Крещение кровью - пост-апокалиптический рассказ

Смеркалось. Два одиноких путника брели по непроходимым дебрям старого города. Солнце уходило за горизонт, становясь все меньше и меньше, пока вовсе не скрылось за его линией. Небо окутала пелена черных, непроглядных туч, повеяло холодом. И тишина, мертвая тишина, заставляющая нервничать и прислушиваться к каждому шороху. Она «простояла» недолго, до тех пор, пока издалека не донеслось гулкое эхо автоматных очередей. Стрельба не утихала в течение минуты, но двое сталкеров по-прежнему сохраняли непринужденное спокойствие. Эти звуки были для них в порядке вещей, так как звучали не впервые. Раньше автоматный шквал на территории города, внушал людям страх и ужас. Теперь же он стал неотъемлемой частью каждого третьего дня проведенного на поверхности. Мир полностью изменился, а вместе с ним изменилось и все остальное. Небо, солнце, земля, вода – ничего этого уже не существует. Кромешная темнота, радиация, разрушенные города, порушенные жизни – вот она, реальность. Бороться за прежние времена бесполезно, и смысла не имеется. Остается лишь ждать. Ждать и надеяться. Вот только чего ждать, на что надеяться? Вот в чем вопрос.
     Переваливаясь через многочисленные преграды, встречавшиеся на пути, странники не проронили ни слова. Лишь изредка один из них, сухо покашливал. Небесный свет, которого оставалось катастрофически мало исчез, не оставив и следа. И в ход пришлось пустить старые диодные фонари. Два лучика света, бегающие из угла в угол, на фоне огромной городской пустоши, казались маленькими звездочками заблудшими среди обломков этого истошного мира. Иллюзия похожая на правду продолжилась не долго. Свет, исходящий из фонаря упал на карниз крыши одного из местных зданий. Рука сталкера, сжимавшая всеми силами фонарь, вздрогнула. А вторая, будто по инерции, потянулась к кобуре, из которой высовывался древний по своим летам, но надежный пистолет «Макарова». По спине матерого сталкера пробежался холодок. На верхушке слегка покосившегося здания, взгромоздившись на все свои четыре лапы, находилась мерзкая тварь, ненароком походившая на каменную, обездвиженную горгулью. Тремя огромными глазами, зверь наблюдал за каждым последующим действием человека. Вдруг выстрел в воздух, и мутант, соскочивший с места, растворился в глубине старого здания. Это был «Ногодуй». Ногодуями называли непонятных существ, имевших мерзкую наружность, заросшую снизу доверху черной, как ночь шерстью, и внешность, напоминающую не то собаку, не то крысу огромных размеров. Хоть это существо было и на порядок больше человека, опасности никакой не представляло. Его оружием был пронзающий до самых костей взгляд, и непредсказуемость, присущая ему самой природой.  Ногодуи обитали в недосягаемых человеку местах, и питались исключительно падалью. Нападения этих падальщиков были редкими и почти невозможными. Разве что иногда, под властью чудовищного голода, им приходилось нападать на одинокого путника, забредшего в их мертвое логово. Но таких случаев были единицы.
   Спрятав оружие обратно в кобуру, сталкеры продолжили путь. Они направлялись в сторону «Ковыринского сада», где находилось небольшое подземное убежище – база.
Таких баз на территории города было несколько: Базы Ковыринского и Самаринского садов, и подвалы «Кировского сквера». Если ты, к примеру «ковыринец», то смысла идти, в сторону Кировского сквера нет. Тебя просто-напросто не подпустят, даже на километр. Эти объекты объединяло лишь среднее количество народу внутри, не великие запасы провизии, вроде еды и боеприпасов, и самое главное – Совет. Единый городской совет, в руках которого было все, включая возможное и невозможное. Но пользы от этого единого управления не видели уже лет пять, с тех пор, как глава совета куда-то исчез, прихватив с собой большую часть важных документов, карт, провизии (которой хватило бы на неделю), и старенький дизельный грузовик «Газ», с полными баками топлива. 
   – Архимед! – прорезался голос одного из странников. Тот, что шел напротив, поправил старый походный рюкзак, висевший за плечами, прокашлялся и отозвался. Архимед, так его звали. Конечно же это было не его настоящее имя, и на того ученого старика из книжек истории он был мало похож, но прозвище прижилось к нему напрочь. Возможно, он получил это звание, вызволяя те самые книги из плена городских библиотек, и принося их в убежище. Скорее всего, так. А может, незримое сходство между сталкером и ученым, внушала одна лишь фраза, вошедшая у того в привычку. "Эврика".  Да точно, Эврика, она самая. «Настоящий мир обрел тот, кто его потерял». – Это была, наверное, самая любимая мудрость Архимеда, к которой он возвращался раз за разом, оканчивая  трехдневные, так возлюбившиеся ему странствия по древнему городу. Он и сейчас ее повторил, но углубляться дальше в пучины жизненного смысла не стал. Старик просто прикрыл глаза и свойственно его неразговорчивой манере, ушел в долгие раздумья.  Спутнику не впервой  приходилось замечать, такое странное поведение у своего, так сказать, старого напарника. Архимед ни разу не посвящал и даже близко не подпускал его к своим запретным мыслям. В такие моменты он предпочитал отделиться от всего мира, а скорее всего даже перерубить эту тонкую, невидимую связь.  О чем он думал? – О прежних временах? О новых? – Вряд ли. Хотя все возможно. В прошлом у него оставалось много недоделанных дел, а сейчас и подавно. Тогда ведь многим досталось: кто-то потерял семью, друзей, любимую работу, родной дом, а кто-то даже и веру в Бога. Все стали потенциальными бомжами, если можно так выразиться. Но все, что делается, всегда делается к лучшему, по крайней мере, Архимед был в этом убежден. Он не любил замечать темные стороны нового мира и особенно, обсуждать их вслух. Поэтому собеседник из него был никакой. А о чем с ним еще говорить? – «Какая хорошая нынче погода», или «солнце сегодня намного ярче, нежели в прежние дни» и т.д. – Такой разговор определенно не всякому понравится.  Да и нужен он был начальству не из-за этого. Как говорится не то сейчас время на дворе, что каждому кровь из носу, а обязательно надо выгулять свой старый, подклинивающий автомат на свежем воздухе, учитывая то, что воздуха почти не было.
    Архимед вообще был странным человеком: он не страшился темноты, не боялся адского света, смотрел смерти прямо в глаза; он любил и защищал  родной город, ценой своей никчемной жизни. Теперь, никчемной.

  – Не кричи, я тебя прекрасно слышу, – буркнул Архимед, строго посмотря на напарника. 
  – Или хочешь увидеть, кого «получше», чем Ногодуй, - неодобрительно, озираясь по сторонам, закончил он.
На этом их разговор прервался, не успев и начаться. Вновь наступила тишина, и чувство непонятного страха, сопровождающегося кромешным мраком, вернулось. Но это, лишь только начало.

                ***

Тихо перебираясь от здания к зданию, с одной дороги на другую, периодически переводя дыхание и стараясь не нашуметь, они приближались к своей цели. До Ковыринского сада оставался километр, но и тот мог показаться путникам целой вечностью. Довольно узкая дорога петляла в разные стороны, пытаясь своим нестандартным видом не только устрашить, но и запутать сталкеров. Огромные и до ужаса изуродованные здания тянулись вдоль улиц, выстраиваясь в непроходимый бетонный лабиринт.  Сами же улицы были довольно узкими, и казалось, что толстые стены лабиринта вот-вот начнут сдвигаться, скоропостижно превратив назойливых букашек в мясные лепешки, которыми в скором времени полакомятся мутанты. Они же, не имея, при себе даже самой примитивной карты шли четко по курсу, пологаясь на себя и только на себя. Архимед знал город достаточно хорошо еще до катастрофы, поэтому карта была особо  не нужна. Город не сильно изменился после войны, разве, что самую малость, но и та давала знать одно – это больше не их родной дом. Все  мегаполисы мира стали бесплодными, мертвыми пустынями внушающими страх и боль. Вот только совсем пустыми и мертвыми эти края нельзя было назвать. Человечество хоть и понесло чудовищные потери, но выжило. И до сих пор продолжает бороться за право существования. Бороться с бесконечной ордой дьявольских тварей-мутантов, посылаемых судьбой, сопротивляться  неизлечимым болезнями вроде чумы, преодолевать истинный голод и, не смотря на все это оставаться людьми. 
   Темнота превысила все возможные рамки. Темнело с каждой минутой. Диодные фонари будто назло начали постепенно угасать, а непонятный страх расти. Продолжить путь дальше было бы настоящим самоубийством. Хищники (казалось бы, мертвого города) к сожалению не дремлют.  В незамедлительном темпе сталкерам пришлось искать надежное пристанище на надвигающуюся, не спокойную ночь. Искать долго не пришлось.  В глаза сразу бросился величественный, с первого взгляда не преступный городской храм. Его величина достигала гигантских размеров. Стоило на минутку увлечься  неподражаемой вышиной, и ты тут же становился непроизвольным пленником архитектурного памятника.  Великан распростерся над землей, будто сказочный король занял свое законное место, на белоснежном троне.
Каждый кирпичик постройки был выложен ровно, без единой оплошности, словно когда-то много лет назад над ним потрудились не люди. Окна, покрытые узористыми, красочными наличниками жили своей неведомой человеку жизнью. На самой верхушке средь облаков, возвышаясь над грешным, потерянным миром находился безбрежный, серебристый купол. Белый храм великим чудом сохранился, за исключением лишь единственной колокольной башни, исчезнувшей навсегда. Но достояние храма – Свято-апостольский  колокол «спасся», покоясь теперь у главных ворот в гордом одиночестве, и даруя, надежду всякому, кто не пройдет мимо. 
   Подойдя к колоколу совсем близко, перекрестившись, Архимед прислонился своей теплой, небритой щекой к его ледяной, промозглой плите и произнес те заветные слова, что гуляли в просторах бескрайней души.
– Помоги… Господи, помоги! – шепотом произнес он. Эхо хриплого голоса растворилось в глубине старого колокола и в ответ аукнулось тихим, почти неслышным ушам звоном. Архимед стоял неподвижно, прислоняясь к набату, словно к родной матери покинувшей этот мир много лет назад. Но медлить было нельзя.  Каждая минута, потерянная на поверхности могла быть использована против замешкавшихся людей. Андрей (так звали второго сталкера) знал это, поэтому, немедля подбежал к Архимеду, практически вырвал его из долгих объятий, и устремился вместе с ним в глубину старинного, апостольского храма.
    Внутренний мир святыни, наполненный воодушевляющим спокойствием, ничуть не уступал холодному, жесточайшему внешнему. Стены пепельно-сероватого цвета, совсем недавно расставшиеся с последними кусками белоснежной  штукатурки, изрядно покрытые сочащимися изо всех углов трещинами и паутиной, украдкой выманивали и без того разыгравшееся внимание неведомых пришельцев. Некоторые части облезлых поверхностей по несоизмеримым показателям диодных фонарей, до сих пор  сохраняли свой прежний, слегка интригующий вид. А иногда, с верхних уровней, чуть ниже потолка на гостей были устремлены взоры сохранившихся от части настенных фресок. И наконец, увлекшиеся до предела глаза диодов одновременно упали на дальнюю часть святого храма и застыли в непоколебимом оцепенении. Там была арка – древнее подобие сказочных врат ведущих в самое прекрасное место на всем белом свете - Рай.
  – Никогда не видел ничего подобного, –  раскрыв от изумления рот, выговорил Андрей.
  – Естественно не видел! – С ухмылкой, почти не глядя на товарища, ответил Архимед. Андрей был парень молодой, за все свои годы повидавший только черные стены родных Ковыринских подземелий и лишь дважды побывавший в старом, покинутом городе-призраке.
– А тебе известно кто это сделал? – Указательным пальцем Архимед провел по серым стенам, на которых еще проглядывались потрескавшиеся фрески.
– Кто-кто? Рабочие, – Андрей отвлекся от проступающего, сквозь мрак света от фонаря товарища, и так же как  тот впялился в настенные рисунки.
– А именно?.. – спросил старик, ожидая услышать от паренька подробных познаний. Ну, или увидеть его стремление ответить на вопрос. Хотя какие могут быть познания у того, кто вообще в городе-то был всего два раза? Но все равно спросить стоило. Узнать хотя бы догадки.
– Ну… – протянул Андрей.
– Наверное…– его лицо как-то непонятно преобразилось, будто бы и впрямь он что-то знал.
Даже Архимед уже начал сомневаться в его знаниях. Точнее в незнаниях.
– Стенописцы что ли… или храмописцы. Вроде этого, – почесал затылок Андрей, невзначай кинув взгляд в сторону старика, надеясь, что тот его поправит. Архимед же впал в пятисекундную кому от услышанного. Не столь от неправильности ответа, сколько от обоснованного удивления. Версия парня, конечно, была не верна, но к изумлению старика, почти правильна.
– Иконописцы, если быть точным, – кивнул он.
– От слова икона,
– Понятно, – промямлил себе под нос Андрей.
– Давай-ка  я тебе сейчас расскажу по… – продолжил Архимед, но тут же умолк, вслушиваясь в окружающее их пространство и озираясь по сторонам.
– В чем дело? – в недоумение спросил Андрей, начиная копировать каждое действие Архима (Так его звали в кругу друзей). Он же продолжал подозрительно озираться, вызывая у напарника чувство паники.
  – Да ответь же! – не выдержав, во все горло выкрикнул парень.
  – Шшш – словно змея зашипел сталкер, заткнув парню рот. Но это не помогло. Вдруг послышался противный ушам скрежет и откуда-то сверху посыпался измельченный порошок штукатурки, окрасив часть спины старика в белый цвет. Смотреть вверх было уже поздно, так как ко всему прочему вдобавок добавились очень странные звуки, отдаленно напоминающие рычание. Слегка седые волосы Архимеда стали заметно колыхаться, будто старый забытый храм посетил неведомый этому месту ветер. Но откуда здесь быть ветру? Да и постройка вроде цела, ни одного пролома. Значит, что-то здесь не так. По телу старика, подобно моросящему дождю пробежала знакомая этим местам дрожь. Странный ветер начал усиливаться, походя уже на сиплое, порывистое дыхание. Казалось бы вот он, конец: тихий, быстрый, ужасный. «Но не в храме же, не в святыне.  А умереть всегда успеется» – эта мысль посетила странника в самый ответственный момент, заставив его принять скорое решение. Ведь на кону была не только душа пятидесятилетнего старика, прожившего достаточно трудную и мимолетную жизнь, но и молодого парня, родившегося не в самое удачное время.
  «Бум!» - решение принято. Андрей, отлетевший в сторону от мощного толчка, приземлился на бетонный пол возле стены, проронив лишь минимум голоса от неудачного падения.
– Архимед! – завопил парень, увидев своего спасителя в шести метрах от себя, объятого железной, цепкой хваткой слизкого, восьмилапого уродца. Архимед боролся с неведомым зверем изо всех сил, пытаясь хоть как-то перевести преимущества на свою слабую сторону. Но сделать это было практически невозможно. Мутант обладал нечеловеческой силой, сопровождающейся множеством когтистых лап, огромным размером туши и острейшим ядовитым жалом, так и норовящим воткнутся в тело добычи. В лапах мутанта Архимед бился и извивался, словно беспомощная муха, попавшая в сети паука. Сравнение было сейчас конечно неуместно, но паук являлся, наверное, самым подходящим вариантом, по крайней мере, похожим на данного паразита.
– Думаешь все, победил! А нет… на!!! – своим стальным, освободившимся кулаком Архимед заехал твари прямо в черный уродливый глаз, которых у неё было достаточно.
Мутант издал оглушающий, режущий уши визг, но все равно продолжил борьбу за свой обед. Длинное как сабля жало извивалось в разные стороны, пытаясь достать обидчика. Старик знал, что долго избегать атак не сможет, а бить по глазам бесполезно, так как противник еще сильнее освирепеет. Свободной рукой он пытался выхватить из-за пазухи нож. Мутант как будто догадался о намерениях человека и усилил свое нападение.          
– Ха! Смотри-ка, что у меня! – превозмогая все трудности, Архиму все-таки удалось достать нож и воткнуть куда пришлось. От ужасной боли в области брюха, тварь ослабила хватку, но по-прежнему держалась.  Старик было, уже хотел закончить схватку, пронзив существо ножом еще раз, но псевдо-паук издав знакомое рычание, практически зубами (или чем там?) выбил нож из руки старика, отбросив его в сторону. Дальше уродец пустил в ход, что-то вроде паутины, начиная заматывать в нее жертву. Архимед почувствовал легкую слабость и беспомощность. Состав этой органической ткани видимо имел некую начинку превращающую мышь в муху. «Все… теперь это точно конец» – он начал закрывать глаза и готовиться к самому худшему. Оставалось только считать.
«Один… два… три…» – пошел медленный отсчет старика, смирившегося с неизбежным.
«Бах!» – Зал озарился яркой вспышкой, раздался резкий, громкий хлопок. Архимед понял, что, что-то пошло не так.  Он по-прежнему чувствует свои ослабевшие от паутины конечности, а это значит… живой. Хотелось поднять опустившиеся веки, но страх был сильнее. «А вдруг не живой, вдруг это только кажется, а впрочем, ладно пусть кажется, теперь мне ничего не страшно». – Собравшись с оставшимися силами, Архимед это сделал, открыл глаза. Ожидал ли он увидеть то, что увидит?
   Как только тяжелые веки поднялись, иллюзии, блуждавшие в голове пару секунд назад, растворились в неизвестности. Перед ним лежала та самая тварь, с которой он боролся не на жизнь, а на смерть буквально пару минут назад. Только теперь она лежала не подвижно с огромной дырой в голове (ну или как можно назвать эту часть громоздкой туши?), глядя оставшимися помертвевшими глазами в пол.  «Значит все-таки живой» – пролетела, наверное, самая яркая мысль за весь прошедший, безрадостный день. Архимед уже хотел встать, как вдруг вспомнил, что он по-прежнему обездвижен этой чертовой слизкой паутиной. Но внезапно на фоне бледного потолка показался расплывчатый силуэт, такой, же невзрачной бледности.
– Андрей? – в темноватом силуэте Архимед распознал своего молодого товарища.
– Подожди, сейчас я тебе помогу, – с широченной улыбкой на грязном лице заговорил паренек. С Архимедовым ножом в руке (который в схватке отбросила тварь), Андрей немедля начал вызволять друга. Когда тот уже стоял на ногах, улыбаясь в ответ, Андрей подумал – «Что бы случилось, если бы я не выстрелил?» Архимед очень хороший  человек, ведь именно он заменил ему отца в детские годы и научил всему, что знает. Какая никакая, а плата.
– Спасибо тебе, – улыбнулся старик, взглянув на парня.
– Не за что, – скромно ответил тот, отведя взгляд в сторону. Он вдруг вспомнил, что они до сих пор стоят в темноте с одними лишь фонарями. Пора бы подумать о костре, да и поесть, сейчас не помешает.
   Примерно через полчаса все было уже готово. Потрескивающий, отдающий теплом костер согревал не только продрогшие от холода руки, но и уводил не приятные воспоминания прочь. Два сталкера, оседлавшие старые деревяшки вместо стульев, мирно беседовали. Этой ночью Андрей преодолел свой страх, покончив с первым в его опыте мутантом и вытащив Архимеда буквально с того света. Им оставалось переждать оставшееся, уже спокойное, темное время. Кровавое крещение осталось позади.