Джага

               
 
             Лето  1961-го года. Закончилась наша  вузовская  учёба. Получены дипломы. Прикинув возможности, решаем совершить  поездку, что-то  вроде  отложенного  медового месяца. Задумано широко: сначала в Москву – погулять и познакомиться  с роднёй Милы, затем на её родину, в Иваново, с такими же планами. После Иванова в планах  поездка  в  Ригу, где за год  до этого  целых два месяца  я  был с нашей  институтской  группой  на практике  на одном из рижских заводов. И, наконец, завершая турне, хотели бы побывать  ещё и  в  Ленинграде. И всё  это путешествие – на поезде. Тогда  полёты  самолётом  были  явлением нечастым.
 
             Опуская подробности, скажу, что в Москве  и  Иванове  мы побывали  по  ранее составленному  сценарию. Вот только в конце ивановского  визита  сестра моего  тестя предложила  втроём съездить  в  город  Ковров, где  жил дедушка  Милы и ещё одна сестра тестя. В Ковров  приехали рано утром, там пробыли  весь  день, а поздно  вечером уже были на вокзале, собираясь  в  обратный  путь. Незадолго  до  прибытия  поезда, на котором  мы  должны были ехать в Иваново, к нам  подошла  одна  девушка  в  спортивном  костюме  и  попросила  помочь  ей. Говорит, что она с командой  ездила  на соревнования в какой-то  город, а на обратном пути, выйдя на остановке в Коврове попить  воды, отстала  от  поезда. Просила  денег на билет до  города Горького. Я  спросил, а сколько ей надо, она не знала. Попросила  вместе подойти  к кассе и там купить билет, что я и сделал. Стоил билет чуть  больше  двух  рублей. Девушка  настойчиво просила  дать ей наш адрес, чтобы она смогла выслать  мне  долг. Естественно, обошлись  без  этого.
              Вернувшись  в Москву, мы вскоре отбыли  в следующий  пункт  нашего  турне – в Ригу. Мне  очень  хотелось  показать Миле этот поистине  европейский город и побывать на рижском взморье.
               
               А  в предыдущем  году, в Ригу, на  производственную практику  нас  “устроил” наш декан  и жила тогда вся наша  группа  в общежитии рижского  политехнического  института  в самом центре города на улице  Сколас (школьная).  Девочек, а их было шесть, разместили в нормальных  комнатах  на четвёртом этаже, а двадцать ребят поселили в огромном зале  на первом этаже. Говорили, что это был зал, где проводились  праздничные  балы и  танцевальные вечера. Там  даже  была  эстрада  для оркестра и певцов. Вдоль  стен были  для  нас поставлены кровати  по десять с каждой стороны. Почти  во всю  длину зала  посередине кроватных  рядов  стояли  длиннющие  столы со скамьями. Точно как  в трапезных монастырей. И ещё в зале оставалось много  свободного места, куда  недели через две вселили ещё десять-двенадцать  студентов  из Киевского политеха.
 
               Очень  скоро, осмотревшись  на месте, мы  сообразили, что заводскую практику  можно провести “поэкономнее”. Каждый  день на РЭЗ, Рижский электромашзавод, ехали двое-трое наших, отщёлкивали наши  карточки “приход-уход”  и честно занимались  тем, что предписывала  программа  практики. Делали  соответствующие  записи, из которых  потом складывались  наши  общие отчёты  по  практике. Остальные  гуляли  по  Риге. Особенно понравилось нам бывать  на рижском  взморье. Почти каждый солнечный день мы высаживались  из  электрички  на одной из станций  взморья. Названия некоторых  помню до сих пор: Лиелупе, Майори, Кемери. Всё это вместе и есть город Юрмала. Побывали мы и в другой  стороне взморья, за рекой Гауя. Там, в посёлке Пабажи видели как латыши отмечают  красочный  праздник “Лиго” (говорят, что это латышский  вариант “Ивана Купалы”).
 
               С  питанием мы устроились тоже отлично. По соседству с общежитием была небольшая, мест на двадцать-двадцать пять, столовая. Когда  мы  пришли  туда  обедать  в третий раз, к нам подошла  заведующая  и  спросила, нравится  ли нам еда и как долго  мы будем  приходить обедать  к ним. Узнав, что  почти  два месяца, сказала, что мы можем заказывать  меню на следующий  день. Что  мы и делали иногда, хотя и “дежурные” блюда  были  очень  вкусные  и приготовлены  по-домашнему. И, главное, очень  даже  соответствовали  нашим студенческим  кошелькам. A  “дома” на длинных столах  всегда  был  вкуснющий  рижский  хлеб, сыр, колбаса, кефир. Кто возвращался поздно, не успев  поужинать  в городе, пользовался  дарами  стола. И ещё: чтобы  резать  хлеб-колбасу, в стол были  воткнуты  три  больших  складных ножа  с деревянными  рукоятями. Эти  ножи ребята привезли  с  собой. У нас в Ереване  такие  ножи  назывались  “чахо” и выглядели  они  устрашающе.
 
                В  первые  же  поездки  на  пляжи  взморья  многие  из  нас, не  оценив  силу  северного  рижского  солнца, изрядно  обгорели  и  долго  лечились , лёжа  полуголыми  на  кроватях, обмазав  обгорелые  места  кефиром.
 
                Как-то  под  вечер, Валик Касьян  ворвался  в  зал  и  радостно  сообщил, что  случайно узнал  где  находится  рижская  панель: “Хотите, покажу?” Мы  очень  даже  хотели  и  человек  восемь  пошли  за  ним. Минут  через  десять  мы  подошли  к  какому-то  парку, у  ограды  которого  увидели  группу  девиц. Они  явно  выглядели  так, как  изображались  в  зарубежных  фильмах  жрицы  любви. У  нас, в Советском  Союзе, как  известно, секса  не было, поэтому  увиденное в  Риге,  нами  должно  было  расценено, как “ тлетворное  влияние  гнилого  Запада”.  Мы  остановились  на  другой  стороне  улицы  и  издали  наблюдали.  Девицы  были  одеты  слишком  ярко , а  плечи были  максимально  декольтированы. Тогда  ещё  не  было  моды  на  миниюбки, но их сверхкороткие  одежды  должны  были  вызывать  особый  интерес  у  клиентуры. Не  были  изобретены  и  женские  колготки, поэтому  девицы  часто  поднимали  и  без  того  короткий  подол  юбки  и  поправляли  некие  застёжки, крепящие  чулки  к  чему-то  там. И  всё это “на публике”. И, наконец, лица  их  были  так  сильно  напомажены,  что  это  было  заметно  и  нам  издалека.

                Через  какое-то  время  к  панели  подъехала  “Победа”. Распахнулась  дверца  и  кто-то  долго  вглядывался, выбирая, кого  бы  “снять”. Видимо  он  был “подшофе”  и  не  очень  различал  нюансы  объектов. Наконец, он  почти  крикнул: “ Ну,  кто-нибудь!”  Одна  из  девиц, оттолкнувшись  от  ограды,  подошла  и  села  в  машину. Пару  минут  машина  не  отъезжала. Потом  эта  путана,  полувыйдя  из  машины,  крикнула: “Нинка, иди, их  тут  двое!”  “Нинка” тоже села в машину  и  они  уехали.  Так  мы  увидели  это  европейское  “чудо”  и  вернулись  в  общежитие.

                Набравшись, таким  образом  опыта, мы  скоро  обнаружили, что  ещё  одна  панель  находится  совсем  недалеко  от  нас  на  соседней  улице, где  было  ночное  кафе (это же надо, ночное!) “Луна”. Этими  открытиями  мы  поделились  с  нашими  однокурсницами, которые  подняли  нас  насмех , мол, начитались, наслушались  всякого, а  теперь ,  вот, выдумываем. Нас  это  неверие, конечно  же,  задело  и  мы  решили  продемонстрировать  им  эту  самую  панель, что  перед  кафе  “Луна”. И, действительно, возле  кафе  прохаживались  несколько  такого  же вида  жриц  любви. Мы  показали  на  них. “Ну  и  что? Это  обычные  девушки, видно  у  них  тут  какая-то  встреча  и  они  ждут  кого-то, а  вы  всё  нафантазировали”.  Опять  не  верят!  Тогда  самый  храбрый  из  нас  говорит: “Ну, хорошо. Я  сейчас  подойду  и  заговорю  с  ними, а  вы  через  некоторое  время  пройдите  мимо, послушайте, о  чём  мы  будем  говорить, тогда  и  поймёте, кто  из  нас  фантазирует”. Так  и  сделали. Когда  наш  смельчак (имени  его  даже  по  прошествии  стольких  лет  не  называю)  начал  с  путанами  торг, наши  девушки  прошли  мимо  них, услышали, всё  поняли  и, бегом  в  общежитие!  Мы  тоже пошли  за  ними, поднялись  в  их  комнату: “Ну  что, видели?” В  ответ  сначала  молчание  и злые, осуждающие  взгляды.  Наконец, кто-то  из  девчёнок  сказал, что  столько  лет  учатся  с  нами  вместе  и  не  знали, что  мы  такие  развратные  и  испорченные. Вот  так-то!  Вобщем, дулись  они  на  нас  за  такое “шоу”  несколько  дней.
               
               Так  или  иначе, наша  практика, больше  похожая  на  весёлые  “Рижские  каникулы”,  продолжалась.

                В  один  из  дней, человек  восемь  ребят, часть  из  которых  всё  ещё  страдала  от  солнечных  ожогов, лежали  в  зале,  когда  туда  вбежала  ипуганная  Эра  Чмшкян  и, с  порога, крикнула: “Мальчики, за  мной  какой-то  бандит  гонится!” Видно, кому-то  понравилась  восточно-персидская  внешность  нашей  однокурсницы,  и  он  увязался  за  ней. Мы  сказали, чтобы  она  вышла  в  боковую  дверь  и  поднялась  к  себе, а  мы  встретим  её  преследователя.

                И, правда, через  минуту  открывается  дверь, входит  какой-то  тип  и, широко  открыв  удивлённые  глаза,  останавливается  у  входа. Внешность  довольно  колоритная: высокий, сильно  сутулый, лицо  длинное  и, первое, что  бросается  в  глаза, верхние  зубы  выступают  вперёд  даже  больше, чем  у  японцев. Немного  опомнившись  от  того,  что  он  не  видит  той, за  кем  гнался  и от  того, что  он  видит  в  зале, спросил: “А  вы  кто?”. Огромный  Альберт  Навоян, лёжа,  спокойно  и  “властно”  говорит: “Ты  вошёл, ты и подойди, назови  себя”.  Тот  подходит  ближе  к  Навояну, но  останавливается  около  стола  с  воткнутыми  ножами  и  зачарованно  смотрит  на  них. Потом  говорит: “ Я  Володя, а  кто вы?”  Альберт  обдумывает  ответ, но  ещё  один  вопрос  задаёт  сам: “Володя, говоришь? А  кликуха  у  тебя  есть?”  Посетитель  удивлён  ещё  больше  и, не  отводя  взгляда  от  ножей,  отвечает: “Да, я  Джага”.  (Джага – это имя  знала  вся  страна. В индийском  фильме  “Бродяга” с  Раджем  Капуром, там  был  такой  персонаж,  бандит, держал  в  страхе  весь  Бомбей. И  вот  это  имя  взял  себе как кличку  этот  самый Володя  из  Риги).

               Альберт  продолжал  расспрашивать, но  и, решив  разыграть  какой-то  спектакль, войдя  в  кураж, узнал, что  этот  рижский  Джага, якобы, держит “под  собой” чуть  ли  не пол  города. Но  от  того, как он  легко  раскололся, назвав  и  своё имя, и кличку, даже  мы  поняли, что  он  может  быть  “авторитетом” у  обычной  рижской  шпаны  и, в  лучшем  случае ,  быть  на  побегушках  у  воров.

               Фантазия  у  Навояна  разыгралась  не  на  шутку, ему  стал  ассистировать  Рома  Саркисян. И  они, на пару, стали  “вешать лапшу  на  уши “  этому  типу. Доверительно  сообщили ему, что, мол, мы  под  видом  студентов  приехали  сюда  не  просто  так, а “на дело”.  Причём, на  крупное  дело. И  это  хорошо, что  мы  вышли  на  такого, как  Джага. И, что его братва, возможно, нам  понадобятся  в  этом  деле.Tолько  не  надо ему  “светиться”  около  нас. У  нас  в  банде  есть  девушки (ты видел одну!). Это  наши  наводчицы. А  наши, мол, пацаны  мужики  тёртые. Вон тот (показывает  на меня) хоть  и  молодой, но  уже  имел  две  ходки. Другие (показывает  на  Валика  Касьяна  и  Витю Калуцкого)  долго  не  думают, когда  надо  кого-то  замочить  ( указывает  на  ножи). “ A  пока, скажи Джага, где  тебя  найти, когда  будешь  нужен  для  дела  и  уходи, не засвети  нас”. Только  этот  Джага  ушёл, вошла  встревоженная  женщина-комендант  общежития: “Мальчики, это  бандит, держитесь  от  него  подальше. Зимой  в  этом  же  зале  на  танцах  было  убийство, подозревали  Джагу  и  его  банду. Будьте  осторожны!”

                Джага, и  вправду, какое-то  время  у  нас  не  появлялся. Видимо, чтобы  не  навести на нас  тех, кто  за  ним, возможно,  следил. Но  как-то  всё же  пришёл. Это было  за  несколько дней  до окончания  нашей практики  и  нашего  прощания  с Ригой. Пришёл   с  каким-то  свёртком,  развернул  его.  Там  было  два  заграничных  фотоаппарата.  Сказал, что  в  порту  на  иностранном  торговом  судне  он  договорился  и  можно  унести  больше  сотни  таких  фотокамер.  Мы  поняли, что  игра  с этим  воришкой  зашла  слишком  далеко  и, неровен  час, мы  можем  влипнуть  в  неприятную  историю. Тогда  с  Джагой  поговорили  решительно, но  в  том  же  ключе. Мол, мы  своё  дело  сделали  чисто, сейчас  “отваливаем”,  a  он  чтобы  уходил  с  этими  фотоаппаратами,  потому  что  такими  мелочами  не  занимаемся.
 
               Скоро  мы  покинули  Ригу, которая  осталась  у  нас  в  памяти  как  светлое  пятно  на  сером  небосклоне  студенческих  будней.

                А  летом  следующего  года  мы  с  Милой  въезжали  в  этот  город  и  предвкушали получить  приятные  впечатления. Как  я  и  предполагал,  устроиться  в  гостиницу  было  нелегко, но  всё  же  и  эту  проблему  удалось  решить. Недалеко  от  вокзала  был  отель, который  назывался, кажется, “Виктория”.  Там  мы  и  поселились. Погуляли  по  Риге  несколько  дней, побывали  на  взморье  и  уже  подумываем  о  возвращении  домой. Мы  уже  поняли, что  средства  не  позволят  нам  побывать  ещё  и  в  Ленинграде. Билеты  до  Еревана  были  уже  куплены  и  оставалось  купить  несколько  подарков  и  сувениров.
 
                Ещё  во  время  прошлогодней  практики, помню, что  Рома  Саркисян  был  обут  в  очень  модные  тогда  туфли, которые  изготовлялись  только  в  Ереване, как  было  написано  на  их  коробке  -   “По  специальному  заказу  ГУМ-а”.  To- есть такие  туфли  можно  было  купить  только  в  московском  ГУМ-е, ну  и, конечно, на  родине  этих  туфель, в  Ереване. Тогда  рижские  модники  уговаривали  Рому  продать  им  эти  туфли “ прямо с ноги  и  за  любые  деньги”. Когда  мы  с  Милой  собирались  в  наше  турне  то, конечно  же, приоделись-приобулись  так, чтобы  не  ударить  лицом  в  грязь  в  столицах.  На  мне  были  такие  туфли  как  у  Ромы,  правда, я их  уже  немного  поносил. И  ещё  я  взял  с  собой  новую  пару  таких  же  на  случай, если  в  поездке  будем  ходить  по  театрам-музеям, то  чтобы  наряжаться  в  новые.  По  музеям  ходили, но  новые  туфли  так  и  пролежали  в  чемодане  без  употребления. Вот  и  подумалось  мне,  что  если  бы  эти  самые   туфли  продать,  то  мы  смогли  бы  купить  все  те  подарки, на  которые  “положили  глаз”. Кроме  подарков, которые  мы  хотели  привезти  всем  близким, была  ещё  сумочка, которую хотела  бы  иметь Мила и  стоила  она  десять  рублей. Эту сумочку  мы  могли  купить, но  Мила не  решалась  из-за  оскудевшего  бюджета.
 
               Предпоследний  день  в  Риге.  Мы  вышли  погулять. Идём  по  знаменитому  бульвару  Райниса. Гуляющих  немного.  Вдруг  вижу, идут  навстречу  трое  и  среди  них  тот  самый  Джага. Я  успеваю  сказать  Миле: “Ты  помнишь, я  рассказывал  тебе  про  Джагу?  Вот  он  идёт  навстречу”. Oна  предлагает  свернуть  в  сторону, чтобы  избежать  встречи. Но, поздно – Джага увидел нас и, с  широкой  улыбкой  своих  японских  зубов, восклицает: “Костя, какую  девочку  ты  отхватил!”  Я  быстро  соображаю  что  делать.  Беру  Джагу  под  руку  и  отвожу  в  сторону  от  Милы  и  от  его  “охраны”: “Джага, это  не  просто  девочка, а  моя  напарница. Но дело  не  в  этом. Хорошо,  что  я  встретил  тебя. Ты  мне  нужен  для  одного  дела”. У  Джаги  испуганный  вид: “Костя, никаких  дел. За  мной  следят!”  Я  успокаиваю  Джагу: “ Не  волнуйся, всё  гораздо  проще. Видишь  на  мне  туфли?  Точно такие же, но  новые , мне  надо  загнать  и  срочно! Мне  завтра  надо  смываться  из  Риги, а  все  деньги  просадил  в кабаках”.  Джага  успокаивается  и, облегчённо  вздохнув, говорит : “Это  запросто!  Приди  через  два  часа  к  “Лайме”, сядь  на скамейку, держи  свёрток  с  туфлями  в левой  руке. К  тебе  подойдут, я  пошлю  кого  надо. Какой  размер?”  “Сорок  второй”.
 
               “Лайма”  в  самом  центре  Риги. Это  высокая  прямоугольная  стела – реклама рижской  кондитерской  фабрики  “Лайма”.  Вокруг  стелы  по  просторному  кругу  уставлены  скамейки, за  скамейками  в  ту  и  другую  сторону  всё  тот  же  бульвар  Райниса.
 
                Распрощавшись  с  Джагой, расходимся. О  своём  разговоре  с  ним  я  рассказываю  Миле. Она – в панике: “Не  ходи  никуда, не  нужны  нам  никакие  подарки, обойдёмся  без  них. Только  не  ходи!” В  те  годы  такая  операция  с частной  перепродажей  считалась спекуляцией  и  тревога моей  жены  была  объяснима. И  всё  же, оставив  её  в  гостинице  переживать  и  волноваться, я  отправился  со     свёртком  к  “Лайме”.
 
                Сел, как  условились, на  скамейку.  На  той  же  длинной  полукруглой  скамейке , шагах  в  четырёх  от  меня, сидит  девушка. Строгий  тёмный  костюм, гладко  зачёсанные  чёрные  волосы, в  очках, в  руках  портфель. Вид, как  минимум, аспирантки. Посидев  так  минуты  две,  девушка  пересаживается  ближе  ко  мне и  спрашивает: “Молодой  человек, у  вас  деньги  есть?”  Я  сначала  подумал, что  она, как  и  та  девушка  на  Ковровском  вокзале, отстала  от  поезда  и  ей  тоже  нужно  купить  билет  или  же  просто  помочь  ей  деньгами. Но  сколько  же  ей  нужно?  Если  опять, как  в Коврове, рубля  два, то  ничего  ещё, помочь   можно,  а  если  больше,  так  и  я  сам  “на  мели”  и  пришёл  сюда  продавать  последние  лапти. Поэтому, ничего  не  подозревая,  спокойно  интересуюсь: “А  сколько  вам  нужно?”  Так  же спокойно, по-деловому, она  говорит: “Мне  десять  рублей, а  хозяйке  пять  рублей “. Я что-то не  “врубаюсь”  и  спрашиваю: “Какой  хозяйке?”  “Ну, к  хозяйке, к которой  мы  пойдём, а  что, у  тебя  своя  хата  есть?”  Я  только-только  начал  соображать, что  к  чему. В  это  время  ко  мне  подходят  трое  ребят:
             --Ты  Костя?
             --Да, я.
             --Давай.

               Берут  туфли  и  двое  заходят  за  скамейки  в  кусты  примерять  их. Третий  парень  на  плохом  армянском  языке  говорит, что  он  армянин, с  раннего  детства  живёт  в  Риге, поэтому  по-армянски  говорит  плохо. Джага  сказал, мол, Костя  армянин, пойди попрактикуйся  в  своём  языке. Тут  девица  дёргает  этого  парня  за  рукав  и  говорит:
              --Жора, ну что  он  говорит, пойдёт  он  со  мной  или  нет?

               Парень  спрашивает  меня (разговор  наш  продолжается  на армянском):
              --Где  ты  подобрал  эту  шваль?
              --Она  сама  ко  мне  подъезжает. Если  ты  с ней  знаком, скажи ей,               
                что никуда  с ней не пойду, потому  что  я  тут  с  женой.

              Он, уже  по-русски, послав  её  трёхэтажным  матом, переводит  ей  мои  слова.  Она же  удивлённо  говорит:   
               
              --Да  причём  тут  его  жена, я  же  не  с ней  пойду, а  с  ним?

               Короче, Жора  всё  же прогнал  “аспирантку”.
 
               Из  кустов  появляются  мои  покупатели.  Туфли  кому-то  из них  подошли. Ни  слова  не  говоря, заплатили  мне  запрошенную  мной  сумму. Я  же  продажей  доволен  и  решил, не откладывая,  пойти  и  купить  все  присмотренные  ранее подарки, сувениры  и  сумочку  для  Милы. По  дороге  я  со  смехом  вспоминаю  только  что  случившуюся  сценку  с  тем, как  меня  самого  “снимала” проститутка. Меня  сбила  с  толку  её  “порядочная”  внешность. Ведь  годом  раньше  мы  с  ребятами  ходили  смотреть  на  рижскую  панель  совсем  других , “классических”, путан.
 
               Купил  всё, что  наметили  и  вернулся  в  гостиницу, где  Мила  моя  была  уже  на  пределе  и, как  она  говорила, представляла  меня, уже  арестованного,  в  милиции. Мне же не терпелось  рассказать  ей  о  том, что  случилось  на  скамейке  у “Лаймы”.  Выкладывая  на  стол  купленное, я  комментирую: “Это  стоит  десять  рублей, это  ей самой. А  эта  вещь  стоит  пять  рублей, потому  что  хозяйка  берёт  за хату  именно  столько. Мила, конечно  же, ничего  не  понимает. Тогда  я  рассказываю  ей  о  моём  приключении.
 
               На  следующий  день  мы  уезжаем  из  Риги.  Турне  закончено.  Впереди  нас  ждёт  трудовая  жизнь  и  радости  бытия.