Опредить смерть. Глава 9

9

— Эй, подъем! Молодожены, быстро! Спите, как после свадьбы. Эй, парень!
Артур открыл глаза. Рядом стоит Торос и костылем толкает его. Шуна уже сидит, обняв колени и опустив голову. На Артура даже не взглянула.
— Проверка, парень. Все должны бодрствовать. Считать будут. Я тут, вроде, как староста.
— Да куда мы денемся,— пробурчал Артур сонным голосом.— Даже на прогулки не водят.
— Прогулки ему еще! — вмешался осторожно подошедший на своих двоих Седрак.— Ну, ты, парень, привык к хорошей жизни. И девушку на ночь, и прогулку на свежем воздухе. Зал большой, гуляй. Канат висит, стенка шведская. Да только никто что-то не рвется здесь спортом заниматься. Пора о душе подумать. Телу пора сказать прощай. Отсюда только один выход. Один из нас,— Седрак кивнул в дальний угол,— уже на пути. Не подходи к нему. Неизвестно что у него. Может, что принял, не знаю. Третий день в бреду. Только пить просит.
— Врач смотрел?
— Не смеши меня. У нас здесь один врач — чеснок.
Повернулся ключ в замке, скрипнула тяжелая дверь с глазком — таким же, как и в обычных дверях, только вставленным с той стороны.
Вошел охранник, молодой парень, может, даже ровесник Артура. За ним с опаской вошел толстый и лысый мужчина в темном двубортном ко-стюме в полоску. Ослепительно белая рубаха. Но без галстука.
— Встали! — лениво скомандовал охранник.
Люди зашевелились. Только Шуна сидела, не поднимая головы. Муж-чина обошел поднявшихся арестантов. Зрелище было жалкое. Мужчина про-шел еще раз. Он остановился возле Артура.
— 100 000,— спокойно назвал цену охранник.
Артур подумал, что, немного напрягшись, мог бы сам себя выкупить. Оказывается, он все еще чего-то стоит.
— Грабеж! — возмутился толстяк.— Да за такие деньги…
Но после этого, правда, поглядывал на Артура с некоторым уважением.
Остановился возле Аршака.
— Тоже 100 000?
— Продан, на днях заберут.
Он еще раз медленно прошелся вдоль разреженного строя.
— Вот этого мальчика хочу... Хороший ягненок... Там,— он поднял па-лец вверх,— будут довольны выбором...
На эти слова тут же отозвался Артур:
— Нельзя осквернять святой алтарь...
— Так ты такой дорогой, потому что такой умный? — повысил голос толстяк.— Ты еще будешь меня учить?
— В Коране написано: «Не оскверняй святой алтарь оскверненным...»
— Что ты хочешь этим сказать? — подозрительно глянул на Артура толстяк.
— Он прошел муки ада, и им ничего святого совершить нельзя... Грех перед Аллахом...
Видимо, толстяк еще не вызубрил Коран, свой интеллектуальный по-тенциал он исчерпал на курсах партактива, и поэтому возразить Артуру не отважился. Он повернулся к охраннику, что-то спросил, потом еще раз недо-вольно глянул на Артура и неожиданно  выругался. Так грубо, как даже пья-ные бомжи не ругаются.
— Так  что же мне делать? Этот одноногий, та — женщина, третий уже продан, у четвертого нет ни одного зуба, он только испортит мероприятие, те — старые, никуда не годятся... А за этого умника заломили черт знает сколь-ко. Жаль, придется ехать к Мустафе, еще часа три потеряю. Чего вы этих ка-лек держите зря? Они же никуда не годятся.
Выходя, толстяк еще раз глянул на Артура. По взгляду было ясно, что такой баран ему подошел бы. До Артура дошло, что только благодаря жад-ности толстяка жизнь его еще немного продлится. Холодок страха кольнул в сердце.
Когда дверь камеры закрылась, все, кроме Аршака и еще одного все время молчащего человека, сгрудились возле Артура.
— Ты спас мальчика...
— Ты молодец, Артур…
— Карен, ты сегодня второй раз родился. Поклонись этому человеку в ноги.
Карена подтолкнули к Артуру. Тот было упал на колени, но Артур под-хватил его и обнял.
— Мы теперь как братья.
А одноногий Торос спросил:
— Видимо, ты человек очень образованный, если знаешь, что написано в Коране... Я тоже много читал, знаю Библию, но Коран в руках не держал.
— Я, к сожалению, тоже не читал. Да и толстяк разве что только дер-жал Коран в руках. Такие ничего не читают в подлиннике — ни классиков марксизма, ни собственных пророков. Они просто присоединяются к боль-шинству, которое тоже ничего никогда не читает. Ему можно было вешать на уши все, что угодно. Но то, что я сказал близко духу любой религии.  Если Аллах спасет меня от гибели, то обещаю, что прочитаю книгу его пророка Мухаммеда от корки до корки.
— Я думаю,— сказал Торос, что мы все присоединимся к твоему обе-щанию.
— Не надо, не надо за всех! — подал голос Аршак.— Я эту гнусную книгу и в руки никогда не возьму.
— А почему бы нам не начать изучение Корана прямо сейчас? — пред-ложил Седрак.— Надо требовать. Должен же у них быть Коран. А может, я успел бы стать мусульманином? У них, говорят, рай очень хорош. Что-то вроде гарема с гуриями.
— Ты, четвероногая скотина, в рай целишься!? — опять вмешался Ар-шак.— К гуриям примериваешься!? Сгниешь, как последняя падаль, ничего, кроме навоза от тебя не останется. От Тороса хоть костыли, а от тебя ничего, скотина. Ты даже арбузами торговать не можешь. Мусульманин х…в!
Не известно, чем бы закончились эти религиозные прения, если бы опять не взвизгнула, резко  распахнутая дверь. В камеру ввалились  два дю-жих охранника, вроде не азербайджанцы. А третий, уже знакомый, остался в дверях.
Они направились прямо к Артуру.
— Ты почему стоишь на постели?
— Я в носках.
— Без разницы. Попирать ногами ложе  может только нечистый. Не помнишь в какой суре Корана говорится об этом? А? Знаток!? А тот, кто по-пирает ложе ногами да лишится обуви своей!
Высокий охранник наклонился, поднял с пола туфли Артура, повертел в руках, тут же присел, сбросил свои тяжелые разношенные ботинки и приме-рил фирменную французскую обувь.
— Класс! — он прошелся туда-сюда, потопал. В самый раз, специально для меня.— Спасибо, друг! — он сделал вид, что хочет пожать Артуру руку, но вместо этого сильно дернул его за галстук.— Этот хомут тебе тоже ни к чему. Галстук и туфли — за мои заслуженные ботинки. Я не в обиде.
— Мародеры!
— Он вроде чего-то сказал? Тоже из Корана? Пройдем на собеседова-ние!
Охранники подхватили Артура за руки и потащили к двери.
Люди зашумели:
— Не трогайте его!
— Что он вам сделал?
— Оставьте его!
Торос заковылял на помощь к Артуру. За ним, как собака, снова на че-тырех, спешил Седрак.
Не доходя до дверей, охранники резко бросили Артура лицом в стенку и тут же отдернули:
— Ну, ты, знаток, стенку проломаешь!
Ослепительная боль мгновенно выключила Артура из реальности.
— Забирайте останки вашего пророка, нам он больше не нужен!
Махнув, они бросили обвисшее тело Артура на цементный пол. Он упал как мешок с костями. Шуна вскрикнула. Охранники вышли и захлопнули дверь.
Люди опять столпились возле лежащего без сознания Артура. Его лицо было залито кровью. Она стекала на грудь и рубаха медленно темнела.
— Подонки…
— Нелюди! — подал голос, молчавший до этого белорус.— Ничога, хлапец малады, ачухаецца.
— Тебя бы так,— беззлобно заметил Торос.
— Было, людцы, усе было. И на зоне апускали, и мянты прыкладквали. И радыяцыи наглытауся.
— Будет знать, как высовываться,— раздался мрачный и злорадный го-лос Аршака.
Совместными усилиями Артура перенесли на его место.
— Шуна, пока ничего не делай, не вытирай,— предупредил Торос,— кровь сама как дезинфекция. А у нас тут ни йода, ничего. Перебирайся к нему поближе. Алесь, помоги ей перетащить мат. Не стесняйся, дочка. Кому ж за ним ухаживать как ни тебе.
Опять заскрипела дверь. Все со страхом оглянулись. Нет, это приехала чечевичная похлебка с чаем. Люди молча получали свои порции и принима-лись за свою привычную еду, которая только и была единственным ориенти-ром во времени.
— Семьдесят третья миска,— проговорил Торос.— Аршак, завтрак!
— Да подавитесь вы своей чечевицей! Только о брюхе и думаете, ско-ты!
— А, братка, можа аддаси мне сваю пайку?
— Да жри, бульбаш, жри… Мне только чаю принеси.
— А что это наш красавчик не поднимается? — поинтересовался игри-вым голосом низколобый раздатчик.
— Плохо ему,— сказал Торос.— Без сознания.
Раздатчик с миской чечевицы и кружкой чая подошел к Артуру.
— Ая-яй! Кровь! Умойте его чаем, вот, в чистую миску наливаю, еще два кусочка сахара. Что делается, такой красивый, такой мужчина…
От прикосновений влажной тряпочки в осторожных руках Шуны Артур очнулся и застонал от боли. Приподняв ему голову, Шуна напоила его чаем. От чечевицы Артур отказался. И его порция пошла белорусу.
После еды Торос с Седраком опять подошли к Артуру, присели возле. Пришел и Алесь, который был очень доволен: три пайки — это тебе не хрен собачий. Жить можно. Добры хлопец гэты Артур…
Пришел и Молчун. Никто не слышал от него днем ни слова. Говорил он иногда, но только ночью, во сне.
— Ну, Торос, расскажи нам что-нибудь. Ты же много чего знаешь,— попросил Седрак.
— Знаю, а как же. Не зря же всю жизнь наборщиком прыгал. Бывало что-то интересное набираешь, так оно само и запоминается. Да и читать лю-бил — чем еще одинокому да непьющему человеку заниматься. Что ни гово-ри, а в книгах много есть полезного, хотя, конечно, и мусора хватает. Но вот эту историю, что я хочу вам рассказать, слышал я от своего деда и нигде в книгах не встречал…


ФАКЕЛ

Правитель Звездной долины был еще не стар, но тайная болезнь с каж-дым днем все больше напоминала о себе. Поневоле он все чаще задумывался о будущем своей маленькой и процветающей страны, что была отделена от всего мира высокими горами и бурными реками.
Был еще жив его престарелый отец, который в свое время передал прав-ление своему единственному сыну. Время показало, что это было мудрое и своевременное решение. Теперь пришел и его черед расставаться с властью, передавать ее в более молодые и крепкие руки. Хотя, конечно, как заметил один мудрый поэт, золото и власть не доверяют слишком юным. Ведь для правителя главное разум, а не просто молодость или сила.
Но у правителя было два сына. Кому из двоих доверить власть — этот вопрос последнее время мучил правителя. Сам он никак не мог выбрать и остановиться на одном из сыновей. Можно было решить вопрос традиционно — доверить власть тому, кто родился первым, и дело с концом. Ведь все они были его сыновья, сыновья от  любимой жены, так рано покинувшей его, и любой был достоин власти. Но слишком много в этой маленькой стране зави-село от того, кто у власти. Дать народу лучшего — так понимал правитель свой долг. Ведь страна его потому так непобедима, что подданные всегда ве-рят в мудрость своего правителя. Лишить их этой веры — значит заранее об-речь их на гибель.
Звездная долина жила всегда с достойными правителями, умевшими мирно ладить со своими соседями. Мирная жизнь и честный труд обеспечи-вали людям спокойную, хоть и не очень богатую жизнь. Рождались, конечно, и у них безумцы, которые распалялись жаждой чужих богатств. Но пыл их не находил поддержки в народе. Да и от любой, самой малой власти, старались их держать подальше. Но не всем соседям нравилась независимая и гордая страна. А некоторые соседние властители считали мирную политику страны признаком тайной слабости или трусости ее правителей.
Да, всегда находятся люди, которым не нравится музыка во дворе у со-седа или то, что слишком часто сзывает  свадебный барабан на праздничный пир.
Но отважные воины Звездной долины всегда с честью защищали свою процветающую и счастливую страну, о жизни которой во всем мире склады-вали легенды. Они родились и жили счастливо именно на этой земле. У каж-дого была священная обязанность — беречь достояние своих предков, сохра-нять его для своих наследников. А во всякой войне, как известно, всегда по-беждает тот, кто защищает правду и справедливость.
Однажды, измученный своими мыслями, правитель Звездной долины навестил своего престарелого отца, пребывшего в здравом уме и твердой па-мяти. Он впервые поведал отцу, что недуг стремительно сокращает дни его жизни, а решить, кто же из его достойных сыновей наиболее достоин высоко-го выбора, никак не может. Разум его колеблется вместе с сердцем.
Поэтому он не может принять верного решения. Как быть? Ведь время не ждет. С каждым днем ему все труднее скрывать недуг.
Бывший правитель Звездной долины внимательно выслушал своего сы-на.
— Да, сын мой, все в жизни течет, все меняется. Неизбежно наступает время, когда мы поневоле отстаем от стремительного потока перемен. Снача-ла совсем немного, потом все больше и больше. Когда я почувствовал, что не успеваю за потоком жизни, я тут же, без колебаний, передал тебе правление нашей Звездной долиной. Я был уверен, что это единственно правильное ре-шение. Я счастлив, что не ошибся. Хотя радость отцовства прекратилась с твоим рождением и смертью моей нежно любимой жены, но мне, можно ска-зать, повезло в том, что не пришлось выбирать между своими детьми. Это не простой выбор, иногда он несет гибель нашим чадам. Ты был один-единственный сын, которого я с ранних лет берег, как зеницу ока.  Я благода-рен Богу, что не ошибся. Самое страшное наказание — ошибиться в своих де-тях. Лучше бы тогда их и не было. Самое ответственное дело в этом мире — нести бремя долга. Бог возлагает его на лучших, для того чтобы остальные могли жить в свое удовольствие. Никогда наши предки не стремились к бо-гатству. Наше богатство — это богатство тех, кто живет за пределами нашего дворца, который переходит из поколения в поколение. Если они не будут жить в своих домах мирно и счастливо, исчезнем и мы, и наши дворцы. Об этом надо всегда помнить и втолковывать своим детям.  Извини, что я не-сколько многословен — просто очень давно ты не навещал меня, а в этом уединении я могу говорить только с деревьями и облаками. Что я могу ска-зать о твоих детях? Старший сын — умный, ловкий, горячий. Младший — мягкий, терпеливый, рассудительный. Никто из них не опозорил бы наш род, не предал бы наши устои, не презрел бы наши порядки, благодаря которым народу даровано счастье спокойной жизни. Но, к сожалению, у тебя два сына, а править должен один. Счастье мужчины и счастье царя враждуют между собой. Поэтому я никого и не взял в жены после смерти твоей матери. Ничего другого не остается, как устроить им честное соревнование. Только так мож-но спастись от того, чтобы не заронить в их души зерна обиды, всходы кото-рой могут быть очень опасны для Звездной долины. Будем также надеяться, что воспитаны они в братской любви и сумеют смириться с тем выбором, ко-торый произойдет. Вот, достойный сын мой, счастье моей безмятежной ста-рости, единственный тебе совет. Хотя все великие государства губили дети правителей. Тебе еще повезло, что  их только два. А будь их пятеро? Или пятьдесят четыре как у турецкого султана?
Правитель согласился с доводами своего мудрого отца, разделил с ним его скромную трапезу и отбыл во дворец.
Через некоторое время правитель Звездной долины собрал у себя во дворце лучших людей страны, несущих тяготы власти и ответственности. Бы-ли там мудрецы и поэты, ученые и жрецы. Был, конечно, и его отец, Старей-ший правитель, прервавший для такого события свое уединение.
— Мои дорогие друзья и подданные,— начал правитель свою речь,—  на земле нет ничего вечного, и рано или поздно мне придется покинуть вас. Возможно, мне удастся прожить не меньше, чем моему мудрому отцу, ибо только мудрость продляет наши дни, или даже столько, сколько прожил ос-новоположник нашего процветающего государства, мой великий дед. Однако дни наши текут, как воды и падают в вечность. Так было всегда, так будет и впредь. У меня два прекрасных сына, оба мне дороги, как две мои руки, как два мои глаза, как две мои ноги. Будущее своей страны я буду наблюдать именно их глазами, глазами того, кто наследует мою власть. Душа моя успо-коится только тогда, когда я буду видеть, что наследник мой достоин своих предков-правителей и того великого народа, который ему оставляю.
Правитель звездной долины сделал паузу, словно взвешивая каждое сказанное слово, потом окинул взглядом окружающих его людей и добавил:    
— Два моих сына,  две половинки моего сердца, должны пройти испы-тание, которое одному их них и даст великую ответственность — великую власть. Я должен заранее знать, кто останется с вами вместо меня. Ведь есть некоторые секреты, которые передаются только наедине, от одних близких уст в другие. Но для начала, я должен спросить у моих сыновей, может быть, кто-нибудь из них откажется от того бремени, которое я собираюсь взвалить на их плечи? Старший, твое первое слово!
— Отец, я слишком горяч, пусть мой рассудительный младший брат наследует твою власть. Он более достоин, чем я!
— Да, ответ твой меня удивил. А что скажешь ты, младший?
— Отец, старший более достоин, у него сердце льва!
—Да, дорогие дети мои, отрадно, что вы уступаете друг другу, но вид-но все же придется подвергнуть вас испытанию.
Правитель потребовал подать ему лук со стрелами, которые уже были приготовлены и лежали на отдельном столике. Правитель могучей рукой натянул лук — никто, кроме него, не мог этого сделать. Наложил стрелу на тетиву, уверенной рукой натянул ее и выпустил в небеса.
— А теперь мой старший сын пусть скажет, куда упадет стрела?
Старший сын сказал:
— Холодные скалы и влажные ущелья. Где зеленая трава и цветы — там упадет стрела.
— Хорошо,— сказал Старейший правитель, который должен был ре-шить исход соревнований,— а теперь пусть даст ответ на этот вопрос млад-ший сын.
— Стрела упадет на виноградники Утреннего ручья, где трудятся наши достойные соотечественники. Скоро наши доблестные всадники доставят нам стрелу правителя.
— Хорошо,— сказал Старейший правитель,— состязание продолжает-ся.
Тогда Правитель спросил:
— Как вы можете объяснить свои ответы, дети мои?
Старший сын ответил:
— Мы не видели стрелу, она улетела за облака. Но, наверняка, она упа-дет на скалы или в ущелье.
Младший сын ответил:
 — Под этими облаками наши поля и, в первую очередь, виноградники Утреннего ручья. У нас нет другой земли под этими облаками.
Старейший правитель сделал знак правителю и незаметно поднял палец к голове. Правитель так же незаметно кивнул отцу в знак согласия.
— В этом состязании победил младший сын, мой младший внук. Но я люблю обоих своих внуков. Состязание продолжается. Теперь самое серьез-ное и самое решающее испытание, о котором поведает мой сын.
Правитель Звездной долины сказал:
— Моим наследником, очередным правителем Звездной долины, станет тот из моих достойных сыновей, кто с честью вернется после пребывания на Первой башне.
Никто не мог догадаться, что приготовил для своих сыновей правитель Звездной долины.
Первая башня была самыми первыми и дальними воротами во владения Звездной долины. Она возвышалась над скалами высоко в горах. Там же про-ходила и единственная дорога. Внизу, у подножия башни, протекала бурная и порожистая река Ава. Днем и ночью гудела она в глухом ущелье, днем и но-чью несли свою вахту на башне воины-наблюдатели Звездной долины.
Правитель решил, что для будущего наследника неплохо было бы по-знакомиться с тем, как и в каких условиях проходит охрана самых важных рубежей Звездной долины.
По условиям состязания братьям полагалось тридцать дней вместе нести вахту на Первой башне. О дальнейшем правитель Звездной долины и Старейший правитель пока умалчивали.
Однако те, кто был знаком со службой на Первой башне, тайком расска-зывали, что нет на свете человека, который смог бы продержаться там трид-цать дней. Смертельная стужа и пронизывающий ветер сведут с ума любого. Будь он сыном правителя или только простым воином. Для суровых гор это не имеет никакого значения. Воины-наблюдатели сменялись на башне каждый день, а люди это все привычные к горному климату, закаленные. Тем не ме-нее, командование не решалось рисковать их жизнью. После дежурства на башне воины три дня отогревались и отдыхали. А тут целый месяц, нет, не выдержат бедные сыновья такого испытания. Да и не царское это дело — мерзнуть и мучиться почем зря. Видно, поговаривали самые дерзкие, Ста-рейший наш уже того. И они выразительно крутили пальцем у виска. Да ни-какая власть не стоит таких мучений. Но если уж выдержат, то действительно герои, небожители.
Ознакомив двух претендентов на трон Звездной долины со всеми усло-виями жизни и быта, а также с обязанностями наблюдателей, воины, несшие там постоянную службу, покинули башню.
Хотя братья и уступали первенство друг другу, все же втайне каждый наделся победить в этом неожиданном состязании, которое устроил им отец. Поначалу казалось, что никаких особых проблем не будет. Парни они креп-кие, проводили на охоте в самых труднодоступных местах больше времени, чем во дворце. Холодом их не удивишь. Интересно им было, а что же будет потом, после это месячного срока, который пролетит также быстро, как про-летают все дни, недели и месяцы. Да и сам смысл испытания был не совсем понятен. Неужели отец и дед все это им устроили только для того, чтобы по-знакомить с трудностями службы на границе? Нет, было тут что-то важное, о чем им пока не сообщают. Может, они должны сами догадаться?
Каждый день прибывали гонцы от правителя Звездной долины с одним и тем же известием, что дома все хорошо.  Смысл регулярного появления этих гонцов также был непонятен. Так же, как и постоянные предупреждения отца об осторожности и бдительности. Мол, от вас, дорогие наследники, зави-сит не только судьба Звездной долины, но и судьба самих претендентов на пост правителя.
На двадцатый день старший сын не выдержал. Холод пробирал до ко-стей. Он начал жечь дрова из неприкосновенного запаса, который был предна-значен для сигнального костра. Он не ленился таскать их с верхнего этажа на нижний. Именно там он устраивал себе согревающие костры, приглашая по-греться и брата. Но после костра, холод казался еще страшнее, особенно на верхнем этаже, где согласно инструкции продолжал в одиночку нести службу младший. Понемногу все дрова и разошлись. Так что в случае приближения неприятеля, сигнал подать было бы нечем. Да, холод и ветер, ветер и холод сломили старшего брата.
Младший брат пытался увещевать старшего, но тот молчал и поступал по-своему, понемногу озлобляясь. Ничего не оставалось, как терпеть все его выходки и в одиночку, на еще более холодной верхней башне нести поручен-ную службу. Он просто выполнял свой долг, не думая о том, что может стать наследником. Он понимал, что право первородства никем не отменялось. Так что все права, конечно, у старшего. Только бы тот не сделал какую-нибудь непоправимую глупость.
Отогреваясь, старший брат одновременно сознавал, что по истечении тридцати дней ему не простят, что он подставил под удар судьбу и жизнь ты-сяч и тысяч людей. Чем ближе к концу назначенного срока, тем большее бес-покойство одолевало старшего брата. Оно было сильнее, чем мороз и ветер. Он все чаще и все злобней придирался к младшему, который весь день был в движении и, казалось, совсем не замечал ветра и холода.
Он понимал, что от брата теперь зависит судьба — быть или не быть ему правителем. А если не быть — то в каком качестве? Всеми презираемого слабака и труса? Который даже холода не мог выдержать, чтобы стать царем. Тогда… нет, даже думать страшно, как тогда сложится его жизнь.
В последний день старший брат даже не чувствовал холода, до такого лихорадочного и возбужденного состояния он себя довел. Но выход, кажется, нашел. Это было его единственное спасение.
— Спустись на веревке за водой,— не то что попросил, а просто ско-мандовал он.
— Этого нельзя делать, это запрещается,— попытался протестовать младший.
— Я тебе разрешаю,— сказал старший,— и ты должен спуститься за во-дой.
Младшему ничего не оставалось делать, как подчиниться.
Когда он спустился до половины по отвесным стенам Первой башни, вдруг оборвалась веревка. Долго он падал или нет, но скоро холодные волны реки приняли его в свои объятия.
Старший брат все рассчитал: после стольких дней холода и лишений человек, оказавшись в холодной воде, не имеет никаких шансов на спасение.
«Видит Бог, нет в этом моей вины, просто оборвалась веревка, значит, так и надо, значит именно таков выбор всевышнего». Но потом, увидев у себя в руках нож, которым перерезал веревку, он ошеломленно замер. Вот тебе и на… что же это выходит? Я убил своего брата? Дорогого, любимого брата? Из-за чего? Из-за власти? Или из-за отца с дедом, которые придумали это же-стокое испытание?
«Да, нет,— убеждал он себя, вопреки страшной очевидности,— сегодня последний день, тридцатый, малыш держался молодцом почти до конца, а тут видно не выдержал, сорвался, и зачем он полез за этой водой, ведь это же нарушение инструкции». Старший брат уже представлял, как он рассказывает об этом отцу и деду. «Остаюсь один я... Я! Я буду правителем… Можно по-тихоньку оставлять Первую башню...»
День еще не закончился, а коварный брат уже покинул Первую башню, чтобы первым сообщить, какое несчастье приключилось с их дорогим бра-том. Он даже не пробовал его искать, хотя бы для вида. Он простился с ним навсегда в тот момент, когда острый нож легко скользнул по туго натянутой веревке.
Оставить Первую башню без наблюдателя — это преступление. Но старший брат приготовил себе оправдание: мол, случилось несчастье с млад-шим братом, поэтому вынужден был оставить башню.
Однако он не знал, что за час до истечения срока правитель и его при-ближенные с нетерпением следили за далекой Первой башней. Видимо, зная, что молодые сыновья могут расслабиться и не совсем точно выполнять наказ отца, правитель Звездной долины кое-что придумал. Он подготовил неболь-шой отряд конницы, которая незадолго до полуночи должна была прибли-зиться к Первой башне, имитируя нападение неприятеля.
В это время старший сын, уже воображая себя в роли правителя Звезд-ной долины, спешил домой. О брате старался не думать. Но как ни старался, все же нож, воровато скользнувший по веревке, стоял перед глазами.
Время приближалось к полуночи, отец и дед с волнением ждали конца трудного испытания. Бог вознаградил их ожидания.  Первым заметил огонь на башне Старейший правитель. Все бурно выражали свой восторг. Особенно выделялись те, кто не верил в успех этой затеи. Да что ни говори, а 30 дней на башне — это 30 дней. У нас будет достойный правитель. Да, задумывались они, а не заставит ли потом и нас показывать чудеса доблести и мужества?
Маленький вначале огонек, становился все больше и больше. Скоро осветилась вся округа. Приближенные поздравляли правителя и его отца.
— Теперь еще труднее будет определить достойного,— сказал задум-чиво Старейший правитель. А правитель Звездной долины ему ответил:
— Что бы ни случилось, они оба мои сыновья. Значит, такова воля нашего создателя...
Все еще наблюдали за далеким огнем на Первой башне, когда неожи-данно появился старший брат. Он тоже увидел далекий огонь и долго смотрел на него. Попытался было оправдываться, но скоро понял бесплодность своих попыток. Все проходили мимо, не поднимая на него глаз.
Покидая высокую башню, с которой все наблюдали происходящее, отец повелел:
 — Свою судьбу решай сам!
Когда все спустились вниз, а вдруг ослабевшего Старейшего правителя усадили в носилки,  на верхней площадке вспыхнул огонь. Огненный факел метался по площадке, а потом с душераздирающим криком сорвался с башни.
На заре следующего дня воины Звездной долины поднялись на Первую башню и обнаружили обгоревшее тело младшего сына. Рядом валялся пустой кувшин для масла…

Торос замолчал.
— Вот и я говорю,— возбужденно заговорил Седрак,— все зло в мире от предателей. Предают и продают. Из-за них нельзя никому верить. Вот ме-ня, например, родная жена предала…
— Ну, хватит, слышали про жену и арбузы! — подал голос из своего угла Аршак, который, оказывается, тоже слушал.— Все зло в мире от  дура-ков, таких, как вы с Торосом, и ваших мудрых и мудрейших правителей. Ну, для чего ты, колченогий, нам эту сказку рассказал?  Народная мечта о мудрой и гуманной власти? Но ведь по сказке ясно, что власть эта нежизнеспособна, губит сама себя. Нет у нее будущего. Или показать, какие ужасы случаются, когда нет устойчивой системы престолонаследия?
Артур подумал, что Аршак человек не глупый и, может, даже образо-ванный. Но уж слишком высоко ставит себя. Пуп земли. А тут его взяли и бросили на помойку вместе с бомжами. Интересно, кто он, как сюда попал?
— Ну, чего ты придираешься, Аршак? Сказка как сказка, надо же чем-то заняться, отвлечься немного,— примирительно отозвался Торос.— Над будущим своим мы не властны. А тратить последние дни на бесполезную злость просто жалко. Почему бы нам по мере сил не радовать друг друга? А что касается зла, то думаю, что оно от зла, извечно существующего в мире. Добро и зло, тьма и свет. И все в мире только борьба между ними. Ночь — победа мрака, но кто-то дождется и рассвета.
— Только что «кто-то»,— примирительно буркнул Аршак.— А наш пепел, сказочник, развеют по ветру. Сгорим, как царские сыновья. Но они-то сами себя сожгли. На это способен только свободный человек. Рабам не под силу. Раб до последнего надеется. А было бы неплохо устроить самосожже-ние. Лишить этих бандитов заработка. Было бы неплохо…А в этом что-то есть… Да и шум был бы, прославились бы. Посмертно…
— Все тебе, Аршак, славы не хватает. Как при советской власти крити-канствовал, так и теперь, думал, можно. На всех партактивах только тебя и поминали. В правдолюбах ходил, а при новой власти в правозащитники по-дался. Других дураками считаешь, а сам тоже не очень умный. Показали тебе и свободу, и демократию.
— Замолчи, колченогий, замолчи!
— Я-то замолчу, но легче тебе не станет.
Аршак вскочил, подбежал к обитой жестью двери и заколотил в нее ку-лаками. Дверь отворилась, на пороге стоял давешний охранник и молча гля-дел на Аршака.
— Прокурора, я требую прокурора! Немедленно! Вы нарушаете все международные правовые нормы!
— Что ж делать, папаша, если надо, так и нарушаем. А прокурора мы сейчас тебе добудем. Эй, Шэла! Тебя требуют.
Появился высокий и мрачный охранник по кличке Прокурор.
Аршак замолчал. С этим прокурором он уже успел познакомиться в са-мом начале своего заключения.
 — А, правдоискатель,— осклабился Шэла стоя в проеме дверей, и мгновенно ударил Аршака ногой в пах. И ту же удалился.
Охранник равнодушно захлопнул дверь.
Аршак, скрючившись, стонал на полу.
Все молчали.
— А, братка, трэба ж яго на пасцель неяк перакинуць,— сказал Алесь и глянул на Артура.
Вдвоем они  кое-как перетащили грузного Аршака на его мат.
Больше в тот день пострадавших не было.