Счет из Старой Руссы

               


                Нет былого, будущего нет.
                Встречен этот год, лишь миг не
                встречен.
                Миновал, забылся, не замечен.,
                Каждый миг неизлечимей лет.

                (Владимир Микушевич.  Каждый миг)


Через сорок дней после той Февральской ночи настала пора разбирать отцовский архив.  В разных местах находил я старые  удостоверения, квитанции и билеты, увольнительную двадцатых годов, фото; нацарапанные кое-как  слова – возможно, мои первые печатные, чью-то расписку о получении вместо зарплаты картошки – во Мге, в конце войны; личные, очень личные письма… И даже решение Верховного суда сорок шестого года об отмене приговора трибунала – правда, не военного.

Не знаю, - то ли нервы сдали, то ли диапазон событий и дат, оживающих в этих бумагах, был слишком  непосилен для меня, - но я периодически выпадал из текущего момента неизвестно куда; хотя позже обнаруживал себя на том же месте, за теми же бумагами.  И так несколько вечеров, пока не вспомнил об  универсальном народном средстве – конечно, в умеренных дозах.  Стало полегче; но отношения со  Временем обострились и усложнились, наверное, уже  навсегда.

Перебирая листок за листком, расправил сложенную вчетверо пожелтевшую бумажку.   То оказался счет за саженцы, присланный в Старую Руссу

Анне Григорьевне госпоже Достоевской,

уже вдове писателя.   Семья Достоевских несколько лет снимала на лето дом с садом, а затем приобрела его.   Тихо и спокойно работалось вдали от Петербурга…  Правда, приходилось
Федору Михайловичу  и ходить по городу в поисках убежавшей коровы – держали специально для детей,  и страшно волноваться,  срочно добираясь с маленькой дочкой в Петербург, в Максимилиановскую лечебницу – местный хирург неудачно лечил травму…

Когда я открыл этот счет, совершенно неведомо откуда взявшийся у отца,  всего лишь пять лет прошло с моей поездки в Старую Руссу.   Тогда  весь город был как бы гигантским театром, где разыгрывалось действие романа «Братья Карамазовы».  Узнаваемо   было всё – и речка Перерытица с домиком Грушеньки на другой стороне, и мостик через заболоченную канавку, и многое, многое другое…

Тем более, что экскурсии по дому и городу вел Георгий Иванович Смирнов, основатель и директор музея.   Человек из тех, на которых земля русская держится.  Понятно, что на каждом месте он цитировал наизусть.  Но он буквально вживался каждый раз в новую ситуацию, как бы переносился в то время – возбуждаясь, жестикулируя, может быть, и забывая об окружающих…

Помнится, он сам говорил, что его считают здесь многие чудаком или блаженным, - ведь он упорно и на всех доступных ему уровнях старался  сдержать   нарушение исторического облика Скотопригоньевска…  Будь то скашивание трав у известного забора, постройка удобного железобетонного мостика вместо ветхого деревянного…  Иронические взгляды и возгласы прохожих слышались не раз.

Та поездка многое значила в моей жизни, и во многих отношениях…

С детства я, сам еще не сознавая, жил как бы в ауре Блока.  Казалось обычным делом, что почти каждый день встречаю Кармен,   в баню с отцом хожу по улице «имени» Блока или  мимо его квартиры…   А любимые маршруты его прогулок протянулись аж до Озерков, вблизи которых мне предстояло поселиться еще очень нескоро…

Но позже  в восприятии города, да и жизни, постепенно, но все громче, стали звучать и мотивы Достоевского.   Оглядываясь на прошлое, вижу:   уже во время Ануш, снявшей - не ведая, что творит -  угол в угловой каморке, с хозяйкой-старухой и неласковыми соседями – вполне  по-достоевски, но  с видом на реку и мост, где ходила блоковская Незнакомка, -  все серьезно переплелось. 

И в поездке в Старую Руссу моей соседкой оказалась почитательница Блока.  Стало быть, я не один такой… Но, помню, когда Февральской ночью я шел по городу, границу областей их влияния ощутил явственно.

Быть может, именно этот счет, выплывший на белый свет позже, когда я уже  и сам  знал какой-то толк в яблонях и кустах, и был началом моего обращения к Достоевскому.  Правда, со временами согласовать трудно. Но ведь

Время временится из будущего       (М.Хайдеггер).