великая империя

Снилась великая благополучная империя, а я — её счастливый законовосторженный гражданин.
Недавно были приняты два новых закона. Один — «о деяниях, могущих принизить имя Цесаревича или нанести вред Его имуществу», другой — «о придании обратной силы до пятидесяти лет всем ныне действующим и вновь принимаемым имперским законам».
Второй закон меня слегка позабавил, особенно в применении к первому. Цесаревичу на днях исполнилось четыре года. Вряд ли можно было совершить деяния против Него пять лет назад, не говоря уже о пятидесяти... Впрочем, законы мудры: не помышляй о вреде ближнему своему, и будешь счастлив.
Я честно обревизовал свою сознательную жизнь, не обнаружил в ней никаких деяний, могущих повредить Цесаревичу, и возрадовался.
Пришёл сосед и стал брюзжать что-то о расколе в императорском Доме и о сведении счетов с родственниками суррогатной матери ныне правящего Императора. Я, как обычно, пресёк брюзжание, напомнив ему о законе «О недонесении», принятом ещё в позапрошлом году. Он, как обычно, оторопел:
— Ты что, побежишь на меня доносить?
Я вынужден был опять растолковать ему смысл пятого примечания к закону «О недонесении»:
— Не я, а ты обязан будешь донести на меня, если я не выскажу возмущения, слушая твою разрушительную речь.
Он заткнулся, раззявив охальную кривозубую пасть и туго соображая. Бедный, старый, всем недовольный склеротик. В тюрьме такой был бы ещё несчастнее и — как это ни странно — ещё опаснее для империи, чем на воле. Ирония и жалость... Для иронии у меня уже недоставало сил, и я просто пожалел его.
Законы мудры. Границы прочны. Империя вечна.