Бродский

Не замечать никого вокруг для него, кажется, вполне естественно. Не отрывать взгляд от его рук для меня, кажется, теперь естественно. В каждом воображаемом аккорде, который он зажимает то ли осознанно, то ли на уровне бессознательной необходимости, чувствуется его музыкальность; музыка в нем. Кисти рук спокойно лежат на коленях, но длинные пальцы беспрестанно ласкают невидимые струны, пробегают по гладким клавишам, отстукивают ритм. Сомнений не возникает: ему покорны все музыкальные инструменты. Они покоряются его страсти, с которой он отдается музыке; не замечая мир вокруг, старательно выстраивает свой собственный. Равнодушие – нонсенс. Каждое движение его рук отдается вспышкой в моих собственных мыслях. Он запрокидывает голову, прикрывая глаза, и на несколько волшебных мгновений позволяет рукам совершать более смелые движения. Это, должно быть, кульминация концерта. Его увлеченность провоцирует мою. Я не слышу музыку, которую он создает, но увлечена ей безнадежно. Отрываю взгляд от бесподобных рук, перевожу выше. Окончательно сдаюсь под ничуть не удивленным взглядом. Знает, что я наблюдаю, не смущается. Вновь прикрывает глаза и продолжает играть. А вокруг люди, которые ничего не значат. Он стирает их своей музыкой. Изящными движениями пальцев приводит в движение атомы. Слаженные системы распадаются. Слова теряют значение. Струны – нервы. Инструмент – воображение. Главное, не забывать дышать, когда в сознании неистово бьется только один вопрос:
- Что за музыка звучит в твоей голове, парень? …

*Связь с поэтом отсутствует.