько хвалебных речей вы услышали в свой адрес, ваша светлость?
- Да, моя хитроумная донна, помню, и считаю, что ты поступила совершенно верно. Надо уметь правильно расставлять приоритеты.
- Спасибо, ваша светлость. Я тоже посчитала, что ваш авторитет в глазах высшей аристократии важнее конных прогулок леди Одилии. Но, вот после обстоятельного разговора с торговцами, вспомнила, что в Аркадии - лошади и умение держаться в седле ценится гораздо выше, чем в Мелории, и испугалась, как бы будущий зять вашей светлости - молодой герцог Фернандес-Очоа де Альмодовар, не упрекнул вашу светлость в ненадлежащем обучении леди Одилии именно верховой езде.
- Да? Думаешь, он посмеет? Вот ведь, чёрт возьми, как-то нехорошо получается, Терезия, не находишь?
- Я тоже подумала, что ваш престиж и высочайшее мнение знатных домов по поводу вашей светлости, не должно ни в коей мере пострадать.
- И, что ты предлагаешь, Терезия?
- Я не смею говорить таких вещей вашей светлости.
- Да, полно Терезия, не кобенься, а говори толком. Я уж сам решу стоящие это слова или нестоящие. Говори! Я знаю, что делаешься ты такой несговорчивой, когда вопрос встаёт о затратах.
-  Да, ваша светлость.
- Терезия, я очень ценю твою практичность и щепетильность в тратах, и знаю, какая ты экономная и рачительная домоправительница, но не забывай, что когда идёт речь о моём авторитете и мнении в глазах окружающих, я становлюсь беспощаден. Что? Говори?
- Ах, ваша светлость! Я тут же вспомнила настоятельную просьбу леди Одилии о покупке тренэра-жокэя, как ей советовала Аурэлия. Но, я сочла это глупой прихотью и капризом, а также не разумной тратой денег.
- Ах, Терезия! Я понимаю твоё желание жить по средствам и не разбрасываться деньгами, но экономить на моём самолюбии -  не смей! У меня всё должно быть только самое лучшее! Надо послать нарочного к Владу и велеть ему прислать этого как его… ну, этого…
- Тренэра-жокэя, ваша светлость?
- Да, ты меня поняла.
- Я подумала об этом, ваша светлость.
- И? Ну, и чего? Ну, что всё из тебя надо клещами вытягивать, Терезия?
- Его светлость герцог Драгомир, конечно же, примет вашу просьбу близко к сердцу и подберёт исключительного работника, но знает ли уважаемый герцог Драгомир, каким именно требованиям должен соответствовать вышеупомянутый тренэр-жокэй? Думаю, нет.
- Я тоже к этому склоняюсь, Терезия. Хотя с другой стороны – нужен просто человек, разбирающийся в лошадях, и умеющий на них ездить. Взять любого аркадийца или варвара-кочевника – и вопрос решён. Что тут раздумывать-то долго? Или ты думаешь по-другому? Говори, Терезия! Как поступить? Что нам делать?
- Я думаю, что лучше всего было бы отправить инкогнито сэра Алистера Ланкастера, помощника полковника Данталиона Эспанаде, с группой хорошо вооружённых людей из вашего доблестного гарнизона, и леди Одилию вместе с Аурэлией. Можно переодетыми в мужской костюм. Аурэлия выберет кандидата по критериям, известным только ей одной, а леди Одилия - по личным симпатиям. Сложно иметь в прислуге, пусть и такой высококвалифицированной, человека неприятного лично.
- М-да! Ты меня озадачила, Терезия? Я теперь весь в раздумьях.
- Я понимаю вашу озабоченность, ваша светлость, но другого выхода нет. Хуже будет, если придётся заплатить герцогу Драгомиру кругленькую сумму за кота в мешке, а потом ещё услышать сплетни завистников, о вашей, так сказать, поспешности и недальновидности. Наносить урон вашей репутации, я считаю, нецелесообразным. Скупой платит дважды, ваша светлость. Я не позволю, чтобы ваше имя, именно в таком контексте, каким-то образом упоминалось в Аркадии и высоком доме герцогов Фернандес-Очоа де Альмодовар.
- Да, Терезия. Ты, как всегда права. Не будем экономить на моей репутации. Пусть едут. Только ты уж, пожалуйста, проследи, чтобы сумма, выданная леди Одилии не выходила за рамки разумного. А ещё лучше, пусть её изымут из её приданного. Да! Именно, из её приданного. Ставить её в известность необязательно, отсутствие какой-то части её денег с лихвой будет компенсировано её умениями управляться с лошадьми. Думаю, что молодой герцог Фернандес-Очоа де Альмодовар будет доволен красотой и образованностью моей малышки. О деньгах, в таком случае, не вспоминается, ну или не так сожалеют от их отсутствия. Какой-то их части. Не существенной.
- Очень разумно, ваша светлость. Я именно так и поступлю.
- Это всё, Терезия?
- Да, ваша светлость. Всё.
- Ну, тогда ступай, моя лучезарная донна и займись распоряжениями.
Донна Терезия, грациозно и очень сдержанно поклонилась своему господину, и пятясь спиной к дверям, покинула покои светлого герцога Алванли, очень довольная собой и воспылав к скупердяю ещё большим презрением.
Валерия, очень сосредоточенная и серьёзная, сидела на полу в кабинетике донны Терезии, и виртуозно работая иголкой, аккуратно сшивала тонкий изумительный шёлк, чистейшего небесно-голубого цвета.  «Вы подходите к шкафу и выбираете, ну не знаю, этот мешковатый голубой свитер. Поскольку вы хотите всем показать, что вы человек серьезный, и вас не волнует то, во что вы одеты, и вы не понимаете, что этот свитер не просто голубой, не лазурный, не бирюзовый, а именно небесно-¬голубой. Вам невдомек, что в две тысячи втором году Оскар де ла Рента создал коллекцию вечерних платьев небесно-¬голубого цвета, а затем, кажется, Ив Сен Лоран – коллекцию небесно-¬голубых френчей. Вскоре и другие дизайнеры ввели небесно-голубой цвет в свою палитру. Затем, он просочился в крупные магазины одежды, а потом, спускаясь все ниже, достиг какого-¬нибудь магазина уцененных товаров, где вы его и выудили. Однако ради выведения этого оттенка были затрачены миллионы долларов и огромный труд. И хотя вы уверены, что сделанный вами выбор подчеркивает вашу независимость от моды, на самом деле вы носите свитер, который был выбран для вас в этой самой комнате… из горы тряпок» -  назойливым лейтмотивом вертелось в Лериной голове, любимая и выученная наизусть цитата из фильма. Оскар де ла Рента, Ив Сен Лоран – какие высокие и до боли знакомые имена! Только вот откуда, в этом богом забытом месте, в диком королевстве Мелории, в глубоком и мрачном средневековье, взялся восхитительный шёлк, искусно затканный серебром тончайшей работы, роскошного небесно-голубого цвета?  Откуда в необъятных и бездонных кладовых его светлости герцога Алванли, нашёлся корсет из китового уса, очаровательное нижнее бельё из нежнейшего батиста и кружев, чудесные атласные туфельки и прочая мишура, так милая женскому сердцу? Откуда?  Валерия терялась в догадках, но тот факт, что эти шикарные вещи нашлись именно для неё в кладовых запасливой донны Терезии, оставался загадкой. Возможно, они остались проигнорированными, в силу некоторой некомпетентности и не избалованности домоправительницы, которая будучи свободной женщиной о таких вещах не слышала, и не понимала их ценности. В широком обиходе в Мелории, и видимо в Аркадии, такие вещицы не ходили. Господи, если бы не Валерия, то знатные леди Шанкара, так и продолжали бы ходить без нижнего белья, в длинной женской шемизетке.  Носили бы отвратительные одежды примитивного кроя с тремя швами, с многочисленными шнуровками и лентами, сшитыми изо льна, из домотканого шерстяного холста, хоть и не такого грубого, как у прислуги и простолюдинов, но всё равно шершавого и неприятного на ощупь. Одежда из дорогого сукна, для торжественных случаев, украшенных мехом, кожей и бейками из дорогой отделочной ткани, «оттюнингованная» кружевом ручного плетения и драгоценностями – заказывалась у столичных именитых портных, стоила она баснословных денег, но сидела отвратительно. Все эти неудобные женские блио в пол, немногим лучше котарди, платья прилегающего контура с узкой талией, или более дорогой и пышный вариант - упеленд — очень свободное складчатое платье, с широкими от одного метра до трёх, рукавами, раздражали Валерию неимоверно. Широкая и тяжелая юбка выработала у средневековых женщин привычку придерживать перед собой часть подола — жест, который до сих пор ассоциируется со старинными церемониями. А головные уборы? Ходить с непокрытой головой позволялось лишь молоденьким девочкам. Длинные распущенные волосы считались фактором обольщения или распутства. Если сильный пол носил различные колпаки, смешные чепцы, а позднее — береты или что-то наподобие шляп, то женские головные украшения первоначально были простым куском материи, перевязанным тесемкой. С этой тканью можно было комбинировать все что угодно — от платка, свернутого в кольцо на манер тюрбана, до тока — женской шляпки без полей, напоминающей по форме корону.  Но по-настоящему причудливыми были женские головные уборы, создаваемые на основе проволочных каркасов — любой формы и цвета, с вышивкой, драгоценностями, прозрачными вуалями. Однажды, на высоком приёме в замке герцога, когда съезжалась знать, Валерия увидела знаменитый аристократический хеннин — конусовидную шляпку, визитную карточку средневековой принцессы или феи. Эта невероятная конструкция плохо закрывала волосы, поэтому несчастные женщины-модницы удаляли их в передней части головы, создавая модные высокие лбы. Какой кошмар! Чтобы носить подобное убожество, надо было ещё наполовину обриться! Валерия представляла себе, как выглядели средневековые красотки без головного убора. Брр-р! Фу, какая гадость! Кстати, при окраске фетра средневековые шляпники использовали цветовые стабилизаторы, содержащие ртуть. Защиты для рук у них не было, и ядовитый металл свободно впитывался сквозь кожу. По этой самой причине многие шляпники страдали от нервных расстройств и заканчивали трудовую карьеру в Бедламе. Уж не отсюда ли пошло выражение -  безумный шляпник, популяризованное Льюисом Кэрроллом?
Ткачество было не развито, оно находилось в самом начале своего зарождения, и поэтому богатого выбора ткани - бархата, парчи и шёлка – не было. Цвета в одежде были либо темные и приглушенные, например, цвет фов — рыжевато-бурый для повседневной носки или грязно-серый, либо очень яркие, контрастные оттенки -  огненно-красный, карминный, травянисто-зеленый, насыщено васильковый и охряно-жёлтый. Ткани были преимущественно гладкие. Начитавшись в своё время фэнтези, Лера свято верила, что в средние века можно было прийти в любую лавку, и одеться там с ног до головы. Всё это ложь и провокация! Ничего подобного не было. На самом деле подобных магазинов не существовало, однако при желании готовую одежду всё же можно было найти. Торговцы тканями предлагали своим клиентам различные аксессуары - носки, чулки, рубашки. У портных также иногда имелись изделия на продажу - те, за которые им не заплатили прежние клиенты. С нынешним магазинным многообразием это, конечно, сравниться не может. Для эпохи, когда товар почти всегда шел от изготовителя к конкретному покупателю, подобное положение дел было скорее исключением, чем правилом. Некоторые материалы, фасоны, цвета и даже украшения позволялось носить лишь при наличии хорошей родословной. Правила были разные - например, в зависимости от родовитости дамы определялась длина ее шляпки-хеннина, а ботинки с острыми носами дозволялось носить лицам из сословия ремесленников и выше. Средневековая одежда выполняла множество других распознавательных функций. По цветам и гербам ливрей слуг можно было определить знатность их хозяев. Розовый цвет считается женским именно с тех времен, поскольку он представляет собой более бледную версию мужского красного цвета -  символа богатства, силы, ярости и крови. Синий цвет одежды означал доброту, зеленый - весну и молодость, желтый - какие-либо пороки -  цвет трусов и проституток, черный - благородство, а белый - чистоту. Вместе с тем обычая надевать на свадьбу белое платье тогда еще не было -  люди просто шли под венец в своей лучшей одежде.
Валерия вспоминала историю развития костюма и поняла, что она попала в удачное время, когда мужественность, как основная черта мужской красоты, уже начинает противопоставляться женственности, воплощающей идеал женской красоты. Она отлично помнила, что по описаниям поэтов XI-XII вв. у женщины должны быть длинные золотистые вьющиеся волосы, зеленые или голубые глаза, веселые и улыбающиеся губы, подобные свежему персику. Ее красота, доброта, верность воспевалась на рыцарских турнирах. Мотивы розы - цветка, символизирующего нежность, хрупкость, изящество, широко распространилась в искусстве и в быту. Розами украшают обеденный стол, лепестки роз плавают в чашах с вином, юноши и девушки носят венки из роз. Именно в жестокую и мрачную эпоху средневековья возникает культ прекрасной дамы, оказавший огромное влияние на отношение к женщине всех последующих поколений. Но, в Мелорийском королевстве было всё иначе! Здесь ещё ценилась дородность и упитанность, а хрупкость и утончённость приравнивались к болезням и неспособности к деторождению. Может быть, стоило чуток поторопить события? Лера устала от серости и мрачности, от ужасного покроя и несуразной посадки платьев, которые не подчёркивали красоту, а уродовали её. Устала от кошмарной женской обуви, которая по форме и материалу напоминала мужскую. Устала жить без пуговиц. И, как же надоели мужчины в шерстяных колготках, со специально удлиненным, выступающим вперед гульфиком.  Хотелось уже приложить руки в формировании эстетических представлений средневековья, раз уж она оказалась именно в нём!  Хотелось уже увидеть мужчин в штанах из тонкого нубука или добротного сукна. Хотелось уже идеалов рыцарства, воспетых в эпических произведениях «Песнь о Роланде», «Песнь о Нибелунгах». Хотелось поэзии трубадуров и песен странствующих менестрелей. Хотелось силы, храбрости, воинской доблести рыцаря, защитника своей страны, своего короля, а не торгово-денежных отношений с раздвинутыми ногами на столе в экзекуторской. Хотелось увидеть, наконец, что кто-нибудь сильный, ловкий, физически выносливый с подчеркнуто широкими плечами, сильными стройными ногами, без шерстяных колготок, волевым решительным загорелым лицом, спасёт её из удручающих обстоятельств и ничего не попросит взамен.  Хотелось! Движимая этими неистовыми желаниями и чаяниями, Валерия упорно прокладывала иголкой путь к таким высоким целям. Её платье будет говорить о красоте и нежности, о мягкости и лёгкости, о роскоши и изысканности. Оно выгодно подчеркнёт все её прелести, пусть так нагло и бесцеремонно рассмотренные его светлостью герцогом Драгомиром, но он, наивный, не догадывается, что значит, корсет. Он не знает, что значит утончённое женское нижнее бельё из кружев, настоящие шёлковые чулки и восхитительные атласные туфельки. Он не догадывается, что Валерия в совершенстве знает известные всем девушкам и молодым женщинам из её прошлой жизни, правила, как заполучить мужчину своей мечты. Их немного, они просты и банальны, но она испробует их все на Владе Драгомире. Но, главное, она нашла в непролазной глубине кладовой заветную неприметную бутылочку с парфюмом, очень напоминающий запах её любимых духов - 10 La Roue de La Fortune от Dolce & Gabbana. Этот аромат коллекции D&G получил свое название в честь одной из магических карт Таро - 10 - «Колесо фортуны». Его рекламировали обнаженные модели Ева Герцигова и Фернандо Фернандес. Это древесный аромат, поэтому его особенно приятно носить в холодное время года: он даёт такой роскошный теплый пряный шлейф! Запах изумительный: стойкий, обольстительный, и в то же время не надоедает, нет приторной сладости. В ароматическую композицию входят: мексиканская тубероза, жасмин, гардения, пачули и бензойная смола. Валерия упивалась этим сказочным ароматом!  Она откопала в одном из объёмных коробов накидку чёрного цвета, из добротного толстого сукна с большим капюшоном, подбитую изнутри мехом, с ума сойти можно, настоящего соболя! Кстати, в Мелории соболь использовался широко, наравне с драгоценным мехом горностая, но роскошью, почему-то не считался. Поющий королевский лес просто кишмя кишел этими стройными и изящными зверьками, и за его пределы этот зверь нигде не выходил. Предпочитает соболь, как известно, темнохвойные леса, где ель и пихта в сочетании с кедром составляют основу так называемой черной тайги — сырой, мрачной, с сильно развитым моховым покровом, довольно захламленной ветровалами. Поющий королевский лес был именно таким. Валерия, движимая огромным желанием одеться по-человечески, но соответствовать определённым устоям Мелорийского королевства, в последнее время изрядно пошатнувшимся в плане моды, решила -  накидку укоротить, и из излишков сшить муфту, поскольку перчаток здесь не знали, меховой берет, поскольку ходить прилюдно с непокрытой головой здесь не позволялось, и украсить соболиным мехом свои сапоги, сделав меховые отвороты. Она уже давно сшила себе и леди Одилии, как донна Терезия тактично заметила, мужские костюмы для верховой езды. Её произведения искусств, в виде брюк из тонкой чёрной шерсти с пуговицами на боку и кулиской на поясе, вместо резинки, сидели безупречно, и не имели ничего общего с тем безобразием, что называлось - мужским костюмом. Шерстяные колготки, из-за недостаточной эластичности плохо удерживались на мужском теле и постоянно норовили упасть. Во избежание конфуза их приходилось подстегивать к юбке дублета - знаменитого камзола, который изначально был чем-то вроде второй рубашки с вырезом, а впоследствии стал носиться в качестве верхней одежды. На дублет мужчины одевали жупон - короткий, облегающий, стеганый сюртук с длинными рукавами. Из особой одежды под доспехи, он вскоре превратился в любимую гражданскую — выгодно подчеркивающую талию мужчины, расширяющую плечи и выпячивающую его грудь. Сверху всего этого великолепия мужчины обычно надевали сюрко - несложную накидку с вырезами по бокам - некогда она служила покрывалом для рыцарских доспехов. В мужской моде надолго закрепилась традиция подчеркивания внешних достоинств - камзолы с мускулистыми рукавами, грудь колесом, открытые ноги и специально удлиненный, выступающий вперед гульф, надеваемый на самое интересное место поверх колготок. Некоторые затейники стали считать гульфик модным аксессуаром - его украшали драгоценностями, пытались использовать в качестве кошельков для хранения денег или даже нюхательного табака. Изначальный дублет, потерявший длинные рукава и юбку, и получивший у Валерии название - жилет, так же был частью её нового гардероба. С белой тонкой сорочкой, сшитой из нижних батистовых юбок с кружевами, найденных в сундуке, а теперь ещё и корсетом, и брюками тонкой чёрной шерсти, весь туалет смотрелся бесподобно. А уж соболиная накидка, изнутри подбитая густым коротким мехом, муфта соболем вверх, мягкий соболиный берет и меховые отвороты на сапогах -  абсолютный must have, как бы сказала Диана Ордынская. В довершении всего безупречно продуманного образа, как апофеоз стилю и хорошему вкусу – причёска «Французская коса» с незначительными вариациями, несколько капель чудесных духов, а-ля 10 La Roue de La Fortune, чудный небесно-голубой шёлковый шарф, под цвет глаз и - сдохни, Влад Драгомир! -  Валерия к бою готова.

Глава 10.

- Сэр Ланкастер, - присев в поклоне, Валерия приветствовала воина, горой возвышающегося над ней. Он скупо, коротким, еле заметным кивков головы, уделил ей внимание, и полностью переключился на леди Одилию. Перед малышкой сэр Алистер Ланкастер расшаркался по всем правилам, и попытался ввернуть какой-то кособокий комплимент, одобренный несмелой улыбкой и сверканием глаз. Леди Одилия ещё не привыкла к мужскому вниманию и чувствовала себя скованно.
- Аурэлия? – знакомый голос заставил её вздрогнуть, и опустив глаза долу, снова присесть в поклоне перед полковником Эспанаде.
- Сэр? – она несмело подняла на него глаза, в ожидании приказаний или нареканий, как обычно.
- Какая ты сегодня удивительно меховая! – быстрым взглядом пробежав по новому Лериному наряду, весело сказал он. – Ты поедешь верхами?
- Надеюсь на это, сэр, - ей не нравилось чувство какой-то неуверенности в себе, когда Дантэ стоял рядом. Она не боялась его, нет. Но испытывала какой-то непонятный дискомфорт и беспокойство. Перед ним ей хотелось поправить накидку, заправить выбившуюся прядь волос и вытянуться в струнку, как на плацу. И как это она сможет его заставить на себе жениться? Какая дурацкая идея! Стоит ему свести недовольно брови и нахмуриться, как ей тут же хочется улизнуть в какую-нибудь подворотню. Какое замужество? О чём речь? Не выглядеть перед ним полной идиоткой – это уже достижение!
- Я ещё не решил, - быстро кинул он и направился к разрумянившейся леди Одилии, совершать подобающий ритуал приветствия. Одилия очень благосклонно приняла внимание полковника и сыпала улыбками сверх меры. Её смех, звонким колокольчиком, разносился по морозному воздуху. «Господи! И как же я, интересно, буду осуществлять свой гениальный план? Легко Оливии рассуждать, сидя на удобной лавке у себя дома, а стоя навытяжку перед начальником гарнизона, и не иметь представления, как к нему подступиться – совсем другое. Думается, что женитьба – это совершенно не про нашего полковника. У него уже есть одна жена – служба, и ею он бесконечно доволен. Вечный холостяк из клана солдафонов! Думаю, что с женитьбой мы явно промахнулись… По крайней мере, попробую пристроить Орландо, а там посмотрим…»
- О чём ты так сосредоточенно думаешь? – внезапно обратился к ней тот, кто занимал её мысли. – Какие пакости замышляешь опять?
- Пакости? Я думаю о вас, господин полковник. Разве эти мысли можно назвать пакостными? Я думаю о вашей любви и преданности своей службе.
- И на что натолкнули тебя подобные размышления? – нахмурился он и недовольно свёл брови.
- На то, что ваша манера командовать и держать всех в повиновении, иногда приводит меня в ужас. Наверное, это большое счастье, что я не живу в крепости под вашим управлением, иначе бы я вечно сидела на гауптвахте или в карцере, или где у вас обычно сидят наказанные?
- Везде. Вполне возможно именно так бы оно и было. Ты всегда находишься в группе риска, Аурэлия, - сурово ответил он.
- Да, я понимаю, сэр. И очень сожалею об этом. Я – это всего лишь я. На лучшее отношение к себе я даже не осмелюсь надеяться. Но, вот молодому герцогу Орландо такая дисциплина и атмосфера приватного мужского клуба была бы идеальна. Не находите? Возьмите его к себе, господин полковник. Пожалуйста! Из мальчика будет толк, если его воспитанием займётесь именно вы.
- С чего бы вдруг?
- Ну, не знаю… Ну, вы… Ну, вы такой суровый, и такой серьёзный, и такой ответственный, и такой… непробиваемый воин, который даже на своё отражение смотреть боится, потому что, натыкаясь на него в зеркале вздрагивает -  такой сосредоточенный и непокобелимый, ой… непоко…
- Саму суть я понял. Можешь не уточнять. Ты вообще понимаешь, Аурэлия, с кем и как ты говоришь? – тихо спросил он, приближаясь к Валерии.
- Понимаю, сэр. Очень хорошо понимаю. Будь на вашем месте кто-нибудь другой, я бы вообще говорить с ним не стала. Просто я вас… боюсь. Очень-очень. И от страха получается коряво и смешно, но я не такая идиотка, какой кажусь. То есть, я - не совсем идиотка. Вернее, я – не идиотка совсем! Правда! - выпалила она.
Вдруг, что-то такое случилось с суровым и гневным лицом молодого полковника. Его глаза перестали быть колючими и холодными, лучики солнца и тепла выплеснулись из них, озарили лицо, и он весело, искренне и совсем по-мальчишечьи задорно засмеялся. Лера замерла на месте и не смела шевельнуться. Она со страху, как всегда, погнала пургу и бредятину, и думала, что он прибьёт её на месте за такие неуважительные слова к своей персоне, но он – смеялся! Боже, как ему шёл смех и улыбка! Широкая, бесшабашная и открытая. Он был совершенно другим человеком, когда искренне улыбался. На такую улыбку не ответить было невозможно, и Валерия ответила. Искристо, нежно и по-детски трогательно, так как давно никому не улыбалась. Отчаяние и пустота, прочно поселившиеся в её душе и сердце, слегка пододвинулись и ослабили сватку. Но только слегка.  Осторожность и страх бдительно подняли головы.
- Господин полковник? – несмело осведомился сэр Ланкастер, удивлённый таким бурным приступом веселья у обычно хмурого начальника гарнизона.
- Да, сэр Ланкастер? – моментально став серьёзным и сосредоточенным, спросил полковник Эспанаде. – Готовьтесь. Скоро выступаем. Я провожу вас до ущелья, а потом вернусь в крепость. Объявить сбор.
- Слушаю, сэр, - коротко кивнув головой, заместитель полковника быстро удалился выполнять приказ. Его зычный голос и команда: «…товьсь!», раскатисто летела над площадью.
- А теперь скажи мне, чем вызвана такая забота о молодом герцоге? Или у тебя очередной приступ заботы об отпрысках его светлости герцога Алванли? С дочками разобралась, и стало скучно?
- Нет, господин полковник. Скучать мне не придётся. И, если вам вдруг неведомо чувство беспокойства о близких людях, то объяснять его вам я не возьмусь. У меня нет никого в Мелории – я одна. Наверное, я как-то неправильно всё понимаю в отношениях прислуга-господа, но заботиться мне больше не о ком. По крайней мере, о леди и молодом герцоге, я забочусь совершенно искренне. Если вы хотели меня обидеть, то я не обиделась, сэр. А ваш сарказм? Сарказм в вашем голосе, говорят о многом. Простите, сэр, что отняла у вас время. Этого больше не повторится.
Она поспешно присела в поклоне, сочтя разговор законченным. Бежать отсюда со всех ног, единственное желание, которое сейчас появилось у неё. Неужели она ошиблась? Неужели, тот человек, которого она разглядела, ей только показался? Тогда – всё пропало!
- Подожди. Ну, подожди же! Объясни, что ты хочешь от меня? - он придержал Леру рукой за локоть и заглянул ей в глаза.
- От вас, господин полковник? От вас я ничего не хочу! Я, всего лишь хочу оградить мальчика от тлетворного влияния отца, от скользких женоподобных придворных хлыщей, которые развратят его и растлят преждевременно. Он же ещё совсем ребёнок! Я не хочу, чтобы Орландо вырос жестоким и гнусным человеком.  Без сердца и без совести. У него нет матери, но и отца, по сути, тоже нет. Станьте ему отцом, Дантэ, пожалуйста, и моей благодарности вам не будет предела, - тихо сказала Валерия, не поднимая глаз. На последней фразе она набралась смелости и сил, чтобы бесстрашно взглянуть в лицо молодому полковнику. Как легко ей вдруг стало глядеть ему в глаза! Совсем не страшно! Она заметила, как что-то дрогнуло в их глубине, какая-то волна, непонятная ей, пробежала серой рябью.
 – Пожалуйста! Или я слишком многого хочу от вас, господин полковник? Если так, то скажите мне это сразу.
- Такого бескорыстия я никогда не видел, Аурэлия. Правда! Никогда. Шанкар много потеряет, если вдруг, по какой-то причине, ты решишь уехать отсюда.
- О, что вы! Я, наоборот, очень корыстная, такая корыстная, что мне становится противно от одной мысли об этом.
- Да? И в чём это выражается?
- Я думаю о будущем. И почти всегда мне становится страшно, - очень тихо ответила она.
- И всё?
- Этого достаточно. Я – невольница, господин полковник. Моё будущее - темно и неизвестно. Пусть им распоряжается достойный человек, а не жалкое ему подобие.
- Ну, если рассуждать именно так, то я тоже бессовестно корыстен. И только по этой причине решусь выполнить твою просьбу, Аурэлия.
- Правда? – радостно пискнула она, и посмотрела на полковника такими лучезарными глазами, что он позабыл дышать на пару-тройку секунд.
- Да. Обещаю.
- О! Если бы я, вдруг, посмела пренебречь приличиями, и позабыть об этикете и девичьей гордости, я бы кинулась вам на шею и расцеловала, господин полковник! Ей богу!
- Пренебреги и забудь! – смеясь и не веря ей ни капли, ответил Дантэ. – Всё равно никто не увидит. Сэр Ланкастер очень требовательный и строгий заместитель. Вон как все у него заняты делом! Им не до пустяков, тем более некогда отслеживать нарушение приличий, этикета и падение девичьей гордости!
- О! – как-то очень несмело выдохнула Валерия, и приподнявшись на цыпочки, быстро поцеловала полковника в холодную щеку невинным поцелуем. Данте вздрогнул от неожиданного прикосновения её нежных губ. Мурашки пробежали по телу от внезапной близости. На него пахнуло чем-то сказочным и волнующим. Этот поцелуй вряд ли можно было назвать поцелуем вообще, но то ощущение близости и теплоты, только что возникшее между ними, забыть стало невозможно. Её губы на его холодной щеке… Так приятно! Никто и никогда не целовал его вот так открыто, посреди площади, когда все бегали, как подорванные, выполняя его приказания, а он стоял бы и ждал, когда его снова поцелуют.
- Ещё! – очень тихо сказал он.
Валерия, не решаясь поверить в услышанное, замерла, не веря своим ушам. От нерешительности и растерянности она неловко пошатнулась, но и этого движения полковнику было достаточно. За полы собольей накидки он притянул её к себе и заглянул в лицо. Его глаза таяли, как лёд под лучами жаркого солнца. Им было невозможно отказать, им было невозможно противится, они притягивали к себе и Лера сдалась. Отчаяние и пустота, осторожность и страх кричали об опасности, но ей стало всё равно. Она посмотрела на его губы. Да! Они жаждали её прикосновений, они хотели нежности, ласки и любви, они звали её и манили, обещая ответить ей тем же. Да! Но, она медлила, не решаясь сделать первый шаг, а он не смел настаивать. На один бесконечно долгий миг они оказались совершенно одни. Мир сузился вокруг них и никого не было рядом. Глаза в глаза… Громкий окрик вернул их обратно.
- Всё готово, господин полковник. Ждём только вас.
- Что? Ах, да! Что же, значит, выступаем! - ответил он, неохотно выпуская мех из ладоней.  – Ты поедешь верхом, рядом со мною, - сказал он Лере, и быстро ушёл. Волшебства не получилось!
Леди Одилия ехала в повозке, сидя на мягких подушках и предавалась приятным мечтаниям, свойственным девушкам её возраста.  Внимание сэра Ланкастера, его взгляды и неуклюжие комплименты пролились благотворной влагой на просыпающееся в ней женское естество. Она внезапно осознала, что хлопанье ресниц, милые улыбки и её неземная красота, о которой ей все уши прожужжали, наконец-то, были оценены по заслугам. Маленькая птичка встряхнула перышки, и приготовилась расправить крылья, для сказочных в своей новизне полётов. «Жаль, что полковник так вцепился в несносную Аурэлию. Она, наверное, как всегда наговорила ему кучу гадостей, а он еле нашёл в себе силы, чтобы не всыпать ей прилюдно очередную оплеуху. Мерзкая, злобная кошка! Как можно шипеть и язвить самому полковнику Дантэ Эспанаде? Он такой душка и красавчик, неужели Аурэлис этого не замечает? Вот на ком надо попробовать своё очарование! Но, это ещё успеется. Впереди ещё уйма времени, чтобы ощутить свою силу воздействия на мужчин.  Ха! Он ещё будет заглядывать мне в глазки, вымаливать мои улыбки и бегать за мной глупым щенком! Да-да! До свадьбы времени предостаточно. Есть же ещё Влад Драгомир! Вот тоже достойный экземпляр, для того чтобы попробовать на нем свою силу!» Леди Одилия продолжала строить коварные планы по совращению всего мужского населения Мелории и Аркадии, удобно расположившись на уютных подушках. Девичьи мечты! Кто, кроме девиц на выданье знает, какие мечты бывают у молоденьких, хорошеньких аристократок на пороге замужества?
Валерия ехала на своём вороном жеребце и всем телом, словно оно было туго натянутой струной и ожидало первых прикосновений, ощущала присутствие рядом полковника. Что-то изменилось между ними сегодня, что-то новое родилось в душе у каждого, но что это такое, Лера даже боялась думать. Какое-то необъяснимое влечение, инстинктивное желание обладать и страх потерять то, чего ещё нет. Господи, как же непонятно-то?
- Я сожалею, - раздался его голос, и Валерия вздрогнула от неожиданности. – Прости, что испугал тебя.
- Не стоит извиняться, господин полковник.
- А я не извиняюсь, я - чертовски сожалею! Скажи мне, как называть тебя, чтобы ты почувствовала тоже, что ощутил я, когда ты назвала меня Дантэ? – хрипло спросил он. Валерия развернулась к нему всем телом и увидела его лицо. Это был другой полковник Дантэ Эспанаде. У нового даже голос был другой. От этого голоса ей становилось тепло. От новых глаз Дантэ, от того света, что горел в них сейчас – в сердце рождалось пламя. Его лицо… Господи, ему было небезразлично, что она чувствует?! Он хочет, назвать её так, чтобы она ощутила себя той, кто она на самом деле? Не вымышленной варваркой, а просто самой собой?
- Дантэ, зови меня Валерия, Лера, Лерка -  как тебе больше нравится, но только так, чтобы никто, кроме тебя, не знал.
 Он молча кивнул.
- Никто не узнает.
- Не сожалей ни о чём, Дантэ…
- Ты не понимаешь! Я – болван! Я пытался быть деликатным, и боялся оскорбить твои чувства… Лера, я так сожалею, что не поцеловал тебя, – зло сказал он и посмотрел на неё тоскливым взглядом, действительно полным сожаления. – И теперь мне кажется, что это было моё самое большое промедление в жизни. Я свалял дурака!
- О! – не нашлась, что сказать Валерия. – Никому не дано знать о своих самых больших ошибках и промедлениях, только богам известно, а они, как мне сказала одна мудрая женщина, нечастые гости в нашем королевстве, - со вздохом ответила она. - Я вернусь, Дантэ. И у тебя появится много возможностей не опоздать в следующий раз! – засмеялась она. Лицо молодого полковника озарила улыбка, которая так его красила и делала совсем мальчишкой.
- Да. Надеюсь. Ты только привези себя обратно, Лерка, - внезапно став серьёзным, сказал он.
- Конечно же! Это даже не обсуждается, господин полковник!



Глава 11.

Его светлость герцог Драгомир ждал гостей на перевале. Он прекрасно мог встретить леди Одилию и сопровождающих её лиц у себя в гостиной - у горящего камина, на мягком диване в компании графина-другого любимого вина и своего любимца-ястреба Шико. Мог бы!   Но какая-то непонятная сила не давала ему спокойно сидеть, лежать, пить вино с пряностями, вести неспешную беседу с птицей и закидывать душистые поленья в огонь. Она же подняла его и заставила облачиться в тёплые колготы, тёплую фуфайку, натянуть сапоги до паха, напялить меховой берет и тёплую накидку, поднять отдыхающий караул стражи, заставить их всех облачиться в зимнее, запрячь лошадей и переться на этот долбаный перевал. Как называется такая сила? Вот и он знал, и мучился. Она не отпускала его до тех пор, пока он не увидал вдалеке приближающуюся повозку и верховых. Сила эта, продолжала подгонять его страшной вьюгой, когда он решился сорваться и ехать навстречу горячо ожидаемым гостям.  Стража последними словами проклинала эту чёртову куклу, леди Одилию, её маму и папу, вкупе со всеми родственниками до шестого колена. Всем хотелось, наконец, взглянуть в глаза этой растреклятой леди и понять уже – стоила она такого сумасшествия или нет?  Вся стража жутко переполошилась, когда Захарий имел неосторожность предположить, что возможно его светлость герцог Драгомир ожидают свою невесту. Когда он вовремя спохватился и высказал вслух, что вряд ли бы герцог стал себя вести так, ожидая невесту. Скорее всего, как компетентно рассудил Захарий, зная повадки и привычки своего господина, тот ожидал новую любовницу.  Только эти слова и вызвали вздох облегчения у стражников. Ещё не хватало им герцогини Драгомир в славном городе Тарнасе!? А вот любовница – совсем другое дело, пусть приезжает!
 Но герцога Драгомира в данный момент совершенно не интересовало мнение и догадки его болтливого Захария, и одобрение, или неодобрение стражников. Он уже практически подъехал к заветной повозке, когда его внимание привлекла странно, но очень эффектно одетая фигура на чёрном жеребце, явно женская. Вьюга дохнула своим холодным колючим дыханием на всадницу, и вдруг он увидел взметнувшуюся в воздух светлую косу. Сердце бешено забилось в его груди. Герцог пришпорил коня. Короткая соболья накидка с капюшоном скрывала фигуру и закрывала лицо. Но, Влад, уверенно и без тени сомнения, протянул руку и откинул капюшон. Пронзительно-голубые глаза испуганно сверкнули из-под тёмного меха, запорошенного снегом.
- Ваша светлость? – раздался её взволнованный голос, совсем не такой к которому он привык. Другой. Нежный. Глубокий.
- Наконец-то! – облегчённо выдохнул он и успокоился. Неведомая, терзающая его весь день сила исчезла.  - Валерия, душа моя, только ты способна переться зимой навстречу приключениям. Хорошо, что я – конечный пункт твоих странствий. Замёрзла?
- Угу! – обиженно гугукнула она.
- Потерпишь! Скоро будешь в тепле! – добродушно заворчал он, жадно глядя в её лицо. Он, словно искал подтверждение своим воспоминаниям, и боялся упустить малейшую деталь, маленькую чёрточку из сегодняшней встречи. – Вот, надень! – и протянул ей свои тёплые меховые рукавицы.  – Поехали! – зычно крикнул он, но внезапно спохватился. – Вот же, чёрт! Я совсем забыл про леди Одилию. Придётся быть учтивым. Поезжай, я тебя догоню, медвежонок, - шутливо бросил он, оглядывая её соболей.
Одним неуловимым движение накинул ей на голову капюшон. И сорвался с места. Лера облегчённо вздохнула. Первая встреча состоялась. Отчаяние и пустота больно укусили её за сердце. Осторожность и страх, как цепные псы, были настороже и стояли в стойке. Усталость и безразличие, больно расталкивая локтями, взяли вверх над остальными ощущениями. Здесь только что стоял Влад Драгомир? Что она почувствовала к нему? Ничего. Даже ненависть, оказывается, может перегореть. Может быть, всё не так уж и плохо? Может быть, всё может получиться? Одно его присутствие и какая-то бешеная энергия вселили в неё силы и уверенность, что всё может быть хорошо.

Она сидела в удобном мягком кресле у камина и неспешно тянула горячее вино с пряностями. Из-под мехового берета выбились непослушные пряди, коса совсем растрепалась. Но, в общем и целом, вкупе с чёрными брюками, заправленными в отороченные соболем сапоги, черной вышитой жилеткой и белоснежной сорочкой, с кружевным воротом и манжетами – она была безумно хороша. Пепельно-русые волосы, почти белые, с солнечными нежными прядями, голубые глаза и изумительно белая кожа. Её щеки горели от мороза и вина, а губы алели, обветренные зимней вьюгой. Она совершенно не слушала, о чём беседовали леди Одилия и герцог Драгомир, и даже не скрывала этого. Она мечтательно смотрела на огонь и думала о чем-то о своём. Влад не мог отвести от неё глаз. Досадное недоразумение в виде леди Одилии постоянно досаждало ему, отвлекало его и требовало внимания, мешая ему заниматься самым главным – смотреть на Валерию, и с ужасом понимать, что вся эта мечтательность и отрешённость не имеет к нему совершенно никакого отношения. Его девочка влюбилась. Не в него. Вот это бесило больше всего!  Судорожно соображая, кто бы на таком сравнительно небольшом пятачке, коим являлась Шанкарская крепость, мог бы быть достоин внимания Леры, мысленно остановился на одном кандидате, в достоинствах которого не сомневался.
- Как поживает наш любезный начальник гарнизона полковник Дантэ Эспанаде? – совершенно невпопад ввернул он вопрос в беседу с леди Одилией, а сам пожирал глазами, сидящую напротив него Валерию. Леди Одилия, что-то восторженно залепетала, но никто её, собственно, уже не слушал. Услышав это заветное имя, Лера вскинула голову, как породистая кобылка, повернулась в сторону собеседников, и наткнулась на горящие глаза его светлости герцога Влада Драгомира. Он пристально, по-змеиному смотрел на неё и она, как заворожённая, не могла отвести от него взгляда.  Его глаза испепеляли, яростно ненавидели и также страстно желали. Она задохнулась под этим взглядом. Целая вечность пронеслась между ними. Влад первым отвёл свои совершенно пьяные глаза. У Валерии перехватило дыхание. «Господи! Он когда-нибудь сведёт меня с ума…»
- Леди Одилия, позвольте предложить вам и вашей компаньонке, пройти в свои комнаты освежиться и отдохнуть. Я с нетерпением буду ждать вас к ужину, - очень любезно, но совершенно бесцеремонно оборвав речь бедняжки Одилии на середине слова, предложил герцог. Ему было сложно возразить и обе девушки подчинились.

Оказавшись в отдельной комнате (какая роскошь!), и увидев приготовленную ванну (роскошь неимоверная!), Лера простила Владу его судорожную невоспитанность по отношению к крошке Одилии. Приняв ванну и не досушив свои густые волосы, она легла на нежнейшую перину и буквально провалилась в сон. Ей снилось что-то очень приятное, воздушное и тёплое. Она ощущала бархатные прикосновения губ на своей обнажённой спине и таяла. Лера проснулась от мягких, почти невесомых касаний чьих-то рук к её телу.  Она знала, чьи это руки, она узнала его запах, она не стала кричать и разыгрывать оскорблённую невинность. Зачем? Рано или поздно он бы пришёл к ней. Пусть уж лучше так, чем по-другому. Такой вариант её вполне устаивал. Ей вдруг так захотелось этих несмелых ласк и осторожных прикосновений. Он был другой - незнакомый, шальной, сумасшедший и она его желала, именно такого.
- Ваша светлость? Давно вы здесь? – спросила она и повернулась к нему лицом. Его глаза были рядом.
- Нет. Я дал тебе поспать. Душа моя, ты дрыхнешь уже пять часов и рискуешь опоздать к ужину.
- У вас такой ранний ужин?
- Нет. Просто мы с тобой рискуем опоздать на него. -  Он тяжело вдохнул и неуверенно произнёс: -  Не гони меня. Я всё равно не уйду.
- Не буду, ваша светлость.
- Прости меня… – аккуратно притянув её к себе, глухо сказал Влад. – Прости меня, девочка моя!  Я такая безобразная сволочь, что я сам себе противен…
- Это радует, ваша светлость.
- Ты вправе говорить и думать всё, что сочтёшь нужным. Я даже возражать не буду и не смогу.
- Не будете, ваша светлость.
- Ммм… Ужасно режет слух твоё постоянное выканье и упоминание титула. Не находишь? Я понимаю, что ты уже привыкла... Но, не со мной. Пожалуйста.  Ты знаешь моё имя?
- Знаю, Влад. Но, я услышала его не от тебя. От других. Мне же ты не счёл нужным представиться официально.
- Прости. Я немедленно исправлю это досадное недоразумение, - он дурашливо подскочил на кровати. – Позвольте представиться. Герцог Владислав–Стефан Пшемисл Драгомир. К вашим услугам благородная леди.
- Очень приятно. Огорчает, что здесь нет благородных леди. Есть только невольница Аурэлис. Тебя это не смущает, Влад?
- Меня это несказанно огорчает и приводит в уныние. Как и твоя спина. Лера, они совершенно изуродовали тебе спину, мерзавцы!
- О, нет! – воскликнула Валерия, отталкивая его от себя. – Ты видел? Ты всё видел? Уходи, Влад! Я совсем забыла про неё, а ты… ты… Уходи!
- Лера, успокойся! Я никуда не уйду. Даже не пытайся меня выгнать. Ну, же! Пожалуйста! – он с силой притянул её к себе и обнял. – Перестань! Глупышка… Я прикажу мэтру Силантию, и он вылечит эти безобразные шрамы, твоя спина снова станет безупречной, и всё забудется.
- Всё? Ты считаешь, что возможно что-то исправить? И я говорю не о магических способностях мэтра Силантия, между прочим.
- Я понял. Всё остальное, я исправлю сам. Постараюсь. Очень. Потому что не хочу, чтобы твои мысли были заняты таким благородным Дантэ и таким безобразным я!
- Что? При чём здесь Дантэ?
- Совершенно не при чём. Здесь только я. Я и ты! Доверься мне, пожалуйста, Лера. Просто поверь мне сейчас…
- Ты так смотрел на меня Влад… Так…
- Так, как смотрит изголодавшийся мужчина на предназначенную только ему женщину?  Я целый год пытался с этим жить, Валерия. Ты не представляешь, что это за мука… И теперь меня ничто не остановит.
- От чего?
- Вот от этого… - сказал он и нежно накрыл своим ртом дрожащие Лерины губы. Больше в спальне не было произнесено ни слова. В мире, куда утянули её сильные руки и требовательные губы, никаких слов не существовало и существовать не могло, они только помешали бы, разрушив колдовство. Она чувствовал себя не женщиной, а каким-то невиданным музыкальным инструментом - то чарующей флейтой, то божественной скрипкой, то сладостной свирелью, и волшебный исполнитель виртуозно играл сразу на них на всех. Его страсть опьяняла, а его нежность медленно топила лёд её сердца. Отчаяние и пустота больно цеплялись на острые ледяные края, рискуя сорваться, а осторожность и страх – изо всех сил вцепились зубами и боялись отпустить.

Она стояла у большого зеркала и осматривала свою спину. Влад валялся одетым на её развороченной постели, положив руки под голову, и с торжеством разглядывал работу своего лекаря, и обнажённую Леру во всех подробностях.
- Всё изумительно хорошо, медвежонок. Иди сюда, - он жестом пригласил её к себе под бок. – Я становлюсь сентиментальным и мягкотелым, когда ты рядом. Думаешь, это плохо? – спросил он, обнимая Леру, и укрывая её одеялом.
- Я думаю, что иногда нужно побыть сентиментальным и мягкотелым, Влад. А мне сегодня первый раз за всё это время, пока я нахожусь в Мелории, стало хорошо и спокойно! – доверчиво прижимаясь к нему, сказала Валерия. – Думаешь, это плохо?
- Это восхитительно хорошо! – смеясь, ответил он, нежно целуя её в висок. – Я хочу, чтобы это стало твоим ежедневным состоянием, Лера. И поэтому хочу, чтобы ты стала моей женой, в самое ближайшее время. Конечно, нужно соблюсти кучу формальностей…
- Что? – вскочила на постели она. – Что ты сказал, Влад?
- Ну, что придётся соблюсти кучу формальностей и посылать петицию королю…
- Чёрт, с ним с королём!
- Да я, собственно, и не возражаю, радость моя. Пусть идёт лесом!
- Ты смеёшься, Влад? Издеваешься?
- Я люблю тебя, дурочка, и хочу, что ты стала моей женой и матерью моих детей. Другого я не приемлю. Ты нужна мне всегда рядом, мне понравилось быть сентиментальным и мягкотелым.
- Любишь? – она кошкой прыгнула ему на грудь, и очень серьёзно посмотрела ему в глаза. – Как странно слышать от тебя такие слова!? Раз ты говоришь о любви, значит, знаешь, что это такое. Я, увы – не знаю. Теперь не знаю. До встречи с тобой я, конечно же, любила и воспринимала это чувство, как своеобразное добровольное рабство. Принадлежать одному человеку и радоваться этому? Что может быть лучше? Да ничего! Сладкое, тягучее, как дикий мёд, но такое желанное и лишающее разума, как наркотик. Как же я обманулась, наивная дура?! Ты научил меня, Влад, что быть рабом и любить без оглядки – невозможно. Мне всегда казалось, что любят как-то по-другому. Не так своеобразно, как вышло у тебя. Растоптать всё в женщине, а потом, спохватившись через год, вдруг осознать, что это была любовь? Так ты любишь меня, Влад? И сильно?
- Жить не могу! – хрипло сказал он и быстро перекатился, подминая Валерию под себя. Его глаза были суровы и решительны. – В тебе говорит обида и горечь. Я тому виной. Не вижу смысла отрицать очевидное. Я во всём виноват. Ещё я понимаю, что мне нет прощения и вымолить его мне не удастся, как бы я не пытался. Но я скажу тебе, Лера, что в тот раз, будь он проклят, я был… деликатен…
- Правда? Да ты что? – воскликнула взбешённая Валерия, пытаясь вырваться из его захвата.
- Да! Скажу больше. Прости, но ты была… влажная…
- О! Как мы наблюдательны!
- Да! Тебе не было больно и так уж противно, девочка моя! Я тебя чувствовал. И не смей мне лгать! Меня ты не обманешь, Лерка!
- Ещё скажи, что я получила удовлетворение!
- А разве нет? Разве было не так? Прости, но это смешно! Я… присутствовал там и свои ощущения исковеркать не позволю! Лера, не дури! Ты же умная девочка! Я скажу тебе, что тот, кто любит чувствует себя свободным. Даже в рабстве. Со временем ты поймёшь и это. И совершенно не важно, что я называл любовью до встречи с тобой, но сейчас я называю её сладкой, тягучей, лишающей разума отравой, которая по капле вливается в кровь и сводит с ума. Моя глупышка! Тебя кто-то научил, и ты свято продолжаешь верить в эту чушь, что любящий никогда не причинит боли любимому. Да, в идеале. Но наша жизнь совершенно далека от идеала, Лера. Поверь мне! Иногда приходится резать по живому и причинять чудовищную боль, человеку которого любишь. На это нужно много сил и мужества. Очень! Ты живёшь в Мелории, радость моя. А здесь очень часто бывает, что жажда обладать тем, кто тебе дороже всего, не означает, что ты можешь легко владеть им. Я же хочу и обладать, и владеть. Тобой, Лера. Поэтому, поскольку с моей стороны всё так серьёзно и уже по-взрослому, скажу: во-первых, ты должна быть рядом со мной и во-вторых, Дантэ тебе совсем не пара.
- Влад! Оставь в покое Дантэ. Не мешай всё в кучу.
- Нет. Молчи и слушай! Я воспитывал его с пятнадцати лет. Был ему мамой, папой, старшим братом, наставником и его командиром. Спасал его от голода, холода, шального удара и смерти. Хотя и сам тогда был не на много старше его. Мы вместе были наёмниками в торговых караванах. И я всегда знал его самую заветную мечту, а он знал мою. Так вот я всегда хотел быть безобразно богат, а он всегда хотел иметь титул. Титул! Валерка, ты разобьёшь его мечту вдребезги. Ты ничего ему не сможешь дать, кроме себя самой. Но ему этого будет мало, радость моя. Мне – нужна только ты, а ему тебя будет недостаточно!
- Влад! Пусти! Мне больно!
- О! – он быстро перекатился обратно. – Прости мою неуклюжесть.
- Прощаю. Я вполне могу выслушать тебя без крайних мер.
- Да, медвежонок. Сейчас можешь. И я продолжаю, - он сел по-турецки на кровати и продолжал смотреть Лере в глаза, замечая в них любое изменение, любые чувства или эмоции. – Мой отец разорился, моя мать умерла от позора, младшая сестра стала шлюхой, а я был беден, как церковная мышь. Однажды я дал себе слово, что стану богатым до неприличия. Моя мечта сбылась. А Дантэ…
- Я всё знаю про Дантэ. Служанки в замке Шанкар любят сплетничать.
- Тогда ты должна знать, как для него важно быть не бастардом и ублюдком, и не просто называться сэром или господином. Ему нужен титул, который окупит все годы унижений и мытарств, а получить его он сможет только через выгодную женитьбу, Лера. Если ты любишь его, и готова жить с разочарованным в жизни мужчиной, который выбрал любовь и бескорыстие, то я не буду препятствовать твоему решению. Только хочу предупредить, как человек, знающий все тонкости. Нельзя ставить мужчину перед выбором, когда две самые желанные для него вещи лежат на разных чашах весов. Конечно же, он выберет тебя. Конечно же, он возненавидит тебя через некоторое время, и ты станешь ему не нужна. Ты будешь несчастна. Он будет несчастен. А я? А я к тому моменту сопьюсь и превращусь в настоящего подонка, у которого и, правда, нет ничего святого. Зато докажу, как сильно я тебя люблю! – он соскочил с кровати, и стараясь не смотреть на Валерию, сказал. – Я не желаю соперничать с Дантэ.  Он не соперник мне. Я не хочу терять его доверие и дружбу. Я не хочу обмана и лжи от женщины, которую люблю. Люблю, как ни странно тебе это слышать, Лера. Я хочу честности и ясности. Я жду от тебя решения сегодня после ужина. Завтра, в любом случае, я выполню поручение его светлости герцога Алванли. Если тебе нужен Дантэ – я отпущу тебя к нему, и не буду возражать. Если тебе нужен я – я с радостью приму это решение. А сейчас, я откланяюсь, чтобы дать даме возможность подумать и одеться для ужина, - он направился к двери и уже взялся за ручку.
- Подожди, Влад, - хрипло сказала она. – Не уходи так поспешно. Мне нужно всего лишь пять минут твоего времени.
- Всего лишь пять?
- Возможно, чуть больше, - горько усмехнулась она. – Ты был честен со мной. Я тоже хочу быть с тобой честной. Я ехала сюда с единственной целью – обольстить тебя и сделать всё, чтобы ты женился на мне, - она замолчала, увидев, как Влад саркастично ухмыльнулся и удивлённо поднял бровь.
- Какой же я идиот! Надо же было так поторопиться?! Теперь я буду навсегда лишён этого неслыханного зрелища – твоей очаровательной попытки меня соблазнить, развратить и подтолкнуть к грехопадению. Вот ведь, чёрт!
- Да, хотела! – вызывающе крикнула Валерия. – Хотела, не смотря на боль, стыд и унижение, которые меня ещё не отпустили. Потому что, это единственный шанс для меня остаться свободной. И пусть тебе неприятно это слышать, Влад, но будь я чуточку лживее и менее совестливее, я бы без раздумий приняла твоё предложение. Но, сейчас, не могу!
- Нет? Значит…
- Ничего это не значит! Наверное, я жестоко пожалею о своей глупости и непрактичности в ближайшем будущем. Скорее всего, так и будет. Но, портить жизнь и карьеру полковнику Эспанаде я никогда не посмею, и осложнять жизнь тебе – я ни за что не решусь. А теперь оставь меня, я действительно хочу побыть одна.
- Нет, подожди! Подожди, Лера. То, как ты решила поступить с Дантэ, говорит о твоих лучших душевных качествах, о твоём благородстве или сострадании, наконец…
- Ты смешон, Влад. Тебе не идёт роль проповедника, -  горько усмехнулась Лера.
- Протестую! Я не смешон ни капли. И проповеди читать не умею. Я знаю, что в глубине души ты именно такая и есть, поэтому не соврал ни единого слова. Ещё я знаю, что Дантэ отличный парень, но жизнь у него была сволочная. Он всего лишь несколько лет назад крепко встал на ноги и научился гордо держать спину.  Я не позволю его ломать.  И ни за что, если, конечно, обстоятельства не сложатся против меня, добровольно не уступлю ему свою женщину. Но, я? Я-то, чем тебе не хорош? То есть понятно, что я не так хорош, как хотелось бы тебе. Но, уверяю тебя, Лера, есть масса мужчин и в Мелории, и в Аркадии, думаю, что и в Песчаных Дюнах их хватает, гораздо хуже и гаже меня…
- Да неужели? – подняла брови Валерия, изображая наигранное удивление.
- Серьёзно! Ну, да я не ангел…
- Как жаль!
- И не принц на белом коне, которого ждут все девушки Объединённых королевств…
- Нет? Какая досада!
- И даже не странствующий рыцарь, спасающий несчастных девиц, попавших в затруднительные обстоятельства…
- Даже так? Мне всегда казалось, что ты наоборот создаёшь затруднительные обстоятельства для несчастных девиц. Разве нет?
- Я сделаю вид, что не услышал твоего замечания.
- Конечно. Сделай.
- Собственно, ты уже и так поняла, что я далёк от совершенства.
- Да, уже поняла.
- Но, тем не менее, у меня есть бесценные качества, которые превращают все мои многочисленные недостатки в пустое место.
- Что? Какие – такие бесценные качества? Назови мне их немедленно!
- Никогда не назову. Не дождёшься. Я хочу, чтобы ты сама их обнаружила, один за другим. Первый ты уже отыскала. Хочешь найти другие?
- Уйди, Влад! Перестань меня изводить своими вопросами. Ты требуешь от меня чего-то невозможного. Было время в моей жизни, когда я боялась тебя, презирала и ненавидела. Потом они сменились просто непониманием.  Я до сих пор не понимаю тебя, Влад! Совсем не понимаю. В моей голове не укладывается, как можно так поступить с женщиной, а потом вдруг объясняться ей в любви? Я не могу разобраться в своих ощущениях к тебе! Я не считаю концом света то, что сегодня переспала с тобой. Мне было хорошо. Прошу, не делай такое лицо! Мы – взрослые люди. Скрывать друг от друга нечего. И что скрывать? Шило в мешке не утаишь! Так вот. Мне было хорошо. Очень. Но, я бывала в гораздо худших обстоятельствах, и тогда никто не спрашивал моего согласия. Чего нам стесняться? Чего мне стыдиться? Отчего же сегодня я должна была ломаться и отвергать, предложенное в другой форме? Более приятной.  Но, Влад! Я не успеваю привыкать к тебе и перепадам твоего настроения. Я помню одного герцога Драгомира, а тут уже совершенно другой герцог Драгомир, который сводит меня с ума своим непостоянством! Ты ошеломил меня, оглушил и … и…
- И что? – затаив дыхание спросил Влад.
- И был таким… таким… таким настоящим…
- Я был самим собой, Лера. Таким, какой я есть на самом деле. Таким, когда перестаю себя постоянно контролировать, напяливать маски и опускаю вожжи. Я захотел быть с тобой таким. Мне нужно это, понимаешь? Именно с тобой.
- Я понимаю. Но, тот человек, которого я увидела, тот Влад, который был со мной так терпелив и нежен сейчас, он заслуживает гораздо большего, чем я могу ему предложить. Я не люблю тебя. Прости.  Не люблю так, чтобы можно было закрыть глаза на многие вещи и безоговорочно прощать тебе всё.
- О, боги! Лера? И это всё?  Всё, из-за чего ты хочешь мне отказать? Да? Ты полюбишь меня, Лера! Ты полюбишь, уверяю тебя.  Я, правда, не такой плохой и не такой мерзкий. Так было надо. Понимаешь?  Я никогда так не поступал раньше, Лерка…
Валерия не заметила, как слёзы ручьями потекли по её щекам. Влад мгновенно замолчал и бросился к ней.
 - Девочка моя! – изо всех сил он прижал её к себе. – Прости меня! Прости! Как бы я хотел всё вернуть обратно! Как бы я хотел всё изменить! Как бы я хотел никуда тебя не отпускать! Ты даже себе представить не можешь, как я сожалею, что однажды совершил такую глупость, отдав тебя в руки другому человеку. Как я ругал себя последними словами и корил за подобную ошибку. Прошу тебя, не плачь, Лерка! Не лишай меня последних сил перед расставанием. Мне оно даётся нелегко, медвежонок.  Я приеду за тобой. Я всё сделаю, чтобы мы были вместе. Верь мне, слышишь?
- Я попробую, Влад. Только не дави на меня и ничего не требуй. Я не хочу ничего тебе обещать. Но, я попробую тебе поверить.


Глава 12.

Её мучили страхи и сомнения. Отчаяние и пустота терзали её, осторожность и страх были готовы сорваться с поводка. Она не могла разобраться в своих противоречивых чувствах к Владу. Душа, тело и сердце помнили причинённую им боль, унижение и жестокость, и вытравить их из памяти было не просто. Совсем не просто. Только сейчас она поняла, что то, ради чего она старалась выжить в этом странном мире, было острое желание доказать ему, что стоит она гораздо больше его низких оценок. Он уязвил её самолюбие, пошатнул святую веру любой женщины в собственной значимости, именно как женщины. Она научилась жить не благодаря его утверждениям, а вопреки им. На злости, на упрямстве, на какой-то маниакальной страсти, доказать ему, как он ошибался на её счёт. Лера вспомнила, как жадно ловила любые упоминания о герцоге Драгомире, и как эти слова помогали ей вставать по утрам и яростно хвататься за работу, зная, что каждое её действие приближает к цели. Смешной женской цели. Оценить её по достоинству и заставить мужчину признать свои ошибки. Момент истины настал, но принёс ли он ей удовлетворение?  Она ещё не знала. Сейчас Влад щедро и яростно осыпал её лаской, нежностью и любовью, которых ей так не хватало, а она брала, брала, брала. Без остатка. Не думая ни о чём, только о своих ощущениях. Как губка впитывала мощный поток его раскаяния, его обожания и внезапной ошалелой любви. Откуда вдруг эта бешеная страсть проснулась в нём? С чего бы? Она боялась обмануться и быть обманутой. Ей было страшно поверить ему, а не верить было ещё страшнее. Что такое любовь? Притяжение между двумя людьми принято называть ею, не страстью, не привязанностью или привычкой, а именно любовью.  А как же влечение? Страх потерять любимого человека? Её безумно влекло к нему, и расстаться с ним было страшно, но разве это любовь? Она вся измучалась и извелась. Она была растеряна и ничего не понимала. Находится рядом с ним, чувствовать его заботу и буквально витающие в воздухе флюиды его горячечной страсти было также естественно, как дышать. Он провожал её глазами, ловил каждое движение, он жил ею и жил ради неё.  Она видела это. Но какой-то внутренний страх и осторожность не отпускали её, и не давали расслабиться. Вдруг это сон? Сказка для взрослых принцесс? Магия? Вдруг тщательно наведённый морок рассеется, и она снова окажется одна, с разбитым сердцем и израненной душой? «Я теперь, наверное, до конца жизни буду пуганой вороной и не смогу никому поверить. А так хочется!»
Она шла в дорожном костюме по знакомым коридорам замка герцога Драгомира, смотреть новое приобретение леди Одилии – пресловутого тренэра-жокэя, и с ужасом понимала, что само это место вызывает у неё отвращение и страх. «Память – беспощадная вещь. Я не смогу жить здесь, под этими серыми сводами и быть счастливой. Никогда!»
- У тебя грустные глаза, Лера. Что тебя расстроило? – внезапно раздался голос Влада. Он стоял за колонной и смотрел на неё. Очень тоскливо и нежно.
- Я ненавижу этот замок, Влад. Можешь считать меня кем угодно, но бывать в нём я больше не хочу. Он навевает на меня безнадёжность.
- Я знаю. Жить в нём ты не захочешь. И быть счастливой и свободной не сможешь тоже. Я виноват в этом. Так легли карты судьбы однажды. Мои ошибки обходятся очень дорого и мне, и тебе.
- Ты всё знаешь, Влад. Ты – умный и всё понимаешь, - грустно сказала она. – Прости меня. Я, наверное, кажусь тебе истеричной дурой и зажравшейся идиоткой, но…
- Но, ты всегда будешь помнить то место, где стала невольницей, и где с тобой так немилосердно обошлись.
- Да, забыть это невозможно.
- Лера, - он подошёл к ней и взял её руки в свои тёплые ладони. – Моя жена и дети будут жить в родовом замке Воронье Крыло, который по праву принадлежит только им. И там они будут свободными и счастливыми, потому что их отец и муж позаботится обо всём.
- О, Влад! Но, разве такое возможно?
- Да, радость моя. У меня хватит терпения, сил и любви, чтобы ты однажды раз и навсегда поверила мне безоглядно. И больше никогда во мне не сомневалась. Я сделаю это.
- Почему? Почему всё так? Скажи мне, Влад? – она смотрела на него растаявшими от слёз глазами. – Что со мной раньше было не так, и что сейчас изменилось? Я осталась такой же! Такой же, как и была! Но, что случилось с тобой? Зачем была нужна эта жестокость? Скажи мне, я хочу знать? Скажи мне так, чтобы я поверила тебе!
 Герцог Драгомир одним движением смял ее в объятия и крепко прижал к себе. Он не знал, как ей всё объяснить, окончательно не оттолкнув от себя. Он мучился и страдал от навороченных однажды непростительных ошибок, и мечтал сделать так, чтобы они исчезли и растворились, как страшный сон. Но так не получалось. Чёрт, не получалось! Она стояла рядом, расстроенная и ничего не понимающая, и требовала от него ответа. А он не знал, что ей сказать! Как ей сказать? Как объяснить ей, что его жестокость была просто необходима, для неё же? Для того, чтобы она поняла куда попала? Чтобы научилась жить в этом страшном мужском мире? Чтобы научилась выживать и держать голову высоко? Как объяснить любимой женщине, что он – мужчина, стоял и плакал над её разодранной в клочья спиной, превращённой идиотом Аверием, в кусок мяса? Как он готов был убить герцога Алванли, за то, что тот посмел нарушить договорённость и посягнуть на ему не принадлежащее? Как сказать ей, что все эти меха и шелка везлись в замок герцога специально для неё, потому что он знал, как она любит красивые вещи? Как рассказать ей о его метаниях и сумасшедшей щенячьей радости, когда он узнал, что она едет к нему?  Как ей сказать об этом? О, боги! Как?
- Я просто люблю тебя, Лера! – тихо зашептал он ей, низко наклоняясь, и судорожно ища губами кусочек оголённой кожи на её чувствительной шее, не спрятанный в меха и шёлк. – Неужели этого недостаточно, радость моя? Поверь мне, с этого момента всё будет не так, всё будет по-другому и всё будет хорошо. Верь мне! Просто верь, не спрашивая ни о чём. Ты не представляешь, как мне это важно. Мне нужна только ты и твоя вера в меня, и больше ничего.
- И это всё? Всё, что ты мне скажешь? – гневно сверкнув глазами, сказала она, отталкивая от себя Влада.
- Лера-а-а-а-а! – зарычал от бессилья герцог Драгомир, хватая её и силой притягивая к себе. – Пожалуйста! Стань умной! Всё что угодно, но только не внезапный приступ идиотизма! Девочка моя, ну смилуйся надо мной! Когда-нибудь, когда ты будешь сидеть на террасе собственного замка и любоваться на бушующий океан, я сам расскажу тебе всё. Но не сейчас! Наберись терпения, медвежонок, пожалуйста! Умоляю тебя! Не сейчас! Только не сейчас!
- Что? Не сейчас? Потом? Да как скажешь, милый. Хорошо, Влад. Я стану умной, как ты хочешь, и молчаливой, как это любят все мужчины, - с горькой усмешкой сказала она, не веря ни единому слову, сказанному герцогом.
- Лера? Посмотри мне в глаза. Посмотри мне в глаза, твою мать! – громко крикнул он и схватил её за подбородок. – Я когда-нибудь убью тебя за твоё ослиное упрямство! – сочно выплюнул он и жадно впился ей в губы. Она совершенно обмякла от столь страстного и яростного аргумента, и не могла стоять, повиснув на его руках, купаясь в неге и любви, переливающейся через край. «Да! Да, убеждай меня вот так! Вот так я поверю! Только так я и поверю тебе, Влад! Убей меня, если хочешь, но сделай это вот так же… так же…» - уже совершенно ничего не соображая, путаясь в мыслях, думала Валерия, отвечая своими губами на требования его губ.  – О, боги! – еле выдохнул, оторвавшись от неё, Влад. – Ну, почему, ты заставляешь меня быть таким отвратительным и будишь во мне всё самое мерзкое, что я в себе ненавижу, Лера? Почему ты не можешь быть тихой, спокойной и покладистой женщиной, пробуждающей в мужчине только самое лучшее?
- Что? – пока ещё не очень понимая, о чём он спрашивает, ответила она. – Лучшее? Лучшее – враг хорошего, Влад.
- Как я тебя иногда ненавижу, Лерка! Ну, почему ты вечно всё испортишь напоследок?  Как я смогу отпустить тебя такую… такую…
- Какую – такую? – смеясь, спросила она.
- Да никакую! – злобно огрызнулся герцог и молча схватил её за руку. – Пойдём! Не будем давать поводов к сплетням и перешёптываниям за нашей спиной. Обычно девушек интересует их репутация, в отличие от тебя, радость моя! Ты на таких вещах не циклишься. И вот ещё! – внезапно остановился он и достал из недр своей накидки соболиные рукавички, сшитые, как раз по размеру Лериной руки. – На! Оденешь это в дорогу! – и не глядя больше на Валерию, поволок её дальше за руку, по гулким коридорам замка.

- О, ваша светлость! – нежно залепетала леди Одилия, обращаясь к герцогу Драгомиру. – Где вы смогли раздобыть такой удивительный экземпляр? – кивая головой в сторону гордо стоящего молодого мужчины, спросила она. – Он очень хорош! Аурэлис, душка, посмотри! Его светлость герцог приготовил мне настоящего степняка-кочевника! Он не из твоего племени?
Валерия, не терпящая подобного обращения с людьми, как с мебелью, гордо выпрямив спину и сверкнув глазами, сказала:
- Нет, леди Одилия. Не из моего.
А затем, минуя, стоящего горой его светлость, подошла к невольнику.
- Приветствую тебя, храбрый воин, - и присела перед ним в поклоне. Он ни капли не удивился подобным с собой обращением, и учтиво кивнул ей в ответ. – Меня зовут Аурэлия. Я – рабыня дома его светлости герцога Алванли. Эта милая леди – его младшая дочь – леди Одилия, которая нуждается в услугах опытного и знающего лошадника. А как зовут тебя? – улыбаясь, спросила она.
- Канова, - любезно ответил он и поклонился Валерии, удивлённо глядя на своевольную рабыню, которую никто не огрел плетью за подобную вольность.
- Канова? Какое прелестное имя! Оно звучит также неправдоподобно, как и моё, - усмехнулась она. Глаза молодого человека понимающе сверкнули в ответ на её шутку.
- Довольно! – громко крикнул герцог Драгомир, с неприязнью глядя на степняка и запоздало понимая, что теперь он не сможет быть спокойным ни минуты, пока такой вот Канова будет вертеться около его женщины, посверкивая своими дикими глазами. Пусть даже короткое время. Пусть даже и не рядом. Но, вполне может быть. Почему бы и нет? Тяжесть и тоска сдавили ему грудь. Их отношения с Валерией были туманны, непонятны и непрочны. Он ещё не успел стать для неё чем-то большим, чтобы уверенность была безоговорочной. Всё было зыбко и непонятно, как миражи в Песчаных Дюнах. Что-то больно кольнуло его в груди. Ревность? Да, чёрт возьми! Недоверие? Да, и это правда! Нехорошее предчувствие? Да, возможно! Слишком большая концентрация молодых здоровых мужчин, вредна самочувствию и здоровью его возлюбленной? Безусловно, вредна! Его самочувствию и здоровью это тоже наносит огромный урон… «Нужно немедленно расторгнуть сделку!» - бешено пронеслось в его голове.
- Я согласна! – восторженно воскликнула леди Одилия, собственнически поглядывая на загорелого и плечистого варвара. – Он мне подходит!
- Но, досточтимая леди Одилия, вы должны посмотреть и других невольников, прежде чем сделать такой скоропалительный выбор.  Иметь варваров в качестве рабов очень опасно. Они дикие и невоспитанные…
- Аурэлия – ярчайшее этому подтверждение, ваша светлость, - звонко засмеялась леди Одилия. – Но, насколько же она умна и расторопна! У неё столько талантов, что я намерена просить своего батюшку подарить её мне, в качестве свадебного подарка. Я не представляю, как я буду обходиться без неё в Аркадии. Я непременно заберу её с собой! И мне совершенно наплевать варварка она или нет!
- Что?
- Что!?
В один голос одновременно воскликнули Валерия и его светлость герцог Влад Драгомир.
- А что?  - удивлённо вскинув брови, проговорила леди Одилия, с непониманием поглядывая на них.
- Мм-м-м! О, разумеется, вы имеете полное право так поступить дражайшая леди Одилия, но я бы вам всячески не рекомендовал этого делать…
-  Вы сегодня прямо сам не свой, любезный герцог Драгомир! – перебила его мстительная леди Одилия, припомнившая ему неподобающее поведение при встрече. – Я без пяти минут герцогиня Фернандес-Очоа де Альмодовар, как-нибудь сама разберусь со своими рабами. Канову я даже не буду просить продемонстрировать нам свои навыки и умения. Он варвар. Они рождаются с такими талантами. Вы же видели, ваша светлость, как ездит верхом Аурэлис? Бесподобно. Думаю, что и Канова, не дурён. Я беру его. Пойдёмте, ваша светлость. Нам нужно подписать документы на сделку, и рассчитаться. Или может быть вы, будете столь любезны, что соизволите сделать мне подарок к свадьбе?
- Нет. Не соизволю. Тысяча имперских, золотом. И раб ваш.
- Что? Ну, это же безумно дорого, ваша светлость!
- Дешёвого товара не держим.
- Ну, давайте хотя бы, пятьсот золотых.
- Что? Никогда.
- Ах, ну прямо не знаю! – взмолилась леди Одилия. – Пятьсот пятьдесят золотых.
- За кого вы меня принимаете, леди Одилия? Тысяча золотых. И точка.
- Ах, любезный герцог! Вы должны войти в моё положение. Я выхожу замуж…
- И что? Леди Одилия, негоже торговаться так настырно такой молодой особе. Ваш будущий муж будет разочарован вашей чересчур земной натурой. Будьте выше денег!
Стенания и причитания леди Одилии, и упрямая прямолинейность его светлости герцога раздавались глуше и глуше, пока совсем не исчезли за поворотом просторного коридора.
- Ты – варварка? – глубокий приятный голос заставил Валерию вздрогнуть.
- Можно и так сказать, Канова, - вздохнув, сказала она, невесело улыбнувшись молодому человеку.
- Ты очень красива, Аурэлия. И смела. Все степные женщины смелы и горды от рождения. Ты достойно ведёшь себя в рабстве, твои родные гордились бы тобой.
- Спасибо, - удивилась его словам Лера, уже привыкшая считать себя уродиной и страшилкой.
- Глаза такого удивительного оттенка и волосы, цвета солнца и белого золота, я видел только среди женщин самого знатного рода степняков. Рода нашего правителя. Ты одна из его дочерей?
- Ах, Канова! – уставшая лгать и изворачиваться Валерия, не захотела говорить неправду гордому степному воину. – Я не хочу говорить о своём прошлом. Его уже не вернуть. Не надо бередить едва зажившие раны. Сейчас я – рабыня Аурэлия. А ты раб Канова.
- Ты права. Очень сложно смириться с этим и привыкнуть. Значит, я нужен этой маленькой имперке, чтобы научиться держаться в седле и красоваться грациозной посадкой на чистокровной аркадийской лощади?
- Да. Ты не ошибся.
- Что же? Она сделала правильный выбор, - засмеялся он, и тут Леру, как говориться, торкнуло! Так торкнуло, что она на какое-то время перестала дышать.
Валерия смотрела на смеющегося Канову и понимала, что судьба видимо, решила посмеяться над ней окончательно и бесповоротно. Колин Фаррелл, красавец-ирландец, который был умопомрачителен в любом фильме, решил, что роль степняка-варвара ему очень подходит и её надо играть. Выбора у него, очевидно, не было. И хуже всего ей стало именно тогда, когда она вдруг, совершенно внезапно осознала, что Роберт Дауни-младший и Колин Фаррелл похожи друг на друга чем-то абсолютно неуловимым, но дьявольски смертельным для неё. Его светлость герцог Драгомир и дикий варвар-степняк Канова доведут её, бедную и несчастную, до сумасбродств в самой высочайшей степени. Эти мальчиши-плохиши с горящими глазами и с манерами пленительных негодяев и удивительных проходимцев, совершенно ей противопоказаны в таком количестве. Это уж точно!
 «Господи! Куда же смотрел Влад, когда так тщательно подбирал нового невольника? Где у него были глаза? И о чём он вообще думал в тот момент?  Или вообще ни о чём не думал? Как можно собственноручно подпихивать любимой женщине свою, пусть и не точную, но копию? Или у мужчин напрочь отсутствуют мозги? И здоровое самолюбие самцов не играет никакой роли? Что он надо мной издевается, что ли? Или это такое новое извращение, о котором я не знаю? Чтобы потом, с чистой совестью укорить меня и натыкать носом, как какую-то загулявшую кошку? Нет! Этого мальчика надо куда-то непременно деть! Не знаю куда, но забирать его с собой совершенно невозможно! Боже мой! Нет! А в Шанкаре её ждёт ещё и Ченнинг Татум, то есть Дантэ Эспанаде! Вот уж нет! Она не позволит этим ненормальным мужикам загубить ей жизнь на корню. Ни за что не позволит! Ну, что это такое, в самом деле? То нет никого, то не знаешь, как от них от всех избавиться?  Боже, мой!» Лера стояла мрачная, злобная и ужасно сердитая. Она бешено сверкала глазами, её ноздри раздувались и дыхание участилось. Щеки горели от лютой ненависти ко всему мужскому населению Мелории, Аркадии, Песчаных Дюн и что там еще, с чем граничит? Она была невыносима хороша, и божественно красива. Канова смотрел на неё, как заворожённый, и не мог отвести взгляда от её лихорадочно блестящих глаз.
Разъярённый его светлость герцог Влад Драгомир, ворвался, широко шагая, и взглядом демона-убийцы, искал, кого бы здесь пристукнуть в порыве отчаянной злости.   Леди Одилия, с сияющим и блаженным лицом, плыла за ним, совершенно ничего вокруг не замечая от распирающего её счастья. Вдруг, глаза герцога наткнулись на совершенно очарованного и разомлевшего Канову. Влад быстро проследил траекторию абсолютно телячьего взгляда нового невольника леди Одилии, и увидел, что загорелый до неприличия мерзавец, смотрит на убийственно красивую и вызывающе притягательную Валерию.
- Что здесь происходит, мать вашу? – громко крикнул он, становясь совершенно невменяемым.
Лера, которую мучили эти же самые вопросы, взглядом взбесившейся мегеры, став ещё краше при этом, уставилась на его светлость.
- Я тоже хотела задать вам точно такой же вопрос, любезнейший герцог Драгомир!  Надеюсь, что ваша сделка по продаже варвара досточтимой леди Одилии благополучно провалена?
- От чего же вдруг такие пасмурные надежды и прогнозы, о прекраснейшая Аурэлия?
- От того, светлейший герцог Драгомир, что вы совершенно напрасно раскидываетесь такими ценными рабынями и рабами, так легко расставаясь с ними, о чём потом сожалеете самым плачевным и неподобающим для такого умнейшего и просвещённого герцога образом! 
- Да, что вы говорите, расчудеснейшая и обворожительная Аурэлия? Мне, отчего-то показалось, что нет ни капли сожаления во всём вашем умилительном облике, таком цветущем и притягательном!
- Да, как вы смеете, оскорблять самым неподобающим образом, скромнейшую из скромных рабынь его светлости герцога Алванли? Как смеете вы, таможенный тиран и сатрап, подозревать несчастную варварку в каких-то омерзительнейших фантазиях вашего внезапно воспалившегося ума?
- Что-о-о-о? Да мои самые омерзительнейшие фантазии не идут не в какое сравнение, искуснейшая Аурэлия, с отвратительными по своей пошлости и разнузданности картинами, которые совершенно растопили отсутствующие мозги у одной абсолютно неподобающим образом выглядящей особы, которая при этом, изо всех сил пытается эти картины скрыть!
- Что-о-о-о? Некая особа, ни секунды не пытающаяся что-то скрыть от вашего всевидящего ока, умнейший герцог Драгомир, пылает возмущением и негодованием от наглой и выдуманной самым изуверским образом лжи! А так же почтительно вопрошает вашу светлость, где находились мозги и прочие атрибуты человека разумного в некой голове, когда происходил процесс отбора известного кандидата? И та же особа тактично и недвусмысленно намекает его светлости герцогу, что раз в некой голове отсутствовали здравые и умные мысли по поводу одного известного кандидата, то пусть его светлость оставит при себе все идиотские вопросы и грязные подозрения на будущее! Потому что, уже сейчас, по бешеному раздуванию ноздрей и диким красным глазам его светлости, можно предположить, что вопросы и подозрения-таки появятся, если уже не появились!  И некой особе, известной вашей светлости, кстати, никаких обещаний не дававшей и в верности не клявшейся, крайне неприятны и непонятны подобные мысли о ней. Иначе, какой смысл носить на себе приклеенные ревностью и глупостью ярлыки, если не попробовать то, в чём тебя подозревают и если уж называться ими, так уж заслуженно?
- Ах, так! – грозно рыкнул герцог Драгомир и бешено сверкнул глазами. – Тогда, я попрошу одну личность женского пола, потерявшую всякий стыд и девичью скромность, нагло сыплющую смехотворными угрозами, запомнить раз и навсегда, то, что она сейчас услышит. Один человек забирает все свои слова и обещания, данные этой небезызвестной наглой особе, о матримониальных замыслах известного ей человека, обратно!  И эта легкомысленная женщина может ехать куда угодно и с кем угодно, забыв дорогу к гостеприимному замку! Поскольку такая женщина, которой хватило только пять минут провести наедине с одним мужчиной, чтобы пошатнуть её веру и чувства к другому, недостойна носить, обязывающий ко многому высокий титул герцогини. Извольте пробовать! Пожалуйста! Сколько желаете и когда желаете! Тем более, как я успел заметить, вам очень нравится… сам процесс!  Но, просто имейте в виду, такая женщина не вызывает у меня ни уважения, ни желания быть с ней любезной. Им место в квартале Красных Фонарей, прикажете искать вас там?
Внезапная оглушительная тишина повисла в воздухе. Ошалевшие от подобного диалога, леди Одилия и Канова, стояли абсолютно охреневшие, и утратившие дар понимать что-либо вообще, на неопределённый промежуток времени. Валерия молчала, и только её глаза светились каким-то неведомым ведьминским огнём. Она грациозно поклонилась остолбеневшему герцогу Драгомиру и лучезарно ему улыбнулась. Потом сотворила немыслимую для рабыни вещь: развернулась, и печатая каждый шаг, пошла прочь от впавшей в кому компании. Вдруг она резко повернулась лицом к его светлости герцогу и потухшим голосом, еле слышно сказала:
- Слова и обещания, которые так легко дают и забирают обратно – ничего не стоят. И человек, играющий ими – не стоит ничего.
- Лера… - как предсмертный хрип, донёсся до неё слабый отголосок чьего-то дыхания. Вполне возможно, ей показалось.


Глава 13.

Лера была тиха и задумчива. Её глаза были сухи и пусты.  Она в который раз повторяла и повторяла свою мантру: «Каждый человек, приходящий в нашу жизнь – учитель. Кто-то учит нас быть сильнее, кто-то мудрее, кто-то учит прощать, кто-то быть счастливым и радоваться каждому дню. Кто-то совсем нас не учит – просто ломает нас, но и от этого мы получаем опыт. Цени каждого человека, даже если он появился в твоей жизни лишь на мгновение. Ведь, если он появился – это уже неспроста».
Он не подошёл к ней до самого отъезда, даже не сказал ей ни единого слова. В её сторону он не смотрел. Он был вежлив и услужлив с леди Одилией, а на Валерию не обращал внимания. Она сидела в седле, опустив глаза, и гладила своего вороного по роскошной гриве. Канова, был одет по-зимнему, и восседая на каурой лошадке леди Одилии, стоял возле повозки в окружении многочисленной верховой охраны. Его отстранённый взгляд и горящие искры в рысьих глазах, время от времени устремлялись в Лерину спину. Но она была безучастна ко всему. Обоз тронулся в обратный путь. Валерия надела подбитые собольим мехом рукавички и заплакала, низко опустив голову. Они застывали на её щеках, превращаясь в крохотные льдинки. Никто ничего не должен узнать, и даже догадаться не должен о её смехотворной затее с замужеством. Она старательно гнала от себя все мысли о его светлости герцоге Владе Драгомире, а он с мертвенно-бледным потерянным лицом стоял на перевале, и кусал губы в кровь.  Перепуганный Захарий топтался рядом с лошадьми и покорно молчал. Таким несчастным он видел герцога Драгомира, когда тот хоронил свою любимую младшую сестру, только-только вырвавшись из плена в королевстве Песчаных Дюн, где чуть не погиб в песках, добираясь до Мелории.  Его светлость стоял, как соляной столб и тоскливо смотрел в сторону уходящего каравана, увозящего половину его сердца. «О, Боги! – отчаянно думал Влад. – Что я наделал? Что я опять натворил? Это же просто идиотизм чистейшей воды! Неужели я, окончательно впал в маразм и глупость? Такая глупость… Такая безумная глупость! Всё моя горячность… Ну, почему она не может вовремя остановиться? Боги, почему? Я вспыхиваю, как огонь, когда она становится такой… такой… такой упрямой и непонятливой! Что за женщина? Умная, сообразительная, но в какие-то моменты становится непроходимой идиоткой! Чёрт! И гордость! Что мне делать с моей гордостью? Что? Что, чёрт её раздери? Что, мне надо было унизиться перед ней, перед рабыней, на глазах у всех? Пусть я знаю, что она не рабыня, но остальные-то этого не знают! Мне надо было броситься за ней? Упасть в ноги и умолять? Но, я же герцог Драгомир! Я не мог так уронить себя! Не мог!!! Что же я наделал? Что?  Мне нет прощения. Она не простит. Я бы не простил. И никогда бы больше не поверил. Никогда…»  Его распухшие губы тихо повторяли: «Я приеду за тобой. Я всё сделаю, чтобы мы были вместе. Верь мне, слышишь?»

Знакомое чувство опустошённости и безразличия окутало Валерию, словно облако. Она совсем недавно была такой счастливой, а сейчас ощущала себя самым несчастным человеком на свете. Её сердце было изранено, оно обливалось кровью, и унять эту боль было невозможно. Отчаяние и пустота, заняли свои пошатнувшиеся было позиции, а осторожность и страх, как цепные псы, стояли в стойке, готовые порвать всех. Усталость и одиночество пустили свои глубокие корни, выпивая из неё все жизненные соки. Она тихо умирала и чахла от звенящей тоски внутри.
Начальник гарнизона Шанкарской крепости полковник Дантэ Эспанаде, с караулом выехал навстречу веренице лошадей и одинокой повозке.  Он мечтал увидеть её, заглянуть в её бездонные лучистые глаза и ощутить то тепло и свет, что исходили от Леры. Дантэ издалека заприметил её маленькую, закутанную фигурку и обрадовался, разглядев предназначенную только ему утомлённую улыбку на милом лице. Этикет требовал сперва оказать внимание госпоже и потому он устремился к повозке леди Одилии. Соскучившаяся по приятному общению со знакомым и пригожим кавалером, госпожа всё не отпускала и не отпускала от себя полковника. Занятый беседой с малышкой Одилией, и проклинающий её болтливость, Дантэ не заметил, как вся процессия добралась до крепости. Он поискал глазами Валерию, но она исчезла, словно растворившись в воздухе. Раздосадованный, он бросился к конюшням, но издалека увидел, как, Аверий-живодёр ведёт знакомого вороного в стойло. Потом его окликнул сэр Ланкастер, собравшийся дать обстоятельный отчёт о минувшей поездке, и Дантэ, вздохнув, отложил встречу с ней на более поздний срок. Его ждали дела.
А Валерия, старательно избегавшая полковника, бегом устремилась в кабинет к донне Терезии. Ей так хотелось кинуться к ней в ноги, уткнуться ей в колени и выплакать всё своё горе и разочарование. Но, комната была закрыта, хозяйка его была занята своими многочисленными делами. И Лера не придумала ничего лучше, чем осторожно пробраться между конюшнями и скотным двором, к домику Оливии. Она тихо пробиралась в кухню, когда её окликнули.
- Почему ты избегаешь меня? – тихим голосом спросил Дантэ.
- С чего вы взяли, господин полковник? Я была занята, простите, - не поднимая глаз, она присела в поклоне перед ним. Сильные руки коснулись её плеч и подняли вверх, из рабской унизительной позы.
- Что случилось? Скажи мне, Лера.
- Ничего не случилось, господин полковник. Я просто утомилась в дороге, - сказала она, поспешно отходя от него на пару шагов.
- И решила побегать по замку, чтобы отдохнуть? Очень утомительный отдых, замечу я.  Ты не смотришь мне в глаза, отскакиваешь от меня, как чёрт от ладана, называешь меня по званию, хотя мы одни. Я чем-то обидел тебя? Скажи, не молчи, Лера. 
- Нет. Ничем.
- Что-то случилось. Я чувствую. Ты не здорова?
- Я здорова, правда немного устала, но это не страшно.
- А, что тогда страшно? Что?
Она подняла на него глаза полные слёз, её губы дрожали и горькие струйки текли по щекам. Наплевав на этикет и строгие правила, она бросилась на шею ошеломлённому Дантэ, и разрыдалась. Он несколько секунд стоял, боясь шелохнуться, а потом очень осторожно и несмело обнял её и прижал к себе. Полковник Дантэ Эспанаде за свои тридцать два года научился многому: без промаха стрелять из лука, виртуозно владеть мечом, держать в повиновении целый гарнизон огромной крепости, одним взглядом пригвоздить к месту, быть жёстким и решительным, но как успокаивать плачущую женщину он не знал. Тем более женщину, ему не безразличную. Растерянность и бессилие, а также жалость и огромное желание остановить поток горьких слёз, разрывали его на части. Если бы он только знал, как это сделать! Она, такая хрупкая и нежная, доверчиво позволяла ему обнимать себя, а он молча стоял и мысленно проклинал всё на свете. Сейчас она была уязвима и податлива в своём горе, но он вдруг отчётливо понял, насколько сам стал уязвим и слаб. Дантэ не любил быть слабым и открытым для удара, но сейчас он осознал, как трудно быть сильным и решительным мужчиной рядом с плачущей женщиной, защитить которую хотелось больше всего на свете. О, боги! Зачем вы так суровы!
Она подняла лицо, мокрое от слёз, и посмотрела на него несчастными и такими детскими глазами, что у сурового полковника защемило сердце. Он бережно и осторожно взял её лицо в свои ладони, и дрожащими губами прикоснулся к солёной щеке.
- Лера, прошу тебя, не плачь! Пожалуйста! – шёпотом прохрипел он, продолжая целовать её лицо, осушая слёзы. Это было так необычно, но ему понравилось. Его душа и сердце совершенно размякли, и плавились в потоках внезапно нахлынувшей нежности.  – Пожалуйста!
Его губы, осторожно и едва уловимо прокладывали дорожки на её бледных щеках, медленно подбирались к манящим губам. Он ничего не видел, кроме этих зовущих губ. Как давно ему хотелось ощутить их вкус на своих губах, как долго он мечтал об их прикосновениях. О, боги! Какая же мука, терпеть и ждать! Отбросив всякие сомнения, Дантэ решительно коснулся своими губами её вожделенных губ, и случилось чудо! Она ответила ему! Ответила! Он мгновенно одной рукой притянул её тело к себе, фиксируя, а другой, держа её за затылок, приблизил эти ласковые губы, и совершенно потерял контроль над собой.  Он был нежен и терпелив – она отвечала также нежно и трепетно, ему стало мало этого – её губы становились требовательными и жадными в ответ. Он растворился в этом поцелуе, как лёд в горячей пустыне. Ему и этого было мало. Он хотел выпить её всю, до дна, до последней капли, чтобы ощутить свою непонятно откуда взявшуюся силу и почувствовать себя богом.  И вдруг, что-то изменилось. Он сразу понял это.
- Нет! Дантэ, нет! – прошептала она и оттолкнула его всем телом. – Не надо, прошу! Пожалуйста, Дантэ!
- Почему? – хрипло спросил он. – Почему – нет?
- Не спрашивай меня ни о чём. Умоляю, не спрашивай. Это я виновата. Я забылась.
- Ты говоришь загадками, Лера. Я тебя не понимаю. Только замечу, что тебе безумно идёт забываться. В следующий раз…
- Не будет следующего раза, Дантэ. Прости меня.
- Да, что такое случилось с тобой в этом проклятом Тарнасе, Лерка? Что, чёрт возьми, произошло? Я должен это знать! Тебя словно подменили или заколдовали! Где та Валерия, что улыбалась мне? Где её глаза и смех? Где? Ты обещала привезти её обратно! Где она?
- Дантэ, пожалуйста, перестань, – тихо сказала она. – Ты – милый, добрый, славный. Ты – самый лучший, самый…
- Так обычно говорят женщины, когда хотят послать мужчину куда подальше. Я тебя правильно понял, Лера? Направление я выберу сам, самое главное здесь – твои общие рекомендации. Я не нужен тебе?  Ответь мне, слышишь!  Только одно слово из двух: да или нет. Большего мне не надо, – глухо сказал он.
- Нет! – тихо выдохнула она и закрыла глаза. Её сердце снова раскололось. Глубокая, рваная рана медленно поползла вниз, увлекая за собой густую и горячую кровь. Сердце обливалось ею. Ещё одна трещина, ещё одна рана. Её бедное сердце готово разорваться на части и лопнуть в груди.  «Пусть он думает, что угодно и считает меня дрянью, или ещё бог знает кем! Пусть! Я знаю, как это больно, но я ведь не умерла. И он не умрёт! Когда-нибудь он простит меня и поймёт. Наверное».
- Как угодно! – сухо сказал он, коротко кивнул и быстрыми гулкими шагами удалился из сумрачной галереи.
Валерия быстро закусила губу и прислонилась к стене. «Я не буду плакать! Я не буду плакать! Я больше никогда не буду плакать!» - мысленно повторяла она. Но, губы судорожно затряслись и из глаз хлынули слёзы. Она поспешно закрыла рот рукой и медленно сползла по шершавой холодной стене на пол.  И сейчас, она ни капли не верила выученной однажды фразе: «Всё что не убивает нас – делает сильнее». Она была безнадёжно слаба и разбита. Сил у неё не было. Никаких.

Дни летели за днями наполненные суетой и судорожной неразберихой. Замок готовился к свадьбе. К двум свадьбам. Его светлость герцог Альфрэдо Фернандес-Очоа де Альмодовар сделал предложение руки и сердца леди Одилии, а леди Розалия милостиво согласилась отдать выше обозначенные части своего тела маркграфу Аллонсо Кортес Сааведра. Лера сбивалась с ног, готовя наряды двум благородным леди, и в спешном порядке освежала их порядком замшелое приданое. Леди Розалия без конца теребила её с приготовлениями впрок чудодейственных мазей, кремов и притираний, а леди Одилия без конца дёргала её напоминаниями о точно таких же порциях этих мазей, кремов, притираний, скрабов и прочей необходимой ерунды для своей персоны. У несчастной леди Аркадии развилась настоящая депрессия от бесконечной предсвадебной суеты. И было отчего! Её-то сестер уже позвали замуж, а её – нет! Она впадала в продолжительные истерики и билась в них, покуда совершенно обессиленная, не падала на диван и продолжала часами смотреть в потолок.  Лера кудахтала над ней, отпаивала успокоительными отварами и вела обстоятельные сеансы психотерапии.  Всё это вкупе помогало, но ненадолго. Приступы дикой меланхолии и жесточайшей депрессии начинались ровно через три дня. Единственное лекарство от этого безобразия, было бы скорейшее предложение стать супругой графу Васкес Дуарте Кинтана, но он отчего-то медлил, и своим промедлением очень осложнял жизнь Валерии. Леди Алисия, от страшной зависти и не отпускающей грудной жабы, которая буквально душила её, покрылась прыщами и расчёсами. Его светлость герцог Алванли, в результате этого, пребывал в страшной озлобленности и кидался на всех с кулаками, и руганью. Полковник Дантэ Эспанаде стал особенно угрюм, молчалив и бледен. Он гонял свой несчастный гарнизон в бесконечные марш-броски с полной боевой выкладкой, устраивал изнуряющие плац-парады и довёл арсенал крепости до идеального состояния. Его подчинённые проклинали ту муху, которая укусила их начальника. Вся прислуга женского пола от шестнадцати лет и до шестидесяти пяти совершенно свихнулась, млея и тая под огненными рысьими глазами нового невольника - варвара Кановы. Этот мерзавец вёл себя, как царь горы, совершенно не понимая - отчего такой ажиотаж, но тем не менее, ни одной приличной юбки не пропускал. С такими темпами, численность рабов в замке герцога Алванли, через год грозила зашкалить все показатели рождаемости за последние десять лет.  Молодой герцог Орландо слонялся по замку неприкаянный и всеми забытый. Лера старалась хоть иногда, когда позволяло время, побыть с ним и успокоить беседами и вниманием его взорванный мозг в процессе полового созревания. Валерия страшно устала и буквально валилась с ног, но была рада своей лихорадочной жизнедеятельности. Она позволяла ей думать о чём угодно, только не о своей боли и разочаровании.
Бесконечные хлопоты на кухне усилились неимоверно. И опять всё это тяжелейшим грузом свалилось на Леру.  Во-первых, свихнувшаяся прислуга женского пола от шестнадцати лет и выше становилась совершенно бестолковой, когда на кухне, как у себя дома, появлялся Канова. Он садился на лавку и хищными глазами обводил по кругу всех бледных и трепещущих служанок, отчего они начинали что-то проливать, опрокидывать, пережаривать или недожаривать. Начинался какой-то священный психоз. Но, он совершенно не обращал внимания на эту суету, пока его глаза не достигали Лериной спины. Тогда он методично и терпеливо, как охотник, начинал следить за каждым её движением. Его взгляд горящих глаз грозил выжечь дырки на её одежде и испепелить всё вокруг. Всегда только взгляд и больше ничего. Он не сказал ей ни одного слова, с того момента, когда она соизволила мило побеседовать с ним в Тарнасе. Валерия тоже молчала. Да и что ей было сказать? Он проводил всё своё свободное время на кухне, пока там хозяйничала она, а потом уходил. И так каждый день, изо дня в день, неделю за неделей. Она радовалась, что всё их общение ограничивалось только этим. Ей было больно смотреть на него, а он чувствовал это звериным чутьём, и не позволял себе большего. За это Валерия была ему благодарна.
 Во-вторых, свадебные торжества требовали многих приготовлений заранее. Нужно было закоптить окорока, замариновать овощи, сварить сиропы и варенье, засахарить фрукты и много всего другого для богатого и пышного стола.  Постоянные хлопоты и гора дел, которых было не переделать, поднимали Леру спозаранку и укладывали спать поздно ночью. Так она и жила.
Однажды утром, когда схлынула первая волна завтракающих и накатывала вторая волна желающих получить свою еду господских слуг и прочей замковой челяди, пришёл Канова. Как всегда заняв своё место, и отыскав глазами Леру, начал охотиться на неё.  Уже были убраны все разбитые кувшины и миски, горелые блины были выкинуты свиньям, и несчастные служанки только-только начали приходить в себя, как в кухню пулей влетел малыш Гильермо, паж леди Розалии с перекошенным от страха лицом и громко крикнул:
- О, Аурэлия! Бедняжка! У тебя будет новый хозяин!
Лица всех присутствующих на кухне, как по волшебству, повернулись к ней и замерли с тоской и жалостью.
- Что?! – только и могла сказать Лера. Ей внезапно стало дурно. Она поняла, что именно сейчас грохнется в обморок, прямо у горящей плиты. Её слегка покачнуло. Канова, молниеносным прыжком бешеной дикой рыси, метнулся к ней. Больше Валерия ничего не помнила.



Глава 14.

«- А ты знаешь, как обычно заканчиваются сказки?
- Конечно. Все принцессы остаются с драконами. Живут долго и счастливо. Очень долго, разумеется, ты ведь представляешь, сколько может прожить нормальный, здоровый, счастливый дракон?
-  Хм, …почему это с драконами? А как же порядочные принцы?
-  Принцы? Принцы имеют ужасное свойство опаздывать. Понимаешь, пока принцесса ждет принца, всё свободное время она проводит с драконом. Ну, и влюбляется потихоньку. Сначала вроде просто болтать начинает, как бы от скуки, мол, с кем еще в пещере и в плену поговоришь, а потом и увлекается - драконы ведь потрясающие собеседники! Потом начинает дружить. Дружит, дружит, дружит – и вдруг не может без своего дракона жить. То есть вообще.
-  И в этот момент, как я понимаю, и появляется принц.
- Да. Но, как ты понимаешь, уже поздно.
- А ты? Как же твой принц?
- А что я? Я уже влюбилась. В своего дракона.
- О, …а принцу, что скажем?
- Не знаю. Скажем, что дома никого нет...»
Что-то страшное происходило с её головой. Может быть, она сильно ударилась при падении?  Лера не помнила. Ну, откуда тогда взялась эта смешная сказочка, которая заезженной пластинкой по десятому кругу играла в её мозгу?
- Принцесса? – тихо, в который раз, звал её чей-то голос.
Валерия открыла глаза. Рядом был Канова. Он сидел на корточках возле кровати, на которой она лежала. «Опять я у Оливии» - увидев знакомый интерьер, грустно подумала она. Аккуратно приподнявшись на локтях, она осторожно села на кровати, спустив одну ногу, и поджав вторую под себя.
- Будешь моим драконом? – с улыбкой спросила она, разглядывая его знакомое лицо записного бабника и негодяя. – А то мне скоро предстоит оказаться в плену. Пора подыскивать приличного дракона. Боюсь, что принца мне так и не дождаться никогда.
- Буду, - серьёзно ответил он.
- А ты потрясающий собеседник?
- Потрясней некуда. Скучно тебе точно не будет, принцесса.
- О-о-о-о! Обещаешь? Это непременное условие.
- Гарантирую, - усмехнулся Канова. Он встал с колен и приблизился к ней. – Я всё узнал, принцесса. Герцог Алванли поддался на уговоры моей малышки Одилии, но дарить тебя ей не стал. Он сдал тебя в аренду.
- Вот ведь, мерзавец! Я так этого боялась. Не представляю, что теперь будет! -  печально сказала она, жестом приглашая его сесть рядом.  Канова тут же плюхнулся на кровать, растянувшись, как ему было надо.
- Плохого ничего не будет, принцесса. Я буду с тобой. И я этому рад.
- Чему ты радуешься? Хотя, возможно, ты и найдёшь что-то радостное и волнующее в перемене мест. Новых женщин, например.
Громкий, раскатистый смех разлился по комнате. Канова лукаво смотрел на неё и самозабвенно смеялся. Валерия возмущенно посмотрела на него и развернулась к нему всем телом.
- Значит, всё-таки заметила. Просто удивительно! Значит не всё так плохо, моя принцесса. Ты разве не знала, что все драконы в молодости - удивительные бабники и похотливые самцы?
- Я даже как-то не задумывалась над этим. И, что? Это не лечится и не проходит? Похотливый дракон - звучит ужасно! Я, наверное, очень погорячилась, пригласив тебя в драконы, Канова. Мне точно нужен другой.
- Глупышка! Все драконы бывают удивительными бабниками и похотливыми самцами, до тех пор, пока у каждого из них не появляется его личная принцесса. Вот тогда-то ему и пригодятся все навыки настоящего дракона, добытые тяжким непосильным трудом. Чтобы его принцесса была довольна и не захотела удрать к принцу. По сути, все желания дракона – наличие принцессы и вход в пещеру, который надо охранять, отгоняя грозным рыком и страшной мордой, всех неудачников - принцев. Вот так!
- Чувствую, что скучно мне не будет! – засмеялась Лера. – Собеседник ты потрясающий.
- Ну, я же и говорил, что гарантирую. Тогда, по рукам, принцесса? – состроил он умопомрачительную рожу. Валерия посмотрела на него и расхохоталась в голос.
- По рукам. Теперь ты мой дракон.
- Ты не представляешь, как долго я этого ждал, - как-то очень серьёзно ответил Канова. Валерия строго посмотрела на него, на что он тут же усмехнулся. – Ладно, не будь такой суровой. Тебе не идёт.
- Да неужели! – огрызнулась она в ответ. - А, скажи, дракон, как я здесь оказалась? Я ничего не помню. От этой кошмарной новости мне стало совсем плохо, и я даже собиралась упасть в обморок. Я упала?
- Я тебя спас. И принёс к тетушке Оливии.
- Спасибо тебе. Всю жизнь мечтала упасть в обморок и чтобы сильные, загорелые, мужские руки, подхватили меня и спасли. Ты – мой герой, дракон.
- Всегда к твоим услугам, принцесса. Меня даже звать не надо, я всегда буду рядом. Где ты – там и я.
- Почему? – требовательно спросила Валерия, оставляя дурашливый тон и глупые шуточки. Она пододвинулась к нему ближе и заглянула в глаза. – Почему, дракон? Почему ты всё время наблюдал за мной, как за дичью на охоте? Я чувствовала все твои взгляды. Почему?
- Учился быть драконом, Лера, - одним движением он оказался совсем близко от неё. Их глаза встретились.
Такая хорошая выдержанная мхатовская пауза повисла между ними. Валерия молчала и только её глаза, вновь загоревшиеся недобрым ведьминским огнём, сверкали почти осязаемо.
- Как ты узнал?
- Услышал. У меня отменный слух. Тогда в Тарнасе и по приезде здесь на галерее. Полковник называл тебя так.
- А тебя не учили, дракон, что подслушивать и подсматривать – некрасиво? – яростно выдохнула она.
- Что ты, принцесса! Меня учили, что подслушивая и подсматривая, можно узнать много интересного! – так же ядовито ответил он.
- Тебя отвратительно воспитывали в детстве! – выплюнула она. – Не хочу такого дракона! – бросила она и вскочила на ноги. Мгновенная подсечка – и Лера лежала на спине, а Канова навис над ней, удерживая её руки.
- А я всю жизнь мечтал о такой принцессе, так что даже не надейся избавиться от меня. Но, ручным я никогда не стану. Я – дракон! Я – мужчина! Я выбрал тебя и считаю, что мы очень подходим друг другу. Идеально.
- Да ты что? А вдруг волшебства не получится? А ты уже натрепался, дракон!  - засмеялась Лера, нисколько не испугавшись его угроз.
- Ах вот ты как!  Гадкая принцесска! – дурашливо крикнул он, заглядывая в её голубые глаза, в которых совсем не было страха. – Совсем меня не боишься? Нет? Так и должно быть, Лера, - сказал он, и впился в неё поцелуем. Он был умел, бешен и горяч. Его сумасшедшие, такие отзывчивые губы, были страстными и нежными, требовательными и напористыми одновременно. Истосковавшаяся по ласкам, Валерия яростно отвечала ему, и таяла от раздирающей её на тысячи звёзд нежности. Она забыла обо всём на свете, отдавшись на волю его звериной дикой страсти. Умирала от его прикосновений и хотела жить. Таять, таять, таять, как снежинка! Потому, что лучше этого ничего не может быть! Пьяные поцелуи дракона… Его ядовитые укусы прямо в сердце… Его неуёмная страсть… И, да! Любить настоящего дракона – это сказка!
- Ты – моя… - хрипло сказал он, смотря исподлобья на неё дикими рысьими глазами.
- Дракон… - тихо прошептала ему Лера.
- Что здесь происходит? – грозно крикнула Оливия. – Канова ты обнаглел до невозможности! У меня здесь что – бордель? Как ты мне надоел, кобелина проклятущий! Теперь ещё и последнюю приличную девицу в замке испортил, мерзавец! Аурэлия, ты понимаешь, что ему это, как пописать сходить? А, на тебе пятно на всю жизнь останется? Хорошо, если ещё ребёночком не наградит!
- Оливия, ты с ума сошла? Мы только целовались! Какие ребёночки? О чём ты? – обиженно спросила Лера.
- Целовались? А платье у тебя, почему задрано? И грудь вся нараспашку?
- Оливия, есть такие мужчины, которым чертовски нравится целовать женскую грудь, и ноги, и то, что между ног! – вальяжно развалившись на взорванной кровати, делился опытом Канова.
- Тьфу! Молчи ты, пакостник! Морда твоя варварская, наглая! Век бы её не видать! А ну, живо помогай девице, и выметайся отсюда! Негодник!
- Милая тётушка Оливия! Я вас тоже обожаю! – нежно шепнул ей Канова.
- Тьфу, на тебя! – смачно ругнулась рассерженная Оливия, и вышла из комнаты.
Дракон подошёл к своей принцессе и подал ей руку, помогая подняться с постели. Продолжая скользящее движение, он привлёк её к себе и жадно посмотрел ей в глаза, словно выискивая в них что-то.
- Прости меня. Я совершенно забыл о ней.
- И я забыла, - ответила Валерия, отстраняясь и начиная быстро приводить в порядок одежду и причёску. Канова не отрываясь, продолжал смотреть на неё.
- Дракон, послушай меня, - доплетая косу, сказала девушка. – Я не жду от тебя ничего. Мне не нужны твои клятвы, заверения и обещания. Лжи и притворства мне не надо. Совершенно не надо. Я ничего от тебя не потребую и не захочу. Кроме, одного.
- Чего? – хрипло спросил Канова.
-  Я хочу, чтобы ты просто был.
-  Я буду.
- Прости меня, дракон. Я…
- Не извиняйся. Мы просто будем друг у друга. Иногда и этого достаточно, чтобы ощущать себя нужным кому-то. Послушай! Тебе нужно уехать отсюда, как можно быстрее.
- А мы скоро и уедем, дракон. Вместе. Но, боюсь, что я буду редко видеться с тобой.  Не потому, что не хочу, а потому, что у меня всего лишь один год. Леди Одилия будет страшно гонять меня и завалит работой. У меня не будет времени на своего дракона. Ты переживёшь, Канова?
- Я попытаюсь.
- А потом, я уеду от тебя.
- Нет.
- То есть, как нет?
- Настоящие драконы никогда не оставляют свои сокровища. Я, что-нибудь придумаю.
- Перестань! Довольно шуток. Подурачились и хватит. Это уже не сказка, а жизнь. Я не хочу зависеть от тебя, слышишь? Я не хочу любить, и от одного этого слова мне становится страшно. Я не хочу тебе ничего обещать. Пойми! Моё сердце не выдержит ещё одного раза, Канова!
- Угу, - гугукнул он и быстро поцеловал её в губы.

Весть о том, что его светлость герцог Алванли, через страшный скандал и отвратительный шантаж со стороны леди Одилии, решился-таки сдать в аренду за умеренную плату сроком на один год, его светлости герцогу Альфрэдо Фернандес-Очоа де Альмодовар, своему будущему зятю, самую блестящую рабыню замка Шанкар, распространилась мгновенно. Через четыре часа после первых сплетней и перешёптываний, разъярённая леди Розалия встала в позу, и заявила, что также претендует на Аурэлию, через год после завершения договора аренды с его светлостью герцогом Альфрэдо Фернандес-Очоа де Альмодовар. Расстроенный герцог Алванли согласился и на это. Внезапно очухавшаяся от жесточайшей депрессии леди Аркадия, понимая, что два года – огромный срок, и уж, конечно же, за это время любезный граф Васкес Дуарте Кинтана, непременно сделает ей предложение, также заявила свои претензии на третий год аренды Аурэлии. Стенающий герцог Алванли, пьющий настой валерианы, скрепя сердце согласился даже на это. Молодой герцог Орландо, видимо тоже решивший внести свою лепту в список сегодняшних требований к герцогу Алванли, прилюдно заявил, что немедленно желает перебраться в гарнизон Шанкарской крепости, и вступить в обучение к полковнику, в качестве оруженосца. Облегчённо вздохнувший герцог Алванли благосклонно разрешил Орландо сделать так, как ему хочется, без промедления.
 Эти новости бурлили и кипели, как котёл с мясной похлёбкой, передаваясь из уст в уста, постепенно достигли гарнизона Шанкарской крепости и его начальника полковника Дантэ Эспанаде.  Услышав, такие дикие известия о трёхлетнем отсутствии Валерии в Шанкаре он совершенно озверел, и назначил недельные учения со строительством убежищ и навесов. Он слонялся злобный, суровый и молчаливый. Попадаться ему на глаза в такие моменты, становилось опасно. Его несчастные подчинённые тщательно изучили маршрут его безудержных метаний, и старались не пересекать его траекторию.
Валерия торопливо шла по сумеречному коридору замка. Она совершенно смирилась со своей участью на ближайшие три года. Сначала она сильно испугалась и расстроилась, но через какое-то время успокоилась. Новые места, новые люди, новые отношения наконец, - это несравненно лучше, чем тихо умирать от жалости к самой себе и своему разбитому сердцу. Канова был прав, когда советовал ей, как можно быстрее уехать из Шанкара. Слишком много печальных воспоминаний связано с ним. Слишком много горя и разочарования. Говорят, что Аркадия – самое замечательное место, которое только можно придумать. Чудесный климат, лазурное море, весёлые и горячие аркадийцы. Лера уже мечтала увидеть всё это великолепие своими собственными глазами. Ей не было страшно – у неё теперь был дракон, который обещал быть всегда рядом. С Кановой было весело, легко и надёжно. Просто идеальный дракон! Она была честна с ним - он не возражал, а как сложатся их отношения дальше – одному богу известно. Торопить события Валерия не желала. Даже мысли о сердечной привязанности и глубоких чувствах вызывали у неё сейчас рвотные рефлексы. Только дружба! Как в сказочке про принцессу и дракона, а там посмотрим.  Воспоминания о его поцелуях до сих пор вызывали мурашки по коже и сладостное томление. Но! Он был не Влад!  Она ругала, корила и презирала себя за это сравнение, но поделать с собой ничего не могла. Канова был великолепен, но он был всего лишь Канова. Прошло слишком мало времени, чтобы делать какие-либо выводы. Вот поэтому Валерия и старалась не торопить события. Если чему-то суждено сбыться – это непременно сбудется. Пусть все течёт своим чередом.
Двойная свадьба была назначена на весну, когда яблони и вишни покроются кипенно-белыми цветами, когда природа возродится и земля оживёт. Сейчас была середина февраля. Вьюги и метели выдували последнее тепло из бесконечных коридоров замка. Было промозгло, неуютно и холодно. Минуло ровно три месяца после её поездки в Тарнас, а Валерии казалось, что прошло три года. Пресловутая цифра три, словно преследовала Леру. Через три месяца они с Кановой уедут в Аркадийское королевство, и у них начнётся новая жизнь.  Что она принесёт им? И как сложится их будущее? Но это их будущее и она не хотела гадать.
А сейчас, Валерия торопилась в покои к леди Розалии. Свадебный переполох достиг своего апогея. Невесты нервничали, портнихи нервничали, кружевницы не успевали или делали что-то не то, что требовалось невестам и портнихам. Вот и сейчас оказалось, что из столицы прислали совершенно не то, что ожидалось. Опечаленная леди Розалия была безутешна, и Лера спешила к ней. Девушка куталась в шерстяную накидку, но та плохо её согревала. Она дышала на озябшие руки и не заметила, как от стены отделилась тень, и направилась к ней. Валерия не успела ничего понять и сообразить, как её схватили и прижали к стене.
- Что вы себе позволяете, сударь? – пытаясь оттолкнуть от себя навалившегося мужчину, крикнула она.
- Тише. Прошу тебя, - раздался шёпот Дантэ. – Мне нужно поговорить с тобой, Лера, а этот коридор не самое уединённое место. Пойдём со мной. Здесь недалеко, - и не даже не выслушав её, поволок за руку в какую-то тёмную галерею.
- Дантэ, ты сошёл с ума? Ты до смерти меня напугал!
- Извини. Я не хотел. У тебя же теперь есть телохранитель. Где же он? Почему он тебя не охраняет? А он, действительно, твой телохранитель? Я слышал, что вас застали в очень недвусмысленной ситуации однажды? Он твой любовник, Валерия? – глухим голосом спрашивал он.
- Дантэ, мне следует отчитаться перед тобой? Или это приступ любопытства, который я должна удовлетворить? Какая разница? Ты всё равно поверишь тому, во что хочешь поверить. Канова - мой дракон. А, что это означает, известно нам двоим и никого больше не касается. Считай, что это варварский обычай - беззащитная девушка, попавшая в плен, выбирает себе защитника. И называет его драконом. Мне так захотелось. Я не уверена, что он сейчас не находится рядом, Дантэ. Он – воин, кочевник, варвар. У него есть много достоинств, свойственных этому племени и он умеет ими пользоваться.
- Он лучше меня?
- Он – другой, Дантэ. Не лучше, не хуже – просто другой.
- Его ты любишь? – хрипло выдохнул он.
- Пожалуйста, не спрашивай меня о любви. Я не хочу о ней слышать!
- Ответь мне!
- Дантэ!
- Ответь мне!
- Возможно, когда-нибудь, я смогу в него влюбиться. Но не сейчас.
- Тогда почему? Почему, Лера?
- Что, почему? Почему я сказала тебе нет? – тихо спросила она, и внезапная догадка пронзила её. – Ты думал, что из-за дракона я отвергла тебя? Ты так думал?
- А разве это не так?
- Нет! Не так! – начала горячиться она.  – Канова совершенно не при чём. Вы называете его диким варваром, но у него гораздо больше понимания, терпения и такта, чем у всех цивилизованных имперцев!  Я гадко с ним обращаюсь, отвратительно. Он не заслуживает такого к себе отношения. Но он понимает, почему я так поступаю, и терпеливо ждёт. Только одно это вызывает во мне уважение к нему. Я всё сказала тебе, Дантэ. И большего, ты не можешь требовать от меня. Прости. Я должна идти. Меня ждёт леди Розалия.
- Подожди. Ещё несколько минут, подожди. Я хотел поговорить с тобой, но совершенно не о твоём варваре. Ну, уж как получилось, Лера. Я хотел… Я хотел, чтобы ты приняла моё предложение руки и сердца, и согласилась стать моей женой, - на одном дыхании произнёс он.
Валерия была совершенно раздавлена и растеряна. То, чего она так решительно избегала и боялась, было сказано. Господи! Где же взять сил, чтобы правильно объяснить гордому полковнику, что его желанию не дано осуществиться? Как сказать, чтобы не унизить и не растоптать его самолюбие? Как? Она во все глаза смотрела на его лицо, полное надежды и молчала. Пауза начинала затягиваться. Лера собрала в себе все силы и мужество.
- Господин полковник, я очень польщена вашим предложением. Любая другая девушка, обладающая достоинствами и положением, под стать вашим, с радостью бы приняла его. Но у меня нет ни того, ни другого. Я не для вас. Я не принесу вам счастья и уважения. Я всего лишь рабыня, без роду и звания. Быть женой полковника Шанкарского гарнизона я не сумею.
- Лера, для рабыни без роду и звания, ты удивительно подошла бы на роль придворной дамы. Сказать так много, но не сказать самого главного, умеют только они. Я оценил твою дипломатичность. Но, второй раз на подобную ложь я не куплюсь. Изволь объясниться по-человечески. Я жду.
- Хорошо. Я постараюсь объясниться по-человечески. Дантэ, больше всего на свете я не хочу причинять боль тебе. Но, по странному стечению обстоятельств, я делаю это регулярно. Я прекрасно понимаю, каких тебе стоило сил, после того нашего разговора, наплевать на свою гордость и самолюбие, и прийти ко мне с предложением руки и сердца. Но, любовь или то, чувство, которое мы иногда принимаем за неё, заставляет людей совершать немыслимые поступки, совершенно не поддающиеся логике. Я тоже грешна этим. Все мы этим грешим. Но, именно сейчас, когда преобладают чувства, я умоляю тебя включить мозги, Дантэ. Пожалуйста! Мне чертовски приятно предложение стать твоей женой, и возможно, будь я чуточку практичнее, я приняла бы его. Но, я ни за что его не приму! Дантэ, твоей женой я не стану!
- Почему, дьявол тебя забери, Лера? Почему? – хрипло и глухо спросил он.
- Потому что, благородные полковники не должны портить свою карьеру и жизнь, совершая опрометчивые шаги, о которых потом будут сожалеть. В ближайшее время, тебе нужно взять отпуск, Дантэ, и наплевав на всё, уехать в столицу. Я знаю, что в высший свет тебе дорога закрыта, но есть ещё огромное количество семейств, имеющих дочерей на выданье, относящиеся к полусвету. Вот туда тебе и надо! Проведя неделю или две среди огромного количества красивых молоденьких женщин, которые изо всех сил будут стараться завладеть твоим вниманием, ты забудешь меня! Ты забудешь, ту, ради которой был готов рискнуть многим, если не всем, что у тебя есть. Пожалуйста, Дантэ, сделай так, как я сказала! Ты одичал в Шанкаре, тебе нужно развлечься и поверь мне, всё изменится. Где-то есть девушка, которую растили и воспитывали специально для тебя. Если ты будешь её искать, то непременно найдёшь! Но, я - не она! Я предназначена кому-то другому, но точно, не тебе. Поверь, мне и не держи зла на меня. Пожалуйста, Дантэ.
- Ты не представляешь, как удивительно умеешь разрывать мне сердце, Лера… – горько сказал он.
- Прости меня за всё. Но, пообещай мне, что в конце недели ты уедешь в столицу! Обещай мне, Дантэ! Обещай мне, слышишь? – молила она.
- Всё, что ты хочешь. Обещаю, - коротко кивнул он и вздохнул.
- У тебя всё будет восхитительно хорошо, Дантэ. Верь мне! – автоматически сказала она, и с ужасом понимая, чьи слова и интонации повторяет.  Её передёрнуло от этих мыслей. – А теперь, иди. Нас не должны видеть вместе.
Грозный и суровый полковник Дантэ Эспанаде, требовательный начальник гарнизона Шанкарской крепости, как послушный мальчик, развернулся, и выпрямив спину, пошёл вон из тёмной галереи. Дождавшись, когда его шаги смолкнут в гулких коридорах замка, Лера облегчённо вздохнула, и закутавшись поплотнее в накидку, продолжила свой прерванный путь в покои леди Розалии. Канова, загадочно и удовлетворённо ухмыляясь, оторвался от холодной стены, и кошачьими неслышными шагами последовал за ней. Настоящие драконы всегда бдительны в отношении доверенных им принцесс. И пусть эти самоуверенные глупышки наивно полагают, что угодно, но и им, таким умницам, иногда бывает очень сложно понять, когда увлечение перерастает в привязанность, привязанность в дружбу, а дружба в любовь. А потом наступает удивительный момент – «вдруг», и они с ошеломлением обнаруживают, что вдруг не могут без своего дракона жить. То есть вообще. Канова свято верил, что такой момент непременно настанет, главное не быть навязчивым, и не пугать красавицу-принцессу своей драконьей огненной сутью. 


Глава 15.

Время стремительно неслось, как хорошо пришпоренный вороной жеребец, из герцогской конюшни. Ровно через месяц после выше обозначенных событий, досточтимый граф Игнассио Васкес Дуарте Кинтана сделал предложение руки, сердца и всего прочего, что обычно прилагается к этому, любезной леди Аркадии. Все смертные болезни, приступы ипохондрии и жесточайшей неизлечимой депрессии, моментально прошли у дочери его светлости герцога Алванли. Она цвела и благоухала, как майская роза, она щебетала и заливалась соловьём, потому что охотно приняла всё, что ей так усердно предлагал граф Игнассио.  Лера, в душе проклинала замешкавшего графа – мог бы и поторопиться, в конце концов! – потому что, вся эта свадебная лихорадка свалилась на неё, ещё большей суетой и нервозностью. Леди Аркадия захотела непременно свадьбу в один день с сёстрами, и прохлаждаться, и рассиживаться было совершенно некогда. Времени было катастрофически мало. Валерия жестоко возненавидела всё, что было связано со свадебными торжествами и церемониями, и дала себе слово, что если когда-нибудь, вдруг, её укусит какая-нибудь муха, под названием - замужество, то она не будет обременять ни единого человека. Свадьба – это не костюмированное шоу, не повод удивить многочисленных гостей, которых к слову, удивить чем-то было невозможно, и не аттракцион небывалой щедрости. Свадьба – это желание двух людей быть вместе, желание мужчины защитить любимую женщину своим именем и дать ей уверенность в своей любви. Устраивать из этого сумасшедший дом, с последующим вывешиванием простыни с алыми пятнами на шпиль замковой башни – вот это действо было совершенно не в Лерином духе. И поэтому она искренне не понимала, торопливых и истеричных желаний её благородных леди, максимально приблизить день, когда над ними начнёт глумиться и потешаться чернь, разглядывая сомнительные доказательства чего-либо свершившего в первую брачную ночь. Но, кто такая была Валерия? И кто спрашивал её мнение вообще? Никто. Рабыня дома герцога Алванли. Ей приказывали – она выполняла. Но, из своей свадьбы, она бы никому не позволила устраивать развлечения для публики. Она бы обратила внимание на совершенно другой аспект брачных отношений, при озвучивании которого, её благородные леди заливались краской и становились застенчивыми идиотками. Они про него, как-то даже и не думали, и начинали упрекать Валерию в распущенности и невоспитанности. Лера советовала им во время свадебных церемоний не объедаться и не злоупотреблять алкогольными напитками. А так же, было бы неплохо, чтобы их будущие супруги к моменту священнодействия, были бы во вменяемом состоянии и не вели себя по-скотски. Иначе первая брачная ночь, с обожравшимися и упившимися мужьями, отобьёт всяческий интерес к самому приятному, по мнению Леры, моменту супружеской жизни. Слово «долг» в этом контексте, она не воспринимала вообще. Как кто-то, кому-то, что-то может быть должен в этом смысле? Любишь – не любишь, желаешь – не желаешь, хочешь до умопомрачения или нет, есть ли волшебство между двумя людьми, которое не даёт спокойно находиться рядом – только так! А другого ей не надо. Другое – это рабство и невольничья доля, когда ты просто служишь подвернувшимся сосудом, наскоро справить сексуальную нужду твоему господину и повелителю. Вот такого унижения и эгоизма Валерия меньше всего желала бы своим благородным леди. Хотя, может быть они и сами догадывались о незавидной женской участи, и хотели обставить своё свадебное восхождение на эшафот максимально эффектно, пышно и сказочно, чтобы хотя бы на краткий миг торжества побыть именно королевой, не думая о банальном сосуде? Разрываемая на части такими невесёлыми мыслями, она усердно продолжала выполнять все возложенные на неё обязанности. Но, вот только сердце, нет- нет, да защемит, от непонятной тоски и грусти. Эта печаль становилась всё заметнее и острее по мере приближения времени свадебных торжеств.
Её тоскливый взгляд неимоверно бесил и выводил из себя Канову. Он видел её метания и яростно ненавидел того, кто был им причиной. Как же он желал забыть все данные самому себе обещания, и заставить свою принцессу понять, что его страсти и огня довольно для того, чтобы вытравить из памяти предавшего её человека. Пусть только она позовёт его и позволит себе изгнать из своих мыслей того, другого. Вдвоём им не ужиться в её сердце. На такое он не согласен. Быть с ним, таять в его руках и думать о том, другом – такого он себе не может позволить. Его яростные взгляды, видимо, были горячи и красноречивы, потому что Лера спиной почувствовала их и обернулась. Её дракон, как всегда, сидел на лавке в кухне и сторожил свою пещеру. Но, что-то в нём изменилось. Что-то было не так. Дикие горящие рысьи глаза. Сумасшедшая сексуальная энергия исходила от него, и это было так возбуждающе и незнакомо, что Валерия на секунду замешкалась и обожгла руку о горячий котёл.
- Ах! – вскрикнула она, и мгновенно накрыла губами место ожога. Канова, тут же оказался рядом и кончиками пальцев, очень нежно, дотронулся до её обнажённой руки. Лера вздрогнула от внезапно охватившего её желания. Она подняла голову и тающими глазами посмотрела на него. Это совершенно невинное, и едва заметное прикосновение привело её в крайнюю степень возбуждения. Она поняла, что вся горит охваченная диким влечением, и также поняла, если она сейчас не возьмёт себя в руки, и ещё чуть-чуть позволит ему возобладать над собой, то она не сможет себя контролировать. Канова каким-то звериным чутьём и десятым чувством понял, что сейчас хотят именно его. Он боялся дать ей задавить в себе вспыхнувшую вдруг искру искренних желаний к нему. Он судорожно соображал. Промедление было хуже смерти. Нужно было что-то делать, причём срочно. Канова поймал её зовущий взгляд, и не отводя глаз, медленно поднёс её повреждённую руку к своим губам. Лера перестала дышать. Она не замечала ничего вокруг. Сейчас их было двое. Дракон и принцесса. Он нежно начал целовать место ожога, и сердцем чувствовал, как его принцесса плавится от мучительной и такой изысканной ласки. 
- Пойдём. Тебе нужно к Оливии, - сказал он через несколько долгих минут. – Поцелуями ожог не вылечить. Нужна мазь.
- Да. Пойдём, - повторила она, ещё плохо соображая. – Я скоро буду, мэтресса. Продолжайте без меня, - кивнула она Калерии.
- Конечно, деточка, - ответила ей добродушная мэтресса. -  Такие ручки надо беречь! Иди и не думай ни о чём. Мы справимся, - и улыбнувшись, встала на место Леры. – Иди, иди!
Что было потом, она помнила очень плохо, но как это было, она запомнила очень хорошо. Он за руку привёл её в знакомую тёплую галерею замка, рядом с кухней и прижал всем телом к стене. Запустив свои руки ей в волосы, требовательно притянул её лицо. Лера не сопротивлялась. Она привыкла ему верить. Он прикоснулся губами к её уху и зашептал что-то очень нежное. Она не могла разобрать, что именно, но это было совершенно неважно. Его губы и едва ощутимые касания к чувствительной мочке, вызвали дрожь во всём теле. Она запрокинула голову. Канова лёгкими поцелуями пробежал по её шее, лаская её губами и влажным языком. Лера сходила с ума от желания. Внезапно, он рванул ворот платья, и со стоном впился в основание её оголённого плеча, со всей силы притягивая её тело к себе. Он целовал её так, словно желал выпить из неё всю кровь без остатка. Плечи, шею, губы… Боль и желание, огромной океанской волной, утопили её. Его губы требовали от неё большего, они были жадными, грубыми и капризными. Им было мало. Всё тело Валерии сотрясала страшная дрожь, она горела от возбуждения. Ей стало мало поцелуев, она хотела другого. Боль, требующая выхода в наслаждении, раздирала всё тело на части. Сейчас нет места нежности. Голод требовал звериной страсти и ярости. Как она была голодна!
- Дракон… Тебя… - хрипло выдохнула она.
Канова оторвался от неё, и посмотрел в пылающие синим огнём глаза, диким пьяным взглядом.
- Да… Меня… - тихо ответил он, думая о чём-то своём, обжигая Леру лихорадочным блеском глаз.
- Сейчас… - молила она, позабыв обо всём.
- Не здесь. И не так, принцесса, - прошептал он, прижимаясь к ней всем телом. Он замер на несколько секунд, учащённо дыша.
- Сейчас…
- О, боги, Лера! Нас увидят. С любой другой – мне плевать, но не с тобой, пойми.
- Сейчас…
Канова, мгновенно задрав край её длинного платья, уверенной рукой отодвинул батистовое нижнее бельё, и его пальцы почувствовали её влажность. Валерия широко распахнула глаза. Он с силой прижал её тело к стене и чуткими пальцами отыскал возбуждённый клитор. Через несколько долгих минут что-то взорвалось в её теле. Осколки его разлетелись эхом по гулкой галерее замка. Боль ушла. Наслаждение разлилось по каждой её клеточке. Она не помнила, как пальцы другой руки дракона оказались зажатыми между её зубов, она не помнила, как выступили слёзы на глазах, и дрожь во всём теле, превратившись в сладкие судороги, сияющей темнотой, растеклась внутри. Она без сил упала на него. Стальной стержень, мучивший её – исчез, и внезапно пришло спокойствие.
- Канова?  - шёпотом позвала она. – Прости меня.
- Никогда, - ответил он. – Ты искусала мне все пальцы. Ты громко стонала. Ты была тороплива. Ты не подумала обо мне.
- Прости, - нежно прижалась к нему Лера. – Я исправлю свою ошибку. Прости меня. Но, мне было так хорошо! – ласково прошептала она.
- Это единственное, чему я рад, - усмехнулся он, крепко прижимая её к себе. – Ты будешь должна мне, принцесса. Я хочу увидеть звёзды вместе.
- Обещаю! – выдохнула она.
- А теперь иди, Лера. Иди к Оливии одна. Я не могу. И не делай вид, что не понимаешь.
- Дракон… - она быстро поцеловала его в губы.
- Иди, принцесса, - примирительно буркнул он, и со всей силы ударил кулаком в обшитую деревом стену, разбивая костяшки в кровь. – Мне тоже хорошо.

Леди Одилия сидела на диване у камина и раздумывала о своём будущем. Ей хотелось, чтобы муж боготворил её, сдувал с неё пылинки, мгновенно выполнял все её желания и носился с ней, как с писаной торбой. Чем ближе приближался срок назначенной свадьбы, тем острее и сильнее ей этого хотелось. Она желала поразить его и привязать к себе. Что для этого надо было делать ей, леди Одилия догадывалась смутно, но уже начинала понимать, что для такого кавалера, как её будущий супруг, пустое хлопанье ресниц и надутые губки, будет мало. Крайне мало. Для начала она решила вновь возобновить прерванные уроки верховой езды. Уже стало не так холодно, и снег местами сошёл. Канова был очень занят. Леди Одилия изводила себя бесконечными поездками. Когда будущая герцогиня Фернандес-Очоа де Альмодовар чувствовала смертельную усталость, она отпускала Канову и звала к себе Аурэлис. Леди Одилия полюбила называть её так, на аркадийский манер, услышав однажды такое обращение от донны Терезии. Ей понравилось. Так что Аурэлия превратилась в Аурэлис. Малышка Одилия отчаянно нуждалась в её компании, в её советах и наставлениях. Она даже пыталась упросить своего батюшку и донну Терезию освободить свою будущую компаньонку от рутинной и тяжёлой работы на кухне. Она старательно избегала слова «рабыня» или «невольница». Ей была нужна именно компаньонка. Скрепя зубы и тот, и другая согласились, при условии, что для свадебных торжеств и по приезду многочисленных гостей, Аурэлия займёт своё место на господской кухне. Леди Одилия была в восторге.
 Но осуществлению её коварных замыслов помешали взбунтовавшиеся сёстры. Леди Розалия, будущая маркграфиня Кортес Сааведра, устроила безобразный скандал в покоях своего батюшки, громогласно заявив, что малышка Одилия совсем оборзела. Мало того, что она первая предъявила права на целый год аренды Аурэлии, так она, ещё не вступив в права арендатора, желает полностью завладеть невольницей дома Алванли, принадлежащей всем. Свою сестру горячо поддержала леди Аркадия, будущая графиня Васкес Дуарте Кинтана. Она была фраппирована и возмущена эгоистичным поступком малышки Одилии. В услугах Аурэлии нуждались все благородные леди Шанкара, поэтому пусть невольницу на время освободят от работы на кухне и прочих обязанностей по дому, но она должна одинаково уделять время всем леди. Приближается свадьба. Времени – нет. Работы – море. Прохлаждаться – некогда. И, совершенно раздавленный доводами своих старших дочерей, его светлость герцог Алванли, был вынужден согласиться. Леди Одилия была в печали.
Начальник гарнизона Шанкарской крепости полковник Дантэ Эспанаде, неожиданно для всех, взял отпуск на две недели и уехал в столицу. Выполнять его обязанности в крепости остался сэр Алистер Ланкастер. Все многочисленные подчинённые полковника, порядком замордованные и уставшие за эту сумасшедшую зиму, облегчённо вздохнули и слегка расслабились. Почему слегка? Потому что, заместитель полковника Эспанаде, сэр Ланкастер, был требовательный и строгий, но бешеные мухи его в эту зиму не кусали, что настроило всех на позитивный лад. Шанкарский гарнизон ликовал.
Молодой герцог Орландо, мгновенно перебравшийся в крепость, после гнусного шантажа своего отца, по наущению Аурэлии, был радостен и весел. Его нисколько не смутил отъезд его наставника в столицу. Он, правда, погрустил немного, но грусть и печаль быстро отпустили его. Досточтимый сэр Ланкастер очень ответственно отнёсся к возложенным на него обязанностям по воспитанию молодого герцога, поэтому весь процесс обучения не пострадал, а стал систематичен и деловит. Ведь сэра Ланкастера не кусали загадочные мухи, и он не был задумчив и рассеян. Молодой герцог Орландо был доволен.
 Канова совершенно не страдал от возобновившихся обязанностей – как поездка верхом может быть в тягость? Он сходил с ума от того, что совершенно перестал видеть свою принцессу. Однажды он опрометчиво пообещал ей попытаться пережить их разлуку. Но, только сейчас начал понимать, как тяжело быть одновременно близко к ней и в то же время, так далеко. Звенящая тоска в глазах и сердце делала его жизнь невыносимой. Он старался не думать о её чувствах к нему и гнал эти предательские мысли подальше от себя. Скучает ли она? Думает ли о нём? Неважно. Главное, что она просто есть. Он забросил свои посиделки в кухне, к огорчению и разочарованию несчастных служанок. Что там делать? Её же там нет. И окончательно решил перебраться в конюшню. Лошади успокаивали его и приводили в равновесие. Чистый, сухой и тёплый денник его устраивал. Аверий-живодёр и куча подсобных работников, вполне подходили, как собеседники и источники информации замковых новостей.  Жизнь без неё была скучна и однообразна. Другие женщины? Они, конечно, были. Он никогда не был монахом, и жить в воздержании не смог бы физически. Но, эти многочисленные бедняжки никогда не узнают и слава богам, что погружаясь в их влажное лоно, он думал о другой женщине, и от этих мыслей становился неистовым и одержимым. Его страсть, огонь, нежность и ярость доставались другим, не ей. Канова тосковал.
Валерия смертельно устала. Устала так, как может устать совершенно утративший чувство реальности, замордованный бесконечной непрекращающейся работой, человек. Она стала замечать в себе тошнотворное чувство бешенства на всех и вся. Её раздражало всё. Она ненавидела свою беспросветную жизнь, свою зависимость от капризов и желаний других людей, ненавидела Мелорию, которую толком не знала и не видела, ненавидела Шанкар, с его серыми мрачными стенами и гулкими холодными коридорами и возненавидела всем сердцем герцога Владислава–Стефана Пшемисла Драгомира. Как же она его ненавидела! Просто потому, что он есть. Потому, что страшный гордец, болтун и безответственный мерзавец. Она возненавидела надежду, которую он дал ей, наболтав с три короба при встрече. Она возненавидела чувство спокойствия, безмятежности и довольства, которые испытывала, лёжа рядом с ним на постели. Всем сердцем ненавидела! Как он мог так обойтись с ней? Он отобрал у неё цель, и теперь она не знала, ради чего ей жить, куда стремиться и что делать.
- Надо придумать новую цель, Аурэлис. И жить ради неё.
Валерия вздрогнула от неожиданности.
- Я говорила вслух, донна Терезия?
- Да, девочка моя.
- Простите.
- Это ты меня прости, что подслушала твои мысли. Но, лучшего совета тебе никто не даст, поверь мне. Скоро, очень скоро ты уедешь отсюда. В солнечную и такую приветливую Аркадию. Я люблю свою родину. Там я была счастлива. Мелория убивает меня своей суровостью, аскетичностью и бесконечной зимой. Тебя тоже, наверное?
- Да. Вы правы. Именно убивает. Я чувствую, что сейчас моё самое заветное желание – лечь и умереть. Не хочу больше ничего.
- Это пройдёт, Аурэлис. Потерпи немного. Аркадия возродит тебя и даст сил. Поверь мне! У тебя есть Канова. Ты забыла про него?
- Про него невозможно забыть. Он мой дракон. Но, у меня нет времени и сил найти его, и кинутся ему на шею. Я не вижу его последнее время. И даже не представляю, где он может быть? Леди Одилия гоняет его немилосердно. Ему тоже, наверное, несладко сейчас. А я совершенно выжата. Все чего-то хотят от меня целыми днями, благородные леди сводят меня с ума своими капризами и свадебной лихорадкой. Как я ненавижу эту суету! Я ни секунды не могу побыть одна, а когда добираюсь до постели, у меня нет сил лечь, и просто подумать. Я тут же засыпаю. Я не могу больше так, донна Терезия! Я сойду с ума или сделаю какую-нибудь преступную глупость, о которой потом буду сожалеть всю оставшуюся жизнь. Что мне делать? Что?
- Терпеть и надеяться, Аурэлис. Больше ничего.
- И всё? И это ваш ответ?
- Ну, могу ещё предложить сходить на конюшню. Говорят, что лошади успокаивают и приводят расстроенные чувства в равновесие.
- Нет. Идти на конюшню надо через кухню и чёрное крыльцо. Мне нельзя появляться на кухне. Я рискую задержаться там на весь остаток дня. Может быть в другой раз, донна Терезия?
- Как хочешь, Аурэлис. Тогда терпи и надейся. Но помни, что я сказала про лошадей…





Глава 16.

- Аркадия благословенна! Это райский уголок, Аурэлис. Там зима такая, как у нас ранняя осень. Там всё время тепло и светит солнце. Там нет этой мрачности и безжизненности. Там только яркие краски и сладкие запахи. Нет этих однообразных ёлок, сосен и кедров. Там вокруг апельсиновые рощи и цветущие кустарники. Там Лазурное море с белой пеной и криками чаек. Там огромные замки, убранные с восточной роскошью и негой. Там восхитительно! Тебе понравится там.
- Мне уже нравится, леди Одилия. Я чувствую всем телом, как мне не хватает витамина D, и от этого я тихо начинаю звереть. С удовольствием приняла бы именно сейчас солнечные и морские ванны.
- О-о-о-о! – удивилась подобной вольности малышка Одилия, но возмущаться не стала. – Ты будешь со мной там. Канова будет со мной и моя Глэдис. Канова – великолепный жокэй. Он заразил меня своей любовью к лошадям. Глэдис – лучшая горничная. Только она может справиться с моими волосами и капризами. А ты – моё всё.  Я буду называть тебя своей компаньонкой. Слуг у герцога предостаточно, но приближать к себе их я не хочу. У меня же есть ты, Аурэлис.
- Да. На один год. А потом я поеду к леди Розалии.
- Может быть, и не поедешь! – лукаво подмигнула ей юная авантюристка. – К тому моменту многое может измениться. Один год – большой срок.
- Вы говорите, как истинная аркадийка, леди Одилия. В Аркадии время течёт медленно, но и перемены там не бывают неожиданными. Что вы задумали?
- Пока ничего. Всё покажет время и обстоятельства.
- Когда это вы успели так внезапно помудреть, леди Одилия? – осторожно спросила Валерия, давно подозревая, что малышка не так проста, как кажется, и себе на уме.
- Учусь быть хорошей женой аркадийского аристократа, Аурэлис. С твоей помощью, конечно. Я же всё вижу и многое замечаю. Мне нравится, как ты обращаешься с мужчинами. Когда-нибудь я тоже так научусь.
- Вам нравится? А мне – нет, леди Одилия. Вы видите только одну сторону наших отношений, совсем не подозревая, что есть другая. Вот эта другая, особенно противна и омерзительна.
- Расскажи мне, Аурэлис.
- О мерзости? Нет, леди Одилия. Вы будете женой баснословно богатого герцога, вам совершенно не нужно знать, из-за чего может страдать безродная невольница.
- Компаньонка, Аурэлис.
- Не важно, как это называется. Главное – сама суть. А по сути, я и останусь вещью или предметом роскоши, как будет угодно вашей светлости. Всегда найдётся много мужчин, желающих подержать в руках или взять на время редкую вещицу. Поиграть, сломать и бросить. Вот это меня печалит и угнетает. За всем за этим совсем не видно человека, но прежде всего я - человек. Так надоело быть вещью!
- Ты можешь выйти замуж за аркадийского аристократа и остаться жить в раю, забыть о мрачной Мелории, и заставить всех отвергнувших тебя мужчин кусать локти, и рвать на себе волосы, - легко и непринуждённо сказала малышка Одилия, невинно глядя в широко распахнутые глаза Валерии. – Сделать Канову своим любовником и прекрасно жить, постепенно забывая, что когда-то было иначе.
- Что? Вы удивляете меня леди Одилия! Как вы можете говорить мне такое?  Мне? Рабыне дома Алванли?  Где вы набрались этой пошлости и грязи? – ошарашенно проговорила Лера.
- Что такого страшного я тебе сказала? Что? – вскочила с мягкой подушки рассерженная леди Одилия. – Если я в семье младшая и мне семнадцать лет, то это значит, что я априори полная идиотка, и непроходимая дура, по-твоему? Так, что ли, Аурэлис? Я на облаке живу и ничего не вижу, и земные проблемы меня не касаются? Всё я вижу и всё я знаю. Когда-то ты меня учила жизни, а сейчас я тебе советую ко мне прислушаться. Это – нормально. Это – жизнь. И нет в ней ничего пошлого и грязного. Сама же всё прекрасно знаешь, Аурэлис. А, если я тебе говорю подобные вещи, значит, люблю тебя и доверяю. Надеюсь, батюшке моему ты жаловаться не побежишь?
- Да уж, конечно, не побегу. Его хватит удар, если он услышит маленькую толику ваших откровений, леди Одилия.
- Пусть он сначала выдаст меня замуж, а потом хоть вешается в восточной башне. Его желаниям препятствовать я не буду. Я очень примерная дочь! – гордо сказала она и снова села на подушку. – Ты-то чего возмущаешься? Не могу понять. Вот послушай. У моего Альфрэдо есть единокровный брат. Маркиз Блас Фернандес-Очоа де Альмодовар. Он хорош собой, образован, прекрасный наездник и фехтовальщик. Он очень богат, просто до неприличия богат. Ему не нужно жениться из-за денег. Он может себе позволить жениться по любви. И он холост. Понимаешь? Холост. Альмодовары - они все большие оригиналы! Любят роскошь, блеск, красоту и умных женщин. Смекаешь?
- Леди Одилия, я смекнула. Но, кто сказал вам, что такой молодой человек, как Блас Альмодовар, захочет взять меня в жёны?
- Не притворяйся глупой курицей, Аурэлис. Конечно, мне никто ничего не сказал. Ты сделаешь всё, чтобы он сам этого захотел. Ты! И тогда всё чудно сложится, вот увидишь, Аурэлис. Мы будем с тобой ближайшими родственницами. Ты будешь моей сестрой. И мы славно заживём в Аркадии все вместе. И пусть этот омерзительный герцог Драгомир лопнет от злости и обиды, что ты досталась не ему!
- Пусть! – мстительно повторила Валерия. – Но, я не могу так сделать, леди Одилия.
- О, боги! Почему?
- У меня есть дракон. Он умрёт от разочарования и ревности. Я никогда не посмею предложить ему роль своего любовника. Это не достойно гордого кочевника. Простите меня, леди Одилия.
- Мм-м-да-а-а-а-а! – озадачено протянула неугомонная малышка Одилия. – Но, с другой стороны. Ты можешь уехать через год от меня к Роуз. И, что будет тогда с твоим драконом?
- Вы отпустите нас вместе, леди Одилия.
- Что? За кого ты меня принимаешь, Аурэлис?
- За умную и добрую девушку, которая недавно так хотела стать моей сестрой.
- Ах! – глубоко вздохнула леди Одилия. – Ты разрываешь мне сердце. Я не буду тебе ничего обещать, ладно?  Но, очень хорошо подумаю над этим вариантом.
- Конечно!
- Аурэлис, я тебя всё же, ещё раз скажу. Когда приедут гости из Аркадии, обрати внимание на мужчин из дома Альмодовар, особенно на Бласа. Почему-то мне кажется, что он тебе понравится.
- Ой, ну не знаю, - вздохнула Лера. – Откуда я узнаю, который из них Блас? Их же будет много.
- А он сам, скорее всего, обратит на тебя внимание.
- С чего бы вдруг?
- Потому что именно такой женский типаж сводит его с ума. В Аркадии таких женщин нет. Так, что готовься, сестрица. И, кстати, Блас тебе понравится. У него вид типичного мерзавца и негодяя. То, что ты любишь.

Валерия в расстроенных чувствах брела по замку. «Может быть, действительно, стоит сходить к Воронёнку? Я уже давно не была у него. Он – мой красавчик и самый умный конь, который когда-либо у меня был. Самый лучший…» Она хотела было зайти в кладовую, взять пару морковок, чтобы побаловать любимца, но вспомнив о вечной кухонной сутолоке и неразберихе, решила миновать сие дьявольское место. Лера храбро решила пройти через главные ворота – авось никто не доложит герцогу? Охрана её знает, относится к ней хорошо. Кто же сегодня в карауле у главных ворот? Вчера сэр Ланкастер выставлял команду Аллонсо Леворукого, сегодня, вслед за ними обычно заступали ребята Гаэтано Красавчика. Если у ворот Гаэтано, он пропустит её без возражений. Лера регулярно готовила для его ноющих в непогоду ран специальную успокаивающую мазь. Он должен её выпустить! Заходить на кухню ей совсем не хотелось. Воронёнок не обидится. Наверное. Она с радостным предвкушением направилась к главным воротам.
- Куда торопишься, Аурэлия? – сурово спросил Гаэтано. Валерия не ошиблась в своих подсчётах – грозный аркадийский наёмник стоял на часах.
- Тороплюсь по делам, дон Гаэтано, – почтительно ответила она, склоняясь перед ним в поклоне. – Не сердитесь на меня, за то, что позволяю себе неподобающее – ходить, там, где ходят господа, но только леди Одилия была очень сердита и торопила меня. Мне нужно к тетушке Оливии. Срочно! – доверительным шёпотом сообщила она.
- Срочно, говоришь? – с сомнением в голосе сказал воин. – Ладно. Тебя, так и быть, пропущу. Но, часто тут не шастай! Для прислуги есть свой вход. Вот там и бегай сколько хочешь, Аурэлия. Поняла?
- Да, дон Гаэтано. Всё поняла.
- Ну, иди давай. Фэдэрико, пропусти девчонку! – зычно крикнул он охраннику. – А мазь твоя уже заканчивается, малышка… - уже совсем другим тоном, очень тихо шепнул он. – Хорошая мазь. Беги, малышка. Скоро я тебя найду.
 Очень тихо и аккуратно она открыла ворота конюшни. Её опахнуло теплом и сладким, едва уловимым запахом конского навоза. Здесь было тихо и спокойно. Лошади, вычищенные и ухоженные, стояли в денниках. Изредка раздавалось их капризное фырканье и смешное отдувание. Её Воронёнок стоял в самом конце. Валерия не спеша направилась туда. Такие знакомые и умиротворяющие звуки: хруст сена, неспешное дыхание лошадей… И вдруг она почувствовала что-то ещё. Сбившееся судорожное дыхание и сдавленные стоны.  Она пошла по направлению доносившихся до неё звуков и замерла на месте. Практически около денника Воронёнка, на куче свежего сена, прикрытого попоной, лежали совершенно раздетые, и неимоверно увлечённые процессом – Канова и малышка Фрэзия.  Целый букет ощущений и чувств разом свалился на неё – боль, обида, разочарование и стыд перемешались со злостью, ненавистью, презрением и горечью. Ей стало до такой степени противно, что Валерия испугалась силе этого впечатления. Она стояла и смотрела во все глаза, боясь пошевелиться и выдать своё присутствие. Её глаза, полные слёз, неотрывно смотрели в спину дракона. Она не могла отвести их, как не старалась. Лера сделала один осторожный шаг назад, ещё один и вдруг… он обернулся. Их глаза на секунду встретились. В его рысьих глазах – удивление и испуг, в её – слёзы и непонимание. Она ещё несколько секунд посмотрела на него - раскинувшегося на её подруге, во всей своей варварской красе, с испуганными и удивлёнными глазами. И опрометью бросилась вон, словно все черти ада гнались за ней.
«Он тебе ничего не должен, он ничего не обещал и клятв тебе не давал. Всё по-честному! Он взрослый здоровый мужик – ему надо трахать девок! Ты-то же ему не даёшь? И чего теперь-то бесишься? Дура! Дура! Да! Дура! Всё правильно! Но, почему же так больно-то? Всё правильно, но так паршиво, что нет никаких сил… Придумала себе сказочку, идиотка взрослая, и на что-то ещё надеялась. Так тебе и надо! Но, он тоже хорош! Господи, как же больно-то!» - мысли бешено скакали в её голове.  Она неслась, не разбирая дороги и совершенно не представляя, куда она бежит. Отчаяние и пустота глумились над ней, осторожность и страх, с остервенением хохотали ей в лицо. «Идиотка! Так тебе и надо! Так и надо! Ты до сих пор не поняла, что верить можно только себе! Никому больше! Никому!» Размазывая по щекам слёзы и ругая себя последними словами, Лера летела с горы, пока мощная адреналиновая волна не отпустила её, и все силы внезапно иссякли. Она остановилась и огляделась. Местность была знакомая. Они сюда ездили кататься на лошадях с леди Одилией. Это, как же она сюда добежала, дура бешеная? Это она, наверное, в разлом в стене за конюшней сиганула? Иначе бы, такое расстояние ей по прямой было бы не осилить.  От крепости довольно далеко, вокруг лес да скалы, а вон там ещё обрыв крутой. Бежала-то она с горы, а подниматься придётся в горку. Как добираться обратно будет? Не понятно. В лесах около Шанкара водилось много волков, и поэтому находиться здесь было небезопасно. Валерия тяжело вздохнула, собрала последние силы и пошла обратно по своим следам, которые могла различить на остатках снега и сырой земле. До темноты надо успеть, а смеркаться уже начинало. Лёгкая шерстяная накидка не грела, а войлочные сапожки совсем промокли, но она упорно продолжала идти обратно. «Вот ведь больная на всю голову! Идиотка! Теперь вот иди и не хнычь, сама виновата, дура бешенная. Можно было и не бегать так далеко, а спокойно прийти к донне Терезии и поплакать. Или к Оливии. Ой, нет! Оливия Канову терпеть не может. К ней ходить не стоило бы. Вот! Вот сейчас ты рассуждаешь, как нормальная женщина. У которой есть мозг. А раньше не могла? Дура!» Ругая и проклиная себя и свой дурной характер, Лера продолжала свой путь. Сколько она прошла, сказать сложно, но из сил выбилась окончательно. Она остановилась, решившись немного отдохнуть. Потом снова пошла. Крепость уже была рядом. Она видела её отчётливо и различала все башни, и узкие бойницы на них. Осталось совсем немного. Она прислонилась к большому дорожному камню и замерла. Послышался лошадиный топот. Вдалеке показался всадник. Он направлялся к ней. Лера даже издалека смогла бы сказать, что это за всадник и чья это лошадь. Воронёнку она была рада, а Канове – нет. Дракон стремительно осадил коня и спрыгнул. Воронёнок не был оседлан, а Канова был легко одет, совсем не по погоде.  Валерия опустила глаза, не желая его видеть. «Пусть он молчит. Пожалуйста, пусть молчит. Не хочу его слышать. Совсем» - молила бога Лера. Канова молча подошёл к ней и порывисто притянул к себе, крепко обнимая сильными руками. Он уткнулся ей в шею и глубоко вдохнул её запах.  Она слышала, как бешено колотиться его сердце в груди. Потом, он также порывисто усадил её на вороного впереди себя и ловко, как это умеют делать только степняки, заскочил на коня. Валерия вздрогнула, когда его руки обняли её и с силой прижали к себе. Он уткнулся носом ей в затылок и замер. Так они ехали. Медленно, неспешно и молча. «Он нашёл меня. Не бросил, не махнул рукой и не списал всё на истерику глупой женщины. Он едва оделся и заскочил на Воронёнка, потому что тот был ближе всех. Наверное, носился, как заполошный по всей округе! Он здесь и сейчас. Со мной. Молчит и пыхтит в затылок. Какого рожна тебе ещё надо, идиотка безмозглая? Ты едешь с ним. Теперь не страшно» Они добрались до замка. Канова остановился у амбара, где было тихо, спокойно и пусто. Он спрыгнул на землю, снял девушку с вороного, и молча стоял и смотрел на опущенную Лерину голову.
- Пожалуйста, Лера, не делай так больше никогда, - хрипло сказал он.
- Что? – она вскинула голову и посмотрела на него. Она хотела вспылить, высказать ему всё, что на душе накипело, но увидев его каменное лицо – прикусила язык.  – Не буду. Никогда.
Она развернулась, и хотела было быстро уйти от него, но он опередил её движение и молниеносным звериным захватом, дёрнул её к себе и зажал в крепких руках.
- Не пущу тебя никуда. Слышишь? – тихо выдохнул он.
- Да как ты смеешь… Как ты можешь… Забудь меня… Забудь, всё что было…
- Я чуть не сошёл с ума, когда ты исчезла, - таким же глухим голосом сказал он. – А сейчас ты здесь. Всё остальное – не важно, принцесса.
- Что-о-о-о? Не важно?
- Абсолютно.
Вдалеке раздались голоса. Громкие. Кого-то звали? Искали? Они медленно, кругами, начали приближаться к ним.
- Тебя ищут.
- Меня?
- Ну, да. Ты же пропала. Леди Одилия прекрасно умеет наводить шухер. Иди. Иди, Лерка.


Глава 17.


Когда более сильный унижает слабого, необязательно физически или морально слабого, а зависимого по многим причинам человека, и от этого уже слабого; когда самодур-начальник оскорбляет своего подчиненного, чтобы почувствовать свою значительность; когда муж глумится над женой, желая показать ей - кто в доме хозяин, или родовитый аристократ, жаждущий новых ощущений, размазывает человеческое достоинство рабыни диким унижением, то это - всего лишь трусость, или жалкая попытка отомстить жизни. Эти люди боятся заглянуть вглубь своей души и потому никогда не узнают, откуда проистекает желание выпустить на волю дикого хищного зверя, и никогда не поймут, что секс, боль, любовь ставят человека на грань человеческого. И лишь тот, кто побывал на этой грани, знает жизнь. Все прочее – просто ежедневные ритуалы, повторение одной и той же задачи. Не подойдя к краю, не заглянув в бездну, человек состарится и умрет, так и не узнав, что делал он в этом мире. «Человек может познать свою суть, лишь дойдя до последней черты» - вспомнилась ей, услышанная однажды фраза. Валерия мысленно возвращалась к своей жизни в Мелории. В тот миг, когда ей уже нечего было терять, когда она познала боль, унижение и полное подчинение, она получила свободу, став при этом рабыней. Но, она получила другую свободу, ту которой совершенно безразлично - стоит на теле клеймо или нет, безразлично -  что чувствует тело, когда его хлещут плетьми. Она получила внутреннюю свободу. Если тело принадлежит господину – пусть будет так, но всё остальное - он не получит! Никогда. Она никому не подарит то, что принадлежит только ей. Слишком дорого обошлось ей это знание. Она свято верила в это, тем и жила. Но, что-то случилось с ней. Твёрдая уверенность пошатнулась. Какое-то мерзкое чувство свербило в сердце. Ревность? Валерия всегда считала ревность проявлением слабости. Ревность, для Леры из прошлой жизни, была в порядке вещей. Сейчас, обстоятельства уже успели научить ее, что не следует думать, будто кто-то кому-то может принадлежать. А тот, кто все-таки считает, что это так, просто обманывает сам себя. Неужели она ревновала? Канову к Фрэзии? Какая глупость! Ревность – это слабость, а Валерия не могла позволить себе быть слабой. Она прекрасно знала, что самая сильная любовь – та, которая не боится проявить слабость. Как бы там ни было, если это – любовь, а не самообман, не способ отвлечься или провести время, то внутренняя свобода рано или поздно победит ревность, уймет причиняемую ею боль, потому что боль – тоже в порядке вещей. Каждый, кто занимался спортом, знает: хочешь добиться результата – будь готов к ежедневной дозе боли, к тому, что тебе будет плохо. Поначалу кажется, что это – совершенно ни к чему, что это приносит только ломоту в мышцах, но с течением времени начинаешь понимать: нет, это входит в программу, не испытав боли и ломоты, не сможешь обрести легкость и силу, а потом приходит минута, когда ты чувствуешь – без боли ты не достигаешь желаемого результата. Опасность таится в том, что порой люди обожествляют боль, дают ей имя человека, думают о нём непрестанно, но от этого Лера, слава богу, уже научилась избавляться. Или нет? Или ей только так казалось? К чему тогда все эти метания и беготня по лесу? Любовь и боль слились для неё в единое ощущение. Нужно ли ей это? Нужно или нет? Чего же она тогда взъелась на дракона? Он занимался сексом. Это инстинкт. Это физиология. Люди, в большинстве своем используют секс, как наркотик – чтобы сбежать от действительности, забыть о своих проблемах и расслабиться. Он расслаблялся. Он совокуплялся – это простое механическое соединение, в котором сливаются только половые органы, и наступает разрядка. Почему она так решила? Его последующий поступок доказал это. Она не считала себя искушённой женщиной, но уже научилась различать, когда занимаются сексом, а когда – любовью. Когда тело наполнено до краёв, как бокал вином, грозящим перелиться через край, когда избыток сил, эмоции и чувства начинают зашкаливать – вот тогда влажной, пряной волной накатывает шквал любви, и нет ничего восхитительнее этого. Выше только звёзды! Он занимался сексом, не любовью. Любовь он копил для неё. Она поняла это и почувствовала разницу, когда продрогший на ветру Канова, звериной хваткой сильного хищника прижал её к себе и хрипло прошептал: «Не пущу тебя никуда. Слышишь?». Именно в тот момент Лера осознала, что простила его. Простила и поняла. Так значит, всё же, она его любила? Своего дракона? Не может быть! Всё, что угодно, но только не это! А как же тогда Влад? Что он ей пытался объяснить и доказать при последней встрече? Неужели тоже самое, к чему она пришла только сейчас? В этом году ей исполнилось двадцать пять лет, полным ходом шёл двадцать шестой. Только сейчас она поняла, что любовь, представлявшаяся ей в юности сплошным потоком розовых соплей, нежным сюсюканьем и бесконечным болтанием по телефону о всякой ерунде, оказалась смешной детской выдумкой. Любовь – она другая. С болью, с кровью, с размазанными слезами и разрушенными иллюзиями, когда режут по живому, ломают, причиняют страдания, но при этом любят так, что готовы убить кого угодно, кто посмел, доставит тебе огорчения. Сплошное скольжение по острому клинку, бесконечный компромисс и ответственность не только за свою жизнь, но и за жизнь другого человека. Бояться этого, значит и не жить совсем. Но, как же это сложно и страшно! Можно выбрать простой путь – механическое совокупление и секс, как разрядка со случайным человеком, который не вызывает у тебя таких сложных чувств. Жалкая подделка… Впрочем, некоторые ищут именно её, потому что так проще и спокойнее. Тебе нужно такое? Выбирай!
- Аурэлис, всё хорошо? – раздался голос леди Одилии. – Ты такая грустная и печальная. Что случилось?
- Ничего. Расстаюсь со своими иллюзиями. Оказывается, это бывает грустно и печально, - невесело усмехнулась Лера, сидя на диване в покоях своей госпожи. Её руки были заняты шитьём, а мысли – любовью. – Как же мне хочется уехать отсюда! Как можно быстрее. Шанкар вгоняет меня в депрессию, леди Одилия. Не обращайте внимания. Такое бывает у девушек.
- Прекрасно тебя понимаю! Скоро мы уедем в Аркадию. Скоро моя свадьба! Остался ровно месяц, Аурэлис. Давай терпеть вместе! – искренне улыбнулась Одилия и обняла Валерию за плечи. – Ты не передумала на счёт Бласа?
- Что? Я даже не думала о нём. И не желаю о нём думать. Пусть всё будет так, как суждено. Если Блас должен зачем-то появится в моей жизни – он появится, и выполнит свою функцию. А если нет? Зачем думать о том, чего нет? – улыбнулась в ответ Лера, отлепляя от себя леди Одилию. – Я должна идти. Леди Розалия ждёт меня.
- Аурэлис? – тихо позвала её благородная леди. – Если по какой-то причине, вдруг, тебе станет невмоготу – не сбегай больше, пожалуйста. Лучше приди ко мне и разнеси пару-тройку вазонов. Они давно меня раздражают. Никто не узнает, что это ты их разбила. Я скажу, что их раскокала я.
- Хорошо, леди Одилия. Договорились.

Валерия, уже получила строгий отчёт от донны Терезии, взбучку от леди Розалии и головомойку от леди Аркадии. Она со страхом ожидала репрессий со стороны его светлости герцога Алванли, но их почему-то не последовало. Видимо, донна Терезия доложила о проделанной воспитательной работе со своей стороны, по отношению к нерадивой прислуге. Этим всё и ограничилось. Но, все свободные передвижения по замку и за его пределами, для Валерии стали под запретом.  Одно нарушение, и кара в виде порки плетьми, становилась реальной. Заглушив в себе все чувства и ощущения, затолкав куда подальше смертельную усталость и безразличие, она продолжала трудиться на благо процветания дома Алванли, не покладая рук. Иначе не получалось. Каждый её шаг и каждое её действие контролировалось бдительной донной Терезией. Лера понимала, что домоправительница поступала так не со зла, и уж тем более не потому, что герцог дал ей такие указания. Валерия подозревала, что донна Терезия старается всеми силами предотвратить любой её необдуманный шаг и глупый поступок, постоянно находясь возле неё. Лера молила всех богов, чтобы скорее наступила весна и в замке начались свадебные торжества. Отчаяние и пустота завладели её сердцем, осторожность и страх, неизменные соратники и коллеги, завладели её душой. Раздосадованный поступком Аурэлии его светлость герцог распорядился снова возложить на неё обязанности по кухне. Возможно, ему перестала нравиться еда, которую готовили без её участия, возможно что-то другое - она не знала, но на кухню явилась беспрекословно. Выбора у неё не было. Появление Леры и Кановы одновременно в святая святых – кухне замка Шанкар, домочадцы встретили с радостью и ликованием. Сплетни удивительно быстро добрались до конюшни, и дракон мгновенно материализовался. Женская половина прислуги заметно прихорошилась, а мужская половина заметно приободрилась – их, уже порядком избалованные желудки, с трудом переваривали стряпню аркадийских кухарок – Франсиски и Одэлис. Они желали большего. Их желания оправдались. Аурэлия с утра сводила всех с ума умопомрачительными запахами из пекарни. Люди шли на завтрак, как на праздник.
Валерия, с содроганием в душе, боялась смотреть на Канову. Она чувствовала спиной и всем телом его присутствие, но смотреть ему в лицо не решалась. Её сердце бешено колотилось в груди, и она заметила, что суетится сверх меры, и совершает ненужные движения. «Соберись, дура! Ещё не хватало уронить что-нибудь перед ним или разлить, как очарованные им идиотки. Возьми себя в руки, Лера. Спокойнее, спокойнее… Вот так…  Пусть смотрит… А ты такая вся уверенная-уверенная, спокойная-спокойная. Пусть он видит это! А не трясущиеся руки и хаотичные движения. Молодец! Умница! Ты успокоилась… А теперь работай так, как будто его здесь нет…» - уговаривала она себя. Уговоры возымели место и не один блин, или лепёшка не подгорели и не упали на пол. Она знала, что прямо после завтрака леди Одилия пожелала утреннюю прогулку верхом. Значит, он сейчас уйдёт и слава богу! Ей нужно заново привыкать к его постоянному присутствию. Сегодня она чуть не опозорилась прилюдно. Вот разговоров-то было бы! На полгода вперёд.
Она почувствовала его приближение. Телом, обонянием, кожей и внутренним чутьём. Он шёл к ней. Лера вся подобралась. Его дыхание на её коже. Его губы почти касались мочки уха…
- Я убью этого Бласа, - еле слышно выдохнул он и неспешно, как ни в чём не бывало, покинул кухню, оставляя Валерию в полнейшей растерянности.
- Что за чёрт? – громко крикнула она, со всей силы бросая на стол тесто. - Какой, к чертям собачьим, Блас?  Господи! Уже ненавижу этого Бласа! Всем сердцем ненавижу!
Все, находящиеся в тот момент на кухне, вздрогнули, как по команде. Мэтр Алехандро и мэтресса Калерия немедленно прекратили работу, и воздух наполнился чем-то неприятно горелым. Поварята что-то уронили и разбили. Франсиска громко охнула и села на лавку. Лео расплескал ведро с водой, прямо на ноги Нэйту, отчего тот совершил немыслимый скачок, и сбил входящую Одэлис с квашнёй. Перепуганная кухарка выронила квашню на мокрый пол. В этот момент зашла донна Терезия и невозмутимым голосом сказала:
- Всем занять свои места и немедленно продолжать работу. Аурэлис? Что ты себе позволяешь? Мэтр Алехандро, выкиньте, то, что невозможно воняет на весь замок. Мэтресса Калерия, займитесь тем, что готовил мэтр. Эй, вы! – крикнула она поварятам. – Немедленно уберите за собой и начните заново. Франсиска, живо поднимайся и иди на галерею. Там тоже что-то разбили. Убери. Лео, марш за водой. Нэйт, бегом за ним. Одэлис, спаси, что ещё можно спасти, а остальное выкинь. Фрэзия, немедленно убери то, что останется от квашни и вымой пол на кухне. Работаем! Работаем все! К тебе это тоже относится, Аурэлис. Не понимаю, чем тебе так не угодил маркиз Блас Фернандес-Очоа де Альмодовар? Ты ведь его имела в виду? Откуда такая необоснованная ненависть? И почему из-за милорда Альмодовара, его светлость герцог должен с опозданием получить свой завтрак? Ты ответишь мне позднее на все мои вопросы. А сейчас работай! – и царственной походкой покинула кухню.
Валерия еле дождалась, когда господа закончат кушать. Она, страшно рискуя снова получить плетей, бросилась в покои леди Одилии, моля бога, застать её там. Миллион вопросов и два миллиона упрёков были готовы сорваться с её губ. Лера была возмущена, расстроена и рассержена. Во время господского завтрака у неё сложилось такое ощущение, что вся Шанкарская крепость знает, кто такой маркиз Блас Фернандес-Очоа де Альмодовар. Так же, у Леры закралось подозрение, что все жители крепости были прекрасно осведомлены, но тактично умалчивали о матримониальных планах милорда Бласа Альмодовара в отношении некой Аурэлии, будущей компаньонки герцогини Альфрэдо Альмодовар. Валерия с ужасом представила себе, как взбесился Канова, услышав даже маленькую часть кошмарного вымысла! Она похолодела и покрылась липким потом, на секунду вообразив себе, что кто-то из прислуги случайно подслушал их разговор с Одилией, и сдуру, толком не поняв о чём речь, разнёс и приукрасил безбожную нелепицу. Она вспомнила, какая роль отводилась Канове в их разговоре и её сердце остановилось. Удивительно, как он ещё не придушил её сегодня на завтраке!  Зная буйную фантазию и прямолинейность прислуги в замке, Лера вообразила размах и объём сплетни, и ей стало дурно. Она яростно кусала губы и быстро бежала по коридорам. Остановить её не смогла бы даже порка. Только бы успеть!
Она ворвалась в покои леди Одилии самым наглым и непочтительным образом. Благородная леди уже взяла в руки хлыст и направлялась к дверям. Увидев лицо Аурэлис, она схватилась рукой за сердце и мягко осела на стоящую рядом лежанку.
- О, боги! Что случилось? На тебе лица нет, Аурэлис, - шёпотом проговорила она.
- Случилось… - еле выдохнула Валерия. – Случилось такое, что у меня нет слов рассказать об этом…
- О, боги! Ты пугаешь меня. Что случилось? Говори толком! Ну!
- Леди Одилия, люди в замке и крепости прекрасно осведомлены о маркизе Альмодоваре, и болтают о нём, словно он уже член вашей семьи или близкий родственник. Вас это не настораживает?
- И всё? И только-то? Я уж думала, что помер батюшка или леди Алисия понесла от него. Ну, или леди Розалия вдруг оказалась не девственницей. Да, что угодно! Но только не это! Ты меня так напугала! Я думала, сердце из груди выскочит…
- Что значит и только-то? Этого мало? Недостаточно? Недостаточно, что его имя сегодня утром произнёс Канова и обещал его убить?
- Да ты что? Прямо убить? Это уже кое-что! Уже гораздо интереснее! Значит, твоё имя приплетают вместе с именем Бласа?  Продолжай! – заинтересовалась малышка Одилия.
- Что продолжать-то? Канова – воин, он живёт этим. Он с детства превосходно владеет оружием и виртуозно ездит на лошадях. Он – варвар, кочевник. Его слова чего-то стоят. Тем более такие слова, леди Одилия. Вам не страшно?
- Мне не страшно. Ты просто не знаешь Бласа. Он тоже воин. Пусть они подерутся, тебе-то что?
- Что значит: мне-то что, леди Одилия? Там, где Блас отделается царапиной или лёгкой раной, Канова может потерять жизнь. Он – невольник и поднимет руку на благородного милорда? Его убьют на месте, как взбесившуюся собаку! Без разбирательств и выяснений! Просто убьют! И вы спокойны?
- Я совершенно спокойна. Зачем тратить нервы на пустое сотрясание воздуха? Если Канова погибнет по вине Бласа, тот заплатит мне тысячу имперских золотых. Я ничего не теряю.
- Что? – еле выдохнула Валерия. – Вы не теряете ничего? Зато я потеряю всё! – страшно крикнула она. – Он мне нужен! Живой! Как вы можете, леди Одилия, относится к живому человеку, как к куску мяса? Он – человек! Не вещь! Он может страдать, ненавидеть, любить и просто хотеть жить! Как вы можете не понимать этого? Как можно быть такой жестокой? Как?
- Разве я жестокая? – вскочила с лежанки леди Одилия и стремительными шагами стала ходить по комнате. – И это говоришь мне ты? Ты, Аурэлис? Я пекусь и забочусь о тебе, а ты называешь меня жестокой? Да, если ты хочешь знать, я сама распустила эти сплетни про тебя и Бласа. А что? Я хочу, чтобы всё было по-моему. Я так хочу!
- Что? Как вы могли так поступить со мной, леди Одилия? Вы спровоцировали дракона, специально? Зачем? Почему? Почему вы всё решили за меня? – она дикими глазами смотрела на бегающую Одилию. - А меня вы спросить забыли? Мне не нужен Блас, пусть он трижды олигарх и красавчик. Мне он не нужен. Мне нужен Канова. Живой и здоровый! Поймите, наконец!
- Зачем тебе этот варвар? Зачем? – крикнула леди Одилия, убыстряя свои шаги. – Ты сама не понимаешь, что тебе надо. Пока не понимаешь, Аурэлис. Ты не видела Бласа в прошлый раз, когда они приезжали со свитой делать мне предложение. Ты тогда торчала безвылазно на кухне. Я очень сожалею об этом. Потому, что он ещё тогда понравился бы тебе. Блас совершенно тебе подходит. Он смуглый, высокий, плечистый брюнет с обволакивающими глазами и такой плотоядной улыбкой, что не полюбить его просто невозможно.
- Я никогда не полюблю его, леди Одилия.
- Почему это, интересно знать? Можешь любить своего дракона сколько влезет и кувыркаться с ним на сене, как крестьянка. У него их там перебывало – будь здоров! Неужели так хочется быть дешёвой подстилкой у похотливого варвара? Но, я тебе этого не позволю, радость моя! Даже не рассчитывай!  Ты станешь маркизой! Я так хочу!
- А я хочу, чтобы Канова остался цел и невредим. И меня совершенно не интересует, как вы этого добьётесь, леди Одилия, - жёстко сказала Валерия.
- Ты ставишь мне условия?
- Да.
- И ты смеешь говорить мне это в лицо?
- Смею. Если вы поклянётесь мне, что Канова останется живым и здоровым в любом случае, благоприятным для него или неблагоприятным, то я, возможно, буду мила с милордом.
- Мила? Этого слишком мало, Аурэлис! – засмеялась леди Одилия. – Боюсь, что быть милой с Бласом, для меня покажется слишком неубедительным аргументом, и я не захочу вступаться за твоего дракона. Ты будешь не просто мила, а обворожительно мила с ним на свадебном пиру, радость моя.
- Я работаю на кухне, леди Одилия. Вы забыли?
- Я прекрасно помню об этом. Но, с того момента, когда на моём пальце окажется фамильный перстень её светлости герцогини Фернандес-Очоа де Альмодовар, я открываю контракт твоей аренды и ты, одетая подобающим образом в своё волшебное голубое с серебром платье, поднимаешься в зал в качестве моей компаньонки и весь вечер проводишь с Бласом. Если я увижу, что ты мухлюешь и уделяешь ему мало внимания, или в недостаточной степени, то я, по приезду в Аркадию, велю спустить на твоего дракона аркадийских волкодавов. Говорят, что они очень свирепые и агрессивные. Вкус крови их только раззадорит и заведёт.
- Вы – чудовище, леди Одилия, - глухо сказала Валерия.
- Вот уж нет! Я не сделала ещё ничего чудовищного в своей жизни. А то, что я сказала тебе – это обычная практика всех аристократических домов в Мелории и Аркадии. На счёт Песчаных Дюн не знаю. Врать не буду. Ты скоро будешь благодарить меня, Аурэлис. Поверь мне! И ещё. Не пытайся его предупредить! Я о Канове.
- Почему? Я обязательно попытаюсь, леди Одилия. Иначе, я не смогу спокойно жить.
- Я всё равно узнаю. И тогда его выпорют плетью, а не тебя. Тебя бы я вылечила, заплатив деньги придворному лекарю. Его не стану. Он проваляется с разорванной спиной очень долго. А нам нужно торопиться в Аркадию. Поэтому, я стрясу с батюшки тысячу золотом и оставлю ему своего раба. Вот так!
- Как я в вас ошибалась, леди Одилия.
- И, похоже, не ты одна. И не первый раз, кстати.


 
Глава 18.

Валерия с нетерпением ожидала обеда. Она молчаливо и сосредоточенно готовила мясную похлёбку в огромном котле. Все пропорции продуктов и специй были выучены ею наизусть, и поэтому она особенно не задумывалась, что у неё получится. Должно получиться вкусно и сытно. Так всегда и было. Сегодня ничего не изменится. Все мысли у неё были заняты леди Одилией и Кановой. О Бласе она даже думать не хотела, настолько он стал ей неприятен. Лера мысленно вернулась в свои первые дни в Мелории. Она помнила, как на все события, происшедшие с ней тогда, отреагировали её сердце и душа. Они сначала пребывали в полной прострации и растерянности, потом неожиданно появилось ожесточение. Оно было тихое и несмелое, но со временем у него появились друзья: осторожность и чувство опасности, страх, в нужной концентрации, безразличие и отрешённость, а также отчаяние и боль. Её ожесточение росло и набиралось сил. Она почувствовала его незримое присутствие. Особенно хорошо оно давало о себе знать, когда вставал вопрос о её собственной безопасности и спокойствии. Иногда она бывала жестокой и эгоистичной, старательно использовала людей в своих целях и угрызениями совести не мучилась. Ей казалось, что удивить и напугать её чем-то ещё более омерзительным и страшным уже невозможно, но получилось, что нет. Леди Одилия умудрилась сделать и это. Валерия была напугана и удивлена. Но, она заметила одну перемену в себе. Её ожесточение повело себя странно. Оно не заплакало и не заскулило. Оно встало на четыре лапы, грозно выгнуло спину и издало хриплый рык, подтверждая свою готовность принять новые правила игры. Всё изменилось. Она вспомнила, как остановилось её сердце, и накатила огромная волна отчаяния и пустоты, когда леди Одилия беззаботно сказала о возможной смерти Кановы. Вот тогда-то Лера и почувствовала, как внутри у неё все покрылось ледяным панцирем восхитительного спокойствия и вседозволенности.  Она станет хитрой и изворотливой, она перестанет видеть людей, а будет смотреть на них, как на орудие для достижения своих целей. Она вспомнила слова Влада о масках и личинах, за которыми он прятал своё собственное «я». Она станет такой же. Если надо, она станет жестокой и безжалостной, потому что, если не съест она – другие съедят её. Она не отдаст им дракона! Какой бы он ни был - плохой, хороший - неважно какой, он нужен ей. Только он один держит её на плаву и не позволяет захлебнуться в мерзкой жиже. Только с ним одним она настоящая, только одно лишь знание, что он где-то рядом, делает её сильной и заставляет жить. А малышка леди Одилия так легко и радостно играет чужими жизнями, словно она бессмертная богиня и ей позволено всё! Вот уж нет… Валерия решила, что была с ней слишком мягкой и незатейливой, так как видела в ней подругу, а оказалось, что змея, пригретая на груди, подняла голову и цапнула в самое сердце.  Теперь всё будет по-другому. Лера напишет свой сценарий, вдумчиво пропишет все жизненно важные моменты и безупречно его отыграет. Главное, чтобы дракон успокоился, включил мозги и сыграл свою роль на сто баллов. Она должна его увидеть. Должна ему всё объяснить. Должна сказать, что любит его, и жизнь без него не имеет смысла. Это правда! Она влюбилась в своего дракона и не может без него жить. То есть, вообще. Принцу придётся сказать, что никого нет дома. Он безбожно опоздал.
Она почувствовала его присутствие на кухне. Он тихо и незаметно вошёл, а она уже уловила его флюиды в воздухе. Лера уложила ломти хлеба и свежую выпечку на большое плоское блюдо и с отрешённым видом пошла к столу. Он не смотрел на неё. В первый раз не смотрел. Она встала рядом, и изогнувшись всем телом, словно держала в руках неимоверную тяжесть, нагнулась к нему и стараясь не шевелить губами, шепнула ему в самое ухо.
- Сегодня. После обеда. В восточной башне. Будь осторожен.
Потом так же обыденно и спокойно разнесла весь остальной хлеб, и повернувшись спиной к обедающим, принялась вынимать куски мяса из маринада и кидать их на огромную сковороду. «Лишь бы он пришёл. Лишь бы пришёл!» Зная его повадки и бесшумность, она знала, он будет предельно осторожен. Валерия выбрала восточную башню именно с точки зрения безопасности – она была самой удалённой, необитаемой и добраться до неё можно было незаметно, как тень, передвигаясь по узким тёмным коридорам и пустующим галереям. Любую слежку и присутствие постороннего, можно было легко заметить. Она боялась за него. Предостережения леди Одилии были предельно ясны и убедительны. Он многим рисковал, но другого выхода не было. Сейчас только он имел для неё значение. Все остальные превратились в пешек на шахматной доске. Он сидел на лавке и уплетал за обе щеки приготовленный ею обед и не подозревал, как маленькая, дикая, забитая кошка превращается в хищную рысь, затаившуюся в ветках дерева, готовая к смертельному прыжку. Выбора у неё не было. Смириться и быть марионеткой в ловких руках Одилии она не желала. Пан или пропал. Всё! Занавес! Мы начинаем, господа и дамы! Прошу всех занять свои места в зале!

Она была спокойна и сосредоточенна. Однажды, в своей прошлой жизни, Лера посетила семинар по дыхательным практикам и освоила умение контролировать своё дыхание. Сейчас оно ей очень пригодилось. Лёгким бесплотным призраком она передвигалась по гулким пустым коридорам, где любой шум и даже биение сердца, раздавалось громкими ударами тяжёлого молота по наковальне. Она прислушивалась к малейшему шороху и вою ветра. Как осторожный зверь в чаще леса принюхивается чутким носом к запахам, так и она инстинктивно чувствовала опасность и замирала, боясь дышать, когда слышала что-то пугающее. Сделав лишний поворот, она остановилась и спряталась за колонну. Никого не было. Тишина. Можно смело идти наверх. Валерия неслышными шагами приближалась в самое сердце восточной башни. «Пусть он будет там! Пусть!».
Она почувствовала его спиной и развернулась. Дракон молча смотрел на неё. Радость, спокойствие и уверенность нахлынули на неё удушливой волной. Она кинулась ему на грудь и обвила руками. Наверное, он ждал от неё именно этого, потому что через секунду крепко обнял и притянул к себе. Какое блаженство таять в его объятиях! Его сильные руки давали часть своей силы ей. Его сумасшедшая энергия переливалась в её опустошённое тело. Хотелось навсегда замереть на его груди и никуда не уходить.
- Я люблю тебя, дракон… - очень тихо прошептала Лера, не разжимая своих рук.
- Что? – растерянно и удивлённо выдохнул Канова, отлепляя её от себя. Он жадно посмотрел ей в глаза и всё понял без слов и объяснений. – Скажи ещё! – хрипло потребовал он.
- Я люблю тебя, дракон, и никто другой мне не нужен. Только ты.
Он со всей силы схватил её и прижал к себе. Холодным носом отыскал кусочек оголённой шеи возле её плеча и замер. Он любил её запах и сейчас, вдыхая, умирал от его аромата. Он поднял на неё совсем пьяные глаза, и низко наклоняя голову, касаясь своим лбом ее лба, прошептал в самые губы:
- Ты – моя. Я всегда это знал. Остальное – не важно.
- Не важно, - эхом ответила ему Валерия. – Всё не важно, кроме твоей жизни, дракон.
- И твоей.
- И моей, - повторила она. -  Ты должен верить мне, Канова. Верить, как самому себе, иначе ничего не выйдет. Верить мне, не смотря на то, что я скажу или сделаю. Ты должен знать, что люблю я только тебя. Люблю так, что готова рискнуть всем, что у меня есть.  Ты нужен мне таким, каким был всегда. Другого мне не надо, - она говорила глухим шёпотом, почти касаясь его губ. -  То, что ты услышал про меня – всё неправда.
- Да. Твои глаза не умеют лгать. Я верю тебе, принцесса. И я поверю всему, что ты скажешь или сделаешь. Случилось что-то скверное?
- Случилось ужасное. Мы с тобой рискуем многим, находясь здесь, поэтому я хочу, чтобы ты знал всё, что уготовила нам леди Одилия. Слушай…
Они, как два заговорщика, стояли тесно прижимаясь друг к другу, и неуловимым шёпотом развенчивали коварный план маленькой, но очень жестокой интриганки. Лера старалась быть краткой, но убедительной. Любая маленькая ошибка грозила их жизням. Ответный план, уже созревший у Валерии, был дополнен толковыми замечаниями и предложениями Кановы. Они приняли решение бороться за жизни друг друга, потому что ничего более ценного у них не было.
- Ты держишь моё сердце в своих руках, дракон. Всегда помни об этом, - хрипло прошептала Лера, крепко прижимаясь к нему.
- Прости меня, - обнимая её, ответил Канова. – Моё сердце теперь принадлежит только тебе. Я сумею справиться. Ты не пожалеешь, что полюбила дракона. Слово кочевника.
- Не давай обещаний. Просто скажи.
- Я уже сказал. Мы связаны с тобой, как не свяжут никакие клятвы и обещания. Мы поклялись жизнями. Мне нужна твоя жизнь, Лера. На меньшее я не согласен.
- А мне нужна твоя. Помни об этом, дракон.
Она поднялась на цыпочки и впилась в его губы долгим прощальным поцелуем. Он отвечал ей жадно и отчаянно. Как в последний раз. Упиваясь её близостью и податливостью, он старался вложить в бешеный танец губ всю накопившуюся к ней любовь и тоску. Она почувствовала это. Переливающаяся через край страсть и сила требовали выхода. Валерия почувствовала, как влажной, пряной волной накатывает шквал…
- Сейчас, - выдохнула она. – Я хочу тебя сейчас. У нас никогда не будет идеальных условий, Канова, нам всё время будет что-то или кто-то мешать. Сейчас… Я должна тебе. Возьми у меня, что твоё по праву.
- Лерка, ты сумасшедшая… - яростно сверкнув глазами, еле слышно сказал он. – Я не буду отказываться. То, что моё – принадлежит мне…

 


Глава 19.

С самого раннего утра в замке Шанкар царил хаос и суматоха. Начали съезжаться гости на свадебные торжества.  Невесты были в тихой истерике и доставали Леру неимоверно. Они были не выспавшиеся и злые, как осенние мухи. Они капризничали и кобенились почём зря. Они отсчитали своих горничных, надавали пощёчин пажам, выгнали всю бестолковую прислугу и жаждали внимания Валерии, причём каждая к своей персоне и одновременно. Она бегала из одних покоев в другие, успокаивала, как могла благородных леди, подносила всем по очереди успокоительное и была готова их придушить всех скопом. Где-то между покоями леди Розалии и леди Аркадии, её поймала запыхавшаяся донна Терезия и повелительным тоном приказала бежать на кухню. Там был конец света! Лера уже поняла, что куда не сунься, в огромном замке царил именно конец света. Она бросилась на кухню, отбиваясь по дороге от краснощёких пажей, преследовавших её всё утро. Они ныли и скулили, смешно угрожали и требовали ей немедленно явиться к их леди, но Валерия махнула на них рукой и велела передать благородным истеричкам, что ей приказано заняться кухней. Герцог приказал. Больше возражений не последовало. Она пулей залетела на кухню, где увидев её, облегчённо выдохнул мэтр Алехандро, а мэтресса Калерия выдавила из себя несчастную улыбку. Франсиска и Одэлис, красные и распаренные, готовили завтрак для прислуги и кого попроще. А Леру, жестом умирающего, позвал мэтр Алехандро. Стало быть, ей придётся отдуваться по полной программе, стараясь удивить избалованных аристократов двух королевств. Поварята тоже были с красными щеками, видимо, они уже получили свои порции оплеух. Лео и Нэйт смотрели на неё пустыми глазами. Похоже, парней уже замордовали. А ещё только утро! Воистину, конец света! Она пробежала глазами по свободным поверхностям, ища чистый фартук, и тут её взгляд наткнулся на дракона. Он смотрел на неё и улыбался одними глазами. Только один человек во всём этом хаосе мог вселить в неё силу и уверенность одним лишь взглядом.  «Люблю тебя!» - кричали его глаза. «Люблю тебя!» - в ответ пропели её. И жизнь сразу наладилась. Всё невозможное стало по плечу, потому что рядом был он. У неё защемило сердце. Так не хотелось отрывать от него глаза, но нужно было работать. Он понимал и отпустил. Она попрощалась с ним одним взглядом, и окрылённая кинулась в самое пекло. У него утро тоже было тяжёлым. Породистых лошадей уже было много, и всё прибывало и прибывало. Конца и края им было не видно. Но, он никогда не считал уход за ними за работу. Кочевники с детства жили среди коней, это была часть их жизни. Наскоро дожёвывая что-то на ходу, Канова медленно выходил из кухни. У самых дверей он оглянулся, и впился в знакомую спину обжигающим взглядом. «Всё она лжёт, что не умеет колдовать! Приворожила так, что на других смотреть не хочу… Ведьма моя!» И жизнь тоже наладилась. Полный сил и энергии дракон бросился спасать мир.
Господский завтрак был долгим и обильным. Вся прислуга искренне желала, чтобы благородные господа и леди доедали бы уже и выметались из-за стола. Обед уже скоро! Ну, сколько, право слово, можно жрать? На такое неподобающее замечание донна Терезия изволила заявить, что аристократы не просто кушают, а вкушают и любят вести при этом застольные беседы, самого различного содержания. Вот поэтому все трапезы иногда очень затягиваются, и бывает, что плавно перетекают одна в другую. Повара, поварята, кухарки и прочая прислуга издали всеобщий вздох сожаления. Особенно расстроенные вежливо осведомились, поскольку празднества растянутся на три дня и все три дня будет такое плавное перетекание? Донна Терезия ответила совершенно несвойственным ей образом, злобно и неделикатно. Больше вопросов не у кого не возникло. Лера была готова жить все три дня на кухне, лишь бы не видеть толпы гостей, шныряющих по дому и округе. Но, эти встречи, как не оттягивай должны состояться, и будет лучше, если по её сценарию. Вдруг в дверях кухни появился запыхавшийся краснощёкий паж и громогласно объявил:
- Велено немедленно собирать корзинки для выезда на природу. Еду, пиво, вино и прочую снедь. Обеда не будет. Будет только праздничный ужин. Аурэлия, бегом к леди!
- К которой?
- Ко всем!
И Валерия, стаскивая по дороге фартук, бросилась бегом за улепётывающим со всех ног пажом. На кухне послышался радостный вздох поваров, поварят, кухарок и прочей прислуги. Она мысленно была с ними и разделяла их буйный восторг.
Лера быстрыми стремительными шагами приближалась к покоям леди Розалии, как вдруг из-за угла на неё выскочил паж леди Одилии с пунцовым лицом, схватил её за руку и не слова не говоря, потащил в покои своей госпожи. Она расслабилась и перестала сопротивляться. «Хорошо! Пусть первой будет леди Одилия, мне без разницы. Хотя нет. Разница всё-таки есть. Выбора у меня нет!»
- Аурэлис? Наконец-то! – вскричала леди Одилия, подбегая к ней. – Живо одевайся для прогулки верхом! Ты едешь со мной!
- Что? – удивилась Лера, ещё не зная, как к этому отнесутся другие благородные леди Шанкара. – А как же леди Розалия и леди Аркадия? Они знают о вашем решении, леди Одилия?
- Нет, конечно.
Вдруг дверь в покои леди Одилии распахнулась самым неподобающим образом. На пороге стояла разгневанная леди Розалия.
- Мне передали, что твой бесстыжий паж, уволок Аурэлию прямо от моих дверей. Это правда, Одилия?
- Представления не имею. Спросите у него самого, любезная Роуз. Он был где-то здесь. Вот только что. Ах! Наверное, уже убежал, мерзавец. Я велю высечь его, сестрица. Не переживайте так. Это вредно для цвета вашего лица. Он и так в последнее время не очень. Цвет лица, я имела в виду.
- Не юли, Одилия. Я тебя саму прикажу высечь, если ещё раз позволишь себе подобную выходку. Поняла?
- Да, сестрица. Только смею заметить, что в долгу я не останусь.
- Не сомневаюсь, - язвительно ответила леди Розалия. -  Аурэлия. Идём со мной. Я на лошадях не езжу, так что ты мне понадобишься для другого.
Валерия была искренне благодарна, так вовремя появившейся, леди Розалии. Ехать куда-то с Одилией ей не хотелось совершенно.
- Идём, идём. Господа из Аркадии привезли с собой удивительную редкость в наших краях – мэнэстрэля. Это тот, кто играет на музыкальных инструментах и поёт. Прелесть, правда? Мы с леди Аркадией и нашими кавалерами не пожелали ехать в горы на лошадях. Нам хочется послушать мэнэстрэля. К нам решили присоединиться некоторые гости, в основном, мужчины. А женщин нам не хватает, - чинно вышагивая и гордо неся себя по коридору, щебетала леди Розалия. – Нам с леди Аркадией очень неуютно находиться в обществе мужчин. Ты побудешь с нами. Держать ты себя умеешь, манеры и речь твои благородны. Тем более, что ты скоро станешь компаньонкой у леди Одилии. Тебе это пригодится.
- Я буду очень рада, леди Розалия. Спасибо, что вспомнили обо мне, - низко поклонившись, с чувством ответила она.
- Идём. Леди Аркадия нас уже заждалась. А, что, Аурэлия, у меня, действительно, плохой цвет лица? – осторожно осведомилась леди.
- У вас чудесный цвет лица, леди Розалия. Не поддавайтесь на провокации леди Одилии. Она слишком язвительна и юна.
- Полностью с тобой согласна, Аурэлия. Я чувствую, что именно сегодня выгляжу отменно.
- И это правда, леди Розалия. Без ложной скромности отменно, - почтительно отвечала Валерия.
- Ну, вот мы и пришли.
Через несколько секунд двери в покои леди Аркадии распахнулись, и выплыла хозяйка этих самых покоев. Томная и нежная. Светящаяся и воздушная. Безумно хорошенькая и свежая. В новом нежно-зелёном платье и бутоном белой розы на корсаже. Лера знала, сколько времени отняла у неё эта скромная и утончённая красота, и с радостью подумала, что труд тот был не напрасен. Леди Аркадия была восхитительно хороша и молода.
- О! – только и могла сказать на появление сестры леди Розалия. – На твоём фоне я буду выглядеть ощипанной курицей, Аркадия.
Валерия почувствовала женской интуицией, что назревает абсолютно лишний и ненужный приступ истерики и моментально взяла огонь на себя.
- Леди Розалия, ваше платье бесподобного винного цвета выглядит безупречно! Оно придает мягкий бархатистый свет вашей коже. Такой глубокий цвет может позволить себе носить далеко не каждая леди. Вы в нём царственны и строги, но в тоже время женственны и привлекательны. А эти рубины? Такие рубины можете носить только вы. Вы божественны сегодня!
- О! Ну, если так, то я, пожалуй, не буду ощущать себя ущербной на празднике молодости и красоты.
- Разумеется, леди Розалия.
- Если так, то я не буду преждевременно расстраиваться.
- Конечно, леди Розалия.
- Ну, хорошо. Раз ты так говоришь, то это действительно, правда.
- Абсолютно. Если вас это успокоит, леди Розалия, то посмотрите на меня. Здесь только я выгляжу, как ощипанная курица.
- О! – вскричали обе леди одновременно. Им только сейчас пришло в голову, что на фоне скромной и совершенно невыразительно одетой Аурэлии, они будут выглядеть, как волшебные птицы из сказки, на фоне серенького воробышка. – Ты выглядишь, как всегда опрятно и скромно, Аурэлия. Идёмте. Нас уже все заждались.
Они вошли в гостиную, которую открыли только два дня назад к приёму гостей. Все, находившиеся в комнате, смешались для Валерии в одно большое тёмное пятно. Она не различала лиц, понимая, что двое из них, должны быть будущими супругами леди Розалии и леди Аркадии, а до остальных ей не было никакого дела. Она рассмотрит их всех позднее. Здесь должен быть менестрель. Вот он занимал её больше всего. Такая удивительная редкость в суровой, безрадостной Мелории!
По средневековым меркам и пристрастиям мелорийской знати - это было роскошное помещение, но на вкус Валерии и её познаниях в области дизайна интерьера, гостиная была похожа на склад забытых вещей. Всё, что было в замке ценного, интересного и дорогого, в прямом смысле этого слова, было расставлено, развешано, разложено без соблюдений каких бы то ни было принципов сочетаемости-не сочетаемости, о цветовом решении даже речи не шло. Шкуры, чучела животных, разнообразное оружие, гобелены с мотивами охоты были бы хороши сами по себе, но вкупе с разномастными диванами, стульчиками для хоббитов, подушками разных форм, цветов и структур, а также щедро понатыканных повсюду гигантских вазонов, со специально привезёнными по такому случаю дорогими заморскими цветами, производил удручающее впечатление. Редкие по красоте и грациозности статуэтки, бог весть как попавшие в замок Шанкар, и тонкие ковры ручной работы с аркадийскими мотивами, были кое-как всунуты в последний момент на случайные свободные места. Всё было сделано по приказанию его светлости герцога Алванли, желающего убить всех своим богатством и роскошью. Лера глубоко вздохнула, созерцая подобное безобразие. Этим, разумеется, можно было убить любого человека, имеющего вкус и представление о стиле. Но, таких людей в гостиной, видимо, было немного, Валерия в счёт не шла. Она же не человек, а невольница, и её мнения никто не спрашивал. Её не представили благородным аристократам. Зачем? Лера выпрямила спину и подняла голову после почтительного приветствия. Леди Розалия кивнула ей на угол серой стены около своего диванчика, и удобно уселась на него. Валерия заняла своё место. Она будет стоять, разумеется, как немая статуя, в ожидании приказаний своей госпожи. Когда она бывала одна с благородными леди в их покоях, ей разрешалось сидеть в их присутствии и свободно разговаривать, но не сейчас. Сегодня этикет должен быть соблюдён досконально, чтобы по Мелории и Аркадии не поползли слухи о распущенности и непочтительности слуг дома Алванли. Сегодня и ещё два дня, прислуга будет тиха и нема, словно фамильные привидения замка, как инструктировала их на кухне донна Терезия, иначе всем всыплют плетей. Зачем цвету аристократических домов двух королевств знать, что иногда слугам разрешаются некоторые вольности? Пусть все свято верят, что его светлость герцог суров, требователен и гневлив, что вся прислуга у него вымуштрована, как в королевском замке, пусть восхищаются им и его порядками. Ведь никого не интересует донна Терезия и её мёртвая хватка! Никого не заботит её педантичность и перфекционизм! Это всё заслуги герцога и точка. Хотя с другой стороны, он очень талантливо и тонко нашёл нужных исполнителей и расставил их на соответствующие должности, значит, его заслуг умолять не стоит. Да, старый герцог был ещё тот прохвост… Лера тихо и молчаливо стояла в своём уголке, с безупречной осанкой и опущенными глазами.
- О! – вдруг спохватилась леди Розалия. – Прошу простить мою забывчивость. Я не представила вам нашу гостью. Это Аурэлия, господа. Она гордость нашего дома. В скором времени она станет компаньонкой будущей герцогини Фернандес-Очоа де Альмодовар, - Лера была крайне удивлена поступком леди Розалии. Она ещё раз учтиво поклонилась и подняла глаза. Будущая маркграфиня проявила неслыханную любезность и чуткость к прислуге. Мысленно Валерия была готова расцеловать благородную леди за деликатность, несвойственную ей по отношению к людям, стоящим ниже себя. -  Любезный милорд, вам должно быть интересно увидеть нашу Аурэлию? – обратилась она к одному молодому аристократу, стоящему у стены.  – Леди Одилия так расхваливала её вам за завтраком, что мне подумалось, лучше один раз увидеть её, чем сто раз услышать. Не так ли?
- Вы абсолютно правы, очаровательная леди Розалия, - вкрадчивым бархатным голосом ответили ей. Молодой человек медленно отделился от стены и также неспешно двинулся к ближайшему пустующему от Валерии дивану. -  Мы – Альмодовары, любим и ценим красоту, ум и утончённость во всех проявлениях. Позвольте представиться, маркиз Блас Фернандес-Очоа де Альмодовар, - он подошёл совсем близко и учтиво поклонился Лере. Она ответила на его учтивость низким поклоном.
У Валерии похолодели кончики пальцев. Блас. Вот он и появился. Она жадно посмотрела ему в лицо и внутренне содрогнулась. Его внешность преуспевающего плейбоя мгновенно оттолкнула её. Лера сердцем почувствовала его высокомерие, презрительность и эгоизм. Она судорожно искала сходство Бласа с кем-нибудь равноценным из своей прошлой жизни, с кем-нибудь, кто был бы таким же самоуверенным, небрежным, нахальным мальчишкой. Он был молод, но из всех сил пытался выглядеть повидавшим виды бонвиваном, этаким жуиром и пожирателем женских сердец. Валерия видела эти узкие безразличные глаза, пухлые плотоядные губы, широкий, почти негритянский раздавленный нос. Очень запоминающаяся внешность… Она видела его раньше. В каком-то очередном тинейджерском сериале, где снимаются одни слащавые красавицы и красавцы. Вот ведь чёрт! Эдвард Вествик, вот кто!  Его прославила роль хамоватого юного толстосума Чака Басса в «Сплетнице» - сериале о золотой молодежи из Верхнего Ист-Сайда. Лера прикинула на глаз его возраст - может быть двадцать четыре-двадцать пять лет. Совершенно неинтересный возраст для мужчины, который мог бы заинтриговать её! Неинтересный возраст, неинтересная внешность, отталкивающий вид и манеры.  Ей стало жалко его. «Бедняга! Леди Одилия очень плохо меня знает, если предполагает, что такой избалованный маменькин сынок может меня каким-то образом привлечь.  Он может быть жесток, омерзителен и подл. Я чувствую это. В детской песенке Карабас-Барабас, в исполнении Владимира Этуша, честно и открыто пел: «Считайте меня подлым – Да! Я готов на подлости! Зовёте меня гадким? Да! Я готов на гадости! Плевать на унижения – Да! Я готов унизиться! Но лишь бы к сладкой цели хоть чуточку приблизиться, хоть чуточку приблизиться!» Эти слова - девиз маркиза Альмодовара!  Они проступают у него на лице, как стигмы на теле мучеников. Какими бы ни были Влад и Канова в глазах непосвящённых людей, но они никогда бы не уронили своё мужское достоинство в честном поединке и не унизились до гадости исподтишка. Блас же, способен на такое. О! С ним нужна осторожность и дальновидность. Я буду осторожна. Очень-очень осторожна. Мой дракон стоит двух десятков таких холёных хлыщей… Я сделаю Бласа, каким бы проходимцем и негодяем он не был!»
- Присядьте, Аурэлия, прошу вас, - галантно предложил он ей кусочек дивана. Лера, поворотом головы спросила разрешения у леди Розалии, и получив его лёгким кивком в ответ, с достоинством села на краешек пухлых подушек. Блас уселся подле неё и уставился на точёный варварский профиль змеиным, немигающим взглядом. Валерия была спокойна. Ей легко быть спокойной и холодной под пристальным взглядом безразличного ей человека-вещи, её орудия в достижении намеченной цели. Она ощутила исходящие от него флюиды животной страсти. Он желал её, как редкостную вещь, как искусную статуэтку, чтобы пополнить ею свою коллекцию. «Ничего у тебя не выйдет, милый мальчик! Ничего. Ты будешь умирать от жажды обладания, но ничего существенного ты не получишь. Ты будешь делать так, как надо мне. Будешь! Я тебя заставлю!»
- Позвольте представить вам, благородные леди, Гоито, моего менестреля, - с достоинством проговорил Блас. - Он хорош. Впрочем, что говорить? Оцените сами. Гоито? Чьи стихи ты поёшь? Ты мне говорил… Как же?
- Тэм Гринхилл, милорд.
Из тени вышел юноша. Лера взглянула на него и улыбнулась. Аркадийский певец был очень похож на молодого Лео ди Каприо, каким тот был в «Титанике». Такой же самоуверенный, пронырливый и дерзкий.  Только таким и должен быть менестрель, чтобы девицы умирали не только от его песен и голоса, а от одного взгляда на его горящие глаза. Живая, огненная душа жила в нём и рвалась наружу. Он поклонился и сел на низкий неудобный стульчик в центре гостиной, пристроил лютню и запел:

«Я расскажу тебе,
Как плавит огонь серебро.
Как плачет дождем с небес,
Душа над ярким костром.
Как сердце бьется звездой,
Лишь имя – безмолвный крик,
Что станет новой бедой.
И путь на тысячу лиг.

Как трудно это понять,
Но ты опять опоздал.
Огня теперь не унять –
Он снова меж нами стал.
Как близко твоя душа –
Я знала, что ты придешь!
По горьким листья шурша,
Слезами капает дождь.

Послушай, не рвись в огонь!
Ты мне не сможешь помочь.
На зов, протянув ладонь,
Глаза мне закроет ночь.
Смотри! – дорога клинком
Из утра в полночь легла.
И я по ней босиком
В другую сказку ушла…»

Его голос был глубок и проникновенен, он завораживал и держал за сердце. Лера забыла про Бласа. Она слушала и слушала одну балладу за другой, одну историю любви и разлуки за следующей, крик души и разорванного сердца за последним земным прощанием с жизнью и судьбой. Гоито не просто пел, то от лица мужчины, то от лица женщины - он любил, страдал, мучился и умирал в каждой божественной мелодии, стекающей с его чутких пальцев. Валерия жила его голосом, она купалась в его живительной влаге и теплоте. Она не видела никого и слышала ничего, кроме плача своего растревоженного сердца. Вдруг она почувствовала лёгкое прикосновение к своей щеке. Блас смотрел на неё и осторожно стирал слёзы с заплаканного лица. Лера вздрогнула и отпрянула от него, словно к ней прикоснулась мерзкая жаба.
- Прости… - чуть слышно сказал он.
- О! Не извиняйтесь, милорд.
- Гоито расстроил тебя. Ты плачешь.
- Нет. Он растопил лёд, а это просто вода. У вас чудесный менестрель, милорд. Благодарю вас за доставленное удовольствие слушать его.
- Не надо меня благодарить. Я ничего не сделал.
- Как угодно, милорд, - прошептала Лера и опустила глаза. Гоито продолжал петь, терзая её душу и сердце.

«Мой бой окончен, близится конец,
Из рук Судьбы я принимаю чашу.
Услышь меня, всевидящий Творец!
Один ты, Боже, знаешь, как мне страшно.
Кипящий гнев взбесившейся толпы,
Безликое бушующее море.
Бессмертие не терпит суеты,
В обряде очищения позором.

Земля чужая примет мою кровь,
Те, кто остался, поднимите знамя!
Не оставляй меня, моя любовь,
Не властен больше суд людей над нами.
Когда не будет больше сил терпеть,
И холодом дохнёт седая вечность.
Ты тенью вдруг появишься в толпе,
И, улыбнувшись, мне пойдёшь навстречу…

Я знал, что ты придёшь, я ждал тебя,
Когда из тела жизнь рванётся криком.
И жизни нить жестокая Судьба,
Обрежет на клинке застывшим бликом.
Когда лоскут священного холста,
Отпустят вдруг разжавшиеся пальцы.
Моя душа к тебе сойдёт с креста,
И мы уйдём, чтоб больше не расстаться…»

Валерия похолодела, услышав эту балладу. Дурное предчувствие охватило её. В сердце засела тупая иголка беспокойства и медленно, но очень больно, начала колоть изнутри. Она снова испугалась за Канову, так испугалась, что её охватил нервный озноб в самых тёплых покоях замка Шанкар. Только сейчас она поняла, что её дракон для слишком многих людей стал досадным недоразумением, устранить которое, гораздо проще, чем примириться с ним. А как же она? Та, которая не сможет без него жить. То есть вообще.



Глава 20.


Его светлость герцог Драгомир пересекал галерею широкими размашистыми шагами. Он был зол. Продолжительный и неприятный разговор с герцогом Алванли внёс сумбур и расстроил все тщательно возводимые планы. Он опоздал. Опять опоздал. Она упорхнула от него, правда не по своей воле, но это не меняло суть, а ещё больше осложняло и без того непростую ситуацию.  Влад влетел в кабинет начальника гарнизона Шанкарской крепости без доклада и совершенно игнорируя выставленные караулы. Он останавливал их одним лишь взглядом бешеных горящих глаз и выражением яростной свирепости на лице.
- Влад? Что случилось? – вскочил из-за стола удивлённый Дантэ. – Всё в порядке. Вы свободны. Это мой друг, его светлость герцог Драгомир, - крикнул он вбежавшим следом вооружённым охранникам. Те поспешно удалились, недобро посматривая на Влада.
- Случилось? Да много всего. И в основном нехорошего, дружище, - вместо приветствия сказал герцог. Он уселся в кресло, бросил свой берет на стол полковника и рядом с ним разместил свои ноги, в грязных дорожных сапогах. – Вели подать вина. И побыстрее. – Дантэ немедленно распорядился. - Как давно они уехали в Аркадию?
- Неделю назад. Постой, о ком ты говоришь?
- А ты о ком? Друг мой Дантэ, о ком я ещё могу говорить? Я говорю о ней. О Валерии. Все остальные меня нисколько не интересуют. Прости, если невежлив.
- Да нормально всё, не думай об этом. Мне просто стало чертовски любопытно! О Валерии? Значит, ты зовёшь её так? Она тебе позволила?
- Я не спрашивал у неё позволения. Я у женщин вообще стараюсь ничего не спрашивать и не просить. Неблагодарное это дело и хлопотное, знаешь ли. Валерия – это её имя от рождения. Я знал его с момента нашей первой встречи. Валерия Скуратова. Можно Лера и все прочие производные, кроме уменьшительных. Этого она не переносит совершенно, и начинает дерзить.
- Ты удивляешь меня, Драгомир! Откуда такие глубокие и практически интимные познания? Похоже, что только ты один и знаешь всё, о чём неуверенно сплетничают в Шанкаре? Колись, командир.
- Похоже на то. Ну, где же вино и закуска? Эй, черти косорукие? Где же вы? На трезвую голову говорить об этом совершенно невозможно. С тобой, Дантэ, тем более.
- Отчего же? Я всегда тебя понимал и мог поддержать беседу. И трезвый, и пьяный.
- Не спорю, дружище. Но, сейчас я хочу напиться и поговорить с тобой пьяным и о тебе. И обо мне. И о ней. И вообще обо всей этой хренотени. Отчего же так долго несут? Ах, ну наконец-то! – с облегчением выдохнул герцог, суровым взглядом провожая нерасторопного слугу до дверей. – Как-то мало он принёс. Не находишь? Поговорить толком не получится.
- Перестань, Влад. Пошлём ещё раз, если понадобится. Ну, давай! Наливай и рассказывай.
- А может быть, ты сначала расскажешь о себе, а? Я слышал, что ты собираешься в скором времени стать графом Дантэ Карлос де Бустаманте? Я правильно слышал?
- Правильно, Драгомир. Это смешно, конечно. Совсем ребячество, но ты знаешь меня очень давно, поэтому тебе можно и посмеяться, Влад. Представляешь, я скоро стану графом де Бустаманте! – совершенно по-детски счастливо прошептал он. – Каково? А? Давай выпьем за это? Только ты один и знаешь, как я этого желал всю свою жизнь…
- Да уж, чёрт возьми! Знаю! Графский титул! Это стоит многого. За тебя, Дантэ! И за молодого графа Дантэ Карлоса де Бустаманте, дружище! Пей! Мечта всей твоей жизни осуществилась! Пусть это для кого-то звучит пошло и приземлённо, но не для меня -  у каждого своя мечта. И не всегда о высоком и вечном. Верно? К слову отмечу, что все мечты и помыслы о подобных вещах, заканчиваются разочарованием и депрессией. Надо желать узко и конкретно. За тебя! За меня! За циников и негодяев! Ура!
- Ура! Ну, и сказал! Да уж! За это я и выпью! За пошлую и приземлённую мечту безродного ублюдка, который всю свою жизнь желал называться с благородного титула! – и они выпили за это, и не один раз. – Ты представляешь, Драгомир, мне удивительно повезло. Дьявольски! У графа Карлоса нет наследников по мужской линии, и Лэо у него единственная дочь…
- Леди Лэокадия, если я не ошибаюсь…
- Ну, да. Не ошибаешься. Она такая… Такая… - мечтательно возвёл глаза к сводчатому потолку молодой полковник.
- Удивительная!
- Да!
- Нежная и трепетная!
- Да!
- Очень хорошенькая!
- Очень!
- Ты любишь её, Дантэ? Скажи? Что ты чувствуешь, когда думаешь о ней?
- Я люблю её и я счастлив, Влад! И чувствую я себя влюблённым и счастливым! Она вся такая… Такая… Ну, ты понимаешь?
- Да! Да! Конечно, понимаю! Что уж тут не понятного? Так и должно быть… Давай выпьем за твою леди Лэокадию, за твоё счастье и за графский титул, дружище!
- Давай, Драгомир! – вино потекло в объёмные бокалы, снова и снова исчезая под радостным напором друзей. Полковник красочно и подробно живописал о своей поездке в столицу Мелории, о балах и светских раутах, о первой встрече с леди Лэо, с её батюшкой и матушкой, о незапланированной поездке в их замок, о нежных улыбках и невинных поцелуях, о предложении руки и сердца и о своём счастье. Потом, спохватившись, вспомнил ту, из-за которой он, собственно, и уехал, а затем и почему. Влад слушал его и тихо радовался удаче своего бывшего оруженосца. Ему, как никому другому был известен вкус сбывшейся мечты. Он смотрел на щенячью радость Дантэ и был счастлив за него. Так и должно быть. Только так. Валерия сдержала своё слово. Поступила жестоко, но правильно. Ах, Лерка! Где же ты сейчас? Кому кружишь голову и сводишь с ума?
- … а она отказала мне, представляешь? Сказала, что благородные полковники не должны портить свою карьеру и жизнь, совершая опрометчивые шаги, о которых потом будут сожалеть. И посоветовала взять отпуск, и уехать в столицу на пару недель. Вот я и уехал, а там…
- Ну, да, да -  балы и рауты, леди Лэокадия и титул графа. Согласись, что всё отлично получилось? Валерия дала тебе правильный совет и главное – вовремя.
- Я согласен. Она оказалась права, когда говорила, что проведя неделю или две среди огромного количества красивых молоденьких женщин, которые изо всех сил будут стараться завладеть моим вниманием, я забуду её. Представляешь, я сравнивал, искал девушку похожую хоть чем-то на неё, но не находил. Так она мне в душу запала! Глаза её, губы, этот поцелуй сумасшедший… Тогда я решил – раз мне не встречается её подобие, значит этому не суждено сбыться, и решил забыть её. Не сразу, конечно, но я всё же забыл ту, ради которой был готов рискнуть всем, что у меня было. Тогда я хотел кинуться в омут головой, лишь бы она полюбила меня и позволила быть рядом… А теперь…  А теперь у меня есть Лэо, и никакая другая мне не нужна, и я скоро стану графом, Влад! Это так странно и необычно, но мне нравится. Теперь я могу говорить о Валерии, и моё сердце остаётся спокойным. Она оказалась права. Но, как я был зол на неё тогда! Ты не представляешь…
- Представляю, Дантэ. Можешь не рассказывать. Она бесподобно умеет злить и доводить до белой горячки своим упрямством. Равных ей в этом искусстве нет. Она само совершенство! Я рад, что всё сложилось именно так, а не иначе. Но, меня интересует этот её дракон. Это что? Что это за сказочки? Что за бредятина такая?
- О! Это тоже забавно, Влад! Она сказала, что это якобы варварский обычай - беззащитная девушка, попавшая в плен, выбирает себе защитника. И называет его драконом. Как-то так. Но самое интересное, что этот Канова – редчайший сучий потрох! Правда! Он переспал со всей прислугой женского пола в замке, которая могла двигаться, и обрюхатил половину из них. Клянусь богами! Но, Лерка с пеной у рта утверждала, что у него гораздо больше понимания, терпения и такта, чем у всех цивилизованных имперцев! Представляешь? Наивная! Что она, якобы, гадко с ним обращается, просто отвратительно…
- Не может быть! Она не такая дура, да и он не похож на идиота. Что и у них ничего не было? Я собственными глазами видел, как этот … этот… самец раздевал её глазами и облизывался, ублюдок! Скажи! Дантэ? Ну, же!
- А вот этого я утверждать не могу. Всякое про них болтали, но ничего такого конкретного никто не видел. Ты же сам знаешь, Влад, как любит чесать языками прислуга, а и соврёт – недорого возьмёт. Им только дай повод позлословить, а остальное всё додумают сами.
- Эх, Дантэ! Дружище! Какое-то у тебя вино не пьяное и заканчивается слишком быстро. Вели обновить. Эй!
- Эй!
- И закуски какой-нибудь пусть принесут, что ли.
- Эй, а ну, обновить и закуски принести! Немедленно! – громко крикнул захмелевший полковник. – А, что ты расстроился-то, Влад? Тебе-то какое дело до неё и дракона этого похотливого?
- Мм-м-м… Понимаешь… Люблю я её.
- Любишь? Правда? Не может быть… Ты и любишь? Ой, не верю я! Не верю, командир! Ты же вообще никого не любишь! Как же так? Как?
- Ну, да. Люблю. Сам не знаю, как! Как-то так – раз и всё! Ох, дружище! Никогда не думал, что любить так тяжело и беспокойно… Всю душу она мне вымотала! Понимаешь? И ничего поделать я не могу. И всё так гадко, так мерзко произошло, ты себе даже представить не можешь. Отвратительная история. Грязная и неприятная. А как я себя вёл тогда, Дантэ? О, боги, какой я был идиот… Таким придурком я никогда не был, а с ней… Нет! Не хочу… Не буду всё это рассказывать. В общем, Дантэ никогда не будь таким уродом! Слышишь?
- Слышу. Не буду. Никогда. Принесли? Ну, так ставьте и свободны уже… – он пристальным взглядом проводил слуг до дверей, удивляясь почему их так много пришло и так мало принесло, и дождался, когда за ними за всеми закроются створки. -   Когда же это ты Влад успел в неё влюбиться? Удивительно! Случайно не в последнюю её поездку к тебе с леди Одилией?
- Значительно раньше.
- Да? Ещё интереснее! И что она? Ответила тебе взаимностью? Или тоже к чертям собачьим отправила?
- Эх, Дантэ! Всё до такой степени непросто, что я воздержусь от прямого ответа.
- Всё так плохо? Правда?
- Отвратительно, Дантэ. Хуже быть уже не может. Давай оставим это и поговорим о чём-нибудь другом.
-  Давай! А о чём мы говорили до этого, Влад?
- О драконе, мать его.
- Да! Вот давай о нём и поговорим! Редкостный мерзавец. Просто редкостный! А смотрел на неё так, словно живьём съесть хотел. Глаз не спускал. Охотник хренов!
- Глаз не спускал? Живьём съесть хотел? Вот сволочь! А? Удивительная сволочь! А она? А она, Дантэ? Что она-то?
- А она застала его однажды в очень интересной ситуации на конюшне с подругой, и сбежала. Представляешь? Мне Алистер рассказывал, что весь гарнизон на уши поставили тогда. Искали её. Я Алистеру верю. Меня тогда здесь не было, но вот ему верю. Он ни на букву не солжёт.
- И что?
- И что?! Он сам её и нашёл.
- Алистер?
- Какой к дьяволам, Алистер! Что ты? Канова этот.
- И что?
- А ничего! Она после этого, как с ума сошла. Стала на него смотреть, как кошка влюблённая на хозяина.
- А он?
- А он перестал со всеми бабами спать и девок портить. Смотрел на неё, как кот на горшок со сметаной. Глаз не спускал. Слюни до колена…
- И что?!
- Да ничего! Всё переглядывались и по углам зажимались, думали, будто никто ничего не видит и не замечает… Наивные!
- Зажимались?! Ты это серьёзно, Дантэ? Так-таки и зажимались?
- Ну, да. А потом, Алистер опять рассказывал, поползли слухи по Шанкару, что как будто бы маркиз Блас Фернандес-Очоа де Альмодовар хочет взять Валерию себе в жёны…
- Что-о-о-о-о-о? – громко крикнул Влад и со всей силы ударил кулаком по столу. – В жёны, мать его? Лерку? Мою Лерку ему в жёны? Он, что, совсем охренел, а?
- Ну, да. По ходу, конкретно. Вот тут-то её дракон и взбесился, так же как и ты, наверное. А может и круче. Говорили, что он грозился убить милорда, но поскольку маркиз жив до сих пор, значит, не убил ещё. Будем ждать. Чёрт! Жалко я этого не увижу! Занимательное должно быть зрелище, да Влад?
- Ой, как мне это всё не нравится, Дантэ! Так не нравится! А дальше что?
- А дальше? Ну, тут свадебные торжества начались, гости съехались, и милорд этот приехал.
- Блас?
- Ну, да. Прилепился он к нашей Валерии, как банный лист, и по пятам за ней таскался всюду. Глазами её поедал, и слюни пускал до колена…
- Слюни, говоришь?
- Ну, да. Всё её за ручки хватал и к стенке прижимал, в глазки заглядывал и шейку целовал…
- Шейку целовал, говоришь? Всё! Он уже труп! Правда! Только так! А дракон-то куда смотрел, мать его, а?
- А он только глазами сверкал и в конюшне лошадей чистил…
- Что? Хорош защитничек, мать его! А она-то совсем, что ли охренела? С цепи сорвалась? Она, конечно, очень такая вся… хм… ну, любит это дело, но не до такой же степени! Мать её! Дракона убью! Скотина, куда смотрел? Бласа убью! Сволочь, не твоё – не трогай! А её… А её…  - герцог налил себе вина и залпом осушил бокал.
- Что?
- Да ничего! Только бы найти её… А там уж разберусь.
- Влад? Что-то не пойму я никак. Если ты её любишь, зачем нашему герцогу подарил?
- Ой, не спрашивай меня, Дантэ! Объяснить тебе логично и понятно свой поступок сейчас я не смогу. Раньше я находил его здравым, а теперь считаю абсурдным.  Раньше я верил в то, что делаю, а сейчас проклинаю тот день, когда подобная глупость посетила мой воспалённый мозг. Мне не объяснить. Мне нечего сказать. Я готов биться головой об стену от бессилия, но принесёт ли это облегчение? Вряд ли. Я не знаю, что мне делать из-за собственного идиотизма и гордости, будь она проклята! Мне некого винить кроме себя самого. Я опоздал…
- Да, и почему ты так опоздал? Ты знаешь вообще, что её наш герцог на три года в аренду сдал своим новоиспечённым родственникам?
- Да знаю я всё! Чуть не придушил этого старого сморчка своими руками за такое! Это ж надо придумать? Я ехал за ней. За ней! Ты понимаешь? Я у короля был, всё ему объяснил, ну, золота дал для большей понятливости, мне все документы сделали и разрешение дали на нашу свадьбу. Приезжаю, а тут такая хренотень! Дантэ? Что в нашем королевстве делается? А? Почему нельзя оставить на полгода без присмотра любимую женщину? Обязательно какая-нибудь сволочь или в аренду сдаст или замуж позовёт?
- Не говори, Влад! Так чего тянул-то? Раз уж знаешь, в каком мы королевстве живём, мог бы и поторопиться?
- Я же на службе! Как ты не понимаешь? Ты-то должен меня понять, Дантэ!? Я не хозяин сам себе! Я служу королю и короне! Вот съездил, выхлопотать себе отставку, так и то только через год обещали дать! Обещали, а вдруг не дадут? Надо преемника готовить, обучать его, передавать бразды правления, так сказать. А вдруг он его величество не устроит? Вдруг он будет меньше денег в казну добывать? Вдруг он междоусобицу на границе создаст, прецедент международного масштаба? Вдруг войну с кочевниками начнёт? Голова пухнет от этого всего! Надо ждать ещё целый год, Дантэ! А что будет с Леркой через год в этой чёртовой Аркадии? Подумай! С её-то удивительными способностями искать приключения на пятую точку?
- Я даже думать не хочу об этом!
- И я не хочу! Я могу себе только вообразить, куда её может занести, мою драгоценную невесту за целый год, и мне от этого делается плохо! Натурально плохо, Дантэ! Давай наливай, что ли. Выпьем за женщин, за крапивное семя, за то, что они с нами делают, будь они неладны!
- Выпьем, Влад! Женщины – это зло, это самая ядовитая отрава, от которой нет противоядия.
- Точно! Вот ведь, дьявол, а? Мне теперь при всём желании не выдернуть её из другого королевства. Аркадия – это не Мелория. Так, что все мои хлопоты и обивания порогов во дворце, пошли прахом. Кому теперь нужно это разрешение на брак, если моя наречённая - подданная другого королевства? Пусть даже и на время, но целый год, согласись, это огромный срок. Просто в голове не укладывается! Всё одно к одному… Мать вашу! А? А дальше что было-то?
- Дальше? Правильно ты сказал, Драгомир! Совсем она охренела! Она на свадебное торжество пришла, в таком наряде… Я таких платьев не видывал ни при дворе, ни в борделе. А бывал и там, и там. Всего насмотрелся. Знаешь ли, есть с чем сравнивать! Вроде, как и одета прилично, а вроде, как голая вся…
- Голубое с серебром?
- Ну, да.
- Могу себе вообразить. Она в нём такая вся… такая… ну, такая…
- Голая.
- Нет! Соблазнительная…
- Что?! Соблазнительно голая вся.
- Да, ну тебя, к богам, Дантэ! Ну, пусть такая. Но, глаз же не отвести…
- Вот-вот! Вот Блас на неё и пялился. За ручки хватал, к ножке прижимался, по колену гладил, в вырез платья заглядывал, нет, не заглядывал, натурально спал там…
- Дьявол! Точно убью! А она?
- А она вся такая гордая и непреступная, что королева. Ручки ему целовать позволяла и улыбалась, словно краше этого Бласа никого нет на этом свете.
- Думаешь, он ей нравится? Вот так чтобы не жить, не есть, не пить, не спать? А?
- Думаю, что так нет.
- А почему, Дантэ? С чего ты так решил?
- Потому что я случайно взгляд её поймал, когда она на дракона своего смотрела. Чуть не умер от такого взгляда! Вот там да – не жить, не есть, не пить, не спать, а здесь нет. Здесь она играется, как кошка с мышкой.
- Вот ведь, дьявол! Ну, что за дерьмо! Любит она его, девочка моя. Ох, как любит! Ты не представляешь, Дантэ, как я ему завидую… Так завидую, что нет слов, а только зависть бурлит чёрной пеной. Как же я этого боялся! О, боги, как боялся! Неужели всё напрасно? Неужели у меня нет ни единого шанса вернуть её обратно? Ведь сопьюсь я так… Когда-то я её к тебе ревновал также. Спать не мог, есть не хотел. Только представлю, как ты её обнимаешь, моментально холодным потом покрывался, но я вытравил тебя из её сердца…
- Что? Так значит, это из-за тебя… Ах, ты сучий же ты потрох, а? А я грешил на Канову. Думал, что она его любит, поэтому меня отвергает. А это был ты? То-то мне показалось странным её поведение после поездки в Тарнас…
- Забудь, Дантэ. Прости и забудь. Всё, что происходит – всё к лучшему. Разве тебе плохо сейчас? Разве ты не получил всего, чего хотел? Разве она поступила неправильно? Разве я поступил нечестно с тобой? Сейчас ты доволен жизнью и счастлив, но ведь могло быть по-другому. Согласись хотя бы с этим, Дантэ. Женщины совершенно не стоят того, чтобы из-за них рушилась мечта и жизнь катилась псу под хвост!
- В общем и целом, с твоих слов – не стоят совершенно. Я тебя отлично понял, кэп. Вот только одного тогда понять не могу, что же ты тогда, на желчь-то исходишь? Что же тогда, жизнь-то свою проклинаешь? Что же ты тогда, из-за дикой ревности спиться грозишься? Зачем она тебе? Она разрушит твою мечту и испортит жизнь. Живи один. Так спокойнее и надёжнее…
- Смеёшься? Издеваешься? Мстишь мне? Валяй! Я на тебя даже не обижусь, Дантэ.
- Вот и правильно. За что на меня обижаться? За то, что я сказал правду? Сами по себе женщины – крапивное семя. Больно жгут и долго зудят. Ты и сам это прекрасно знаешь! Женщин ты перепробовал достаточно и разбираешься в них гораздо лучше меня. Мне ли тебя учить? Ты старше, опытнее и мудрее, Влад. Всё-то ты знаешь… Мне ли объяснять тебе смысл человеческой жизни? Мне ли говорить о женщинах? Но, если одна из них, значит для тебя так много и ты не видишь смысла жить без неё, и вся эта хвалёная жизнь становится вообще неважной, если та, единственная из женщин, не рядом? Как же тогда, Влад? Как?
- Как? Откуда я знаю, как?
- Знаешь! Иначе бы ты не сидел здесь и не изливал мне душу.
- Эх, Дантэ! Думаешь всё так легко и просто? Я не маг, не волшебник, не чародей. Я не смогу совершить невозможное, как бы не старался. Думаешь, что она что-то задумала, ведьма моя?
- Да. Думаю, так оно и есть. Неспроста она позволяет вольности милорду, и дракон неспроста глаза на них закрывает. Он бы и за меньшее по отношению к ней, любого порвал бы на куски, а тут весь такой тихий и скромный. А, может быть, ему намеренно никто не говорит из прислуги, что Валерия с милордом шашни крутит? Все знают его нрав бешеный, может, поэтому молчат? Как ты думаешь? А? Или они с ней обо всём договорились?  Все варианты просчитали и делают так, как им надо? А? Как ты думаешь? Что-то здесь не чисто, Влад! Очень-очень не чисто…
- А зачем ей это нужно, Дантэ? Зачем?
- Кто их женщин разберёт... Они когда любят, такими стервами становятся, когда что-то их счастью угрожает…
- Эх, Дантэ! Это точно! Никто! Ни бог, ни дьявол их не разберёт… Только люблю я её, стерву. Не могу, как люблю!