Никогда не поздно

Она застыла на обочине, пережидая фуру, как некогда миссис Дэллоуэй  пережидала фургон. Но совсем другие мысли обитали в ее голове. Когда они там поселились?  Она не помнила, когда в первый раз задумалась о том, что смерть может быть выходом…

Ей было одиннадцать, когда умер ее брат. Да, кажется, именно тогда она впервые столкнулась со смертью лицом к лицу. Но тогда смерть напугала ее. Брат долго болел. Однажды вечером отец зашел в его комнату и почти сразу вышел оттуда, а потом подошел к матери и сказал: «Все». Одно тихо сказанное слово перевернуло жизнь всей ее семьи. Ее  отправили в другую комнату и там, в отделенном от смерти только хлипкой межкомнатной дверью, помещении на нее лавиной обрушился страх. Он лишил ее возможности двигаться, забился в нос и рот, не давая как следует дышать, залепил глаза, и они перестали различать что-либо вокруг… И только слух еще улавливал разговоры и звуки за дверью, но и они были тихими и неразборчивыми, и от этого казалось, что звучат они где-то в другом измерении… Чем закончился этот вечер ее память не сохранила. А через пару дней она узнала и запомнила на всю жизнь, что смерть не самое страшное, что может случиться. Самое страшное – вид матери, наблюдающей, как опускают в могилу тело ее ребенка:

Магдалина билась и рыдала,
Ученик любимый каменел,
А туда, где молча Мать стояла,
Так никто взглянуть и не посмел.

Через несколько лет на уроке литературы она пыталась объяснить, что это самая трагическая часть ахматовского «Реквиема». Но безуспешно. Видимо, это могут понять только те, кто взглянуть – «посмел»…

Фура приближалась, шумно и быстро. Один шаг, и все будет позади. Смерть от удара такой машины, наверняка, будет мгновенной. Но мысль о матери, а еще о водителе, который ведь ни в чем не виноват, которого дома ждет семья, остановила ее уже было оторвавшуюся от земли ногу. Это не справедливо по отношению к ним…

А справедливо ли то, что происходит с ней? Ей было так больно, как будто с нее содрали кожу, и по какому-то странному стечению обстоятельств это не убило ее. И вот идет она, без кожи, на виду у всей Вселенной, и каждое касание этой Вселенной причиняет ей невероятные муки. Теплый ветерок растрепал ее волосы, а ей больно. Солнечный луч пробежал своими теплыми ножками по ее щеке, а ей больно. Случайный прохожий с участием и интересом посмотрел на нее, а ей больно, больно, больно…

Фура промчалась, подняв столб пыли. Она еще некоторое время постояла, погруженная в свои безрадостные мысли, а потом перешла дорогу и медленно двинулась дальше. Когда же все-таки в первый раз ей захотелось умереть? Та первая ранняя встреча со смертью стала для нее своего рода прививкой от суицидальных мыслей. Поэтому подростковые годы прошли относительно спокойно. Да, была первая любовь и первое разочарование. Да, были детские обиды и детские слезы. Но было и ощущение ответственности, она чувствовала, что теперь обязана жить за двоих. И не может, просто не имеет права, заставить свою мать второй раз пережить то, что она пережила. Да и пережила ли? Или что-то в ней навсегда умерло в тот день, когда прозвучало невыносимое своей однозначностью слово - «Все»?

Она шла по пыльной обочине, не понимая толком, куда и зачем идет. Разглядывала  проезжающие мимо машины и собственные ноги, несущие ее куда-то без ее воли. Птичий крик заставил ее оторвать взгляд от земли и обратить его вверх. Высоко в небе беспорядочными группами носились стрижи, они пытались выстроиться в клин, но что-то все время шло не так, и уже, казалось, начинающая образовываться форма вновь рассыпалась. Ей захотелось крикнуть: «Возьмите меня с собой! Я ведь тоже птица! Была ей когда-то… А теперь, видите, крылышки мне подрезали… Смогу ли я еще когда-нибудь взлететь?».

Кто-то когда-то сказал ей: «Будь проще!». Но вот, что это значит, быть проще, и как этому научиться, ей никто так и не объяснил. Как не думать того, что она думает? Как не чувствовать того, что она чувствует? И, главное, зачем говорить, что ты думаешь и чувствуешь что-то другое? Зачем тогда вообще говорить, если тебе не хочется говорить правду? Врать она так никогда и не научилась, но со временем научилась недоговаривать. Может быть, именно эти невысказанные своевременно слова теперь тяжелым балластом приковывали ее к земле, не позволяли подняться в небо и улететь в поисках тепла и света вместе со стаей птиц?

Она подошла к автобусной остановке, посмотрела на дорогу, на стоящих возле нее людей… Нет! Ей не хочется трястись в переполненном автобусе и чувствовать запахи, голоса, прикосновения этих незнакомых людей. Она пойдет пешком. Ну и пусть путь ее лежит через кладбище. Кладбище, так кладбище! Ничего особенного! К тому же, она уже не раз через него ходила, правда, ни разу не ходила одна. Вот от этого, пожалуй, не по себе. Одна… Да, от этого ей всегда становилось не по себе.

Впервые мысль о том, что что-то сбойнуло в механизме ее судьбы, пришла после окончания института. Неожиданно выяснилось, что она, умница, красавица, да и просто отличный человек, никому не нужна. Инерция, заданная непогрешимым примером старших членов ее семьи, вдруг закончила свое действие. Она никогда не сомневалась, что пойдет в школу, что будет там хорошо учиться, а потом поступит в институт, ведь именно так было у ее родителей, дядей, теть, двоюродных братьев и сестер. Какие же для нее могут быть варианты? И, выйдя из стен родного института с заветной корочкой, она впервые растерялась: куда же дальше? что же делать теперь? Вот тут-то она и нарубила дров… Приличную поленницу…

На кладбище никого не было. Но ее это не пугало. Странно, только недавно она выяснила, что совсем не боится мертвых. Родители в последний раз брали ее на кладбище в день похорон ее брата, а потом почему-то перестали брать, хотя сами ездили каждый год. А она и не просилась. Зачем? И вот теперь познакомилась с ним. И короткий путь к его дому лежит через это кладбище. И они вместе ходили этой дорогой не раз… Она оглянулась вокруг. Могилы, могилы, могилы… Мертвая тишина. Как хорошо! Только сейчас она осознала, что, в сущности, никогда не боялась смерти. В ее детской психике, видимо, произошел сбой и с того, самого страшного, дня она начала боятся – жизни. Это живым надо беспокоиться, что надеть, что поесть, куда пойти, кому и что сказать… А они, лежат себе преспокойно и ни о чем уже не переживают…

Он появился в ее жизни неожиданно, и как-то очень быстро стал необходимым. Почему-то страхи и неуверенность, которые она постоянно испытывала, с ним исчезали или теряли свою силу. Впервые в жизни она поверила, что счастье возможно и для нее. А потом он сказал ей… Подождите, что же он сказал? Это было так страшно, так больно… Его слова обухом били ее по голове… обрушивались на нее грудой камней… Он сказал… что она его не вдохновляет! Она никогда ни у кого не просила слов любви, потому что никогда не верила им, этим пафосным любовным признаниям. Настоящая любовь ведь выражается не в словах. Ей нужна была только нежность, и ощущение собственной нужности, и надежная рука, сжимающая ее руку, и… А он на ее игривый вопрос: «Я тебя вдохновляю?», не задумываясь, и очень серьезно ответил: «Нет». А потом пустился в длинные путаные рассуждения, которые она не могла расслышать из-за оглушившего ее взрыва слова «нет». Она безмолвно улыбнулась ему и вышла из его дома, чтобы больше не вернуться. Никогда. Он даже не попытался ее остановить. Подумал только: «Ну вот, опять из-за ерунды обиделась. Ничего, пообижается и вернется. Как всегда».

Она все дальше отходила от дороги, и шум едущих машин совсем стих, и тишина ласкала ее слух, как шум набегающей волны… Несколько лет назад она отдыхала на море, и в последний день, перед самым отъездом пошла на берег, не чтобы искупаться, а чтобы послушать и запомнить голос моря. Она ушла подальше, в скалы, туда, где не было людей. И сидела на камне, закрыв глаза. А волны, разбиваясь о скалы, пели ей свою необыкновенную песню. Поющие в терновнике... «Есть такая легенда о птице, что поет лишь один раз за всю свою жизнь... Среди колючих ветвей запевает она песню и бросается грудью на самый длинный, самый острый шип... Единственная, несравненная песнь, и достается она ценою жизни. Но весь мир замирает, прислушиваясь, и сам Бог улыбается в небесах. Ибо все лучшее покупается ценою великого страдания…».

Тишина! Как хорошо! Она начала рассматривать могилы, выбитые на надгробных плитах надписи, фотографии покоящихся под ними людей. Интересно, а этот суровый мужчина когда-нибудь в своей жизни любил? А эта женщина? Ой, а здесь совсем молоденькая девчонка… Что же с ней случилось? Какое серьезное выражение лица у этой дамы… Странная эта фотография... Человек, когда позировал для нее, осознавал или нет, что именно этот снимок родственники выберут для его надгробной плиты? Интересно, а какой снимок выбрали бы мои родственники? Она проходила мимо могил и все с большим интересом всматривалась в фотографии. Постепенно, ей начало казаться, что эти фотографии смотрят на нее с немым укором. «Ведь ты же еще жива!»  - сначала эти слова звучали еле уловимым шепотом, потом стали раздаваться в ее голове все громче, и громче, и громче… и, наконец, их стал выкрикивать каждый снимок. «Для нас  все уже позади. Но ты еще жива! Понимаешь?! Ты жива!!! А значит еще не поздно все исправить, повернуть свою жизнь в правильное русло, задать ей нужное направление».

Да? Да. Да! Я еще жива! И еще ничего не поздно! Потому, что никогда не поздно. «Никогда не поздно», - это было последнее, о чем она успела подумать…

Удар был неожиданным и мгновенно прервал поток мыслей в ее голове. Маньяку, бесшумно следовавшему за ней от самой остановки, было все равно, что именно в эту минуту она твердо решила… жить!