Станция тьмы - фанфик на Метро 2033

Авторы: Максим Пожилов и Василий Тюменцев.

«Потеря близких – это всегда невосполнимая утрата частички души человека.
Люди пережившие подобное, достойны и должны, называться – ГЕРОЯМИ!»


                ПРЕДИСЛОВИЕ

Мы живем на этой планете уже много лет. И каждый день, проведенный нами в ее недрах, оставляет после себя множество тайн и загадок. Одна из них повествует о жизни в великих подземельях…
Метро никогда не являлось обычной, бесчувственной подземкой. Каждая секунда, прожитая в его бездонных глубинах, доставляет необъяснимое чувство спокойствия. Душа наполняется чем-то светлым, отличающимся от всего прочего. И чтобы узреть истинную тайну гнетущих катакомб, не нужны глаза. Долгие годы жизни здесь даровали нам нечто большее, чем просто зрение. Нечто важное…
Ежечасно мы вынуждены делать выбор. Сложный выбор, после которого человек обретает новый смысл существования. Решает: Оставаться назойливым гостем, или же получить законное право укрываться в бетонных пещерах. Метро не наш родной дом. С этим нужно смириться. Но стать неотделимой частью здешнего мира, не составит большого труда, если хорошенько попытаться это сделать.
Совершенных путей нет! На ошибки способен каждый. Ведь от правильного мышления до ложного, всего ничего. И лучше ступить в пустоту, чем не ступить никуда.

       

               
– Томан!
Третий час ночи. Я лежу на скомканном, жестком мешке возле парящего занавеса, внутри старой, брезентовой палатки.  Через небольшой разрез, сверху, пробиваются «жгучие» лучи мерцающей станционной лампы. Яркий свет режет глаза, по телу пробегает легкий холодок. Я отворачиваюсь в сторону и прикрываю лицо бледной, как ночь, грубой рукой. «Белый огонь» здесь не гаснет никогда. Даже в самое спокойное и душевное время, его приветливое зарево, освещает каждый уголок древней станции.
– Томан! – сквозь необъятный мрак и ржавую, как все эти места, дрему, я опять слышу этот хриплый, до боли знакомый голос. Он разговаривает со мной, зовет меня.  Я пытаюсь ответить, но не могу. Мне по-прежнему хочется спать.
«Это отец, он вернулся!».
«Но он не мог вернуться».
«Он умер».
В голове все перемешалось. Каждую минуту меня посещали призрачные отрывки моего далекого прошлого, и даже во сне, они не давали мне расслабиться. Отца не стало много лет назад, когда мне примерно было около тринадцати. Он был сталкером, как и я сейчас. Но впрочем, это уже не важно.
– Тронов, твою мать, просыпайся! – «отцовский» голос окончательно освирепел, взбудоражив меня с ног до головы. Я перевернулся с бока на живот и потихоньку начал подниматься. Серый навес, недавно колыхающийся по необъяснимым причинам, будто бы взбесился. И снова этот яркий свет, и снова призрачный силуэт. Щурясь от резкого осветления и пытаясь, что-то понять, я вглядываюсь в темное, неразличимое лицо человека.
– Папа? – сиплым, тяжелым голосом спрашиваю я, ожидая услышать скорого ответа.
– Мама блин! – повышенным, грубым тоном выкрикивает тот, начиная шагать в мою сторону.   «Нет, это не отец» - я наконец-то прихожу в себя и понимаю, что до этого нес какую-то чушь. О каком отце вообще может идти речь, если его нет и никак не должно быть, по крайней мере, сейчас.
«Да он же хромает!» - Мысленно сообразил я, увидев неторопливую левую ногу неизвестного. Кого-то он мне напоминает… Вот только кого это – «кого-то»? Немедля вскочив с рваного мешка, набитого тряпичными вещами, я подбежал к деревянному столу в середине помещения. Там была закоптившаяся от времени, старая керосиновая лампа. Нащупав зажигалку в правом нижнем кармане брюк, я вытащил ее и поднес к керосинке.
«Щелк!» - палатка озарилась желтовато-оранжевым светом и снаружи стала похожа на небесный фонарик, который я видел на фотографиях, что приносил отец. Теперь все встало на свои места. Передо мной стоял мой старый знакомый – Зонд. Как-то раз я повстречал его на «Савеловской», там и познакомились. Смешной случай был.  Ну как смешной, скорее глупый. Смысла рассказывать нет.
– Томан, не признал, что ли?! – с доброй улыбкой на лице заговорил старый товарищ. Он подошел ко мне и положил тяжелую, жесткую руку прямо на плечо. Я ответил ему тем же, усадив на небольшую скамью возле стола.
– Тебя не узнаешь! – с непроглядной иронией в голосе отозвался я. Зонд снова улыбнулся и подобно «каменному ступору» впал в раздумья, да так, что морщинки на его грязном лице заиграли в непонятную игру.
– Чай будешь? – вежливо вполголоса предлагаю я, начиная отдраивать жестяную, покрывшуюся пылью кружку. Последний раз ей пользовались, примерно неделю назад, да и то это был не я. В этих местах чай наблюдается редко, очень редко, я бы даже сказал никогда.  Всему объяснением – Ганза. Караваны ходят не часто, патронов не хватает, а порой говорят – «Мол, хотят занять нашу территорию, в каких-то коммерческих целях» - полная бредятина на мой взгляд. Хотя, что-то подобное пришло в голову начальнику станции, когда один из жителей траванулся их несуразным чайком. Ну, ведь и это же не повод. В конце концов, чай делают не ганзейцы, а фермеры с ВДНХ. Причем случаи-то без летального исхода. Ну, порвало немного, живот поболел. Отлежался денек и пошел, словно заново родился. Оно же и полезно бывает. Да и грибочки эти «заграничные» не каждому по вкусу приходятся. Я-то привык, дело знакомое.
– Прибереги для хороших времен, не за тем пришел, – отмахнулся тот, отставив кружку на край стола. Он посмотрел на нее и, будто до этого подслушивал мои мысли, произнес:
– Ты этих пустозвонов не слушай, чистый он, хоть раны промывай,
– Да я-то знаю, что чистый… меня только Игорь Борисович беспокоит, – я решил, как говорится не тянуть кота за хвост, и рассказать о происходящем Зонду. Но он, как видимо, пришел не за этим, а я его перебил.
– Что это вдруг ты о нем забеспокоился-то? – буркнул тот, едва заслышав от меня имя начальника.   «Н-да… сейчас понесется поезд по рельсам!» – на секунду я уже пожалел, что начал этот бессмысленный разговор. Ну да ладно, не такой уж он и бессмысленный.
– Ну, так что, рассказывать будешь, или в молчанку поиграем?
«Вот так сказанул – в молчанку поиграем» - подумал я. С такими-то речами ему самое место на Красной линии, из шпионов информацию выбивать. Но это лучше было оставить при себе.
– Тебе по порядку, или вкратце?
– Лучше вкратце, чтоб время не терять, – он придвинулся ко мне поближе и навострил уши.   Я, конечно, ожидал другого. Думал интересно ему, хочется побольше узнать, а он, нате – «вкратце». Зря я вообще задал этот вопрос.
– Ладно, начнем… – приготовился я к самому короткому рассказу в моей жизни, ну, по крайней мере, в этой жизни.
– Что тебе известно о наших отношениях с Ганзой?
– Тебе по порядку, или вкратце? – улыбнулся он, скорчив на лице непонятную гримасу.
– Слышь, попугай, не смешно! Ты если слушаешь, так слушай, а отвечаешь, так отвечай, – довольно сильно разозлился я на своего безалаберного товарища. Улыбка с его грязного лица мгновенно стерлась, и создалось впечатление, что исчезла навсегда.
– Извини, – сталкер опустил тяжелый взгляд и уставился в дальний угол стола, на котором по-прежнему стояла жестяная кружка грибного чая.
– Что, все-таки будешь? – я не мог не заметить его заинтересованность в чарке, которую он проявлял еще до того, как она была наполнена.   Знал, что Зонд не откажется от пары глоточков свежего напитка, хотя первый раз он это сделал.  Ну, что поделаешь, человек вежливый, скромный. Но, к сожалению, эти качества не приветствуются в метро. Такие уж нынче порядки.
– Ладно, уговорил, только плесни немного кипяточку, – заулыбался тот, таким образом, подбодрив меня на продолжение рассказа. А я уже было хотел позабыть о его добродушной улыбке, после небольшого стыка.
– Ну, так вот…. Как я уже сказал, конфликт у нас был с ганзейцами, по поводу поставки продуктов на станцию. Начальник был в бешенстве….  Из-за чая этого, ну ты знаешь.  Короче, прикрыл он на недельку пути со станции, и началось. Народ, конечно же, был не доволен.  Уговаривал того распечатать выход, но безрезультатно. Ворохов сказал, мол, подождать надо немного, потерпеть. Чего подождать?! Зачем терпеть?! Ни хрена не объяснил. Я естественно тоже в стороне не остался.  Пытался его вразумить. Говорил, что зря панику наводит. И думаешь, послушал?..
Я сделал небольшую паузу, дабы собеседник вернул раскрывшуюся от удивления челюсть на место, и обработал полученную информацию. Но, как видимо, долго обрабатывать не пришлось. Тут же последовал вопрос:
– Что, реально не послушал?
– Реальней не бывает, – ухмыльнулся я, заданному вопросу.
– Более того… он даже пригрозил отправить меня ко всем чертям со станции.  Дескать, лезу не в свои дела,
– Н-да… вот тебе и новое начальство, – презрительно пробурчал Зонд. Да, новое начальство, и впрямь было не ахти какое.  Ворохов возглавляет «Севастопольскую» уже полгода.  С тех самых пор, как прежний начальник пропал. Без вести пропал. Ни следов похищения, ни записок, ни…. Короче ночью дело было.
– Хороший ведь мужик был Истомин, а? – вздохнул Зонд, подперев голову кулаком. Он тоже когда-то с ним дружбу водил, в году этак тридцать первом, если мне не изменяет память. Конец тридцать второго стал для него роковым. Да и начало не очень обнадеживало. И вообще, жизнь под землей никогда не была приятной. Взять хотя бы, к примеру, тот же самый две тысячи четырнадцатый. Все еще только начинало свое не скорое формирование. Да я думаю, и не надо было начинать. Кому разве в пользу пришлись эти красные с нацистами? Или эта же Ганза. Мы даже под землей начали устанавливать свои порядки. Государства эти, законы. Какие к черту законы?! Если самый настоящий и поистине верный – это ВЫЖИТЬ… выжить любой ценой.
– Да действительно, – очнулся я от нахлынувших размышлений. Размышлений о новой жизни. Зонд подул на кружку и отпил глоток этого чудесного чая, так славящегося на все метро. Затем поежился на месте от своеобразного вкуса.
– Ну а, что с ребятами-то из группы? – перенаправил он разговор в нужное на данный момент русло.
А с ребятами, о которых он говорил, дело так обстояло – Ворохов, как закрыл выходы со станции, так его мигом обложили вопросами и претензиями. Ведь Ганза доставляла нам не только всяческие продукты питания, но и патроны - главное, что было необходимо нашей станции. Вот начальник и решил кое-что сделать на ее благо. Подумал, что без поставщиков, мы на некоторое время можем обойтись. И к решению проблемы представил соседние неисследованные станции. Предложил их исследовать, отправив туда небольшую группу людей. Думал там, что-нибудь полезное найти. Не продукты, да хоть патроны. А еды и так на неделю бы хватило.  Именно на этот срок Ворохов решил заморозить отношения с кольцевой линией. Так, в конце концов, и сделал.
Часа три прошло после отбытия людей. С ними держали связь, через старые, еще довоенные рации, которые были найдены на территории «Чертановской». Но вдруг связь куда-то исчезла, по мнению специалистов, в районе станции «Аннино». Ворохов не на шутку перепугался этому. Думал все. После такого случая не будет ему жизни на «Севастопольской». Но через некоторое время на станцию из глубин темного туннеля, вернулся один из группы. Весь запыхавшийся, глаза бешеные, как будто приведение увидел. Положили, его значит в медпункт. Лежал себе на койке, какую-то ересь болтал. Но на счастье начальника выздоровел он, отпустило малехо. Его сразу же к Ворохову и отвели. Что он там ему наплел, никто теперь уже и не знает. Вот только слухи разные пошли. Будто бы проклята та станция. Станция-призрак, которых было не мало. Много версий разных. Но точно никому не известно. Игорь Борисович замял это дело, посчитав расследование бесполезным. Вот так сейчас и живет «Севастопольская». Полная лжи и обмана, ну и слухов тоже.
– Ты уже слышал? – в недоумении спрашиваю я. Ведь разговора об этом не было. Зонд слегка прокашлялся перед ответом, и сказал:
– Да Севастопольская, наверное, самая обсуждаемая станция во всем метро! – с гордостью изрек товарищ.
– О как! – такого я еще не ожидал, по крайней мере, от метро. Что такое «Севастопольская»? – Обычная, серая, умиротворенная судьбой, доживающая последние дни, старая, гнилая станция.  Или, как ее еще зовут – «Богохульная».  Не зря ведь она была отделена от основного государства, которым распоряжается и правит «Полис». Никому и никогда не было дела до ее никчемной, оборванной судьбы. Теперь оборванной. Всем хватает своих проблем. Более важных…
– Вот так вот, – скрестил пальцы Зонд, откинувшись на спинку стула.
– Прям везде? – подал я недоверчивый взгляд в сторону друга. Тот почесал затылок и, наверное, в первый раз за всю свою жизнь, обошелся без преувеличений.
– Ну, в пределах круга «Савеловской» точно, – не тая правды, ответил он, вновь принявшись за употребление чайного продукта.
– Это какой такой круг-то у вас там?! – заулыбался я, начав думать, что Зонд опять сморозил, что-то выдуманное. Но, как оказалось, на этот раз выдумал я сам.
– Как какой? А как же «Менделеевская-то? Ее ведь никто еще не закрывал. Или ты забыл, что это Ганза?
– Да помню я, помню, не вчера родился! – отмахнулся я от глупого вопроса.
– Вот, а Ганза в свою очередь, если ты помнишь – это кольцевая линия, то есть круг.  И по этому кругу, начиная с «Менделеевской», и предается разная, полезная информация… ну и сплетни заодно, – Зонд так все конкретно и на удивление правильно расписал, что на этот раз, от услышанного, челюсть отвисла у меня.
– Ну, ты дал! – выдал я единственное, что пришло в голову, и принял ту же позу, в которой находился товарищ. Он же, не переставая улыбаться, продолжил разговор.
– И все-таки, что делать-то будем?
– Не знаю… пока ничего, – не на шутку задумался я, принимая в сведенье все, что происходило на данный момент в пределах станции.
– Может к Ворохову обратится? – предложил Зонд.  «Нет, это невариант» - подумал я. Просить совета или помощи от Ворохова, все равно, что на минное поле попасть. Толка никакого, лишь упреки да отговорки одни. А может и того хуже…
– С ума сошел!? К этому индюку-то обращаться. Да и разве он тебя послушает? Сомневаюсь…
– Да погоди, ты… меня может и не послушает, а вот тебя, возможно, – повысил голос Зонд, слегка привстав со стула.
– Меня-то с какого перепуга? – возмутился я. Сталкер же на этом не отступил.
– А с такого.  Ты же ведь коренной житель этой станции. Верный, надежный, и не раз проверенный на деле, – начал восхвалять меня старый друг. Я на секунду даже поверил в свою везучесть и удачливость, но ненадолго.
– Бесполезно это.  Я может и проверенный, но не им, же, а Истоминым!
– Что тогда предлагаешь? – успокоился Зонд, присев обратно на стул, которому уже изрядно надоело такое отношение к себе, что он аж заскрипел от недовольства.
– Предлагаю вот что - ничего не говоря Игорю Борисовичу, самим отправится на поиски ребят. Оружие и патроны, хоть и сложно будет достать, но возможно. Самая каша начнется у блокпоста. Просто так нас вряд ли пропустят в туннели, но если повезет, можно договориться. Есть там еще знакомые люди, которым, так же как и мне не нравится этот баран Ворохов. Вот на них-то вся и надежда.  Да и с оружием могут помочь, – изложил я свой, с первого взгляда идеальный план, хоть и с небольшими погрешностями. Знакомые люди и вправду были, но кто знает, не перебил ли их начальник на свою сторону. Такое, конечно же, возможно, в наше-то время.
– Значит в дорогу, – сказал Зонд, поправив свою поношенную куртку. Мы встали со своих привычных сидячих мест, взяли все необходимое, что было у нас на руках (то есть в моей палатке) и направились к блокпосту.
– Вперед и с песней! – заулыбался он, своей старой приговорке.  «Да хранит тебя Бог «Севастопольская» - мысленно попрощался я, будто в последний раз вижу родную станцию.
****
Шаг в неизвестность…
Тяжёлое дыхание…
Мимолётное воспоминание…
За плотным мраком остался родной дом, теплый и неторопливый гомон «севастопольцев». Всё это не было так важно, как сейчас, когда вокруг лишь пустота…
Бездонная кишка, заключённая в железобетон, никак не заканчивалась. Тут и там бросались в глаза прогнившие насквозь кабеля. Под ногами гремели шпалы. Их грохот удваивался, превращаясь в ужасное эхо. Спустя мгновение оно улетело вдаль, в небытие.
Люди не осмеливались включать фонари, потому что знали – нельзя нарушать законы Чертановской. Именно к ней на данный момент шли я и Зонд, надеясь разыскать хоть какие-то следы своих пропавших товарищей.
          Выходец на поверхность считается кровным братом каждому, кто осмелился единожды пересечь границу пыльной конуры своей обители. Для этого нужна храбрость, самоотверженность. Не все способны прожить и часа в кровавом пепелище.
Туннель постепенно начинал сужаться, уступая своё место растительности. Бурый мох прорастал сквозь толстые слои стен. Он украшал кудрявыми завитками потрескавшийся потолок.
Вскоре скрылись из виду ржавые рельсы. Их поглотила изумрудная плесень. Та, подобно пёстрому ковру, напоминала о прошлом. Но едкий запах сразу заставлял насторожиться, поэтому респираторы прилипли к потным лицам.
Плесень была настолько мягка и воздушна, что ноги тут же почувствовали слабину. Хотелось прилечь, забыться в темноте, вздремнуть немного…      

Я навесил себе оплеуху по лицу, тем самым отрезвляя сознание. Уже как полчаса мы с Зондом продвигались всё ближе к «Чертановской». Об этой станции много легенд бродило по всему метрополитену. Некоторые рассказывали, что там раньше люди жили, даже торговали с «Содружеством Кольцевой Линии». Но правдивость этих событий никто не смог подтвердить. Все старожилы померли, оставив за собой новое поколение.
«Чертановская» сгинула незаметно, будто её и не было вовсе.  Она исчезла, оставив после своего мимолётного существования никому не нужные катакомбы. А причина, скосившая станцию, так и осталась загадкой. Только бредни пьяницы Репы чего стоят. Он только за воротник махнёт, так сразу можно тысячу гипотез услышать. Одна из них вот о чём повествует – станцию атаковали «дикие диггеры».
«Они отлично живут на поверхности, но, видите ли, захотелось им царство своё расширить, вот и сожгли Чертановскую к чёртовой матери!»
«Был бы рядом, убил бы!» - про себя подумало я, аккуратно переступая подозрительную лужицу зеленоватого оттенка. Скорее всего, это конденсат, ведь влажность под землёй, да и под слоем бетона, к тому же, высокая!
Зонд так же, опасаясь, перешагнул лужу, скорчив гримасу боли. Его передёрнуло. Сталкер споткнулся и краем ботинка задел жидкость, которая тут же забурлила, зашипела, отдавая в воздух изумрудный туман.
– Твою мать! – только и успел крикнуть он, снимая башмак.  Берцы шмякнулись о стену, размазавшись о кирпичи.
– Что за дрянь? – мне пришлось остановиться и перевести взгляд на кипящую лужу. От неё то и дело отлетали разноцветные капли. Когда же они упали на рельсы, дремлющую тишину сразу разрубило «чавканье». Это конденсат разъедал старинную конструкцию.
– Вот тебе и водичка нынче пошла! – усмехнулся Зонд – И как я теперь без обуви? Не напороться бы вторично… Давай, Томан, врубай фонарь!
– Нельзя, – отрезал я, снимая с плеча ружьё, – На ногу портянку намотай. Найдём тебе пару, когда до Чертановской дойдём.
– А вот почему ты не хочешь светить. Во всякую чепуху веришь, честное слово!
Я обернулся, злобно оглядывая сталкера. Кому как не Зонду знать истинную правду гибели отца. Ведь мы шли с ним вместе и видели из-за чего он умер… Во всём был виноват еле заметный среди густого мрака свет. Он по не объяснимым причинам вызывает «приступы» - так окрестили на Севастопольской последствия аномалии, которая расположилась на «Чертовом перегоне». Человек поначалу не замечает, что с ним происходит. Двоится в глазах, резко устают ноги. Но самое главное таится в поведении. Подвергшийся аномалии может застрелиться, окунуться, к примеру, в лужу кислоты, отрезать пальцы. Один бедолага, видимо отшельник, прошёл перегон, отрезав себе уши и нос. Именно он поведал людям о неизвестной угрозе, после чего туннель на Чертановскую напрочь закрыли.
Я сомкнул глаза, восстанавливая прошедшее. Вот отец улыбается, смотрит на меня, рассказывая о здешних мутантах, но внезапно его рассказ прерывается…
Он падает, воткнув себе в шею острый кинжал. А дальше ничего.  И как не старался вспомнить всё никак не смог. Дальнейшее вырезали из моей памяти. Зонд, разделивший утрату, молчал. Может обидеть не хотел? Мало ли, что могло произойти.
Зонд достал из рюкзака застиранное до дыр полотно, затем обмотал им свою ногу. Хоть какая, но временная защита. Босым по туннелям не стоит шастать – проверено.
– Готов?
Сталкер молча кивнул, огорчённо посматривая на сгоревший в кислоте родной ботинок.
– Тогда в путь! – тронул пальцами патронташ, спустившись на шпалы.
И снова мрак. Только теперь нас провожали мелкие крысы, вышедшие на охоту из своих глубоких нор. Они пищали, но в их надоедающем писке чувствовалось пренебрежение к «двуногим». Иногда с противоположных трещин шириной с ладонь выползали робкие зверьки – мыши. Те чуть ли не дрожали от каждого совершённого нами шага.
Два «серых» фронта смотрели друг на друга, чуя исход событий. Накаливалась борьба и без кровопролития здесь не обойтись. Не только человеку дана способность выживать за следующий день, рвать глотки тем, кто перешёл тебе дорогу. Грызуны не потеряли сноровку.
Самый крупный длиннохвостый, видимо крысиный самец, гордо  приблизился к пыльным рельсам. За ним медленно ковыляли бойцы чуть поменьше своего вожака. Именно они спустя мгновение начнут схватку, услышав клич «воеводы».
И началось.
С двух флангов крысы окружили дрожащих мышей в неприступное кольцо. Вожак прыгнул, достигнув добычу. Острые клыки вонзились в мохнатую голову. Хруст миниатюрной войны окропил кровью тишину безмолвных туннелей.
В бетонных коммуникациях, брошенных на разруху, бурлила жизнь. И отсутствие никчёмных людишек, которые так старались обустроиться под землёй, было здесь только на пользу. Местные «старожилы» никогда не разделяли с ними хоть каких-то интересов. А какие интересы могут разделять звери с людьми? Именно, что никаких. У каждой твари на уме только набить свой желудок пищей, прокормить детёнышей, а для этого нужна дичь естественно. Вот мы постепенно опускаемся в пищевой цепи, скоро до исчезающего вида дотянем.
Животные опережают людей в одном единственном – они никогда не убивают ради удовольствия. Хищник не исковеркает жертву, не будет терзать её, издеваться, а просто, не думая, сожрёт, чтобы продлить свои часы.
Крысы так же быстро и беспрепятственно умерщвляли напуганных до смерти мышей, сразу набрасывались тучей и съедали их, насыщая свои бездонные брюха.
Но две высокие фигуры (то есть мы), идущие во тьме, шоркая ногами о рельсы, спугнули отважных охотников.
– Во как воюют! Похлеще фашистов с красными! Товарищ Москвин вовсе завидовал бы! – Зонд, шедший позади меня, криво усмехнулся и с размаху влепил замотанной портянками ногой по грызунам. Видно, не побоялся, что прокусят.  Я лишь кинул россыпь камней в сторону грызунов, надеясь попасть по оставшимся падальщикам. Секунда – и клубы пыли поднялись в воздух.
Мы прошли по кровяному пятну, плотнее закрывая ладонью фильтры респираторов. Они отлично пропускали мерзкий запах мертвечины.   Обглоданные скелеты громко хрустели.  Казалось, что побеждённые грызуны восстанут из мёртвых.  Но мы не испытывали страха. Подумаешь, мелкие тушки будут под ногами мешаться! Раз, и нет их. Просто жутко мерзко видеть «восставших». Они не редко на поверхности встречаются. На разных ветках им давали эпичные наименования: зомби, ожившие, ходячие… Такое чувство складывалось, что жители подземки голливудских фильмов насмотрелись. А где этим фильмам взяться? Правильно, в магазинчиках заброшенных. Только телевизоров никто отродясь не видел ещё со времён Начала. Вот вся надежда на фантазию и легла с концом. А люди-то ох как сочинять умеют…    
Эхо перемешанных звуков свободно гуляло по тёмной утробе туннеля.  Я и Зонд молча брели по гнилым шпалам, раздвигая на уровне глаз толстые корневища наземных растений. Они появились недавно. Но чем ближе мы приближались к Чертановской, тем гуще становились заросли. Корни прорастали с потолка, разрывая бетон на куски. А у самых ног, под рельсами торчали влажные от стылого воздуха вьюны. Те пытались достичь вершины, но тяжёлые бутоны ярко-красного цвета мешали этому.  Я повесил лямку ружья на плечо, достав из ножен кинжал.
– Отойди подальше, Зонд! – крикнул я, слегка прищурившись. На усталом лице появились узоры-морщины, которые испещряли кожу под глазами. Под потным респиратором слышалось учащённое дыхание. Длинные волосы, связанные в пучок змеёй, сползали по шее, словно это и есть настоящая змея, жаждущая, насытиться свежей плотью.  Я сильнее сжал рукоять холодного оружия, сурово посмотрел на напарника, который уже стоял у противоположной стены, и взмахнул кинжалом так, будто в него вселилась неистовая сила. Затем из обрубленного вьюна столбом вытекла бурая жидкость, запачкав мой разгрузочный жилет. Только теперь вблизи можно было разглядеть истину – то, что вылетело из растения, было кровью… Маслянистая, малость солоноватая на вкус… Зонд как неприкаянный уже наклонился к стебельку, осталось снять респиратор, поднести живительную влагу к губам.
Я ужаснулся от увиденного. Смог вырваться от наваждения. Одним ловким движением оторвал напарника от «ручейка». Зонд брыкался, пытался вырваться, но я цепко обнял его.
– Да очнись ты уже! Не время спать, вставай! – тяжёлая ладонь вписалась в суховатую щеку.
Из темноты донёсся жалобный стон.
– Где…что произошло? Почему я на рельсах валяюсь? – сероватые глаза вопросительно уставились на меня. Но ответа ждать не стоило. Вопрос дал сам о себе знать.
Корни и лианы вьюнов учащённо сокращались, шевелились в определённом ритме, будто заговорённые. Они качали кровь. Подземная растительность служила шлангами в этой катавасии. Дёргает разум лишь одно – где сам насос? И откуда столько крови? Как вообще такое возможно? Что за очередной развратный кошмар выявился в действительность?
– Убираемся от сюда! Живо! – я схватил руку Зонда и потащил того в глубь, скрытого во мраке, туннеля.
Но по воле судьбы земля ушла из-под ног, растворившись в небытие.  Мы кубарем упали во что-то слизкое и мерзкое. Оно тут же раскрыло свои объятия – извилистые корни выплёскивали красное прямо на свои жертвы, словно помечали их в угодность своим желаниям.
– Томан, стреляй! Я поддержу огнём! – прорычал Зонд, выплескивая раскалённый свинец из винтовки. Пули разорвали несколько столбов корней, которые тут же нырнули под землю.
Казалось всё…
И начался Ад.
Похолодевшее ружье выскользнуло из моих цепких рук.  Я не удержался и угодил клином в самое гнездо вьюнов. Лианы, которые невозможно было порвать, обвязали мои руки и ноги.
Зонд стрелял, не щадя патроны.  Мерзкие корневища превращались в бахрому на новогодней ёлке. Сталкер хотел помочь мне, но холодное дуло ружья уставилось ему прямо в лоб. Отчуждённо подняв взгляд, Зонд увидел, как оружие парило в воздухе… Оно ковыляло из стороны в сторону, щёлкнул предохранитель.
«Вот и всё отгулял я свою дорожку, прости, Томан.»
Выстрел. Он прозвучал отчётливо и неестественно. Туннель? До сих пор?
Мёртвый Зонд смеялся, смеялся даже с огромной дырой во лбу. Бродяга не боялся смерти, он просто ждал её. Но чтобы вот так уйти?
Ружьё по воле невидимого властителя рухнуло на рельсы у моих ног. Мне удосужилось увидеть всё до единой капли. Если не смерть Зонда, то я давно бы умер. Раскалённая ненависть и жажда мщения даровали мне новое дыхание…
«Обещаю я пройду до конца все мучения, но найду тебя! Слышишь? НАЙДУ!!!
Убийца стоял рядом.
Его не было видно.
Никто не мог его видеть.
Никому не посильно это.
Звериный оскал мелькнул во тьме, своды туннеля затрещали…
Куски бетона рухнули вниз, проход обвалился, отгородив меня от родного дома. Теперь возвращаться некуда.
Властитель хлопнул в ладоши и исчез, не давая признаки своего присутствия.
Обессилевший я и закутанный в объятиях лиан, ушёл в небытие, покинув реальность. В груди трепетало сердце, а половину туловища завалило камнями…
Перед ослабленным взором мелькало – «Чертановская» …
          А надежду на спасение рождал неугасаемый свет вдали…

****


 Вокруг темнота. Сразу и не поймешь, что происходит. Нельзя осмыслить того, чего не смог разгадать. Лишь томный запах проржавевших насквозь рельсов вбивается в ноздри. Он слегка щекочет их, иногда одурманивает и манит за собой в неизвестность. Да туповатые гранитные камни жадно впились в бока. Но боли почему-то не чувствую. Странно.
«Неужели умер?» - на секунду промелькнуло в голове. Ну, раз промелькнуло – значит, не кончился мой век, живой. По крайней мере, голова на месте. Да и уши вроде целы, раз слышу этот дребезжащий вой темнейших туннелей. Этот звук преследует меня уже несколько часов. Он то появляется, то на минуту испаряется восвояси. Говорят, что трубы в туннелях говорят, шепчут, пытаются донести до нас истину… А так ли на самом деле? Дикий скрежет гнилых шпал хоть как-то, но отвлекает моё сознание, вклеивает, внушает другой мир… Другое состояние этого проклятого пути.
Здесь не так страшно. Не так мерзко, как показалось изначально. Но теперь – это не имеет никакого значения. Зонд мертв. И его не вернуть. Для меня всё стало серым и безразличным. Пустым.
Избавить себя от кошмара, в виде бетонных обрушений не составило огромного труда. Скажу больше – из под завала я выбрался за минуту, усилием воли раскидывая мелкие обломки бетона. Но минутка текла долго, напоминая извилистую змею, которая медленно выползала из своей глубокой норы.
По странному истечению обстоятельств, ноги остались целы. Окажись на моем месте любой другой – инвалидное кресло было бы ему обеспечено. Но, как не иллюзорно, здесь я. И со мной все в порядке.
Уверен? Ты просто вбиваешь себе сладкую ложь. Тебе не выбраться от сюда… 
Некогда ярчайший свет, озарявший дорогу вперед, непостижимым образом исчез. А впрочем… тем же макаром и появился. Последний раз оглянулся: пути назад нет. Перед глазами груда пыльных кусков цемента и связанных в пучок труб.
До следующего поворота шел, не услышав не единого звука. Ватная тишина поглощала меня. Я не смог распознать в ней свои собственные шаги. Ноги неистово болели, тянуло рёбра. Меня почему-то манило прилечь прямо на рельсы и уснуть. Уснуть быстро, мимолётно… 
Спустя каких-то пятьдесят метров «Чёртов перегон», согласно первоначальному плану, благополучно был пересечен. Но вот подвох: благополучно ли? По обе стороны невозможная чернота. Монолитные стены, будто закоптившиеся, окружали меня. Повсюду трещины и значительные проломы грунтовых пород, с которых стекала буроватая водица.  И всё эту картину я прекрасно вижу без фонаря.
Мутант?
Нет. Разве что, наверное, отчасти. Но сейчас не об этом.
Светло только здесь, где стою я. Взгляд вверх – небо? Прекрасное… большое… живое. Массивные, свирепые табуны поверхностных чудовищ, проносятся тут ежедневно. Ну, то есть – не тут. Там! Очевидно, проделали эту дыру в подземелья именно они. Этаких «дыр» на серпуховско-тимерязевской линии полно. Но это только в туннельных частях. Смешно, не правда ли? Мы отделены от верхнего мира толстым слоем земли и длинной кишкой, которую вскоре все назовут метрополитеном. Многие погибают, не найдя ответов, не уходят в рай или ад… Потому что, врата давно уничтожены. Души человеческих отродий обречены томиться здесь – в туннелях. 
Стальных и до жути плотных гермоворот не наблюдаю. Вообще нигде. Даже в специальных глубоких проемах, кроме паутины и аномального мха, ничего нет. Странно, конечно. Стояли себе тут, никого не трогали. А потом БАЦ!.. И нету. Пропали черт их дери! Единственная защита или преграда между двумя разными мирами исчезла. Только спустя мгновение мои уставшие глаза увидят глубокие прорези огромных размеров на стенах станции. Неведомый доселе хищник поверхности взмахом исполинской лапы вырвал гермодвери. А дальше можно и не рассказывать: каждый уже понял чем всё кончилось. 
«Ладно… надо идти. Не смотря ни на что! Превозмогая страх и боль, добраться до Аннино, и…» - додумывать не стал. Рано. Порылся в нагрудном кармане, вытащив наружу коробок довоенных спичек. На обороте было написано: «От друга – Зон…».  Остальное стерто. Да и сам кош уже давно истаскан.
Меня охватила злость. Мой лучший и единственный товарищ погиб. И в его смерти виновато, как минимум два человека. Один из них скорее призрак… аномалия… что еще? Второй – Я! Не уберег Семена. У каждого ведь есть кровное имя. Не Зонд… Не Томан. А просто – Семен Коновалов и Тимофей Тронов. Многолетняя тайна раскрыта. Но это лишь самообман. Иллюзия для слабых…
Проделав несколько шагов в пользу темноты, я оцепенел. Застыл на месте, разглядывая абсурдное препятствие. Почувствовал что-то странное… Сильное…

               
Единственное, некогда бурлящее жизнью место, полное радости и божественного спокойствия, теперь казалось смердящей выгребной ямой. На каждый пройденный метр, ступая по грязному, пепельному полу, в глаза бросались изнеможенные, продрогшие до самых костей, голодные, полуслепые, в жалком изодранном тряпье, люди. Словно затупленные мраком стрелы, они пускали в мою сторону жалобные, просящие помощи взгляды. В каждом из них, проглядывалась доля ужасной, довольно ироничной правды. Они протягивали мне онемевшие, трясущиеся от боли, покрытые чуть ли не плесенью, свои дряблые конечности. В душе заиграла музыка. Эта знакомая еще с детства грустная мелодия, которую когда-то мне наигрывал отец, наполняла каждый уголок моего сознания.
Призраки…

– Что здесь произошло?
– Как вы?
– Не молчите же… Ответьте!

Тишина. В ответ лишь молчание.
Они мертвы…. Все мертвы.  Их разум помутнен, а души истерзаны. 
         Едва не теряю сознание. Хочется броситься в объятия этих теней, и уснуть под божественную колыбельную. Может присоединиться к ним?
Их скорбные лики истончают тусклое сияние и спокойствие. И, кажется, они зовут меня: шепчут что-то на уши; обводят вокруг пальца. А я… поддаюсь. Ручной фонарь будто завис, и включаться, никак не торопиться. Батареи на месте. Мистика… Пальцы скребут старинный пластик, а сам я не верю в происходящее.
«Это обряд» - в голове зазвучал звонкий, затмевающий арии шептунов, некий голос.
«Они зазывают тебя!» Он становится громче, превращаясь в утробное эхо. Голова раскалывается. Мозг едва не вылетает из черепа. Я вот-вот вытащу нож, перерезав себе горло.
Добро пожаловать, Тимофей. Назад пути нет.
«Что ты стоишь!? Беги!! БЕГИ!!!» …


– Прочь! – очнулся я, молниеносно метнувшись бежать через всю станцию. Тени начали преграждать путь чёрной колонной. Я остановился. Взял одну спичку из картонного короба и три раза чиркнул о «корешок». Кончик деревянной палочки вспыхнул, озарив темное мертвое пространство. Словно защитный световой кокон обвернул меня с ног до головы.
«Молодец! Теперь они не тронут тебя. Иди сынок… Иди и не оборачивайся!» - теперь я узнал его. Этот голос принадлежал отцу. Его давно нет. Но тогда кто оберегает меня сейчас? Прикрывает со спины? Оборачиваться нельзя. Ну и пусть. Зато я уверен, что это он…
Вне всяких сомнений!
 
                ****
И снова туннели – вены подземелий. Ненавижу их… Всем сердцем. Сколько раз убеждался в этом, но все без толку. Бежать некуда.
  Метро называют вторым Адом. Зря! Да, здесь плохо, темно, страшно… Трудно с этим не согласиться. Любой другой променял бы свою жизнь на что-то большее. Но если подумать: Врата Преисподние открываются перед грешником лишь один раз, и пути наружу нет. Просто не существует. Как быть с сим фактом? Ответ очевиден: задуматься!  Мы ежедневно поднимаемся в мертвый город. Чем не наружа!? А если что, кровь износу, бежим к эскалатору! Получается все не так просто, как кажется. И самый настоящий АД - находиться наверху. Но и тут можно поспорить…
 Чем дальше я отдалялся от «Чертановской», тем быстрее начинал приходить в себя. Даже неформальную встречу с отцом, теперь находил пятисекундным бредом. Все шло, как нельзя лучше.
 Но вдруг промозглые трубы, тянущиеся вдоль бетонных стен туннеля, неугомонно завибрировали, вызывая тем самым невидимый мистический барьер, наотрез перекрывающий дорогу к «Южной». Сам того не желая, уступил право хода страху. Пересилить расположившуюся во мне фобию оказалось задачкой не из легких. В глазах свербело, ноги подкашивались. Продолжать передвижение невозможно. Темнота, охватившая территорию, равную десяти метрам, все сильнее и сильнее сгущалась. Казалось бы, вот он, конец… Мгновенно рухнул на рельсы.  Ужасная боль от неудачного падения отдалась в районе груди. Орать уже не мог, поэтому проронил лишь едва слышный стон, звуковые волны которого тут же заглушились не преломляющимся дребезжанием железного трубопровода. Оставалось только ползти сквозь эту «Барабашкину контору»: Звучит нелепо, но тратить оставшиеся силы и фантазию на более углубленный курс всевозможных объяснений происходящего - еще нелепее. Спустя каких-то пятнадцать сантиметров ползком, наткнулся на что-то твердое и объемное. Просунув свободную руку под себя, достал это «нечто» и на ощупь определил материал. Легкий стальной сплав. А может и тяжелый. Судя по весу: скорее всего второе.
«Черт меня дери! Пистолет!!!» - в голову словно стрельнуло «очевидным». Немедля обхватив его, как подобает, направил дуло в потолок.
«Кланс!» - щелкнул затвор. Оружие оказалось заряженным. Выстрел! Налитый свинец поразил неровную поверхность. Громкий хлопок раздался на весь туннель, разрубая канат молчания. И могу поспорить – распространился до ближайшей станции.
  Затишье… Не могу поверить. Все кончено? Я снова вижу. Ощущаю некогда парализованные конечности. А значит - получилось! Опрометью поднялся на ноги, выбив из рваной куртки грунтовую пыль. 
 Оружие, ниспосланное мне в трудную минуту, заставляло крепко задуматься. Я наконец понял, что данную преграду, чисто гипотетически, мог устроить тот самый «невидимый властитель». И самое страшное могло быть только впереди, так как из представленной передряги выпутался живым.
 Следующей остановкой имела честь предстать станция «Южная».  Особой информацией об этом месте я, к сожалению, не располагал, ведь высшей планкой «Севастопольской империи», вот уже на протяжении нескольких лет оставалась «Чертановская». Были, конечно, случаи, в результате которых севастопольцы добирались аж до «Пражской», но возвращения их домой, никто не ждал. Сейчас же, мы доползли почти до конца родной ветки, чему в подтверждение служат наши ребята-исследователи. Вывод об их местонахождении пришел в тот же день, когда была потеряна последняя связь с членами группы. Тела товарищей я еще не нашел, поэтому по гроб жизни, верю имперским связистам.
 
                ****

Некогда обессиленный диод, чудом заработал. И теперь мне не составило огромного труда, полноценно облюбовать «Южную». Теплые тона здешних мраморных изысканий заставляли думать только о хорошем. На торцевых стенах, не бес усилий, но проглядывалось мозаичное панно. Пройдясь по своду вдоль станции, я даже наткнулся на бесцветные остатки декоративных ниш. Все они были крайне древними и местами прогнившими. И судя по бурым пятнам на облупленной грани стены, их было больше. 
 Многогодовая сохранность сего места поражала с каждой минутой. Я потер глаза, дабы убедиться в правдивости происходящего, но вновь приподняв веки, не ощутил какой-либо перемены. Чувствовал себя превосходно. Перебегал из угла в угол, словно заядлый критик, оценивая каждую плиточку очень редкого в идущее время мрамора.
 На самой середине, по протяженности станции, стоял стул. Пытливый взгляд притягивала его конструкция. Он полностью состоял из литой стали, и на «вкус» был облицован позолотой.
«Ручная работа!» - улыбнулся я.
 До войны мне уже приходилось наблюдать такое искусное благолепие. Но повторно насладиться его красотой, и не загадывал. Тем более, сейчас.
 Так я простоял на месте около пяти минут, разглядывая опорную часть железного кресла.
«Был бы здесь Зонд…» - внутри подобно молнии, екнуло сердце. Со всем этим великолепием, я совсем позабыл о реальности. Окунулся в эту сказочную реку, полную божественной красоты и радужных фантазий. Ушёл в прошлое от которого одна лишь боль. Попался, как карась в аквариуме!
– Дьявол! – стоило мне поднять голову чуть выше, как я буквально окаменел от увиденного.
На стуле сидел скелет человека, облаченный в рваные лохмотья. «Руки» его были облокочены на холодные, тонкие подлокотники. Сероватый череп запрокинут назад. А кости ног и вовсе отсутствовали. Понятно, почему я сразу не узрел этот конфуз, на фоне радужной картинки. Не потому, что не заметил…
Потому, что не хотел замечать! Глянув на его «лицо», я увидел… Бред! Полный бред!!! Я увидел его страшную улыбку. Остатки сухожилий были натянуты, как струна. Желтоватые зубы отражали мрак и безысходность. С виду зрелище не из лучших. На мгновение вспомнил книжки про пиратов. «Веселый Роджер» и все такое. Но нет. Улыбке ЭТОГО, нету в старом мире равных. Бедолага, видимо, до смерти залюбовался проклятым местечком. Если подумать, на его месте мог оказаться и я.
Присаживайся! Кто тебе мешает, а?
  Сколько прошло? Час-два? Не помню. Как я вообще тут оказался?
«Туннель, вибрации, темнота… Свет!» - небольшой прокол в памяти. Черт! А ведь все шло так хорошо! Выходит не стоило переться сюда, через два круга Ада. А впереди еще три! Зараза…

«И ради чего!?  Дохлых трупов!?».

«Бац!» - со всего маха я свирепо вмазал в свою бесстыжую морду. Как я мог такое подумать о пропавшей команде? О Зонде? Ну и… этом?
 Окинув последним взглядом коварную станцию, стремительно удалился в туннели. Шагая по «хитрому железу», которому мы доверяемся каждый день, размышлял о будущем:
«Позади «Чертановская» и «Южная». Впереди «Пражская» и «…Янгеля». Ну, а в самом конце «Аннино». Что еще приготовила мне судьба? Какие муки?».
Больше всего меня терзал вопрос: Как ребята прошли то, что еле-еле преодолел я? Ответы сами напрашивались в карман, но какой из них самый правдоподобный, неизвестно.
 Яркие лучи фонаря растворяли колкую темноту. Теперь я всё-таки включил его, наплевав на суеверия. Под ногами бегали крысы…
«Хоть кто-то!» - вздохнул я, от накипевшего одиночества. Прислушиваясь к правилам метро - грызунов подобает употреблять на десерт, но не охота. Они мне живыми больше нравятся. Преодолев пару десятков метров, чертов фонарик, опять забарахлил. Довольно частые хлопки по корпусу не давали нужного результата. Пришлось прибегнуть к дедовскому способу: Достал из кармана тот коробок спичек, что очень помог мне на «Чертановской»; Разок тряхнул… Спички есть; Открыл его, достав одну; «Прошелся» по корешку; Поднес получившееся пламя к разрядившимся батарейкам, и…
«Щелк… Щелк…» - странно. Не работает. Видимо дело в другом. Хотел было достать вторую спичку, но та оказалась сломанной. Придется идти так.
 Я привык к темноте. Еще с детства. Отец учил меня доверять ей. Не бояться. И я слушался. Привыкал…
 Неожиданно на весь туннель разразился ужасный гром. Стены затряслись, сверху посыпались грунтовые камни и куски бетона. Я хотел увернуться от обвалов, но яркая вспышка в трех метрах от меня, не дала этого сделать. Я ослеп! Огромные буты продолжали падать, вдребезги разбиваясь о камни. В мою сторону летело куча осколков, оставляя на коже кровяные рубцы и ссадины. Я упал на землю, скукожившись, как только мог. В туловище летели камни и повсюду… Вспышки.

                ****

Говорят, когда человек лишается зрения, взамен обретает нечто большее. Верить этому или нет, так сразу и не понятно. Просто не хотелось думать. Но мне известно одно – я обрел это нечто…
 Голова была полностью «пуста». Ни единой мысли, ни воспоминания. Я лежал на ледяных рельсах. Почти целый. Не знаю, как это получилось, но я жив. Открыть глаза не удавалось. Везде мрак. Попробовал встать, но первые три попытки закончились неудачей. На четвертую стоял ровно и непоколебимо.  На ощупь попытался определить, где нахожусь. Очень долго шагал вперед, пока не наткнулся на голую стену. Кончики пальцев невыносимо покалывали, но чувство ориентирования не пропало.
 Вдоль и поперек изгладил шероховатую поверхность, пока не ощутил объемные фигуры, отдаленно напоминающие буквы. Хотя нет… Они и есть!
Никогда раньше не получалось читать пальцами, но теперь ПОБЕДА! Обхватывая кистями каменные символы и ерзая из стороны в сторону, в голове начали всплывать тусклые образы: «АН…И…Н…».
По осунувшемуся лицу мельком скатилась слеза…

  – Аннино, Томан! – за спиной прохрипел чей-то монотонный голос. Я обернулся. Ничего невидно. Слепота не пропадает.
– Кто здесь!?
– Разве не узнаешь своего старого друга!?
– З-з…
– Не бойся, продолжай!
– Зонд!? Ты?

А дальше затишье. Я пытался идти к голосу, но он удалялся. Хотел поймать его, но вслепую сделать это трудно. Сел на пол, прижавшись к стене. Мне стало страшно.
– Тронов! Отставить нытье!!! – из недр непонятной «пещеры» донесся новый баритон.
– Командир!?
– А кто же еще?
– Вы же…
– Умер!? Нет! Что ты!? Я здесь…
Это был Истомин. Я уже ничего не понимал. Да и не хотел. Но вдруг голоса приумножились, образуя целый хор призрачных возгласов. Они окружали меня. Голова разрывалась от переизбытка звуковых волн. И я приготовился к смерти. Оставалось лишь отсчитывать последние секунды…
– Тимофей!!! – будто сам Господь услышал мои молитвы, даровав долгожданное спасение.
– Папа! – со слезами простонал я…
Яркая вспышка уступает место вечной темноте, к которой каждый из нас стремиться прийти. Даже когда мы сами отвергаем её, устанавливая собственные законы бытия…
Ну, наконец-то! А я думал этого не произойдёт!
Мои веки смыкаются, закрывая меня от разрозненного мира.
Закрывая от тёмных туннелей.
Закрывая покорёженное отражение.
Закрывая от Метро…
А дальше пустота.