24. Музыкальный Fак Роман Единственная

                Новелла 24 Музыкальный Fак

                Не беспокойся, путь начертан твой – вчера,
                Страстям разрешено играть тобой – вчера.
                О чем тебе тужить? Без твоего согласья
                Дней будущих твоих уставлен строй – вчера.   
                Омар Хайям

      Птичий гвалт. Всем нам, смертным, приходилось бывать в «компании», где любят «выпить и закусить». Если присмотреться, то все такие застолья протекают одинаково. После трех четырех тостов, а иногда и раньше, все начинают «хотеть говорить» о своем наболевшем и не хотят никого слушать. Когда все говорят разом, и никто никого не слушает - начинается базар. И всегда все обращаются друг к другу со словами: - «Нет, это ты послушай меня, что Я хочу сказать!» Видно, после нескольких рюмок, вино в человеке начинает говорить «само - за тебя» и болтать все, что на ум взбредет. Правильно говорят: - «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке!»
      Этим грешат и парламентарии всего мира на своих «думательных» заседаниях, чаще всего «смахивающих» на «сидение» поселян в корчме после ярмарки и основательно принявших на «грудь» после удачной покупки или продажи своего нехитрого крестьянского пожитка.  Правда считается, что депутаты, как ответственные государственные головы, «не употребляют горячительного» и «базарят» на трезвую голову. Люди в «компаниях и на общественных заседаниях» становятся похожими на стаю галдящих ворон на дереве, гнездящихся на ночь и, как видно, перед сном, обсуждающих свои дела за прошедший день. Под таким «градообразующим» деревом опасно ходить. Однажды я с моим другом – штангистом, после «приема» в пивной, проходя под деревом с «вороньим парламентом», попали под «обстрел неконструктивной критики ворон во время процесса их законотворчества». У меня все благополучно обошлось, а другу досталась крупная порция «критики» на голову: - «Птичка сделала – навалила счастья!» Я, тогда, шутя «констатировал факт»: - «Что ты горшок, я давно знал!» - сказал я другу, - «Но как об этом птичка догадалась?» Штангист не понял и не принял юмора, и желчно ответил: - «А ты сам – такое дерьмо, что на тебя даже вороны не гадят!» Теперь я не принял его «аргумент» и под влиянием пивных паров «вломился в амбицию», с апломбом заявив другу, что недаром говорят в народе: - «Деньги к деньгам, а дерьмо - к дерьму!» Короче говоря, слово за слово, мы разругались как обыкновенные торговки на базаре и, разозлились друг на друга чуть не до смерти. Хорошо еще, что дело не дошло до рукоприкладства – последствия могли быть тяжелыми – мы оба «выступали» в тяжелом весе гиппопотамов - наверно это нас и остановило от «махания кулаками». Но из-за вороньих парламентских дебатов мы так разобиделись друг на друга, что долго не общались – почти целую неделю. И всю эту неделю, как поведал потом мой друг, он от обиды «кушать не мог», а только пил, правда, беспробудно. Но, как говорится: - «Всё течёт, но ничего не меняется!» В ближайшую субботу мы «случайно» встретились в пивном баре, и крупно наплевав на все парламенты мира, весело отметили встречу после долгой разлуки и восстановление мира. К нам присоединилась «группа товарищей», и опять начался веселый птичий гвалт.
     Чем больше людей «заседает» в простой, объединенной выпивкой компании – тем больше она становиться похожей на сбор глухих, но говорливых «особей», у которых больше всего накопилось наболевшего и осмысленного и требующего «выхода». Или желающего перебродить и осмыслиться «внутри себя» и быть громогласно оглашено на людях всему миру. И все оскорбляются, когда их не слушают, понимая, что их рассуждения никому не нужны, и никто их не слушает. Но инстинктивно «компанейцы» не могут остановиться и хоть немного помолчать, чтобы выслушать другого «сотрапезника по жизни». Но меня опять «бросило в сторону» - со своими воспоминаниями я снова отвлекся от темы, навязанной Олегом и нашим совместным «сидением в ZP».
      В моем сегодняшнем случае, от галдежа меня спасало только то, что моя компания с Олегом, была малочисленная – в нашей компании я был в одиночестве, и по меркантильным соображениям вынужден был молчать «в тряпочку». И поедая обыкновенные яства красиво уложенные под знаками зодиака на необычной формы многотарелочном блюде – презент от нашего друга шеф-повара, и попивая «фирменный коньяк» Адика, я был вынужден слушать и переваривать все то, что говорилось за столом в моем «ZP-ешном глядиолуховом» кабинете. И осмысливать все свое «внутреннее и наболевшее» молча, как говориться – «про себя».
     Олег опять немного «подзакусил» - «поковырял» вилкой в своих тарелочках-треугольничках с яствами, приготовленными Шеф-поваром. И в результате снова пришел в свое естественное, «удивленно-философическое» состояние. Я уже понял, что Олег склонен к длинным рассуждениям на общие «морализаторские» темы и к политической шутливости, которые выбивают его из колеи настолько, что он, как токующий тетерев, забывает все на свете и, в частности, забыл зачем пришел в «PаRадайZ und PRеисподню». И, кажется, напрочь забыл историю своей жизни, исповедоваться в которой передо мной он с самого начала собирался. Вообще я все больше склонялся к мысли, что Олег выбрал не совсем подходящее время и особенно место для выяснения обстоятельств смысла жизни, но опять гостеприимство хозяина и особенно вопрос – «Кто платит и соответственно заказывает музыку?» – очень актуально стоял передо мной. А посему, из высоких «меркантильно-материалистических» соображений и простой этики, я не смел позволить себе встревать в процесс познания Олегом «жисти хомо зопиенса» в простых, так сказать «полевых» условиях «PаRадайZ und PRеисподни».
     Я стал ждать новых попыток Олега познать жизнь во всех ее проявлениях. Ждать пришлось недолго - Олег сделал знак официантику – тот сразу же подлетел к нам. Олег что-то сказал ему на ухо – что я не расслышал - за грохотом оркестра ничего не было слышно. Официантик опять коротко кивнул и перебежал к оркестру. Оркестр в этот момент кончил свою «прелюдию» к основному концерту и готовился к перерыву на прием «бесплатной выпивки за счет заведения». Музыканты сняли свои инструменты и удалились в дверь за эстрадой.  Руководитель оркестра – высокий, худой и волосатый мужчина, внимательно выслушав официантика, посмотрел в нашу сторону. Затем, коротко кивнув головой официантику, он с достоинством приблизился к нам и стал в проеме нашей беседки. Олег церемонно и вежливо, как подобает общаться с представителем «богемы», поздоровался, представился сам, представил меня и затем предложил Дирижеру – как я сразу, про себя, окрестил музыканта – присесть за наш столик. Без «реверансов» Дирижер коротко представился: - «Эдуард» - сказал он и сел справа от меня в беседке.
     Официантик принес и поставил перед ним рюмку, Олег наполнил ее – наши уже были наполнены ранее – и предложил тост за здоровье людей дарящих своими талантами радость и наслаждение простым людям. Церемонно взяв рюмку двумя пальцами и оттопырив мизинец, Дирижер поблагодарил Олега за высокую оценку его творчества, таланта и труда и маленькими глоточками медленно выцедил коньяк. Видать Дирижер был привычен к напиткам «различного градуса», потому что на его лице не дрогнул ни один мускул – он даже не поморщился от Адикинового коньяка. Мы предложили ему закусить чем Бог послал – и он, опять церемонно потыкав вилкой, доел салат и бифштекс, оставшийся от «нарциссового» кабинета «PаRадайZ und PRеисподни», в котором начинал изучать окружающую жизнь и «прозревать» Олег.
     Олег снова разлил коньяк и предложил тост за вечную Божественную музыку, которая «Нам строить и жить помогает!». «Хотя, если присмотреться внимательно» - продолжал Олег – «Музыка «попсы» жизнь сильно осложняет, а о строительстве я не говорю – стоит посмотреть на все те уродливые стандартные строения, которые обезображивают вид новостроек. Вот классическая музыка создавала Великие творения архитектуры – Нотр-Дам-де-Пари, соборы в Шартре, Реймсе, Исаакиевский собор. А сейчас даже молельни при супермаркетах строят в модернистском стиле и поют в них все ту же попсу». 
     «Мои родители очень любили классическую музыку и с детства пытались привить ее мне» - продолжил Олег свою музыкальную лекцию. «Мой младший брат был более покладист – он учился и закончил музыкальную школу по классу фортерьяно. А я не закончил, бросил на третьем году учебы. Когда мама привела меня в музыкальную школу, я молчал, не пел и не нажимал на клавиши, чтобы меня не приняли. Вечером мама рассказала все папе. Папа мой был офицером полиции, человек старой закваски и строгих правил и не любил сентиментов и назавтра я пел и нажимал на все, что говорил мне учитель. Правда, после той беседы с папой я три дня не мог сидеть. Хорошо, что на мне были брюки и никто не мог видеть цвет моей задницы. До сих пор жалею, что после третьего класса папа со мной не «побеседовал» так же, как в первый раз. Я был непоседлив. Очень нелегко было играть разные нудные гаммы и арпеджии, когда мама стояла над головой со своим «счетом»: – «и раз, и два, и три, и четыре». А в это время на улице мальчишки, мои друзья, гоняли мяч. А мама так хотела, чтобы я получил музыкальное образование, что сидела у меня над головой со счетом - «И раз, и два и три и четыре», по нескольку часов подряд! Хоть музыкант из меня и не получился, но я понял и полюбил великую магию классической музыки. Самое любимое мое произведение – Токката Ре-минор Баха. Еще я очень люблю Болеро Равеля, Девятую симфонию Бетховена, 40 симфонию Моцарта, Вечного странника Грига, «Фауста» Гуно, «Орфея и Эвридику» Глюка и т.д. - всех не перечесть.
     А творения попсы – сейчас послушал – все кругом говорят, что это Хит, а через пять минут этот хит играют в подземных переходах на гармошке, а назавтра он забыт. Даже по телевизору объявляют – этот «хит продержался в чате два дня». Большего он и не заслуживает» - закончил Олег свое брюзжание. «Я предлагаю тост за Классические Хиты, которые продержались века, и еще многие века будут радовать людей! За Вечную Классическую Музыку!» - громко провозгласил Олег и выпил.
     Я последовал примеру Олега и тоже выпил свою рюмку, хотя мне абсолютно ничего не говорили перечисленные Олегом имена всей этой «музыкантской братии». Все эти Бахи, Бетховены, Григи, «Гуано» и прочие «Глюки» были мне, как говорится, до «лампочки». Я никогда ничего о них не слышал и, тем более, никогда не слушал их произведений. Хотя возможно и слушал их музыку, но не знал, что ее написали композиторы с такими именами.  По моим понятиям, все что производит человек - будь то телесное, как например: - колбаса, пиво или соленые орешки, или «духовное», как кино, музыка, литература, живопись и прочие «футуризьмы из телика», есть «продукт человеческой жизнедеятельности». Все эти созданные «телесные и духовные продукты» человек сам же и потребляет. И сочетаются они в «человеках» странным образом, как сказал какой-то «школьный поэт из школьной программы»: - «В одной упряжке «повязаны» козел и трепетная лань». «Трепетные лани» любят и «потребляют» раритетные книжки, мыльные оперы и музыку «от шульбертов до глюков», а «козлы» - пиво, чипсы и соленные орешки. Но и трепетным ланям, кроме «воздушных зефиров», нужна та же самая колбаса, чтобы не «откинуть копыта» с голоду. Я не понимаю всех этих интеллигентов, каждый день «приникающих к чистому источнику гуманитарных наук», чтобы вкусить пьянящий напиток поэзии, нектар философии, терпкий вкус диалектики, и прочие «гуманитарские» напитки в красочных обертках, которые продают «потертые знаниями девушки» в митинках на книжных развалах в подземных переходах. И поэтому я не испытывал и не испытываю особых «трепетаний» от «потребления духовного» - то есть, чтения книжек, просматривания телесериалов или прослушивания музыки. Кстати, или не кстати, я вспомнил «мысли» моего друга дяди Жоры про современные песенки попсы. Однажды при обсуждении «духовного» он с мудрым видом изрек: - «Песня – это когда кладут музыку на слова, а попса – это когда кладут и на слова и на музыку».
     Между тем дирижер Эдуард, опять так же церемонно держа рюмку за ножку двумя пальцами и отставив мизинец – выпил свою рюмку. Поставив пустую рюмку на стол, он посмотрел на Олега несколько осмысленным взглядом, затем потупился и сказал: - «Не могу с Вами не согласиться в оценке классической и современной музыки. Но хотел бы заметить, что у каждого времени своя музыка. Серьезная классическая музыка всегда была нужна для отдохновения после тяжелого умственного труда – ей наслаждались великие государственные деятели, полководцы, поэты, драматурги, врачи, философы и т.д. Она создавалась как квинтэссенция простой народной музыки.
     Еще великий композитор Глинка сказал: - «Музыку создает народ, мы композиторы ее только аранжируем» – т.е. обрабатываем. Простой народ, люди в основном физического труда искали отдохновение в простой музыке сродни их простым движениям при копании огорода или укладки кирпичей или шпал. Музыка движения ритмизирована. Великие классические композиторы брали простую народную музыку и создавали абстрагированную музыку – музыку для больших и сильных духом людей, созидающих своим умом большой мир сложных человеческих чувств. Поэтому она понятна и созвучна думающим людям. А простым и неприхотливым людям после напряженного трудового дня необходимо просто отвлечься и ничего не думать – главное чтобы вокруг стоял грохот, лязг и ритм. Но это не значит, что люди не понимают хорошей музыки – музыки больших и сильных чувств. Пробудить в их душе эти тонкие чувства могут только истинно большие, талантливые исполнители.
     Вместе со мной в музыкальном  училище учился мой сокурсник – его звали Виктором. Он также как и я учился игре на скрипке и очень не любил исполнять гаммы и прочие, как он говорил «сольфеджии». Музыка сидела у него в генах с самого детства. Еще в училище он сам переделал старую гитару, доставшуюся от родителей. Установил и натянул на ней какие-то им самим изобретенные струны, и никому не позволял прикасаться к ней.  Когда он был трезв – он просто бренчал на гитаре, беря одному только ему известные аккорды. Но стоило ему только выпить стакан водки – он преображался. На лице появлялся румянец, глаза его становились безумными - и он начинал играть. Гитара в его руках рыдала, смеялась, дико хохотала и издавала Божественные звуки, которые врывались в душу как сильный ветер в весеннюю погоду. Его невозможно было слушать – начинало ныть и сильно биться сердце. Хотелось расправить крылья и взлететь над Землей, унестись в прекрасную даль, где «нет ни печали, ни воздыхания» - как сказано в Священном Писании.
     Мы знали о страсти Виктора и специально покупали вскладчину выпивку, угощали его, а он угощал нас своей музыкой. Причем он пил только из граненного – так называемого «маленковского» 250-граммового стакана и без никакой закуски. Он никогда не пил больше одного стакана водки. Если доброхоты наливали ему второй стакан, он прекращал играть, укладывал свою гитару в футляр и уходил – никакие увещевания или просьбы не могли заставить его остаться и продолжить играть. Но со временем Виктор перестал следовать своему правилу – всегда найдутся доброжелатели угостить маэстро, и Виктор спился до уровня музыканта играющего на вокзале с фуражкой на полу перед собой - для пожертвований. Я недавно нашел его на вокзале, подкормил и устроил в своем оркестре.   Если Вы будете столь благосклонны – пожертвуете немного денег для гонорара музыканту и оплатите стакан водки – он сможет сыграть для Вас. Но очень прошу – не предлагайте больше одного стакана водки» - закончил Дирижер свой «рекламный ролик».
     Я поразился, с каким мастерством Дирижер «впарил» нам своего Виктора – «мальчика-вундеркинда, который на почве своей гениальности спился в третьем классе гимназии!» В его музыкальной лекции было все: - и разбор физической сущности музыки, и история, и психология, и архитектура, и жизненные коллизии несчастного Гения. Возможно, не хватало «некоторых мелочей для жалости», типа: - «Гений Витя родился в семье потомственных музыкантов – папа «тренькал» на балалайке, мама постоянно что-то насвистывала на кухне, бабушка с младенчества пела колыбельные песни над головой младенца медвежьим голосом».
     Я вообще не разбираюсь в музыке – как говорила моя мама – мне в детстве на ухо наступили три медведя, и все мое музыкальное образование ограничивалось уроками пения в школе, а с возрастом еще давали знать поломанные уши от физических упражнений по вольной борьбе. Но, рассматривая «контигент» музыкантов в оркестре, я подумал, что своим видом и обликом, ни один из них не «тянет» на Моцарта или «Шульберта с Глюком».
     Но Вещий Олег снова забыл о желании рассказать свою историю, которая его разволновала и привела в ZP. Он опять загорелся идеей выслушивать чужие исповеди и принимать участие в судьбах других людей. Я понял, что Олег в своем офисе всю свою предыдущую жизнь был занят только «телохранительством» и своими «бизнесМентовскими» делами и особенно не сталкивался и не вникал в жизнь и души окружающих его людей. И вдруг в ZP открыл для себя, что вокруг много интересных людей со своими жизненными историями, проблемами и заботами. И эти простые и бесхитростные истории «человеческих душ» целиком завладели им – ему стало интересно, тем более, что видать, эти истории были созвучны и перекликались с жизненными обстоятельствами, через которые прошел он сам. Видно он пытался систематизировать и осмыслить все пережитое им, через случаи и обстоятельства, которые прожили другие люди.
     Как бы там ни было, но Олег попросил Дирижера прислать к нему Виктора – он готов заказать музыку, поставить стакан водки и дать денег за исполнение «любимых им музыкальных произведений».
     В это время музыканты видно закончили «закусывать» и стали появляться из двери за эстрадой. Причмокивая губами и «цыкая зубами», после принятия «допинга», они принялись рассаживаться по местам и настраивать свои музыкальные инструменты. Дирижер прошел к оркестру и что-то сказал одному из музыкантов, показав глазами в сторону нашей гладиолусовой беседки. Тот выслушал его, посмотрел в нашу сторону, и затем подошел к нам и стал в проеме беседки. Олег вежливо кивнул ему и предложил садиться. Музыкант представился – «Меня зовут Виктор – значит Победитель» - просто сказал он и сел справа от меня. Заранее предупрежденный официантик поставил перед ним граненный 250 граммовый стакан и запотевший от холода графинчик с водкой.
     Виктор был невысоким, очень худым молодым человеком с костистым лицом и мутными, потухшими черными глазами. Жидкие пепельные волосы редкими прядками спадали в разные стороны с макушки головы. Неопрятная, свалявшаяся клочьями щетина покрывала его щеки, нос был курносый, и в ноздри было далеко видно. Зубы были желтые и крупные, как штакетник из горбылей на заборе полисада. Короче говоря, на мой взгляд, Виктор не производил впечатления серьезного музыканта, своим серым лицом и грязным джинсовым костюмом, мешковато сидевшим на нем. Такие типы часто встречаются на железнодорожных вокзалах, где подрабатывают носильщиками: - подносят «из вежливости» к автобусам корзинки с «гостинцами» бабушек и дедушек, прибывших, на электричке, из деревни к своим детям и внукам проживающим в городе.
     Олег вежливо объяснил Виктору, что он желает угостить музыканта выпивкой и хочет заказать ему исполнить музыку – «попурри» из произведений классических композиторов, а именно из произведений Баха или Бетховена или Грига и еще каких-то – я не запомнил – на вкус исполнителя – за плату конечно. Виктор посмотрел долгим взглядом на Олега – в его глазах не отражалось никаких эмоций. Потом, в ответ только кивнув головой и не говоря ни слова, Виктор налил полный стакан водки и мелкими глотками, морщась и давясь, выпил. Затем посидел немного с закрытыми глазами.
     Когда Виктор снова открыл глаза, взгляд его был совсем другой – в них появился блеск и осмысленность, а лицо преобразилось - порозовело и расправилось. Я был удивлен произошедшей метаморфозой – передо мной сидел совсем другой человек - человек думающий – «Гомо Сапиенс». «Из Савла превратился в Павла!» – вспомнил я слова Адика.
     Олег тоже был поражен изменением – он сунул руку в карман и вынул денежную купюру – в этот раз я успел заметить – она была немалая. Виктор тоже заметил деньги. Посмотрев в глаза Олега, он отрывисто произнес всего три слова – «Оплата после выступления». Затем встал и прошел на свое место на эстраду, где оркестр создавал фон – играл что-то легкое в ожидании заказов на «шабаш». Но «шабашей» пока не было - публика еще не разогрелась – все только-только начали «употреблять и закусывать». К тому же основной «контигент» посетителей был неприхотлив до «высоких музыкальных материй» - их вполне устраивал «бубнеж» попсы из магнитофона.
     Виктор вытащил откуда-то из-за эстрады футляр, открыл его и бережно и нежно, как большую драгоценность, достал из него старенькую гитару и перебросил себе через плечо ее ремень. Все это он делал, как делает мать, когда берет своего ребенка на руки, чтобы покормить его грудью. С гитарой на руках Виктор походил на Мадонну с младенцем с картины Леонардо да Винчи.
     Музыканты прекратили играть – в зале стоял только шум от бряцающих вилок и тарелок, жующих ртов, звякающих бокалов, гул разговоров и мелкий, фальшивый женских смех. Виктор закрыл глаза и приник к гитаре. Вдруг откуда-то издалека донеслись негромкие звуки перебора гитарных струн. Душа как-то сладостно, в предчувствии чего-то необычного, замерла и заныла. Олег тоже в полные глаза смотрел на Виктора – «Лунная соната» - прошептал он одними губами.
     Мелодия, появившись как бы неоткуда, набирала силу и начинала занимать все больше и больше пространства.  По мере этого начинал смолкать шум в зале. Музыка начала вытеснять все другие звуки.
     В музыке была мелодичность и сила, размах и затаенная страсть. В ней говорилось о весне, о земле раскаленной солнцем или окутанной туманом, о мужестве людей, которые ее открывают, о морях и ветре, о звездах и любви, о борьбе с непостижимыми тайнами природы и ужас смерти. Вся юность и зрелость мира была в этой музыке. Передо мной возникли образы – ночь, река в свете луны, лунная дорожка, отражающаяся в блестящих струях спокойной реки, склоненные над рекой ветви деревьев. В какой-то момент я почувствовал, что нахожусь где-то далеко-далеко, где я никогда не бывал. Силой мысли, вызванной музыкой и первобытными инстинктами, в моей голове воссоздались образы и чувства, искони присущие человеку – частице Великой Матери Природы. Тем, кто живет на природе, среди этих девственных лесов и долин, им не надо было воссоздавать эти образы в мозгу – они все время у них перед глазами. У меня же, городского жителя, обитателя бетонных «джунглей», Великая музыка вызвала в душе эти давно забытые образы. Наверное, такие же чувства вызывают и Великие художники своими картинами - они показывают «зацивилизованным», вечно спешащим и всегда не успевающими за ходом времени горожанам – прекрасную музыку цветов и красок истинной Матери-Природы.
     Музыка заполнила все пространство - весь зал, и стала заползать и пропитывать своим сладким ядом душу. Я боковым зрением увидел, как во всех «райских беседках» независимо от цветов – всех этих пионов, хризантем, роз и прочих – посетители, как цветы к солнцу, повернули головы в сторону Музыканта и слушали его Музыку.
     Виктор продолжал играть – «Арабское каприччио» - прошептал Олег. А гитара продолжала радостно и доброжелательно рассказывать: -  о дальних странах и дальних дорогах, о высоких горах и шуме и рокоте громадных волн моря, о шуме ветра и больших и сильных человеческих чувствах. Музыка, заполнив пространство всего зала, теперь, как доброе вино, стала вливаться широким и чистым потоком прямо в сердце и заполнять все закоулки души. Затем были переходы от одной музыкальной темы в другую – даже я, ничего не смыслящий в музыке, понимал это. И при каждом переходе Олег с безумным взглядом, одними губами шептал: - «Бетховен – Девятая симфония, Моцарт – Сороковая, Лист – рапсодия, Равель – Болеро, Гуно – Фауст, Григ – Пергюнт, Вечный странник…» В какой-то момент музыка взвилась высоко – прямо к небу, звездам и затем, на мгновение замерев, – обрушилась на нас все смывающим на своем пути грозным водопадом. «Бах - Токката Ре-минор» - сухими губами прошептал Олег.
     Я никогда не слышал такой дьявольски-ангельской музыки. Она разворошила душу и разлохматила все мои чувства и мысли. Она обнимала меня – я куда-то летел, плыл, шел и снова возвращался. Передо мной прошли незабываемые  образы первых моих женщин – Любы и Нины, весело смеющихся мамы и папы. Я увидел себя маленького на теплых руках мамы.
     Неожиданно, на какой-то высокой ноте, как острый шип вонзившейся в сердце, музыка оборвалась. В зале стояла мертвая тишина. Я медленно приходил в себя. Олег сидел с каменным лицом и закрытыми глазами. Не хотелось возвращаться из мира сладких грез, куда провел нас Виктор, на грешную землю.
     «Разве важно, какой мир нас окружает?» – подумал я. «Гораздо важнее, как мы умеем преодолевать себя, жить в этом мире, делать его более человечным, устремляясь по человеческим тропам Времени и Пространства! Всю свою жизнь мы ощупью, в потемках, идем к самим себе, пытаясь понять, кто мы и для чего появились во Вселенной! И помогают нам в этом люди Высокого Духа - великие музыканты, актеры, писатели, художники, люди творческого труда!» Вдруг меня озарило, что-то толкнуло прямо в сердце - я понял, что  Великие Люди - художники, музыканты, поэты, писатели и артисты своим талантом расцвечивают серый мир повседневности яркими красками и приближают душу «застандартизированного» ежедневной рутиной человека в его естественное, первозданное состояние! Возвращают его к Матери-Природе, даря незабываемые, краткие мгновения праздника, счастья и отдохновения от суеты и земных забот! Я понял, что не все так серо и неуютно в этой жизни. В душе каждого человека всегда звучит и должна звучать музыка – музыка надежды, любви и желания жить и сотворить самому, своими руками что-то большое и чистое, нужное и тебе и твоим близким! Я понял, что всякое искусство будь то музыка, театр, живопись, зодчество есть легкое чистое дыхание, как прекрасная ария - спел, и осталась буря чувств в сердце внимающего. Как образ небесного мира перед глазами! Художник, как личность исчез, никто не вспомнит имени его. Осталось только великое творение! Библия в искусстве! Надо только уметь слушать эту Великую Музыку своей души.
     Я посмотрел на Виктора. Он сидел с закрытыми глазами – лицо его опять было серым, по нему градом струился пот, нос заострился. Он медленно открыл глаза, бережно снял с себя гитару и уложил ее в футляр. Затем также медленно встал и исчез за дверями эстрады.
Вдруг в едином порыве, все слушатели в зале, каждый в своих райских беседках, медленно, с бокалами в руках - и я с Олегом в том числе - встали со своих мест. Не было слышно даже звука отодвигаемых стульев. И в полной тишине на весь зал громко раздались тихим шепотом произнесенные Олегом слова – «Будь благословен Господь, за то, что ты посылаешь своим чадам таких Ангелов! Будь Благословенен Виктор! Победитель! Спасибо тебе!». Все присутствующие, молча, осушили бокалы. Затем все сели на свои места и «банкет» продолжился. «И все возвратилось на круги своя!»

              Продолжение Новелла 25 Возвращение на грешную землю