Ночь и день
Он ложился, взбивал и перекладывал подушку, натягивал и сбрасывал с себя одеяло, но не находил удобного положения.
«… так будет всегда» - удрученно и покорно думал он, машинально растирая сердце, всё чаще беспокоившее его. «Нельзя сделать бывшее не бывшим». Он пытался думать о передаче, что смотрел вечером, или вспомнить разговор с соседом по лестничной клетке, но ничего не могло заполнить пустоту, образовавшуюся внезапно и навсегда со смертью жены. Глаза обдало жаром. «Услышать бы тихие Лизины шаги на кухне. Привыкла кормить сытно с утра. Уже на пенсии давно и не нужно этого, а все равно – возилась допоздна на кухне», – мужчина поморщился – «И ведь простого спасибо не говорил. Сейчас бы…Эх, дурак, дурак. Нет, еще и похуже кто… Незаметна была, а вот ушла и всё – нет жизни…»
За окном раздались голоса. Мужчина сел, дёрнул за шнурок ночника в изголовье и поискал глазами таблетки от боли в сердце. Голоса становились громче. Нащупав тапочки и захватив сигареты, он вышел на балкон.
Темноту ночи разбавлял свет из немногих окон. «Так и есть. Колька пришел отца забирать», - узнал он по голосу сына Петровича, маленького, сухенького старика.
- Пошли, говорю. А то на плечо взвалю, - напористо частил молодой голос.
- Я те взвалю! Взвалит он. Антошку своего взваливай, а меня не трожь! - спорил голос постарше, пришепётывая.
- Не дури, батя. Пошли, говорю! Мать ждёт. Последний раз говорю. Вставай! Ты знаешь, на плечо взвалю. Стыдно будет, - тянул парень за рукав отца.
- Да иди уже, Петрович, - кашляя, пробурчал еще один голос. «Белый» - узнал Сергей мужчину, которого называли так за седые волосы. – Всё равно же унесёт. На вот, допей, есть немного.
- Я те унесу! - продолжал бушевать, понемногу сдаваясь Петрович. – Унесёт он. Давай, друг, - на ходу допивая, старик, ведомый сильной рукой сына, повернул к дому.
«... сын... нужен, значит», - шаря по подоконнику в поисках зажигалки, думал Сергей Юрьевич. Закурил, а память колола, казалось, прямо в сердце. «Эгоист чертов» - он задумался, пытаясь вспомнить, сколько было бы сейчас его сыну. Почему-то он был уверен, что сыну. «Да. Точно. Года два-три после женитьбы. Не разрешил Лизе родить, отговорил, мол не время - диссертацию напишу, тогда. Эгоист! Постарше сына Петровича, пожалуй. И внуки ж наверняка.» - Он охнул, чуть не в голос, впервые представив это счастье, от которого так легко отказался когда-то. «Ни разу не попрекнула. Много позже, просила – может, возьмём ребеночка, будет жить для кого. И тогда отмахнулся. Занят. День пролетал как миг, лекции, студенты...и студентки», - мужчина резко, с досадой стряхнул пепел с сигареты в темноту ночи. «Что уж… Никогда не сознавался, но ведь было, было дело. Лиза догадывалась, конечно. Но не скандалила, только лицо и голос становились отчужденными».
Прохлада ночи не остудила глаз, они так же пылали, и жар уже доходил до сердца.
«Пожалуй, выпить надо чего-нибудь», - возвращаясь в комнату, подумал мужчина. Он сел в кресло и потянулся за таблетками, но рука застыла и опустилась. «Зачем?»
Дом постепенно просыпался. Затопали детские ножки на этаже сверху, загрохотала музыка слева,а трасса за окном зашумела. Наступал новый день.
Свидетельство о публикации №213101001501
Светлая память Татьяне!
Александр Самунджан 03.03.2015 15:00 Заявить о нарушении