Две составляющие христианского образа жизни

          Существует известное определение, согласно которому Церковь – это общество кающихся грешников. Определение верное, но неполное. Покаянное состояние – лишь одна из сторон духовного настроя верующего, являющаяся результатом действия благодати Божьей в направлении глубин нашего сердца – тех глубин, где обитает человеческая самооценка. Второй же стороной служит действие благодати, направленное вовне: через сердце к окружающим. Под этим ракурсом Церковь выглядит как общество любящих, где под "любовью" понимается то состояние, которое описывает апостол Павел в своём знаменитом Гимне (1Кор. 13), когда "любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего" и так далее.
          Если покаяние делает человека самокритичным, неуверенным в себе, пристыженным и приниженным (и в этом – его великая ценность!), то любовь совершает обратное – делает человека окрылённым, исполненным радости и уверенности в собственных силах. Кающийся выглядит согбенным и понурым (вспомним себя на исповеди), любящий же невольно распрямляет свои плечи, становится выше ростом и светится лицом. Глубокое раскаяние сопровождается чувством собственного бессилия пред лицом Божьим, любовь же, наоборот, усиливает ощущение внутренней силы многократно.
          Фридрих Ницше, один из самых умных и потому наиболее опасных врагов христианства, критикуя Церковь, не преминул воспользоваться указанной однобокостью её определения как общества кающихся грешников. Он пишет примерно следующее: вы, христиане, проповедуя всеобщее покаяние, создали культ человека-слабачка, ни к чему не способного, вечно сомневающегося, вечно нерешительного, живущего с бревном в глазу, склонного к самоедству и самобичеванию; вы, христиане, искусственно принижаете достоинство человека, замалчивая о скрытых в нём способностях; вы превратили человека в никчемную букашку и этим ещё бахвалитесь! Очевидно, что новоявленный Заратустра лукавит. Словно умелый фокусник, он акцентирует внимание простодушной публики лишь на одной стороне предмета, намеренно скрывая другую. Выпячивая немощь духовную и слезы кающихся, он делает вид, что не замечает тех очевидных благодатных даров Божьих, которые делают членов Церкви сильными, исполненными радости.
          Покаяние грешника можно сравнить с уборкой грязной и захламлённой квартиры, служение же ближнему на основе любви – с праздничным приёмом гостей в той же самой, но уже убранной квартире. Уборка всегда предшествует торжеству, в котором видит своё предназначение. Покаяние должно предшествовать действенной любви, в которой видит своё логическое завершение.