Родиться теоретиком - Анатолий Разумников

Как-то я приводил в порядок сарай своей тёщи и неожиданно наткнулся на одной из полок на несколько стопок макулатуры. Я уже хотел было её выбросить, но решил посмотреть, что там. Бумаги были тщательно запакованы сначала в пергамент, потом в газеты, и перевязаны аккуратно тесёмками. Тщательность упаковки меня и привлекла. Я раскрыл одну из стопок. Это была годовая подписка на старинный журнал «Социалистическая наука и реконструкция». Я взял несколько номеров. Журналы великолепно сохранились, хотя и пролежали в сарае почти 50 лет. Дома я ознакомился с ними и был приятно удивлён. Несомненно, они представляли большую ценность. Это было научно-популярное издание типа современного журнала «Наука и жизнь». Относились журналы к концу 20-х – началу 30-х годов. Конечно, статьи о науке в наше время там выглядели несколько наивно. Но чем он меня привлёк, так это тем, что там систематически печатались стенограммы заседания президиума Академии Наук СССР. Читать их было одно удовольствие. В этих стенограммах отражалась жестокая борьба, которая проходила в то время между молодыми академиками (Иоффе, Тамм, Ландау, Вавилов и др.) и старыми (их имен я не помню).
Молодёжь требовала, чтобы советских физиков и химиков посылали на стажировку за границу. Утверждала, что нужно закупать за валюту иностранные современные приборы. Что мы сильно отстали от запада. А без современной физики мы скоро отстанем от Запада и в области техники, и в области вооружений. Старики выступали против «западнопоклонничества». Они утверждали, что западная буржуазная физика загнивает, а мы должны идти своим путём.
Но самое интересное – я обнаружил, что среди постоянных авторов этого журнала был профессор московского высшего технического училища имени Баумана (МВТУ) Анатолий Григорьевич Разумников. Писал он статьи по термодинамике. Дело в том, что и у нас на химфаке ещё совсем недавно тоже работал Разумников Анатолий Григорьевич. Он тоже занимался термодинамикой. Но был не профессором, а доцентом. Перелистывая пожелтевшие страницы старинного журнала, я скоро установил, что московский профессор и новочеркасский доцент – это одно и то же лицо. В одном из номеров была напечатана фотография А.Г. Разумникова, которая не оставила никаких сомнений на этот счёт. Есть такая привычка у солидных научных журналов, – печатать фотографии своих авторов.
И я решил разгадать эти две тайны. Почему моя тёща выбросила такой интересный журнал в сарай? С чего это вдруг московский профессор весьма уважаемого ВУЗа вдруг оказался в провинции, да ещё в качестве доцента?
Первую тайну я разгадал быстро. Главным редактором журнала «Социалистическая наука и реконструкция» был Н. Бухарин. Очевидно, когда в 30-х его арестовали, все журналы были изъяты из всех библиотек и уничтожены. Я узнавал: – ни в нашей, ни в одной из ростовских библиотек этого журнала не было. Теперь можно было догадаться, как Разумников оказался в Новочеркасске. Постоянный автор журнала врага народа сам автоматически в те времена становился врагом народа. И Разумников успел вовремя сбежать из Москвы, пока его не арестовали. Это моя догадка в скором времени подтвердилась. На кафедре органической химии в те времена работал доцент С.М. Шотенберг. Семён Моисеевич был гораздо старше меня, но так сложилось, что мы с ним дружили. Он приехал с Урала, где был главным инженером крупного промышленного комбината. Когда начались аресты руководителей уральских заводов, он срочно оттуда уехал и тем самым спасся. Как он позже узнал, за ним пришли на следующий день после отъезда. Так вот, Семён Моисеевич рассказал мне, что однажды Разумников раскрылся ему. Он поступил точно так же, как и сам Семён Моисеевич. Да ещё для конспирации забросил диплом профессора.
На 3-м курсе я слушал лекции по физической химии у Анатолия Григорьевича. На первой лекции он заявил примерно следующее: «Менделеев и другие великие русские учёные могли говорить с кафедры всё, что они думают. Я не могу, т.к. должен подчиняться программе». А сам после этого не придерживался никаких программ или планов. В частности, много времени он посвятил разоблачению Эйнштейна. Он утверждал, что великий Эйнштейн шарлатан, буржуазный мракобес и мистик. Я не знаю, почему он так ополчился на Эйнштейна, но нам, студентам, нравились ниспровергатели авторитетов. Лекции Разумникова в начале семестра пользовались популярностью. Студенты их охотно посещали, но со временем число его слушателей уменьшалось. Читал он лекции сбивчиво, сумбурно. Его просто никто не понимал.
По окончании института я поступил в аспирантуру на кафедру физхимии. Тогда поступали в аспирантуру «на кафедру», а не к определённому руководителю. А уже потом аспирант мог выбирать руководителя из числа сотрудников кафедры, имеющих право на работу с аспирантами. Передо мной был выбор – А.Г. Разумников или Д.П. Сёмченко. Я не выбрал Анатолия Григорьевича, но не потому, что он мне не нравился – мне не нравилась термохимия, которой нужно было у него заниматься.
Чем больше я узнавал А.Г. Разумникова, уже будучи аспирантом, тем больше я проникался симпатией к нему. Это был очень культурный и образованный человек. Настоящий энциклопедист. Он не только прекрасно разбирался в вопросах химии и химической технологии, но хорошо разбирался в искусстве и философии. Он знал на память множество стихов. В общении он был прост и доступен. Анатолий Григорьевич увлекался йогой. Он и нас, молодых сотрудников кафедры, агитировал заняться этим хорошим делом.
Анатолий Григорьевич написал докторскую диссертацию. Она состояла из пяти томов. Каждый том имел около 1000 листов. Его диссертацию ни один совет не хотел принимать к защите. Он пожаловался в отдел науки ЦК КПСС на то, что ему не дают ходу. Из ЦК пришло строгое указание заслушать Разумникова и дать ему возможность защититься. Заседание Совета состоялось в первой химической. Народу набилось под завязку, даже галёрку открыли. Я не помню название доклада, но он был очень сумбурным. Разумников касался не только чисто химических вопросов – он затрагивал вопросы мироздания. Так, он целый раздел посвятил природе тяготения. Но главной фишкой его теории были частицы «фи». Он утверждал, что тепловая энергия квантуется. Квант тепловой энергии и есть «частица фи». Эти частицы вместе с протонами, нейтронами и электронами входят в состав каждой молекулы. Фактически он вернулся к средневековой теории флогистона.
Совет попал в трудное положение. И отказать нельзя, поскольку само ЦК просило. И признать работу, с другой стороны, невозможно, поскольку она противоречит всем современным устоям физики. Приняли половинчатое решение. Дескать, нужно работу довести до ума, опубликовать самые важные положения в центральной печати. И так далее. А чтобы помочь Разумникову, к нему приставили доцента Г.Н. Фирсову, чтобы она переводила его невразумительные тексты на общепринятый научный язык. Писал тексты Анатолий Григорьевич так же невразумительно, как и читал лекции.
Вот ведь какая интересная вещь получается. На основании своих совершенно невразумительных теорий Разумников разработал методику термохимических расчётов, которая давала удивительное совпадение с экспериментом.
Но свою работу он до защиты так и не довёл. Случилось вот что. Каждый сентябрь Анатолий Григорьевич подавал заявление об уходе на пенсию. Ему было уже больше 60. Но каждый раз ректор его вызывал и просил ещё поработать. Разумников соглашался. Эта процедура уже стала ритуалом. Но в очередной сентябрь ректор был в командировке, а его заместитель подписал заявление Разумникова. Анатолий Григорьевич обиделся. Когда ректор приехал из командировки, то вместе с деканом и заведующим кафедрой он стал уговаривать Разумникова вернуться. Но тот отказался.
Через пару лет из Академии Наук СССР пришла просьба выслать им труды А.Г. Разумникова. Еле-еле где-то в старых пыльных шкафах нашли оттиски статей и диссертацию. Такие запросы поступали ещё пару раз из академических институтов. Известный учёный-электрохимик, член-корреспондент АН СССР, организатор производства в СССР солнечных батарей, лауреат государственной премии и наш выпускник Н.С. Лидоренко заметил как-то, что, возможно, Разумников, не понятый современниками, станет вторым Гиббсом.
Гиббс – американский учёный, создатель химической термодинамики, жил в конце позапрошлого века. Он работал в прагматичной Америке в одно время с великим Эдисоном. Но Эдисона знали и признавали в Америке все, Гиббса не знал и не признавал никто, кроме троих студентов, которые посещали его лекции в одном из провинциальных университетов. Но Гиббса признала Европа. Именно в Европе он стал великим. Вслед за Европой его приняла и Америка. С тех пор прошло более ста лет. Сейчас мало кто из молодых знает, кто такой Эдисон. Но имя Гиббса есть в каждом учебнике по физике, химии, физической химии и термодинамике. Оно и понятно. Техника быстро стареет. А то, что создал Гиббс, – химическая термодинамика – вечно.
Итак, может быть, Анатолий Григорьевич Разумников повторит судьбу Гиббса? Мы не поняли, так, может, его поймут потомки?
Пока никто не смог объяснить феномен Разумникова. Почему его методики термохимических расчётов, вытекающие из неправильных теорий, дают такое прекрасное совпадение с экспериментом?