Астенический синдром

   

         Он ненавидел свое тело. Тело всегда его предавало: дома, на людях, в быту.               
         Он носил тело как вериги, тело было ему в тягость. Он брезговал телесным,  был застенчив и стыдлив. Он не любил обнажаться, избегал физических занятий, любил мечтать. Он ненавидел свое тело, так как именно оно мешало ему осуществить мечты, именно оно перечеркивало все его планы и мешало шагнуть в вечность. Его тело ставило преграды его душе. Он не считал собой свое тело. Собой он считал свой внутренний мир.
         Он не любил мир материальный. Резкие запахи угнетали его. Грубые
звуки смущали его душу. Летом он страдал от жары, а зимой от холода. Ночью он долго не мог заснуть, а утром –  проснуться. Он постоянно хотел спать.
         Он был бард, любил поэзию и музыку, но избегал выступать: боялся, что тело задрожит, предаст его в самую ответственную минуту.
         Он не умел сочетать возвышенное и земное. Перед выступлениями на сцене, когда они все-таки случались, он никогда не обедал: не любил, когда отрыгалось капустой, и во рту было сухо от хлеба. Не любил, когда бурчит живот. То, что человек наполовину животное, то, что он должен временами справлять нужду, оскорбляло его. Он был не от мира сего. Он очень болезненно воспринимал мир реальный и часто думал о мире ином. Он был неисправимым идеалистом. Он был зажатым. Но, несмотря на свою зажатость, он считал себя очень одаренным, ибо знал: ему есть что сказать. Он был странен: старался не смеяться, чтобы потом не плакать, и предпочитал не радоваться, чтобы потом не раскаиваться в своей радости.
          Вечерами обычно он читал или писал стихи. Много дерзких мыслей приходило в его голову, и он выливал их на бумагу. Но утром, когда ему было плохо,  он каялся в своей дерзости и отрекался от своих стихов. Написанные ночью произведения  при дневном свете казались ему слабыми и неубедительными. Зарифмованные мысли казались абстрактными и несерьезными перед суровой реальностью: перед холодным столом, перед желтым электрическим светом, перед физическими страданиями, которые он всегда ощущал по утрам. После запоя поэтических ночей наступало тягостное утреннее похмелье. Он страдал, сам не зная из-за чего: из-за своих стихов или из-за своего хилого тела.
           Между тем он называл себя воином. Он стоял за правду и за справедливость. Он считал, что человека следует любить не за его достижения, а за то, что он человек. Он считал, что человека следует уважать не за его победы, а за его труды, за его усилия над собой. Он считал, что самое главное – это честно прожить жизнь.
           Он был слаб телом, но, как и многие слабые телом люди, был силен духом. Духом он был сильнее многих здоровых людей. Он страдал по утрам, но был в состоянии защитить девушку от хулиганов или поставить на место наглеца. В нем было много внутренней, скрытой силы. Иногда ему казалось, что если бы у него было немного больше здоровья, он бы спас мир. Иногда он думал, что были б у него физические силы, он не прожигал бы жизнь, как остальные здоровые люди, а преданно и самозабвенно трудился для блага человечества.
           Он ненавидел будни. Идя на работу, он часто ощущал, что не может вздохнуть полной грудью, причем он не знал точно, из-за усталости это или из-за страха. Он никогда не высыпался. Сон он считал более важным делом, чем еду. Потому что, будучи голодным, он сохранял ясность рассудка и волю, а, не выспавшись, сознание его туманилось, и воля ослабевала. Он предпочитал быть голодным, но выспавшимся, чем не выспавшимся, но сытым.
           Он требовал тишину и покоя. Обычно получалось так: он не успевал отойти от вчерашнего дня, как уже начинался следующий; он только прилег, а уже нужно было вставать.  Семи-восьми часов сна было всегда ему мало, чтобы отдохнуть. То, что другие люди спят еще меньше, его не успокаивало: напротив, его угнетала мысль о том, что он такой слабак. Усталость же накапливалась: за дни, за месяцы, за годы. И усталость была не только в его теле, но и в душе. 
            Многие дни он считал проходными и вычеркивал из своей жизни. Часто он торопил свою жизнь, желая, чтобы быстрее закончилась какая-нибудь неделя или месяц.               
            Когда утром его клонило в сон, он пытался себя утешить тем, что выспится на выходные, но эта мысль мало его утешала, так как спать хотелось не потом, а сейчас. 
            В метро он всегда искал свободное место. То, что он сидит, а девушка стоит его очень смущало, но он не решался уступать девушкам место: боялся, что его не так поймут. Когда приходило время, чтобы выходить, он отдавал себе приказ «встать», вставал и выходил из вагона.
            Больше всего он любил покой, и больше всего ненавидел спешку. Еще он любил отдельного человека, но презирал толпу. Идя утром на работу, он сожалел о том, что так много людей живет на свете. Вечером, прижатый к дверям вагона, он понимал, как трудно не жалеть себя и как нелегко полюбить человечество.
            Дома он ел сладости и читал книжки. Он считал, что испытав лишения, он имеет право отдохнуть. Он уставал от жизни. Уставал от людей. Уставал от тела. Землю он считал чужбиной. Он не хотел жить на планете: он мечтал поскорее попасть на небеса.

25 ноября 2011